Наш автор Андрей Никитин написал прекрасный текст о состоявшемся вчера в Париже миллионном «Марше единства». О лицемерии Европы, которая выгнала на улицы миллион из-за убитых двадцати французов, но показательно не замечает тысячи убитых донбассцев. О лицемерии Европы, которая, осуждая террористические убийства мирного населения, пригласила на свой марш Порошенко, который перебил столько мирного населения, что никаким исламистам и не снилось. О том, как Донецк и Горловку топят в пылающем фосфоре возобновившие обстрелы украинские войска, пока украинский президент скорбит об убитых французах. О том, как всё это гнусно, грязно и фальшиво.
Хороший текст, экспрессивный — Никитин не раз бывал на Донбассе во время войны и у него, что называется, накипело. Но я не стал ставить текст, потому что в нем чего-то не хватало, было какое-то слепое пятно, которое я никак не мог увидеть и которое меня беспокоило. Какие-то тени, скользящие в боковом зрении, но исчезающие при взгляде в упор.
Наконец, я понял. В прекрасном тексте с осуждением европейского лицемерия не хватало главного — указания места и времени, где пройдет в противовес лживому шествию «Я — Шарли» наше правдивое горькое русское шествие «Я — Донбасс». Пройдет по-французски: с участием Путина, Медведева, обязательно Шойгу, идущих под руки с Лукашенко и Назарбаевым, с президентами Армении, Таджикистана, Узбекистана и Киргизии, с каким-нибудь венесуэльским лидером Мадуро для международной экзотики, с лидерами Приднестровья, Абхазии и Южной Осетии во втором ряду. А за ними — нескончаемые колонны русских людей в траурных одеждах, с траурными плакатами, скорбящие по «горловской Мадонне», по чудовищным залитым кровью детским коляскам, по двум маленьким братьям, одного из которых позавчера убил украинский снаряд, а второму «повезло» — «всего лишь» оторвало обе ноги и руку:
А потом на сцену поднимется скорбный траурный Путин и скажет, что ни одна сволочь, поднявшая руку на русский народ, не уйдет от наказания. Что всякий украинский террорист, осмелившийся стрелять в мирное русское население, будет найден и наказан. Что выпустивших по Ване снаряд артиллеристов мы будем мочить везде, где найдем. Найдем в аэропорту — замочим в аэропорту. Найдем в сортире — замочим в сортире. И весь собравшийся траурный миллион слушает Путина в молчании со слезами ярости на глазах. И все мы в России понимаем, что они в Европе там у себя могут долбиться с Порошенко в десна сколько угодно, но мы не тот народ, который позволит уйти нашим убийцам и насильникам безнаказанно, кто бы их ни прикрывал.
Но потом я понял, что господин Никитин забыл сообщить об этом важнейшем мероприятии не по рассеянности, а потому, что траурного шествия «Я — Донбасс» с Путиным во главе не будет. Потому что Путин уже говорит открытым текстом, что Донбасс должен вернуться в «украинское политическое пространство», и то, что одни украинцы убивают других украинцев — это печально, конечно, но совершенно не повод устраивать траурные шествия с высшим руководством страны. Франция же не устраивает шествий на высшем уровне в честь жертв гражданской войны в Сирии, почему же мы должны устраивать шествия в честь жертв гражданской войны на Украине, верно? По всем уголкам мира столько людей убивают, не находишься, все ботинки по траурным шествиям стопчешь…
И я понял, что мы еще большие лицемеры, чем французы, потому что французы все-таки лицемерят в отношении чужих, а мы лицемерим в отношении своих. Конечно же, ДОНБАСС — ЭТО РОССИЯ, И РУССКИХ НА ДОНБАССЕ УБИВАЮТ ЗА ТО, ЧТО ОНИ ХОТЯТ ЖИТЬ В РОССИИ. И пока наше высшее руководство не вышло с траурными табличками «Я — Донбасс», чтобы почтить память тысяч мирных русских, убитых украинской армией в рамках кампании террора против населения Донбасса, все эти возмущения тем, что французы ходят не так и не туда — пиздеж.
Почему если даже Путин не ходит с табличкой «Я — Донбасс», почему с ней тогда должен ходить Олланд? Почему если российская армия не обещает покарать убийц мирного русского населения, почему их должна обещать покарать французская армия? Почему если в России не выходят на улицы сотни тысяч людей с кусками окровавленного угля в руках, они должны выходить в Европе? Почему если мы предали Донбасс, продали Донбасс, отделываемся от Донбасса гуманитарными конвоями-подачками, как от неудобного родственниками («Так, мужик, на тебе косарь, и чтоб до следующего месяца я тебя не видел, тут „Шарли“ постреляли, не до тебя немножко»), Франция должна поступать иначе? Порошенко объявлен военным преступником в России? Россия хотя бы разорвала дипломатические отношения с Украиной и грозит разрывом всякому, кто Украину примет? Нет? А почему тогда Олланд не должен жать Порошенко руку? Путин же жмет…
Донбасс — это наш провинциальный родственник, которого нам неудобно показывать нашим «приличным» друзьям и знакомым из Европы, покупающих у нас газ и продающих нам айфоны. Донбасс болен, он кашляет кровью, его периодически избивает украинская мачеха. Поэтому, не вводя его в дом, мы ему подкидываем немножко деньжат на черный хлеб и кильку в томате, и с плохо скрываемой брезгливостью говорим: «Так, давай, взял деньги и иди обратно в подвал жить, спать на теплотрассе, а то сейчас наши европейские партнеры придут, а ты тут так накровил, что аж неудобно. Давай-давай, резче!»
Но иногда на нас накатывает естественное желание почувствовать себя праведными и справедливыми, и мы начинаем вопить: «Ах, почему лицемерная Европа не замечает страданий Донбасса!»
Потому что мы его в подвале держим. Всей страной.
Париж, вчера. Когда мы увидим такое в Москве?
