Не думай об этом. Ты этого не видишь. Ты этого не слышишь. Об этом не говорят. Этого не существует. Есть лишь маленькая, крохотная мысль на задворках сознания, саднящая, как царапина на нёбе. И чем больше ты читаешь программы кандидатов в московские мэры. И чем больше ты читаешь общественные обсуждения грядущих мэров. И чем больше ты читаешь прямую речь потенциальных мэров, их друзей и соратников.
Тем сильнее саднит задвинутая мыслишка, задвинутый вопрос, который ты никак не можешь вспомнить и достать из памяти. Чего-то не хватает. Пробки? Пробки обсудили, нормально. Расширение Ленинского проспекта? Уборка снега? Реагенты? Плитка? Трудовые мигранты? Нет, всё не то, всё не то. Слова кандидатов, улыбки кандидатов, жесты кандидатов текут и текут как огромная прозрачная полноводная река, аккуратно обтекая самое важное, самое нужное, самое страшное, что должен решить московский мэр. Слепое пятно. Фигура умолчания. Для власти и для оппозиции. Для Собянина, для Прохорова, для Митрохина, для Навального. В доме повешенного не говорят о веревке, а в предвыборной Москве не говорят о…. КАВКАЗЦАХ.
Всей этой лезгинке на площадях, роскошных машинах, нарушающих все возможные и невозможные правила движения, о потере целых общественных зданий в пользу кавказских диаспор. О преступлениях, совершаемых не ради наживы (как у нищих азиатов-мигрантов), а из куража. И о полной безнаказанности таких преступлений, о существовании в городе касты неприкасаемых. И если неприкасаемые менты, чиновники и чекисты, давно пройдя период гормональной юности, стараются лишний раз с простым населением не связываться, то неприкасаемые кавказцы наоборот, ищут приключений, ищут самоутверждения в замершей предвыборной Москве.
В Москве, где Собянин сказал про мигрантов — и все стали говорить про мигрантов, «Нургалиев разрешил». В Москве, где Собянин не сказал про кавказский беспредел, про чеченскую гвардию в «Президент-отеле», дагестанцев на Манежной и горцов всех мастей в «Европейском» — и кандидаты про них молчат. В Москве, где стреляют свадьбы. Где проходят «вайнахские автопробеги». Где стреляют из автоматического оружия в кавказских ресторанах. И режутся на ножах по окраинам у кавказских рынков. Где по Кутузовскому расхаживают вайнахи с золотыми «Стечкиными». И где горные студенты дерутся с ОМОНом в общежитии академии Маймонида.
В Москве, где мы чужие. В Москве, ставшей каменными джунглями, по которым бродит «черный тигр». В первобытной Москве, которая даже хуже Москвы мигрантской — уставшие азиаты-гастарбайтеры не нападают без нужды, а напав, грабят, тогда как у регулярно режущих людей в метро ножами горцев обычно просто хорошее настроение.
Об этой параллельной Москве, Москве крови, гор и первобытных нравов, ни у одного из кандидатов в мэры ни слова. Не думай об этом. Ты этого не видишь. Ты этого не слышишь. Об этом не говорят. Этого не существует.
До новой Манежки.
