«Клянусь своей жизнью и любовью к ней, что никогда не буду жить ради другого человека, и никогда не попрошу, и не заставлю другого человека жить ради меня».
Айн Рэнд, «Атлант расправил плечи»
«И сказал Господь [Бог] Каину: где Авель, брат твой? Он сказал: не знаю; разве я сторож брату моему?»
Общество представляет собой сложноорганизованную систему с обратной связью, общество — это система, замкнутая сама на себя. Оно постоянно подвергается бомбардировке из проблем, задач, вызовов: как внешних (неблагоприятная среда, природные и техногенные катастрофы, войны, давление со стороны других государств и прочее), так и внутренних (демография, преступность, этническая и конфессиональная разнородность, социальное расслоение и прочее). В социальных недрах вызревают ответы, решения, действия, направленные на разрешения этих вызовов. Посредством работы общественных и государственных институтов происходит (должно происходить):
- обнаружение и определение проблемы;
- сбор информации, относящейся к проблеме;
- составление плана принятия решения, включающего в себя выбор метода анализа ситуации, политического прогноза, определение исполнителей каждого из этапов, определение информационных, временных, финансовых, организационных и прочих ресурсных ограничений;
- анализ политической ситуации, относящейся к проблеме;
- определение того, как будут развиваться события при сохранении существующих тенденций и без активного вмешательства;
- формирование альтернативных вариантов решения проблемы;
- прогноз относительно последствий, к которым приведет реализация той или иной альтернативы;
- выбор наилучшего варианта решения;
- исполнение решения;
- анализ реакции на решения — реализация принципа обратной связи;
- коррекция решения
(К. В. Симонов, «Политический анализ»).
В случае адекватности применяемых решений, они приводят к разрешению возникших проблем и стабилизируют ситуацию. В противном случае происходит накопление критической массы ошибок, каковая масса, в конечном итоге, может привести к общесистемному кризису и уничтожению социальной системы как таковой.
За счет существующей обратной связи социальной системы (её замкнутости на саму себя), каждое решение на «выходе», направленное на разрешение проблемы на «входе», в свою очередь становится для самой системы новым вызовом. Например, рост благосостояния широких слоев населения провоцирует людей предъявлять к власти все более высокие требования, местами переходящие из чисто экономической плоскости в плоскость политическую. Иными словами, решив свои неотложные проблемы, человек начинает испытывать потребность в большей, чем прежде, включенности в общественные и политические процессы, испытывает желание принимать более активное участие в политике и видеть реальные плоды своего участия. Это одна из самых распространенных ловушек, в которую попадались пост-тоталитарные и авторитарные режимы
Сегодняшняя картина мира, к которой мы привыкли настолько, что искренне полагаем её единственно возможной, во многом задана достижениями Эпохи Просвещения. Новая (для того времени) картина мира, сформированная интеллектуальным трудом таких деятелей, как Вольтер, Руссо, Дидро, Монтескьё, нашла свое законченное воплощение в девизе Французской революции: «Свобода. Равенство. Братство» (фр. Liberté, Égalité, Fraternité). Разумеется, что колоссальная инертность человеческого мышления и вековых укладов повседневной жизни не привели к созданию Рая на земле на следующий же день, но толчок был дан. Вектор последующего общественного развития был задан. И сегодня в голове каждого европейского (а значит, и русского) обывателя намертво зашиты эти ставшие естественными культурные коды. Ведь что может быть естественнее свободы, проще равенства, понятнее братства?
Но на самом деле очередная трансформация социальной системы была вызвана не «великодушием» или «просвещённостью» прогрессивных лидеров и политических элит (хотя подавалось всё именно под этим соусом), а накоплением критической массы противоречий, сделавших дальнейшее функционирование прежней системы невозможным. Эпоха просвещения — это Новое время, период становления и развития капитализма в Европе, сопровождающийся сломом старых и возникновением и развитием новых моделей экономических отношений. Метаморфозы в экономической подсистеме общества спровоцировали изменения в политической подсистеме общества, приведя в конечном итоге в изменению всей «социетальной» системы (Т. Парсонс, The System of Modern Societies, 1971). Всё это стало вызовом, задачей, которую предстояло осмыслить, обосновать, и решить — что делать дальше? Феодализм изживал себя. Не потому, что был «плохим», «злым» или «бесчеловечным», а потому, что существовавшая система общественных отношений перестала вырабатывать в рамках самой себя актуальные решения для возникающих в обществе задач. На смену феодализму пришёл капитализм, буквально затаскивая на себе в новый век элементы нового эгалитарного мировоззрения. Не сразу, и не для всех, но постепенно укореняя в сознании единственную верность этого постулата. Дальнейшая история развития Европы и (особенно) Северной Америки подтвердили правильность выбора, который сделали политические элиты того времени.
Сегодня брошенные в XVIII веке зёрна выросли в пугающую дремучую чащу всего того, что условно можно назвать «левым» лагерем. Красивые и правильные слова, доведенные до фанатичного абсолюта, привели к «уплотнению квартир» и «обобществлению женщин». В ряде стран идеологи и апологеты социальной справедливости (как они её понимали) даже дорвались до власти. Не брезгуя при этом ни кровью, ни подлостью, ни помощью тех, кого называли врагами. Разумеется, что все эти гнусности совершались под знаменем и во имя «всеобщего блага» и «светлого будущего». Что поделать, такова человеконенавистническая природа самых гуманных идеологий.
Но чуда не произошло. Построить Рай на Земле не получилось. Причины? Кто-то винил врага и его «происки», кто-то ругался на народ, который вечно «не был готов». Но на самом деле, всё, как всегда, оказалось гораздо прозаичнее.
Дело в том, что каждая попытка построить идеалистический Эдем, где «с каждого — по способностям, каждому — по потребностям», изначально обречена на провал, потому что идея всеобщего равенства противоречит самой сути человеческой природы: любой человек всегда и везде стремился к Неравенству. И это — нормально. Ведь наши отличия друг от друга и стремление выделиться, отделиться, обособиться, и позволили возникнуть плеядам народов, культур и государств. Позволили появиться Личности. Конкуренция и стремление не быть таким, как остальные — быть лучше, умнее, богаче — толкали вперёд все человечество, вынося наверх лучших, сильнейших и достойнейших, позволив сформулировать главные принципы меритократии: соревновательность и отбор.
Само понятие индивидуальности и личности — это понятие уникальной, неповторимой и динамически изменяющейся комбинации черт, навыков и социального бэкграунда, которые у каждого по определению разные. А значит — не равные. Все равны только после смерти. Неравенство — это и есть жизнь.
«Демократия и тирания различаются скорее формой, чем содержанием. Попытки установить всеобщее равенство оканчиваются печально, потому что равенство не предусмотрено биологически. Но хочется верить, что открытая конкуренция делает свое дело. И если остается хоть небольшая лазейка, самые способные и энергичные постепенно проникают наверх».
Павел Дуров ( цитируется по Николай В. Кононов, «Код Дурова»).
Такая позиция постоянно подвергается критике. Приводятся примеры рабства чернокожего населения Америки, дискриминация меньшинств. В конечном счете вся полемика сводится к тому, что-то «неравенство» — это когда кто-то «лучше», а кто-то — «хуже». Но такая постановка вопроса лишь в очередной раз высвечивает убогость картины мира и интеллектуальную скудость борцов за «социальную справедливость». Как можно выяснить, что лучше — круг или квадрат? Жёлтое или зелёное? Автомобиль или кирпич? Водитель или дерево? Что из этого «лучше», а что — «хуже»? И как их между собой «уравнять»? И не доводит ли до абсурда эта погоня за уравнением всего и вся? Ведь так можно дойти до того, что «равными» станут пятилетняя девочка из Москвы и тридцатилетний шофер-дальнобойщик из Иркутска. Но не абсурд ли это?
Примечательно, что расцвет и доминирование лево-либеральных взглядов совпадает по времени с расцветом «экономики производства» — капитализма, который разогнал машину государства настолько, что смогли возникнуть целые «левые» школы (например, «Франкфуртская школа»), начавшие работать над обоснованием (помимо прочего) «экономики перераспределения», т. е. тогда, когда появилось, что распределять. Есть ли лучшее доказательство того, что иерархия — естественна и первична, а любая попытка «уравнивания» — вторична и искусственна? Именно поэтому социальные системы, покоящиеся на принятии естественности неравенства, самые устойчивые — им не приходится расходовать колоссальные средства на перераспределение — основу любой социалистической экономики, отбирающей средства у сильных и способных, чтобы вытягивать слабых и бесполезных. Вопрос жизнеспособности «экономик перераспределения» — это вопрос времени, потому что «равенство» — это всегда от здорового отрезать и к больному пришить.
Нужно просто понять, «левый» дискурс — это просто поток незрелого сознания и вечная Борьба (с реальностью) малых групп несоциализированных маргиналов — обкурившихся студентов провинциального лит.института, прочитавших пару посредственных брошюрок и решивших, что теперь им «открылась истина», и только им, и одним им известно "как дальше жить"/"как спасти Россию"/"как установить мир во всем мире«. Но прогрессивному строителю светлого будущего и общества без угнетателей всегда кто-то мешает. И эта «помеха» — сам человек, ради блага которого всё якобы и затевается. И единственный выход для такого «строителя» — постоянный поиск «угнетателей» и принудительное перераспределение в сторону «угнетенных».
А ведь угнетатели в Российской Федерации — это мы с вами. Взрослые белые русские мужчины. Все последние 100 лет. Чеченцев угнтаем. Таджиков. Геев. Евреев. Даже — не поверите, но так говорят в Госдуме — попов, попов угнетаем, даже попов от нас специальным законом защищать надо, вот какая мы с вами сволочь бесчувственная.
И раз мы с вами угнететели, то идеология левых, идеология униженных и оскорбленных («Рамзан Кадыров проплакал в подушку всю ночь») нам с вами немножко не подходит. Быть для русского мужчины леваком — это точить нож, которым в итоге русского мужчину и зарежут.
