Несколько дней назад умер Виктор Анпилов. Тем, кто родился уже при Путине, это имя мало что говорит. В нулевые и десятые он очутился в забвении и редко напоминал о себе. Но те, кто застал середину 90-х и особенно их начало, не могут не знать этого человека. Анпилов был главной звездой радикальной оппозиции в первые постсоветские годы. Можно даже сказать, что он был единственным в России того времени настоящим уличным политиком. Он водил пенсионеров в рукопашные схватки с ОМОНом, сидел в Лефортово, пытался захватить Останкино, требуя предоставлять ему регулярное эфирное время. Словом, он был главным возмутителем спокойствия и едва ли не единственным «настоящим буйным» среди политиков постсоветского времени. И это тот самый случай, когда слова о том, что скончался один из самых ярких людей той эпохи, не будут преувеличением.
Анпилов родился в 1945 году в одной из деревень Краснодарского края. По его собственным словам, произошло это «без посторонней помощи, в чистом поле, под крики улетающих журавлей». Так, по-крестьянски поэтично, явилась в мир будущая звезда радикальной оппозиции.
Хотя при СССР он прожил большую часть жизни, она оказалась наименее интересной. Стандартная биография: школа, ремесленное училище, армия. Училище бойкого молодого человека, видимо, не слишком вдохновило — пособирав несколько месяцев граблины для комбайнов и отслужив в ракетных войсках, он решил прорываться в Москву. Одним из главных трамплинов для советского человека в те времена был иностранный язык. Хотя его изучали во многих школах, это по сути было фикцией — языков никто не знал даже на самом примитивном уровне. Человек, знавший язык, мог получить привлекательную работу и даже возможность выезжать за границу, что было высшей привилегией в стране.
По собственным словам, английский Анпилов начал изучать еще в армии, слушая передачи «Голоса Америки». Из армии он демобилизовался поздно и опоздал для поступления. Пришлось поработать в местной партийной газете корреспондентом. Ездил в колхозы и совхозы, делал репортажи о доярках, свинарках, комбайнерах и т.п. — стандартная работа провинциального журналиста. В итоге в МГУ Анпилов поступил, да еще и попал в блатную группу журналистов-международников по испанскому профилю. СССР тогда активно укреплял связи с Кубой и Латинской Америкой, у знавших экзотический по советским меркам язык были очень высокие шансы на хорошую работу.
Кажется, в те годы Анпилов был не таким уж рьяным коммунистом. По его словам, он получил за дипломную работу тройку из-за того, что ссылался на Библию, но не сделал ни одной ссылки на партийные труды.
Как многие провинциалы, приехавшие в Москву, Анпилов выбивал себе место под солнцем и был очень активен. Он стал старостой группы, на старших курсах университета вступил в партию. В общем, готовился к карьере.
После окончания учебы его едва не распределили на работу в провинцию, но Анпилов сумел выбить место в «Зарубежнефтегазстрое», у которого были проекты на Кубе и там как раз искали переводчиков со знанием испанского.
В дальнейшем Анпилов некоторое время преподавал в Высшей комсомольской школе языки и наконец осел в латиноамериканской секции Гостелерадио СССР. Работа не самая тяжелая, к тому же хорошо оплачиваемая. Человек уровня Анпилова получал примерно в 2,5 раза больше, чем средний трудящийся в СССР. К тому же периодически происходили командировки за границу. Словом, грех жаловаться. Тем более простому парню из деревни.
Так бы и шло дальше, но началась перестройка. По мере ее развития партия утратила свою прежнюю монолитность, достигнутую в сталинские времена путем огромных жертв. В КПСС наметилось три крыла, которые по-разному видели советское будущее. Часть партии, формально поддерживая Горбачева, в действительности считала его недостаточно решительным лидером и выступала за максимальное расширение реформ. Эта часть в дальнейшем стала опорой Ельцина. Другая часть, своеобразные центристы, поддерживали линию партии и ее рулевого. Наконец, третьи были радикальными консерваторами и сталинистами. Они считали горбачевские реформы излишними и ориентировались на классический марксизм-ленинизм. Точнее даже сталинизм. Аналогичные процессы происходили не только в партии, но и на Гостелерадио, где также оформились свои фракции.
В 1989 году прошли первые полусвободные выборы народных депутатов. Вся страна сошла с ума по политике. Бесчисленные комитеты, рабочие коллективы, комиссии, принимали свои резолюции, наказы и т. д.
На волне всеобщего политического помешательства и состоялось пришествие Анпилова в политику. В 1989 году в Ленинграде по примеру советских национальных республик создан Ленинградский фронт трудящихся, неформальное объединение демократических активистов и прочих людей, считавших реформы Горбачева даже недостаточными.
В противовес им возник Объединенный фронт трудящихся. Он, в свою очередь, объединил депутатов и общественных деятелей, придерживавшихся ультраконсервативных взглядов. Эти считали, что Горбачев излишне демократично настроен, и вообще — Сталина на вас нет.
Самой известной фигурой в ОФТ был многолетний главный редактор журнала «Коммунист» Ричард Косолапов. В свое время он был весьма близок к Черненко и являлся одним из самых влиятельных сталинистов-ретроградов в партии. Про него говорили, что это он единолично добился восстановления в партии Молотова. На роль председателя был выдвинут Вениамин Ярин, самый настоящий рабочий из Нижнего Тагила, незадолго до того ставший депутатом.
ОФТ критиковал Горбачева слева. Но тот с легкостью перекупил Ярина, введя его в состав президентского совета и предложив большую квартиру на Якиманке. Тагильский рабочий, прежде отсылавший в «будущий музей революции» долларовые купюры с собственноручно сделанной подписью «рабочий класс не продается», сразу же начал рассуждать логично. Дескать, ну его к черту, этот рабочий класс, вместе с этими Анпиловыми, тут здоровенную квартиру дают в центре Москвы. Итог этой истории был таким: сын Ярина в настоящее время возглавляет управление администрации президента по вопросам внутренней политики, а Анпилов в последние годы был рад пошабашить хотя бы доверенным лицом у Жириновского.
Хотя Ярина и переманили, самые непримиримые активисты ОФТ перекочевали в «Коммунистическую инициативу», ставшую предтечей «Трудовой России».
Но у самого Анпилова дела шли относительно неплохо. Он пробился в Моссовет, став депутатом. Его понемногу стали узнавать благодаря ярким и бескомпромиссным выступлениям. Хотя Анпилов всегда яростно ненавидел тех, кто приложил руку к распаду Союза, в действительности он и сам принял в этом косвенное участие. Речь идет о расколе в КПСС. Противоречия между центром и периферией к 1990 году достигли такого предела, что Горбачев вынужден был дать добро на обособление компартии РСФСР. Формально она считалась только структурной частью КПСС и не имела самостоятельной программы, не существовала как отдельное юридическое лицо. Тем не менее она внесла свой вклад в окончательный разлад в самой КПСС. Компартия РСФСР объединяла недовольных Горбачевым, причем там были как умеренные номенклатурные функционеры, так и радикалы вместе с Анпиловым.
Тогда же он начинает издавать свой знаменитый боевой листок под названием «Молния». Эта газета была в 90-е годы едва ли не самым радикальным и непримиримым изданием оппозиции. Хотя «Лимонка» и прохановские «День/Завтра» были известнее и раскрученнее, «Молния» в свое время тоже зажигала (Долой команду Горбачева/банду Ельцина под суд и т. д.). Особенно если учесть, что половину материалов каждого номера, если не большую часть, писал лично Анпилов под различными псевдонимами. Он потом не без гордости вспоминал, что первые номера газеты печатались подпольно, по ночам, в какой-то заводской типографии, почти как «при кровавом царизме». К слову, активную поддержку в распространении первых номеров газеты оказывал небезызвестный Валерий Шанцев — на тот момент моссоветовский оппозиционер и многолетний, в будущем, вице-мэр Москвы при Лужкове.
Анпилов резал столь яростную правду-матку, что однажды его чуть не побили ветераны КГБ, когда Анпилов начал рассказывать им, что предатель рабочего класса Горбачев во время визита в Англию вместо того, чтобы благоговейно посетить могилу Маркса, поехал в «шоп» покупать сувениры:
«И когда я уже делал вывод о том, что в высшем штабе партии — в Политбюро ЦК КПСС окопались предатели и враги нашего государства, из первого ряда поднялся ветеран-орденоносец с тяжелой тростью в руках: „Слушай, сопляк! А ты в атаку на фронте ходил? А ты сам писал перед боем: „Прошу считать меня коммунистом“? Да как ты смеешь клеветать на руководство партии?! Вот как дам тебе костылем между глаз, чтоб в другой раз неповадно было искать врагов не там, где нужно!“ Старик с высоко поднятой тростью двинул на меня, но его задержали другие ветераны, подоспел первый секретарь райкома».
Не очень хорошо получалось и с агитацией в рядах авангарда коммунизма — пролетариата. Анпилов вспоминал:
В Москве практически ежедневно к проходным крупнейших заводов — ЗИЛа, АЗЛК, «Шинника», «Шарика», НПО «Молния» и других — выходили наши пикеты, призывающие трудящихся столицы принять участие в первом Съезде рабочих Москвы. На трубах заводских теплотрасс появлялись надписи типа: «Нет приватизации! Рабочий, гони буржуев на х..!» Одурманенные средствами массовой информации рабочие реагировали на наши пикеты слабо, отмахивались от нас, а иногда и посылали нас на три буквы, как мы посылали буржуев.
В последние месяцы существования СССР, особенно после ГКЧП, Анпилову удалось нащупать свою нишу. Было уже очевидно, что советский строй долго не просуществует, и Анпилов стал точкой кристаллизации для людей, не согласных с этим. В конце 1991 года он и его люди устраивали регулярные пикеты и митинги на Красной площади в защиту Мавзолея (тогда ходили слухи, что демократы вот-вот взорвут и сровняют с землей Мавзолей, а тело Ильича выбросят на свалку).
Хотя после ГКЧП компартию запретили, Анпилову удалось организовать важное символическое событие. 7 ноября 1991 года в очередную годовщину революции он и его сторонники провели на Красной площади коммунистическую манифестацию, которая стала первой за несколько месяцев открытой коммунистической акцией (коммунисты думали, что их сейчас будут гонять и в большинстве своем попрятались).
В том же месяце была создана РКРП — Российская коммунистическая рабочая партия. Она возникла на базе «Коммунистической инициативы». Сам Анпилов, ставший одним из ее учредителей, вошел в состав ЦК и возглавил московский горком партии.
Период с ноября 1991-го, когда был проведен первый после ГКЧП красный митинг, и до разгона Верховного Совета в октябре 1993 года стал звездным часом Анпилова. Никогда больше его слава не была так велика. Его актив митинговал почти беспрерывно и по любому поводу. Протесты против распада СССР, протесты в поддержку экс-лидера ГДР Хонеккера, протесты против Ельцина и Горбачева — всюду были анпиловцы. Он и сам это понимал и признавал в своих мемуарах:
Начиная с ноября 91-го и вплоть до расстрела Верховного Совета в октябре 93-го «улица» в политическом смысле слова принадлежала нам. Наша активность раздражала власть, и она с нами не церемонилась, открыто угрожала насилием.
Разгневанные пенсионеры — это, конечно, неплохая база для движения. Но для успешной деятельности нужно что-то большее. Красные радикалы активно посматривали в сторону армии, которая была явно недовольна политическими переменами. Самым крупным армейским чином, которого удалось затащить в РКРП, стал генерал Альберт Макашов. Легендарная фигура начала 90-х. Ночной кошмар шаткого и хрупкого постсоветского либерализма, воплощающий единение красно-коричневых.
23 февраля 1992 года анпиловцы впервые поучаствовали в столкновениях с милицией. Они планировали пройти по центру Москвы маршем и возложить цветы к Могиле Неизвестного Солдата. Возглавлять шествие должен был как раз Макашов.
Мэр Москвы Попов добро на акцию не дал, решив перекрыть центр города. Тем не менее отчаянные анпиловцы вступили в битву с милицейскими заслонами и прорвали некоторые из них. Битва получилась нешуточной и отдельным активистам все же удалось прорваться. С этого момента Анпилов стал главной «уличной» головной болью новой власти и оставался ей на протяжении полутора лет.
Уже 17 марта Анпилов и широкая коалиция оппозиционных коммунистов организуют на Манежной площади Всенародное вече советских народов. По словам самих организаторов, Вече собрало около ста тысяч человек. Это был самый крупный уличный успех оппозиции, никогда больше подобные акции не собирали столько людей.
Отчасти этому поспособствовал тот факт, что анпиловцам не удалось заручиться поддержкой генералов. У них была идея — провозгласить нового президента и силовых министров прямо на многотысячном Вече. Кандидатом на президентский пост был глава ВМФ адмирал Чернавин. Но он тактично отказался, сославшись на то, что предстоит раздел Черноморского флота и ему некогда заниматься политикой. Вторым кандидатом стал глава академии генштаба Игорь Родионов, но он тоже не заинтересовался. Генерал пил с Анпиловым чачу в рабочем кабинете, делал многозначительные намеки, но в конце концов отказался и позднее даже побывал министром обороны при Ельцине.
Энергия протеста ушла в свисток. Было непонятно, что делать с такой массой людей. С одной стороны, можно и на штурм Кремля пойти, но ведь все силовые структуры на стороне власти, а попытки переманить на свою сторону лиц из системы провалились. Просто приходить и покричать — тоже не вариант. Диалог с новой властью также невозможен. В итоге протесты стали затухать. Точнее, они стали куда малочисленнее, чем прежде. Вместо огромных толп народа на акции выходила самая ядреная и решительная часть актива.
На 9 мая Анпилов организует антифашистский марш на Матросскую тишину, где находились обвиняемые гкчписты, освобождения которых он добивался. Акция получила широкую известность, к ней примкнул даже Жириновский, явившийся под партийными знаменами. Анпилов потом с гордостью вспоминал, что выступал на митинге в буквальном смысле слова под прицелом снайперов.
Летом 1992-го Анпилов проводит акцию «Осада империи лжи». Его активисты пикетируют «Останкино», требуя предоставлять эфир Анпилову на регулярной основе. Впрочем, безуспешно. Несмотря на решительность анпиловцев, им категорически отказали со словами:
Сейчас мы прервем показ сериала «Рабыня Изаура», откажемся транслировать матч «Спартака» и сюда придет толпа телезрителей, которая разорвет вас в клочья!
Анпилов собирал подписи за отставку Ельцина, выдвигал свою кандидатуру на пост мэра Москвы осенью 1992 года (но в итоге так и не участвовал в выборах). Год выдался весьма насыщенный, Анпилов превратился в самого крупного уличного политика в стране.
В попытках найти выход из тупика, оппозиция искала новые конфигурации. Окончательно складывается знаменитый красно-коричневый альянс, которым пугали граждан с экранов телевизоров всю первую половину 90-х.
Впрочем, сам Анпилов всегда позиционировал себя как исключительно красный, без всяких примесей. Осенью 1992 года альянс закрепляется в виде Фронта национального спасения, который был скорее тусовкой для оппозиционных лидеров, чем реальной политической структурой. Возглавлял фронт Илья Константинов, отец ныне известного Даниила Константинова.
Это событие привело к мини-расколу в рядах анпиловцев. Часть ЦК РКРП, включая главных звезд — генерала Макашова и Ричарда Косолапова, вошла в состав исполкома ФНС. Это вызвало серьезное недовольство кристально красных, и нарушители партийной дисциплины были исключены из рядов партии.
Тем не менее раскол пошел дальше, чем просто уход нескольких лидеров. Часть анпиловцев стояла на позициях классического ленинизма-сталинизма. Т.е. ни шага влево или вправо от классиков, рабочий вопрос, а не национальный, борьба с великодержавным шовинизмом и т. д. Тогда как другая часть выступала скорее с патриотических позиций, за великую Россию и т. д. (хотя против Сталина ничего не имела).
В итоге несогласным удалось увести от Анпилова часть актива и создать новый бренд «Трудовая Москва» в противовес «Трудовой России». Однако раскол пока еще не поколебал позиций Анпилова. В масштабах всей России у него было не так уж мало сторонников. В Москве он имел по меньшей мере 2–3 тысячи ядерного актива плюс несколько тысяч сочувствующих.
Ценность актива Анпилова заключалась в том, что это были не аморфные сочувствующие или симпатизанты, а настоящие активисты, готовые сорваться по первому свистку и идти врукопашную с ОМОНом. Значительную часть актива Анпилова составляли советские непримиримые пенсионеры. Бабушки с палками и дедушки, увешанные орденами. Они без страха и упрека обрушивали удары своих тростей на милиционеров, подставлялись под резиновые дубинки и кидались камнями. Впрочем, неправильно было бы считать, что актив был исключительно пенсионерский. Молодая и «злая просто так» молодежь также охотно примыкала к «Трудовой России» в поисках движухи и острых ощущений.
Главной заслугой Анпилова было то, что на короткий момент ему удалось примирить и свести воедино разные поколения и аккумулировать в своих интересах ярость и отчаяние старости и злую энергичность молодости. Не то чтобы молодежь так уж привлекали откровенно ретроградские взгляды Анпилова, просто радикальнее него на тот момент никого не было. НБП возникла только весной 1993 года. До них протестная молодежь тусовалась в основном у Анпилова. Этому способствовала и поддержка лидера «Гражданской обороны» Егора Летова. Он тогда как раз перешел от яростного антисоветизма к лютому коммунизму и выступал с песнями на митингах «Трудовой России», что привлекало тысячи его поклонников.
Главный смотр сил Анпилова состоялся 1 мая 1993 года. Колонна митингующих решила двинуться несогласованным маршрутом, дорогу перегородил ОМОН, начались кровавые столкновения. Первомайское побоище вошло в историю, пострадало более сотни человек, погиб один милиционер (случайно попал под автомобиль). Сам Анпилов описывал его так:
Колонны двинулись по Ленинскому проспекту в сторону площади Гагарина. Наш враг оторопел, и в течение первых десяти минут не знал, что делать. Офицеры ОМОНа надрывно кричали в свои рации: «Они уходят из центра». К сожалению, несколько десятков человек откололось от основной массы людей и пошли в сторону Крымского моста. Чтобы не допустить провокации мне пришлось вернуться из головы основной колонны и убедить товарищей не делать глупостей. Рядом со мной работает затвором фотокамеры Майя Скурихина. Бегом возвращаемся на Октябрьскую площадь, где нас пытается обогнать колонна машин с ОМОНовцами. Сомнений не было: враг опомнился и бросает свои основные силы вдогон нашего шествия. На площади еще оставалось немало людей, и я через мегафон прошу их задержать движение колонны машин. Вместе со всеми бросаемся под колеса автомобилей. Колонну остановили, но слева по Садовому кольцу в подземный переезд молчаливым удавом вползала другая. Задыхаясь от волнения, опять бежим по Ленинскому проспекту. Догнали колонну, а с ее головы уже доносился характерный шум полицейских дубинок, там шел бой. Противник перебросил на площадь Гагарина тысячи единиц личного состава и перекрыл проспект случайно попавшимися под руку грузовыми автомобилями. Презрев удары полицейских дубинок по пальцам, наши откинули борта грузовиков и легко овладели первым рядом баррикад. Однако в промежутки между наспех поставленными машинами в бой бросались все новые и новые подразделения полиции. ОМОН лютовал, не щадил ни стариков, ни женщин. Но и наши советские женщины не упали на колени перед извергами, сдирая в кровь пальцы, они голыми руками разбирали асфальтовые дорожки Нескучного сада и передавали асфальтовые камни на нашу сторону баррикад. Кстати, именно в этот момент женщины заметили, как по дорожкам Нескучного сада к Парку культуры имени Горького убегал с поля боя Зюганов…
На моих глазах здоровенный детина сбил с ног ветерана с боевыми наградами участника Великой Отечественной войны на груди. Старик уже был обездвижен, из его головы на мостовую лилась кровь, а подонок добил его тренированным ударом кованого армейского ботинка в живот. Наши отбивались древками знамен, трофейными титановыми щитами и касками, содранными с голов противника.
Станислав Терехов поражал в рукопашной одного за другим, но и на его руки, ноги и спину сыпались десятки ударов полицейских дубинок. В этой мешанине нашел комсомольца Игоря Малярова. У него разорвана и почему-то слабо кровоточит левая щека, но он держится молодцом: комсомольцы где-то раздобыли старые подшипники и они со свистом летят в сторону вражеских баррикад. «Надо завести грузовики без ключей зажигания, — даю совет Игорю, — и закрыть ими бреши в баррикадах».
Машины удалось завести. И когда один грузовик сдавал назад, чтобы закрыть брешь в баррикаде, под него попал один из ОМОНовцев. Бой закипел с новой силой. Водомет окатил нас какой-то вонючей жидкостью. Мы не отступили. Затем в воздухе поплыл тошнотворно кислый запах отравляющего газа. «Черемуха! — догадался осетин Юрий Цховребов. — Обожди командир!» И с этими словами он растворился в драке. Через несколько минут машина с баллонами, заполненными отравляющим газом «Черемуха» была объята пламенем. Затем из прогоревших баллонов со свистом начал вырываться сжатый газ. Перед угрозой взрыва баллонов со сжатым отравляющим газом все участники боя отпрянули на безопасное расстояние и бой начал затихать…
Кадры с побоища были продемонстрированы по всем каналам телевидения в выпусках новостей. Дикторы с осуждением говорили о красно-коричневой угрозе и о том, что эти люди жаждут крови и не остановятся ни перед чем.
Однако, как уже говорилось, Анпилов был красным и на более широкий союз с коричневыми не шел. Лимонов вспоминал о неоднократных безуспешных попытках скрестить левый и правый радикальные фланги:
Увы, оба лидера оказались, хотя и понимали необходимость союза, более капризными, чем я ожидал. Один раз, помню, 9 мая, после митинга на Воробьевых горах, тогда впервые пел на митинге Анпилова Егор Летов, и Виктор Иванович, стоя на колене, держал микрофон перед летовской гитарой.
Так вот, в тот день должна была позднее состояться встреча Анпилова и Баркашова дома у Баркашова. Я, Дугин, Рабко, кто-то еще был с нами, прождали Анпилова 1 час 40 минут в метро «Ленинский проспект» в центре зала, но он не явился. Я ни одну девушку не ждал в моей жизни так долго.
В конце концов гора все-таки родила, и не мышь, но «Конференцию Революционной Оппозиции» в ДК «Октябрь», которую охраняли баркашовцы, а на сцене сидели Дугин, Летов, я, а со стороны РНЕ, — Рашицкий и редактор газеты «Русский порядок» Кочетков. Виктор Иванович Анпилов прибыл в большую поточную аудиторию, по первому объявленному адресу Конференции (в то время как нам уже отказали в страхе и МГУ, и второй адрес — институт им. Курчатова, с этими мы даже заключили договор на аренду зала), но до третьего адреса, до ДК «Октябрь», не добрался. Что случилось по дороге, знает один Виктор Иванович. Посланные к МГУ встретить его, наши люди вернулись с его посланием к Конференции. Осторожный Баркашов (мы видели, как Рашицкий несколько раз удалялся телефонировать), очевидно, рассчитывал приехать, если появится Анпилов. Так как Анпилов не доехал, но прислал послание (я зачитал его), Баркашов не явился.
Позднее мы с Дугиным продолжали попытки сблизить Баркашова и Анпилова. Но когда Анпилов (справедливости ради следует признать, что ему приходилось труднее, чем Баркашову, его действия контролировал «исполком», и на связь с «фашистом» Баркашовым, кажется, не было дано согласия) дал согласие на встречу, взъерепенился Баркашов.
После первомайского побоища Анпилов, особенно на фоне противостояния Верховного Совета и президента, стал представлять некоторую угрозу. Поэтому накануне 9 мая во избежание новых инцидентов его просто похитили (заодно и побили) и вернули через несколько дней. Сам Анпилов, во всяком случае, всегда утверждал о похищении не то милицией, не то спецслужбами.
В октябрьские дни 1993 года Анпилов был одним из самых активных и радикальных участников событий. Он выступал за вооруженную борьбу за власть, позднее обвинял Руцкого в нерешительности, утверждая, что тот пытался договориться и упустил удачный для революции момент. Он также утверждал, что Руцкой наотрез отказывался выдавать автоматы защитникам Белого дома и только после яростных требований Анпилова согласился выдать несколько штук.
Именно Анпилов вместе с Макашовым ездил штурмовать Останкино. Впрочем, по мнению Анпилова, даже генерал Макашов был недостаточно решителен. Вообще никто из лидеров восставших не был настроен на вооруженное противостояние. Кроме самого Анпилова.
После поражения сторонников ВС он залег на дно. Анпилов уехал из Москвы и поселился на даче у знакомых в Тульской области, где 7 октября и был арестован. Попытка спрятаться на чердаке оказалась неудачной.
Несостоявшегося революционера увезли в Лефортово, где он и провел следующие 4,5 месяца. Амнистированный Анпилов вернулся уже в другую страну. Протестная активность почти прекратилась. Лидеры оппозиции, еще совсем недавно боровшиеся за власть в огромной стране, теперь отчаянно пытались найти хоть какое-то место под солнцем в новых обстоятельствах.
Нельзя сказать, что Анпилов вернулся к разбитому корыту, но положение в РКРП оставляло желать лучшего. Воспользовавшись его отсутствием, член ЦК Виктор Тюлькин переориентировал движение на поддержку более перспективного красного губернатора Амана Тулеева. Кроме того, в устав партии были внесены значительные изменения, и можно сказать, что партию у Анпилова увели (хотя единоличным лидером он в ней все же не был и до этого). Фактически все шло к расколу, который окончательно оформился в 1995 году. Тем не менее на выборы в парламент 1995 года РКРП шла как единая организация в составе коммунистического блока «Коммунисты — Трудовая Россия — За советский Союз».
Эти выборы стали самым большим успехом Анпилова. Блок едва не пробился в Думу, совсем немного не добрав до 5% проходного балла. Они получили 4,53% голосов. Это был действительно эпический успех, из 43 партий и блоков, участвовавших в выборах, анпиловцы заняли шестое место. Чтобы было еще понятнее: партия власти «Наш дом — Россия» получила по спискам только 10,13% голосов. «Демократический выбор России» Гайдара всего 3,86%. Сталинистский блок уступил всего 2,5% находившемуся в расцвете «Яблоку». За Анпилова отдали свой голос 3 миллиона 137 тысяч 406 граждан России. Ни один сталинист никогда не получал столько голосов на выборах в РФ.
И тем не менее анпиловцам не хватило буквально нескольких тысяч голосов, чтобы пройти в Думу. В итоге в парламенте партию представлял всего один депутат по окружному мандату. Разумеется, радикальные коммунисты сразу же заявили, что результаты сфальсифицированы и у них украли часть голосов, чтобы не допустить присутствия Анпилова в Думе.
Эти выборы стали последним успехом Анпилова. После РКРП раскололась, по сути партию отжал в свою пользу Тюлькин. Анпилов отделился от партии и «Трудовая Россия» зажила своей отдельной жизнью. А в 1996 году раскололась и она.
Было очевидно, что порознь коммунистам не добиться ошеломительных результатов. Но и вместе они уже не могли идти. У каждого лидера, большого и малого, появились своим амбиции, которыми он не готов был поступиться. Анпилов называл Зюганова «идеалистом с религиозной подкладкой» и обвинял его в том, что он наотрез отказался от решительной революционной борьбы, предпочтя интегрироваться в систему на ее условиях. Но это было уже позже. Некоторое время Анпилов поддерживал Зюганова и даже снял свою кандидатуру на президентских выборах 1996 года в пользу него.
Отправившись в свободное плавание, Анпилов взялся за организацию «походов на Москву». Суть была в следующем: пенсионеры, злая молодежь, безденежные бюджетники идут под красными знаменами из провинции в Москву засвидетельствовать свое презрение антинародному режиму. Анпилов так описывал один из походов:
Тульская колонна шла по старому Симферопольскому шоссе. По маршруту много деревень, старых русских городов: Серпухов, Климовск, Чехов, Подольск… Заходит наша краснознаменная колонна в любую деревню, мальчишки бегут впереди, кричат как оглашенные: «Красные идут!», — бабушки выходят крестятся: «Слава богу. Советская власть возвращается!», — и наливают нам в кружки свежего молока. В Серпухове местные пчеловоды подарили нам бочку меда.
Разумеется, эти акции уже не несли никакой угрозы власти. Анпилов пытался переключиться на бюджетников, потом на шахтеров, которые тогда были протестным трендом. Но за шахтеров соперничали все партии, имевшие несопоставимый с анпиловским ресурс. Так что особых дивидендов он не заработал.
Некоторое время он пытался примкнуть к Рохлину. Но того быстро убили, как только возникли реальные опасения, что он готовит мятеж. Впрочем, Рохлин ориентировался исключительно на военных, а уличные горлопаны были ему малоинтересны.
Одно время Анпилов был в одной связке с Лимоновым. Но НБП сыграло некоторую роль в ослаблении анпиловцев. Нацболы в гораздо большей степени были молодежным движением, рисовавшим для молодых радикалов куда более заманчивую картину, чем олдскульные анпиловцы. Так что к концу 90-х большая часть радикальной молодежи перетекла к Лимонову.
В 1999 году Анпилов вновь участвовал в выборах в Госдуму. На этот раз в составе «Сталинского блока — За СССР». Помимо него в первой тройке был его давний соратник по уличным боям Терехов и внук Сталина Евгений Джугашвили. Выборы стали настоящим провалом, блок получил всего 0,61% голосов. Даже бывшие соратники по РКРП Тюлькин и Крючков взяли 2,22%.
Впрочем, не стоит объяснять провал Анпилова какими-то допущенными ошибками. Они, конечно, были, но все объяснялось проще. Его время прошло. Точно так же провалились на выборах его былые соратники по 1993 году. Список Макашова взял только 0,58% голосов. Партия Сажи Умалатовой — 0,37%. Российский общенародный союз Бабурина — тоже 0,37%.
Времена изменились. Стремительно набирала вес сконструированная на коленке новая партия власти «Единство». Коммунисты еще были популярны, но уже не термоядерные сталинисты, а умеренные зюгановцы.
Уличная политика уходила в прошлое. Иногда еще проводились протестные акции, и по нынешним временам их даже можно назвать крупными. Но драки с ОМОНом, перевернутые грузовики, прорывы и яростные пенсионеры, избивающие клюками омоновцев, исчезали.
«Мы не будем вас, демократов, защищать, когда вас будут в газовых печах жечь фашисты»
В политику пришли большие деньги. Если раньше, на фоне общей неразберихи, анпиловцы еще могли выезжать на одном неистовом энтузиазме и диком популизме, то теперь все окончательно скатилось в самодеятельность за свой счет. Былая ярость обманутых советских граждан поутихла, и ряды движения стали редеть.
По сути движение функционировало за счет регулярно объявлявшихся денежных сборов. Но этого было явно недостаточно в новых условиях.
В 2001-м Анпилов в последний раз принял участие в выборах. Это были довыборы депутатов по одномандатным округам. Лидер «Трудовой России» проиграл небезызвестному Геннадию Гудкову. Попытка попасть в московскую думу также провалилась.
С тех пор большая политика для Анпилова закончилась, хотя он дважды заявлял о намерении выдвинуть свою кандидатуру на пост президента и оба раза этого в итоге не делал. Жириновский, к которому он прибился в начале нулевых, обещал взять его третьим номером партийного списка на выборы 2003 года, но бросил.
Именно у Анпилова начинал Сергей Удальцов. «Авангард красной молодежи» до середины нулевых считался молодежным крылом «Трудовой России», но потом молодежь решила, что старик сдал, и ушла от него.
Тогда же Анпилов пристроился к самому массовому протестному явлению того времени — Маршам несогласных. Поднял старые контакты, вспомнил былую дружбу с Лимоновым. Но лихие 90-е было уже не вернуть. Анпилов был лишь тенью того самого неистового уличного трибуна, который с покрасневшим от напряжения лицом орал в дешевый мегафон про банду Ельцина и воровской антинародный режим.
В 2012-м Анпилов попытался воскресить дружбу с Жириновским. О включении в партийные списки уже и речи не заходило, но из уважения к боевому прошлому ветерана уличных боев его зарегистрировали доверенным лицом Жириновского.
На выборах 2018 года Анпилов планировал стать доверенным лицом нового кандидата от коммунистов Грудинина. Кажется, позабытого политического ветерана даже не смущало, что по его классификации Грудинин — самый настоящий буржуй. Но до выборов Анпилов так и не дожил, скончавшись в возрасте 72 лет. За день до инсульта, от которого он уже не оправился, Анпилов стоял в одиночном пикете у здания Центризбиркома в поддержку Грудинина и действующей конституции. Последнее видео было выложено в видеоблоге Анпилова «Советское телевидение». Некогда неистовый трибун выглядел очень старым, очень усталым и чрезмерно доброжелательным.
Агитирует за Грудинина
Анпилов стал политиком во многом случайно. Бурный поток перемен выбросил его на поверхность, и он оказался в нужное время в нужном месте. У него был свой звездный час, свои пара лет славы, но он не смог капитализировать их и получить какие-то дивиденды. Макашов и Тюлькин пробились в депутаты, Руцкой стал губернатором, а Анпилов оказался в забвении.
Он никогда не был мыслителем, его политическая платформа до ужаса примитивна и отдает таким бешеным ностальгическим популизмом, что подурнело бы даже старым большевикам. Впрочем, программа ему была не особо нужна, ее никогда и не было. В мемуарах он не посвящает политической платформе даже пары абзацев, а излишне подкованные в марксистских изысканиях соратники уходили от него с обидой. На древних левых порталах до сих пор можно найти жалобы молодых марксистов, оказавшихся слишком умными для движения:
Надо сказать, что руководство «Трудовой России» и лично В. И. Анпилов всячески оберегают свою «несмышленую» молодежь от попыток самостоятельно заняться теорией. В январе 2000г. для АКМ была выделена страничка в газете «Молния». Но попытки напечатать там статьи теоретического содержания натолкнулись на резкое сопротивление редактора «Молнии» В. И. Анпилова. «Не надо нам этого академизма!» — заявил он. А когда ему заметили, что его «редакторская правка» меняет статьи до неузнаваемости, искажает их смысл, Анпилов и вовсе возмутился: «Вы что, великие писатели?! На то Анпилов и редактор чтобы редактировать!!!» Двое из молодых авторов покинули АКМ, а содержание молодежной странички в «Молнии» приобрело истинно «анпиловский» характер: шумный, крикливый и бессмысленный.
Он всегда выезжал на миксе старческой ярости и неопытном радикализме молодежи. Анпилов в свое время был едва ли не единственным настоящим уличным политиком, настоящим королем улиц. Но в аппаратной политике ему настолько не хватало стратегического мышления и прагматизма, что он лишился всего. Партию у него увели его же соратники, пока он сидел в Лефортово, потом раскололась и «Трудовая Россия». Яростные пенсионеры, дравшиеся с милицией, поумирали к концу 90-х. Злая молодежь повзрослела и остепенилась. Новая злая молодежь предпочитала идти к более модному и продвинутому Лимонову. Все эти факторы привели к очень быстрому закату Анпилова. Человек, который в 1995 году получил три с лишним миллиона голосов, спустя несколько лет не мог набрать несколько сотен для прохождения в московскую думу.
В свое время Анпилов водил на захват Останкино своих людей. Потом долгое время мечтал о «советском телевидении», благодаря которому он донесет правду-матку до всех трудящихся. Но когда проект технически стало возможно реализовать фактически бесплатно (в формате видеоблога), оказалось, что его поезд ушел, и ему уже нечего сказать. Старые штампы уже не работали, а новые не вдохновляли, как прежде.
В десятые, с их неосоветским ренессансом и сталинским культом, не нашлось места самому знаменитому сталинисту 90-х. Он почти перестал появляться в СМИ, с периодичностью раз в несколько лет его звали разве что в соловьевскую передачу. Его нишу заняли более продуманные и прагматичные политруки и гипнотизеры, обещавшие СССР 2.0 и коммунизм на Марсе. Но в отличие от современных штатных политруков, в основном прославляющих сталинскую эпоху с целью монетизации, Анпилов был тем самым «настоящим буйным», каких в постсоветской политике почти не было.
