Первого февраля исполнилось 84 года со дня рождения Бориса Ельцина. Дата не круглая и прошла без особого внимания. Значительное число пользователей интернета вообще Ельцина помнят с трудом, поскольку они еще в детский садик ходили, когда президентом стал Владимир Путин. Те, кто постарше, тоже забыли многое, все-таки 15 лет — немаленький срок. В коллективном сознании коммунистов Ельцин сохранился как воплощение зла. В коллективном сознании либералов — как светоч свободы и демократии. Мы не будем подробно освещать биографию Ельцина, тем более что об этом написаны уже десятки книг, а сосредоточимся на том, как ему удалось прийти к власти. И очень кстати, что в современной России есть один политик, похожий на Ельцина не только внешне, но и по своим программным заявлениям, а также по ряду других параметров (проблемы с властями). Это Алексей Навальный.
Прежде всего, их роднит борьба с коррупцией и привилегиями. За последние 25 лет эта тема не потеряла своей актуальности. Для начала надо разобраться, откуда вообще взялись привилегии в государстве, которое одним из краеугольных камней считало равенство, вплоть до абсурдных форм.
Привилегии зародились в РСФСР почти сразу после революции. Конечно, они были и до революции, как и во всех остальных странах, но пришедшие к власти большевики демонстративно отменили почти все, что было при старом режиме. Одним из первых шагов стала отмена пенсий «бывшим». Первые месяцы большевики пытались устроить мир по марксистским конспектам. Была введена уравнительная заработная плата, но совсем скоро выяснилось, что эксперимент не выдержал испытания реальностью. Необходимость привлекать старых специалистов, особенно военных и технических, вынудила большевиков выделить ряд категорий населения, которые пользовались различными льготами. Это были военные, к которым, естественно, относились и ВЧК, это были штучные технические специалисты с именем, а также партийные активисты. Причастность к этим категориям гарантировала относительно неплохое существование даже в условиях невероятной разрухи и голода в стране. Так, красноармейцы и их семьи получали специальные продовольственные пайки, что позволяло не умереть от голода. Что касается высокопоставленных большевиков, то они сразу же обособились. Для них существовали специальные столовые и специальные закрытые распределители. Эти люди жили в люксовых апартаментах, тогда как по всей стране шло уплотнение (если человек имел в собственности жилплощадь с нормами свыше 9 кв. метров на человека, к нему подселяли какого-нибудь бродягу). Например, большевистский топ-менеджер Красин жил в люксовом трехкомнатном номере гостиницы «Метрополь» и писал жене, жившей в Европе:
Обеды приготовлены просто, но из совершенно свежей провизии и достаточно вкусно. Жаль лишь, что дают сравнительно много мяса, но этого здесь избежать сейчас совершенно невозможно. Единственный дефект в том, что относительно много мяса приходится есть…
Красин получал 4 тысяч рублей в месяц, притом что средняя зарплата едва превышала 300 рублей. Большинство денег он высылал жене, себе оставляя лишь тысячу:
Этого мне хватит вполне, принимая во внимание сравнительно льготные цены на квартиры и в наших столовых. Четыре тысячи в месяц — это в советской республике почти невиданная сумма. Но все же, миланчик, с деньгами будь поосторожнее, неизвестно еще, что всех нас ждет впереди. Мы тут ведем большое мировое дело, и не тому отребью, что засело по заграницам, судить большевиков.
В «Метрополе» жили Бухарин, Антонов-Овсеенко, Ротштейн, Чичерин и другие топовые большевики.
Начиная с 1923 года партийные деятели совсем обособились. Если ранее можно было быть старым большевиком, ленинской гвардией или перебежать в последний момент к большевикам и оказаться им полезным, то теперь партия зорко следила за тем, кого принимать в круг избранных. С этого года на ряд должностей уже невозможно было попасть без одобрения ЦК. Позднее эта практика была расширена практически на все партийные и государственные должности, но в случаях «низовых» должностей решение принимали, естественно, не в ЦК, а в парткомитетах рангом пониже.
К слову, первым борцом с привилегиями был вовсе не Ельцин, а Троцкий. Именно он развил идею перманентной революции и деформированного рабочего государства, бичуя бюрократизм и указывая на то, что номенклатура с течением времени перестает выполнять волю трудящихся и начинает действовать в своих кастовых интересах, поэтому время от времени эту прослойку надо перетряхивать. Как это ни странно, но у Ельцина также немало общего с Троцким, с тем лишь исключением, что у Ельцина получилось, а у Троцкого нет. К слову, это заметили еще тогда, и будущий глава Москвы Гавриил Попов, тогда еще член Межрегиональной депутатской группы, характеризовал Ельцина как неотроцкиста.
Конечно, никаким неотроцкистом он не был, как не был и демократом, либералом или коммунистом. Это был номенклатурный руководитель одного из регионов, на заре перестройки замеченный бессмертным Лигачевым, который был вторым человеком в стране, и переведенный в Москву. Там он, благодаря тому же Лигачеву, совершил резкий скачок из главы строительного отдела в первые секретари московского горкома (к слову, назначение вполне номенклатурное, проводившееся решением Политбюро). Фактически эта должность соответствовала мэру Москвы, но сам по себе горком обладал значительно большей властью в сравнении с мэрией. Например, горкомы принимали решения по выдаче\невыдаче выездных виз для туристических путевок. Если учесть, что с начала 20-х годов для всех, кроме высшей номенклатуры (а при Сталине и для высшей номенклатуры), выезд за границу был практически невозможен, это было действительно существенно. Кроме того, Москва была городом республиканского значения, а это означало, что ее городской комитет по статусу соответствовал областным комитетам. Глава горкома Москвы или Ленинграда автоматически становился как минимум кандидатом в члены Политбюро.
Поскольку Ельцин приехал из Свердловска, в Москве у него не было команды. Ельцин был старым партаппаратчиком, к тому же обладавшим звериным чутьем. Он понимал, что без команды в большом и далеком городе его быстро съедят, и принялся разгонять старые кадры. Первоначально, на волне начавшейся перестройки, это было воспринято позитивно. Надо немного пояснить, что к 1985-86 годам советский режим достиг горизонта событий черной дыры. В Политбюро заседали ветхие старики, которые не понимали, какой сейчас год, зато еще помнили живого Ленина. Самым молодым деятелем был Горбачев, которому уже было под 60 лет, но все равно он смотрелся молодым мальчиком на фоне динозавров. К тому же перед этим от ветхости скончались один за другим два вождя, причем последний правил практически не приходя в сознание.
На этом фоне 55-летний Ельцин был бодрячком и почти юнцом. Трудно в это поверить, вспоминая коматозного Ельцина 90-х, но это было так. К тому же благодаря своей звериной интуиции он нашел для себя верный имидж выходца из народа. Он несколько раз демонстративно проехался в троллейбусе, что произвело эффект разорвавшейся бомбы. Высшие номенклатурщики ездили на «Чайках», номенклатурщики рангом пониже — на «Волгах», которые тогда были пределом мечтаний. А здесь кандидат в члены Политбюро, практически небожитель, проехался с трудящимися в общественном транспорте.
Ныне украинский журналист Евгений Киселев, а тогда еще делавший первые шаги по превращению из преподавателя Высшей школы КГБ в журналиста, вспоминал:
В родной редакции первым делом услышал множество интереснейших вещей про нового первого секретаря горкома. Мне страшным шепотом поведали, что, оказывается, Ельцин, пользуясь тем, что в столице его почти никто не знает в лицо, ездит инкогнито в общественном транспорте и заводит разговоры с попутчиками. Заходит в магазины, на рынки, записался в обычную районную поликлинику, в общем, лично выясняет, как на самом деле живут москвичи, а потом устраивает подчиненным разбор полетов. В общем, ведет себя совершенно неординарным образом.
Поначалу во все это не очень верилось. Но вскоре одна моя коллега — дама весьма солидная и отнюдь не склонная верить слухам — ворвалась утром в редакцию чрезвычайно возбужденная со словами: «Я только что видела Ельцина в троллейбусе!»
Из ее сбивчивого рассказа выяснилось, что она случайно знала Ельцина в лицо, более того, слышала, что живет он в доме неподалеку от Белорусского вокзала. «Еду я на 20-м троллейбусе по улице Горького (так тогда еще называлась Тверская), — продолжала она, — и на первой остановке после Белорусского входит высокий такой, солидный мужчина, седоватый, я сразу подумала: „Как он на Ельцина похож!“ Смотрю на него, смотрю и думаю: „А ведь это Ельцин и есть“. Когда я собралась выходить, не удержалась, подошла к нему, благо стоял он на задней площадке возле двери, и шепотом спрашиваю: „Простите, пожалуйста, а вы тут у нас случайно не Ельциным работаете?“ Он смотрит на меня хитро и тоном заговорщика, тоже шепотом, отвечает: „Но об этом никому ни слова“».
Тогда же Ельцин демонстративно и «под камеры» записался в обычную районную поликлинику на прием. Это тоже вызвало огромный ажиотаж, поскольку для номенклатуры существовали отдельные спецбольницы с более квалифицированными врачами и обслуживанием. Это было воспринято как спуск небожителя к простым смертным. Люди тогда были совершенно неискушенные, сознание советского человека было невероятно сказочным и незрелым. Железный занавес еще существовал, но западная музыка и фильмы уже проникали и становились важной частью массовой культуры уставшего от карлымарлы поколения, рождая подчас невероятные фантазии. Например, считалось, что в США все жители — миллионеры.
Ельцин посещает городскую поликлинику № 36
Неудивительно, что всего двумя — тремя разовыми акциями Ельцин создал себе имидж радетеля о трудовом народе. Он также демонстративно приобрел автомобиль, но не номенклатурную «Волгу» или «Чайку», а «Москвич 2141», под камеры заявив, что это его первая машина и он лично выждал всю очередь, как и положено простому советскому гражданину. Правда, очередь он ждал всего пару месяцев и машину купил по линии Госстроя, министром которого и являлся. Коржаков в своих воспоминаниях приводил невероятно комичную историю про Ельцина за рулем:
Первой личной машиной Ельцина в Москве стал «Москвич». Отстояв честно несколько месяцев в очереди в Госстрое, он наконец-то получил заветную открытку на покупку автомобиля. В магазине на Южнопортовой улице ему подобрали самую дефицитную по тем временам расцветку со сказочным названием «снежная королева». На самом деле это была обычная советская машина цвета алюминия.
В семье Бориса Николаевича долго спорили, на чье имя оформить покупку: то ли на зятьев, то ли на кого-то из дочерей.
— Нет, только на меня, — пресек все споры глава семейства.
Ему очень хотелось стать полноправным собственником «королевы». После оформления документов Борис Николаевич всегда при случае подчеркивал:
— Это моя машина.
Однажды он решил на ней проехаться. Сел за руль, а мне предложил место рядом с водительским. Я обреченно залез в «Москвич».
С места машина резво прыгнула, как кенгуру. С мольбой в глазах я посмотрел на Бориса Николаевича, но он уже наслаждался собственной ездой. Тело мое почти сразу одеревенело от напряжения, и я приготовился в любую секунду дернуть за «ручник». В тот момент меня одолевали сомнения: а получают ли когда-нибудь Борис Николаевич права на вождение машины? В ГАИ, как положено. Ведь как-то он попросил меня восстановить якобы утерянные права. Но я отшутился:
— Борис Николаевич! Ваши права — на вашем лице.
Теперь мне было не до шуток. Ельцин же не замечал ни моей нервозности, ни других машин на дороге и гордо рассказывал, как в молодости водил грузовик, а потом с семьей на «Победе» гонял отдыхать на юг. Я кивал, но на очередном повороте замечал, что Борис Николаевич опять перепутал педали.
До этого «Москвича» шеф пробовал ездить на моей «Ниве». Катались за городом, по проселочной дороге. Он отчаянно жал на газ, и мы на каждом буераке бились головой о потолок. Я опасался за позвоночник Бориса Николаевича — его травмированная спина могла не выдержать каскадерской езды. Выехав на шоссе, он перепутал педали и врезался в полосатое металлическое ограждение. Слава Богу, ни ГАИ, ни посторонних машин рядом не оказалось. Я пересел за руль, и мы без приключений, с покореженным правым крылом добрались до Москвы. После этого эпизода Борис Николаевич больше не просил порулить на «Ниве», но зато твердо решил иметь собственную машину. Свою хоть не стыдно разбить.
Два раза Ельцин выезжал из Кремля на «снежной королеве». Первый раз — от Большого Кремлевского дворца, а потом — с Васильевского спуска. У меня после этого седые волосы появились. Но поскольку они почти сразу выпадают, то наши совместные автопрогулки просто увеличили размер моей лысины.
Во время езды нас страховали мои давние приятели. Один, на «Ниве», ехал справа и чуть поодаль от «Москвича», другой, на «Жигулях», — слева. Так мы освобождали для Бориса Николаевича сразу два ряда. Другая задача была посложнее. Надо было найти маршрут без поворотов. Иначе у водителя происходила путаница в педалях и машина вела себя непредсказуемо.
Когда Борис Николаевич переехал в Кремль, то посчитал, что на «Москвиче» уже ездить не солидно. Тогда Барсуков приобрел джип «Субару» на тот случай, если президенту вдруг захочется покататься за городом, в безопасном для окружающих месте.
Став хозяином джипа, Борис Николаевич опять захотел самостоятельно кататься. Если я отсутствовал на даче в Барвихе, он заставлял водителей выгонять «Субару» из гаража, с важным лицом садился за руль и передвигался по территории. Иногда предлагал выехать за ворота на шоссе, но сотрудники Службы безопасности были строго проинструктированы и никогда президенту этого не позволяли.
Тем временем повсюду заработали будки гласности, засветил прожектор Перестройки, подул ветер перемен, и партию, наконец, разрешили критиковать. Уже заработавший себе политический капитал народолюбца и правдоруба Ельцин этим активно воспользовался. В октябре 1987 года на Пленуме ЦК КПСС Ельцин устроил маленький погром. С трибуны он бичевал советское руководство за слишком медленные темпы Перестройки, за немыслимые льготы номенклатуры и т. д. В конце он заявил, что просит убрать его из кандидатов в Политбюро.
После этого Ельцин впал в неистовство и попал в больницу. По официальной версии — с сердечным приступом. По неофициальной версии, которую подтверждают ряд советских руководителей, включая Горбачева, пьяный Ельцин пытался демонстративно зарезать себя ножницами:
В первой половине дня, кажется, 9 ноября мне доложили, что в московском горкоме ЧП, — пишет Горбачев. — В комнате отдыха обнаружили окровавленного Ельцина. Сейчас там бригада врачей во главе с Чазовым. Вскоре дело прояснилось. Ельцин канцелярскими ножницами симулировал покушение на самоубийство, по-другому оценить эти его действия было невозможно. По мнению врачей, никакой опасности для жизни рана не представляла — ножницы, скользнув по ребру, оставили кровавый след. Ельцина госпитализировали«.
Крови опальный секретарь потерял изрядно, но это был, скорее, психологический эффект. Если он в самом деле решил свести счеты с жизнью, путь для этого выбран был довольно странный и бесперспективный — харакири ножницами. Дрожащей рукой он воткнул их себе в грудь.
В то время 4-м Главным управлением Минздрава руководил бывший брежневский врач Евгений Чазов. Состояние Ельцина — в первую очередь злоупотребление снотворным и алкоголем: смесь гремучая — и раньше вызывало у него тревогу. Чазов даже устроил ему консультацию опытных психиатров во главе с известным профессором, член-корром Академии медицинских наук Наджаровым.
Против официальной версии говорит и тот факт, что уже через пару дней после «сердечного приступа» Ельцин каялся на новом Пленуме за свои бурные нападки, причем делал это в стилистике сталинских процессов 30-х:
Я потерял как коммунист политическое лицо руководителя. Я очень виновен перед Московской партийной организацией, очень виновен перед горкомом партии, перед бюро, и конечно, виновен лично перед Михаилом Сергеевичем Горбачевым, авторитет которого так высок в нашей партии, в нашей стране и во всем мире… Я должен сказать, что я верю по партийному абсолютно твердо в генеральную линию партии и в решения XXVII съезда… Я перед вами, коммунистами, заявляю абсолютно честно: любой мой поступок, который будет противоречить этому моему заявлению, конечно, должен привести к исключению из партии.
Покаяние не помогло. Ельцина сняли с поста секретаря горкома, тем не менее из кандидатов в Политбюро его не разжаловали, а перевели на должность председателя Госстроя СССР, фактически на министерскую должность. Из Политбюро его убрали только спустя несколько месяцев, но все равно оставили в ЦК.
Тем не менее вскоре Ельцин предпринял еще одну попытку реабилитироваться, выступив с речью на следующем пленуме, к тому же транслировавшемуся по телевизору:
Вы знаете, что мое выступление на октябрьском Пленуме ЦК КПСС было признано «политически ошибочным». Но вопросы, поднятые там, на Пленуме, неоднократно поднимались прессой, ставились коммунистами. В эти дни все эти вопросы практически звучали вот с этой трибуны и в докладе, и в выступлениях. Я считаю, что единственной моей ошибкой в выступлении было то, что я выступил не вовремя — перед 70-летием Октября.
Видимо, всем нам надо овладевать правилами политической дискуссии, терпеть мнение оппонентов, как это делал В.И. Ленин, не навешивать сразу ярлыки и не считать еретиками.
И в выступлениях на конференции, и в моем выступлении полностью нашли отражение вопросы, высказанные мною на октябрьском (1987 г.) Пленуме ЦК КПСС. Я остро переживаю случившееся и прошу конференцию отменить решение Пленума по этому вопросу. Если сочтете возможным отменить, тем самым реабилитируете меня в глазах коммунистов. И это не только личное, это будет в духе перестройки, это будет демократично и, как мне кажется, поможет ей, добавив уверенности людям.
Да, обновление общества дается тяжело. Но сдвиги, пусть небольшие, есть, и сама жизнь заставляет нас идти только по этому пути.
Речь Ельцина делегаты встретили аплодисментами, но в итоге Ельцина в Политбюро не восстановили. Тем не менее это выступление резко добавило популярности Ельцину и создало ему имидж гонимого борца за правду и справедливость. «Мужик им правду-матку, по-народному, в глаза, а эти старые пердуны его выгнали, а мужик смелый и, видно, честный», — примерно так тогда воспринимали Ельцина.
Тем временем запущенные механизмы Перестройки набирали обороты, и на 1989 год были назначены полусвободные выборы в новый орган — Съезд народных депутатов, который затем выбирал Верховный Совет. О Ельцине уже говорили на кухнях, его узнавали и приветствовали на улицах, он был популярен и воспринимался позитивно. К тому времени в стране начали проявляться экономические трудности, то и дело возникал дефицит необходимых товаров, а рейтинг Горбачева стремительно падал. Во-первых, его воспринимали как болтуна, во-вторых, ненавидели за антиалкогольную кампанию, в-третьих, его жена Раиса убивала его рейтинг. Все считали Горбачева подкаблучником, а его жену люто ненавидели, поскольку советские люди не привыкли, что кремлевские жены часто мелькают по ТВ и каждый раз демонстрируют новые модные наряды, что вызывало особо жгучую ненависть у женской половины населения. В противоположность Горбачевой, жена Ельцина рассказывала журналистам о том, как штопает носки своему мужу, солит сало, которое покупает на рынке сама, а домой им даже страшно кого-нибудь пригласить, потому что из старого дивана торчат пружины. Все это дополнялось образом рубахи-парня Ельцина, режущего правду-матку зажравшимся номенклатурщикам.
Ельцин выставил свою кандидатуру на выборах в съезд нардепов и, разумеется, выиграл. Причем оглушительно. Не в последнюю очередь благодаря тому, что соперником ему выбрали практически никому не известного директора ЗиЛа. На первом же съезде организовалась Межрегиональная депутатская группа, фактически первая за много десятилетий легальная оппозиция, объединявшая людей самых разных взглядов, избранных депутатами на первых полусвободных выборах благодаря системе квот. В МДГ входили такие известные личности, как академик Сахаров, будущий мэр Москвы Попов, Элла Памфилова, Галина Старовойтова, будущий мэр Петербурга Собчак, знаменитые благодаря «хлопковому делу» следователи Гдлян и Иванов, будущий президент Киргизии Акаев, будущий серый кардинал Кремля Бурбулис, отец галериста Гельмана, будущий создатель Яблока Болдырев, будущий нобелевский лауреат Алферов и многие другие.
Какой-то серьезной программы кроме «долой КПСС» и «за все хорошее против плохого» у них не было. Сопредседателями группы стали два самых знаменитых «демократа»: Ельцин и Сахаров. Однако в Верховный Совет Ельцину попасть не получилось. Тогда ему помогли. Будущий генеральный прокурор РФ, а тогда член МДГ Казанник отказался от своего мандата в пользу Ельцина.
Началось восхождение Ельцина, которое легло на его плечи тяжким бременем. Судя по всему, несмотря на свою почти ленинскую волю к власти, с нагрузкой он справлялся с большим трудом, и начал по-жесткому закладывать за воротник. После попадания в Верховный Совет из будущего президента поперла хтонь-матушка. На волне падения железного занавеса и возникшего интереса к СССР Ельцин был приглашен в США прочитать несколько лекций о политической жизни в СССР в период реформ. В США Ельцин начал чудить. Сначала он напился и после приземления помочился на колесо самолета прямо на глаза у встречающей делегации, а потом прочитал лекцию в пьяном виде.
Именно таким запомнят Ельцина наши «западные партнеры»
О пьяном выступлении написала итальянская газета, статью перепечатала «Правда», разразился чудовищный скандал. Поскольку общество тогда не могло поверить в то, что такой высокопоставленный человек может так себя вести, это было воспринято как чудовищная клевета проклятых номенклатурщиков на демократического лидера. Депутаты МДГ инициировали шумную кампанию против советской газеты, добившись увольнения главреда. В ответ было опубликовано видео, на котором запечатлено, как пьяный Ельцин выступает перед аудиторией в США. Сам Ельцин заявил, что накануне принял слишком сильное снотворное, а агенты КГБ сделали специальный монтаж пленки, в некоторых случаях замедляя изображение, а в некоторых растягивая слова, из-за чего кажется, что он качается и у него заплетается язык.
Тогда же с ним произошло еще одно эпическое приключение, известное как падение с моста. Этот случай превратился в анекдот и даже разбирался на заседании Верховного Совета. Ельцин заявил, что решил посетить старого друга на подмосковной даче, отпустил домой водителя и пошел пешком, внезапно к нему подъехала машина, откуда ни слова не говоря выскочили несколько человек, надели ему на голову мешок и сбросили с моста в реку. Ельцин выплыл и добрался до поста милиции, попросив никому не говорить об этом, однако история все равно стала известна. При этом Ельцин придерживался своей фантастической версии и в то же время уверял, что покушения на его жизнь не было и вообще он не хочет об этом говорить. Было проведено служебное расследование, по результатам которого выяснилось, что Ельцин не мог остаться без повреждений, поскольку в указанном месте падения высота моста составляла 15 метров, а глубина реки всего полтора метра. Опрошенный водитель Ельцина заявил, что тот вышел из машины с двумя букетами цветов и отпустил его домой. Эта анекдотическая ситуация быстро превратилась в народную байку. Даже две. Одна из них гласила, что пьяный Ельцин поздно ночью пришел к любовнице, и та окатила его водой из ведра и прогнала. Другая версия гласила, что пьяный Ельцин до любовницы не дошел, упав по дороге в канаву.
Тем не менее это не поколебало популярность Ельцина. В следующем году им был осуществлен весьма хитрый ход. Он стал членом Верховного Совета уже не СССР, а РСФСР. После чего Совет принял декларацию о суверенитете РСФСР. Это был мощнейший апперкот Горбачеву, ведь бороться с ним на общесоюзном поле Ельцину было слишком трудно, зато теперь он разговаривал с ним уже как фактический глава крупнейшей советской республики, а Горбачев был президентом полуфиктивного и распадающегося на глазах СССР. Это позволило Ельцину открыто требовать отставки Горбачева, а еще больше укрепили его позицию выборы президента РСФСР, которые позволили ему стать первым всенародно избранным президентом в СССР. Для победы в выборах он даже не погнушался настоять на должности вице-президента и пообещать ее Руцкому. Руцкой на тот момент был довольно известен, он принимал участие в Афганской войне в качестве пилота, дважды был сбит, сидел в плену у моджахедов. Руцкого пригласили для того, чтобы отобрать голоса у коммунистов. Сам Руцкой создал партию «коммунисты за демократию», которая, правда, еще тогда вызывала усмешки. Ну а закончилось все вы знаете чем: ГКЧП и расстрел Верховного Совета — слишком обширные темы, чтобы освещать их здесь. Они требуют отдельного текста.
И вот в России вновь появился политик, похожий на Ельцина. Причем даже внешне Навальный ужасно похож на молодого Ельцина. Он говорит похожие вещи, он гоним властью, он воспринимается как человек, при котором наконец-то начнутся перемены (Ельцина потому и ценили, что от него физически исходило ощущение перемен, которых все к тому моменту заждались). В конце концов, у обоих практически отсутствует политическая программа. Когда Навальный участвовал в выборах мэра, ему написали какую-то невнятицу, так, что на его фоне даже Собянин выглядел радикалом и националистом. За все хорошее и против плохого. У Ельцина была аналогичная программа, то есть ее отсутствие. Он только твердил, что «пора что-то менять», «все будет хорошо», «вот заживем» и прочие популистские подбадривания. Будучи во Франции в 1990 году, он участвовал в ТВ дебатах с высланным из СССР философом Зиновьевым. Это были едва ли не единственные дебаты Ельцина, и они крайне интересны тем, что он даже там бросает какие-то популистские лозунги, а Зиновьев его раскладывает как ребенка:
Ведущий: Почему вы не хотите войти в номенклатуру горбачевскую, почему вы отказываетесь от привилегий?
Ельцин: Когда я стал в составе Политбюро — я убедился, насколько это безнравственно. Особенно по отношению к своему народу, когда 48 миллионов человек живут ниже черты бедности. И эта царская роскошь членов Политбюро ЦК просто поражает.
Ведущий: В Советском Союзе мало деятелей, которые отказываются от привилегий. И вы сурово описываете Горбачева как человека, который обожает привилегии, коллекционирует дачи…
Ельцин: Ну, я от последней привилегии отказался как раз перед отъездом сюда — от служебной личной машины «Волги». К сожалению, никто моему примеру не последовал. И семье приходится тяжело, поскольку привычка есть привычка… Наверное, придется потом эти привилегии экспроприировать народом.
Ведущий: Чем больше вы отказываетесь от привилегий, тем больше народ вас любит, а ваши коллеги — ненавидят.
Ельцин: Да, естественно. Особенно аппарат — партийный, государственный, — против которого я выступаю. Я поражен, что в этот момент как раз аппарату повысили зарплату в полтора — два раза — это вообще чудовищно.
Зиновьев: Если Борис Николаевич встанет во главе государства, это будет его самым большим несчастьем — посмотрим, как тогда он поступит. Можно отменить привилегии, но они восстановятся другими путями! Люди все равно будут получать то, что они могут урвать согласно своему положению.
Ельцин: Категорически не согласен. Зиновьев не знает, что такое привилегии самой высшей номенклатуры.
Зиновьев: Знаю.
Ельцин: Нет, не знает. Он не знает, что у Тэтчер два человека охраны, а если Горбачев едет, то 200 человек охраны. Это что, необходимость? Необходимость иметь четыре дачи? И их построить за четыре года перестройки? Человек, который руководит государством, должен быть чист! А у него излишества, роскошь, — это безнравственно. Поэтому, если действительно так сложится моя судьба, одним из первых законов России будет ликвидация этих привилегий.
Ведущий: Ваши враги сегодня — привилегии, бюрократия? Но, получается, вы атакуете партию?
Ельцин: Да. И партию тоже. Поскольку партия за пять лет перестройки нигде не обновилась. Ничего в ней не перестроилось. Партия как в начале перестройки плелась в хвосте, так и сегодня в хвосте.
Ведущий: Но меня удивляет, что у вас нет программы, например, по национальному вопросу. Думаете ли вы, что Литва может завтра стать независимой? Вы не предлагаете решений, вы описываете только общую перспективу.
Ельцин: Ну, незнание моей программы еще не значит, что ее нет. Может, наши средства массовой информации не дают.
О том, что было после прихода к власти, нет нужды рассказывать. Все знают, какой аферой оказалась приватизация. Впрочем, забавно и его упоминание большой охраны Горбачева. Как известно, Ельцин вообще создал личную спецслужбу, занимавшуюся его охраной — Службу безопасности президента. В общем, слушайте, что обещают российские политики перед тем, как прийти к власти. Когда они придут к ней — они сделают ВСЁ наоборот.
Ельцин никогда не был демократом. Ельцин — это экскаватор, рвущийся к власти и сметающий все на своем пути. Надо цитировать Ленина — будет цитировать Ленина, надо бичевать коммунистов — будет бичевать коммунистов. Навальный вроде бы и придерживается определенной идеологии, но только когда есть настроение. То он называет себя русским националистом, то пугает западных журналистов русскими националистами. С одной стороны, это такой своеобразный маккиавеллизм, с другой стороны, у него нет ельцинской воли к власти. Ельцин рвался к ней как неистовый зверь из капкана, к тому же он действовал в рамках внезапно открывшегося на короткий срок окна возможностей, когда можно было критиковать власть и при этом общество было фантастически инфантильным, политически слепым и наивным, но жадно впитывало политическую информацию: люди неотрывно следили за всевозможными пленумами и съездами, обсуждали их, в воздухе витал запах перемен и предчувствие золотого потока, который обрушится с небес после смены власти. Навальный же такого волшебного подарка лишен. Он всего лишь блогер, один из многих. Ельцин был первопроходцем, и многое ему удавалось из-за наивности населения, а теперь все битые, и так легко их не проведешь. Сейчас на популистских лозунгах далеко не уедешь, надо на кнопке ТВ сидеть. Ельцин хотя бы время от времени мелькал в рейтинговых трансляциях съездов, где резал правду матку. А поскольку он был такой один, все симпатии шли ему. А теперь режущих правду-матку столько же, сколько было фотографов в ЖЖ несколько лет назад.
Ельцин не боялся говорить заведомую неправду и пер как танк. Что говорить, он не побоялся разрушить государство ради личной власти. Навальный же все ещё не может определиться, либо ставить на 83% населения, но при этом лишиться медийной поддержки семнадцатипроцентников, либо купаться в лучах славы в маленьком гетто. Он ставит то на одних, то на других, но попытка усидеть на двух стульях чаще всего заканчивается неудачей. Ярким примером чему служит Янукович.
Есть между ними и существенная разница в политическом весе. К началу своей «оппозиционной карьеры» Ельцин был матерым аппаратчиком на Урале и успел стать главой Москвы. А к моменту открытой борьбы с Горбачевым он уже был главой РСФСР, только после этого он начал требовать отставки Горбачева. В случае же с Навальным отставки президента требует… блогер. Даже если мы рассмотрим самый радикальный вариант — переворот, то даже и здесь шансы Навального невелики. В лучшем случае — лидер небольшой парламентской фракции в Госдуме. Потому что каждый переворот опирается на что-то. Февральская революция была сговором думской оппозиции и высшего офицерства. Октябрьская опиралась на грубую силу, но только потому, что к тому времени никакой власти уже не было. Тогда как еще за несколько месяцев до этого ДАЖЕ Временное правительство играючи справилось с выступлением большевиков. Если взять Майдан, то и там над массовкой стояла парламентская оппозиция, и, несмотря на все огнетушители и прочие истории, именно эти люди оказались основными выгодополучателями. Ельцин для борьбы мог привести не только массовку на улицу, но и заручиться поддержкой силовиков. Навальный же если кого и приведет, то только блогеров с айфонами. Конечно, ему могут и помочь, но это не так-то просто. Ельцину ведь тоже помогала часть номенклатуры и КГБ, но тем людям хотелось большего. Они устали вкалывать за служебную дачу и волгу. Им хотелось нефтяных вышек и виллу в Ницце. Но и они бы не стали ставить на какого-нибудь журналиста из «Огонька», даже если бы он был предельно харизматичен. А теперь непонятно, чего этим людям еще хотеть, миллиарды уже есть, вышки тоже, некоторым закрыли въезд в Европу? Ну а стоит ли въезд в Европу такого серьезного риска? В общем, пока обстоятельства не благоприятствуют, и даже если прямо завтра пройдут сверхчестные выборы, шансов на президентство у него примерно ноль, хотя за парламент можно попытаться зацепиться и получить небольшую фракцию.
