В самом конце декабря Владимир Путин подписал закон о создании в России территорий опережающего социально-экономического развития (ТОР). В поле зрения общественности документ впервые попал в июле, депутатам Госдумы был представлен в октябре, а утвержден в первое чтение был уже в ноябре. Скорость, с которой законопроект прошел через парламент, удивления не вызывает: президент самолично попросил Госдуму не затягивать с его одобрением. Событие, конечно, не то чтобы из ряда вон выходящее, но всё-таки показательное. На неизбежный вопрос о том, к чему было такое внимание со стороны главы государства, ответим сразу. Дело в том, что ТОР были предложены и введены в законодательное — а следом и экономическое — поле РФ как ключевой инструмент в трудном деле возрождения хозяйства Дальнего Востока — кладовой российских природных ресурсов, как известно из школьного курса географии, и девятого круга ада отечественной экономики: Дальневосточный федеральный округ занимает вместе с кавказскими республиками первое место по объему дотаций из федерального бюджета.
ТОР как они есть
Что из себя представляют, а точнее, будут представлять ТОРы? Правительство решает, что в конкретном месте на карте России имеет смысл создать некую территорию, потенциал экономического развития которой при определенных условиях материализуется в существенную прибавку к отечественному ВВП. Затем создается принадлежащая государству управляющая компания, которой местные власти передают земельные участки, входящие в состав этой территории. Далее на обозначенном куске суровой русской земли на бюджетные деньги возводится необходимая для комфортного существования частного бизнеса инфраструктура. Частный бизнес, в свою очередь, не заставляет себя ждать: приходит на земли ТОР, создает предприятие и начинает работать не покладая рук. Но не просто так, а получив целый букет налоговых и административных льгот от государства. Льготы, кстати, предлагаются более чем вдохновляющие:
— Нулевая ставка НДС для импортных товаров;
— Решение о возмещении НДС принимается в течение 10 дней, а не 3–4 месяцев, как это принято в РФ;
— Нулевая федеральная часть налога на прибыль, региональная — не больше 5% в первые пять лет и не более 10% — следующие десять;
— Любые административные проверки бизнеса длятся не более 15 дней. При этом тратить на проверку малых предприятий позволено не более 40 часов в год, микропредприятий — 10 часов. Сегодня, к примеру, один только Роспотребнадзор имеет право проверять малые предприятия не больше 50 часов в год, микропредприятия — 15 часов;
— Освобождение от налога на имущество на десять лет;
— Страховые взносы составляют 7,6% вместо нынешних 30%;
— Применяются технические и санитарные регламенты ведущих стран ОЭСР;
— Возможно создание свободной таможенной зоны, при которой на иностранные товары не распространяются таможенные пошлины, квоты и лицензирование.
Привет, Греф
Сведущим в экономической истории РФ читателям все вышеперечисленное должно напомнить особые экономические зоны (ОЭЗ), которые правительство с большим энтузиазмом создает в стране начиная с 2005 года. Там все было примерно так же: государство строит инфраструктуру и предоставляет налоговые льготы, а бизнес — приходит и работает. Идеологом и главным лоббистом ОЭЗ был Герман Греф — бывший глава Минэкономики и автор одной из самых прогрессивных — пусть и чересчур либеральных — программ экономического развития РФ, которая тем не менее так и не была реализована. Сейчас господин Греф, как известно, занимается тем, что возглавляет Сбербанк и срывает шквал аплодисментов на крупных экономических форумах. В конце прошлого года его позвали на форум «Россия зовет», который проводит «ВТБ-Капитал». Герман Греф, как и всегда, выступил крайне зажигательно, унизил экономический блок правительства, а в самом конце выступления неожиданно вспомнил об ОЭЗ: «Сколько времени мы потратили с этими особыми экономическими зонами. Я пять лет, будучи министром, боролся за создание особых экономических зон. Зоны создали, льгот никаких. Зоны — это не то, что обнесено забором. Не всегда… это то».
13:40 — Греф об особых экономических зонах
Дополним цитату Германа Грефа небольшой подборкой цифр и фактов об его детищах. Заранее оговоримся: данных об ОЭЗ, которым можно доверять, не очень много. Мы пользуемся тремя документами: отчетом Минэкономразвития о деятельность ОЭЗ за 2013 год, презентацией МЭР для инвесторов и результатами проверки ОЭЗ по итогам 2012 года Счетной палатой.
Итак, на сегодняшний день в РФ создано 29 особых экономических зон. Подразделяются они на четыре типа: промышленно-производственные, технико-внедренческие, портовые и туристско-рекреационные. Последних — больше всего. Налоговые льготы в ОЭЗ поскромнее тех, что предлагаются для ТОР: например, налог на прибыль колеблется от 13,5 до 15,5%, а страховые взносы — от 0 до 14%.
Сегодня Минэкономики оценивает затраты на строительство инфраструктуры в 73 млрд рублей. Счетная палата отмечала раннее, что из бюджета на эти цели поступило 122 млрд рублей, из которых освоено строителями было лишь 52 миллиарда. Из-за «простаивания» средств в 2012 году в эксплуатацию было введено только 156 объектов из 206. План строительства, в свою очередь, не был выполнен и на 20%. Учитывая опыт космодрома «Восточный», приходится предполагать, что особых подвижек на территории ОЭЗ не произошло до сих пор.
Далее. МЭР отчитывается о 350 зарегистрированных резидентах, а объем запланированных ими инвестиций оценивает в 450 млрд рублей. По итогам 2013 года частниками вложено в ОЭЗ более 100 млрд рублей, что по данным проверки Счетной палаты составляет не более 20% от заявленных средств. Также, по данным МЭР, к 2013 году резиденты ОЭЗ уплатили в бюджет всего 15 млрд рублей налогов и таможенных платежей. То есть если выделенные из бюджета на строительство инфраструктуры ОЭЗ деньги всё-таки будут освоены, РФ нынешними темпами возместит свои расходы через 70–80 лет.
Из 27 зон, существовавших на момент проверки Счетной палаты, ведомство признало «условно эффективными» только 11. К таковым в первую очередь относят туристические зоны, из которых больше половины расположено на Северном Кавказе. Собственно, об особых успехах туристической индустрии в тамошних местах и в самом деле не слышно (ради справедливости заметим, что на Алтае и в Прибайкалье, где также расположены туристические ОЭЗ, особых успехов тоже не видно). Интересный момент — большей частью ОЭЗ в стране управляет ОАО «ОЭЗ», однако туризм на Кавказе полностью находится в ведении ОАО «Курорты Северного Кавказа». Когда «Курорты» только были созданы, возглавлял их Ахмед Билалов; в 2013 году Владимир Путин уволил его за срыв строительства олимпийских трамплинов и нецелевое использование бюджетных средств — сейчас Билалову грозит до четырех лет лишения свободы. Заменил его Максим Быстров, до этого занимавший пост заместителя экс-полпреда по СКФО Александра Хлопонина.
Но кавказские курорты пока будут жить: на сегодняшний день предлагается ликвидировать лишь две ОЭЗ: туристическую на острове Русский и портовую в Мурманской области. Ни в одной из них не было заключено ни одного соглашения с инвесторами. Смешно и обидно: деньги из бюджета всё-таки потрачены. Хотя на сайте МЭР суммы инвестиций в инфраструктуру зон не указаны.
Единственная успешная ОЭЗ — татарская «Алабуга» с 41 зарегистрированным инвестором. За первые семь лет существования сумма налоговых отчислений «Алабуги» достигла 20% от средств, потраченных на инфраструктуру; рабочих мест было создано более 2,8 тысячи. Смотрится крайне неплохо, учитывая, что на втором месте находится Липецкая ОЭЗ с 7% налогового возврата и 1,7 тыс. рабочих мест.
В общем итоге имеем почти 100 млрд рублей, впустую потраченных из бюджета. Проблем в бывшей игрушке правительства — более чем достаточно. Создавали зоны где-то во властных кабинетах, в которых заседают люди, с российской экономикой знакомые крайне поверхностно. Как оказалось в итоге, если чиновники любят кататься на лыжах в Сочи и мечтать о купаниях в Байкале, это вовсе не гарантирует, что их пристрастия разделяют все остальные. Почему? Да, пожалуй, потому что чувствовать себя комфортно на отдыхе в Кабардино-Балкарии или добираться до Байкала из европейской части РФ не так то просто. То же самое касается и других зон. Какие у нас есть научные города? Дубна, Зеленоград, Томск… Ну так и расположим в них технико-внедренческие ОЭЗ.
Государственные деньги, предназначенные для ОЭЗ, спускались строителям, обладающим в РФ весьма специфической привычкой по своей воле или же по стечению государственных обстоятельств (см. историю космодрома «Восточный») не столько строить, сколько воровать или класть полученные средства на депозиты в госбанках. В итоге получалось, что зоны уже есть, но заниматься в них бизнесом совершенно невозможно. Ну и, наконец, не обошлось без привычных особенностей российской власти. Во-первых, деление ОЭЗ было жестким до абсурда: допустим, некий инвестор хочет получать налоговые льготы и заниматься при этом разработкой и тестированием новых технологий в Хабаровской ОЭЗ. Не положено. Хабаровск — зона производственная, так что будь добр, поезжай в технико-внедренческую Дубну. Во-вторых, несмотря на то, что зоны официально находились в федеральном подчинении, зачастую именно местные власти назначали их резидентов — из числа знакомых, что не удивительно.
Трудный регион
Согласно закону, в ближайшие три года создаваться ТОР могут только в Дальневосточном федеральном округе. Позволено, конечно, попытать счастья еще и в моногородах, находящихся в тяжелом положении. Но глупо было бы обманывать себя ожиданием скорой благодати для последних: разработан законопроект был Министерством по развитию Дальнего Востока, а моногорода в нем появились благодаря чаяниями Минэкономики и протекции Владимира Путина.
Что мы знаем о Дальнем Востоке? Шесть миллионов квадратных километров территории. Шесть миллионов человек населения, половина из которых проживает в 18 городах (для сравнения, плотность населения европейской части РФ — 27 человек на квадратный километр). Здесь же расположена основная часть природных ресурсов страны — та самая переходящая из уст в уста таблица Менделеева. Больше всего здесь твердых минеральных ресурсов. На первом месте лучшие друзья девушек — почти 98% российских алмазов. На втором — благородные металлы: если считать вместе с Прибайкальем, выходит 32% запасов и 60% добычи серебра, 37% запасов и 50% добычи золота. Ну и все остальное — более половины добычи вольфрама, свинца, ртути, олова и бора, а также 10% добычи и 30% общероссийских запасов угля. С нефтегазом, правда, Дальнему Востоку повезло не так, как Сибири: на него приходится всего 4–5% российской нефтедобычи и 2,7% добычи газа. Правда, доказанных российских нефтегазовых ресурсов на ДФО приходится порядка 20%. При этом вклад Дальнего Востока в ВВП России в 2014 году составил всего 5,4%. Более того, несмотря на то что ДФО вроде как вошел в фазу демографического подъема, данные о миграции населения неутешительны: жить здесь никто не хочет.
Возродить депрессивный регион пытаются уже давно. Правда, все, кто в последние годы активно занимался этим вопросом, как правило, задерживались на своем рабочем месте ненадолго. Некогда развитием Дальнего Востока занимались в меру своих сил МЭР и Минрегион. В 2012 году Владимир Путин озаботился идеей сотрудничества со странами АТЭС, и кабмин пополнился Минвостокразвития. Руководить им был поставлен полпред по ДФО Владимир Ишаев. Он весьма позитивно отзывался о будущем вверенного ему региона: РЖД тогда как раз начала говорить о необходимости модернизации БАМа и Транссиба, и господин Ишаев полагал, что именно транспортные мегапроекты подстегнут восточную часть РФ к росту, появится множество предприятий, обслуживающих новую стройку века и ее дальнейшую эксплуатацию. Примерно тогда же был отправлен в отставку руководитель Минрегиона Олег Говорун. Он по поводу ДФО особых идей не имел, что отчасти его и сгубило — задача развития Дальнего Востока была прописана в путинских предвыборных статьях, а ведомство господина Говоруна не подготовило никаких предложений по написанному главой государства. На его место был назначен губернатор Костромской области Олег Слюняев. Спустя два года ни один из них ничего полезного для ДФО не сделал, и в конце 2014 года Путин упразднил Минрегион как таковой, а главой Минвостокразвития назначил Александра Галушку. До этого господин Галушка возглавлял «Деловую Россию» — ассоциацию среднего бизнеса. На этом посту он активно выступал за введение налоговых льгот для малого и среднего бизнеса и продвигал в массы «Стратегию 25×25». В основу этого документа был положен тогдашний (речь идет о 2011 годе) тезис Владимира Путина о том, что к 2025 году в РФ должно появиться 25 млн высокопроизводительных рабочих мест. Соответственно, «Деловой Россией» предлагалось создать в России несколько десятков промышленных кластеров в самых разных регионах страны и выращивать в них предприятия — национальные чемпионы. Вероятно, именно любовь к селекции привела Александра Галушку к министерскому креслу. И неудивительно, что в итоге под его руководством ведомство менее чем за год выдало законопроект о ТОР, поддержанный президентом. Кстати, следующим достижение Галушки стала победа над РЖД. Владимир Ишаев в свое время включил затраты на строительство БАМа и Транссиба в госпрограмму «Развитие Дальнего Востока», чем крайне порадовал Владимира Якунина. Галушка все переиграл и проекты РЖД перенес в программу «Развитие транспортной системы».
Понесло
По поводу ТОР и развития Дальнего Востока все сейчас пребывают в некой горячке, фонтанируют идеями и искрятся от оптимизма. Выглядит это примерно так. Региональные чиновники собирают одну комиссию за другой, придумывают, где бы им у себя разместить экономический рай, и шлют наработки в Минвостокразвития. Каждому хочется урвать побольше денег, поэтому краевое лобби задействовано на полную силу. Предлагают иногда полный абсурд, то ли из-за приподнятого настроения и желания пошутить, то ли совершенно серьезно — вдруг сработает. Так, например, Приморье предложило создать в рамках ТОР туристический кластер. На острове Русский, что характерно. Полпред президента на Дальнем Востоке Юрий Трутнев шутку оценил, но предложил властям Приморья подумать всё-таки еще немного. Тогда Приморье предложило создать наукоград. Там же. На острове Русский.
На сегодняшний день предварительное одобрение получили три ТОР: «Хабаровск», «Комсомольск» и «Надеждинская». Первые две предлагается создать в Хабаровском крае, третью — в Приморском. Потратить на них хотят 6,2 млрд рублей, причем почти половину этих денег вытребовало себе Приморье. Что именно будет происходить на этих территориях — толком никто не знает. Но уже говорят о первых якорных инвесторах, рвущихся вложить в будущее Дальнего Востока до 50,48 млрд рублей. Всего же из федерального бюджета на создание ТОР предлагается выделить 42 млрд рублей. По подсчетам Александра Галушки, такие территории могут привлечь до 2,5 трлн рублей частных инвестиций, а также предоставят более 37 тыс. новых рабочих мест.
В общем, пока идее ТОР не исполнилось и двух месяцев, все носятся с ней, как с новорожденным. Наивным вопросом, почему этот ребенок Минвостокразвития когда-нибудь встанет, пойдет и принесет Дальнему Востоку счастье, задаваться никто не хочет. Мы же, памятуя о печальной судьбе ОЭЗ, вынуждены констатировать: идея ТОР от прежних опытов точечного территориального развития отличается только парой дополнительных налоговых льгот, а стало быть, такая же провальная. Особенно если речь идет о Дальнем Востоке — работать здесь объективно сложнее, чем в западной России: нормальной транспортной системы не существует, электроэнергия дорогая, климат суровый. Всё это делает производимую в ДФО продукцию крайне дорогой, а стало быть, никому не нужной — ни внутри страны, ни за ее пределами. Это, конечно, не значит, что Дальний Восток обречен всегда жить в парадигме сырьевого региона. Фундаментальных причин, по которым здесь нельзя производить машины, одежду и электронику, не существует. Есть лишь ограничения, которые, к сожалению, никто не собирается снимать. А значит ТОР или так и не будут работать, или превратятся в нечто совсем уж для российской экономики нежеланное.
При чем тут Китай
Описывая выше закон о ТОР, мы не упомянули о трех важных его положениях. Во-первых, авторы документа предоставили управляющей компании право принудительно изымать земли и недвижимость, если на них должна по плану располагаться будущая ТОР. Во-вторых, позволили устанавливать на территориях свои собственные правила пользования водными и лесными ресурсами. В-третьих, фактически вывели из-под госрегулирования все связанные с использованием резидентами ТОР иностранной рабочей силы вопросы: не нужно получать разрешения, не требуется работать в рамках устанавливаемых правительством квот. Единственное требование — допустимое количество иностранцев на территории должно быть прописано в первоначальном плане-проекте.
Хорошо будет, конечно, если территории Дальнего Востока за несколько лет наводнят талантливейшие инженеры или топ-менеджеры со всего мира, будут заниматься индустриализацией региона и передавать своим русским коллегам опыт, знания и технологии. Но будет, скорее всего, несколько иначе: основной рабочей силой на предприятиях ТОР в одночасье и на долгие годы вперед станут китайцы, хрестоматийно известные своей неприхотливостью и трудоспособностью. Можно нарисовать и другую картину: работать на ТОР будут китайские компании с китайскими же рабочими. Этот вариант — самый веселый. Для них будет значительно упрощен доступ к ресурсам Дальнего Востока, а иной раз не грех можно будет перенять опыт российской сочинской стройки и экспроприировать частную собственность под свои экономические нужды.
Звучит абсурдно, но чиновники не дают повода сомневаться в этих предположениях. Не так давно Юрий Трутнев предложил упростить экзамен по русскому языку для гастарбайтеров на Дальнем Востоке. По его словам, для 46 тысяч работающих на Дальнем Востоке китайцев и корейцев экзамен по русскому языку неподъёмен. Более того, чиновник посетовал, что и носитель языка его сдаст не с первого раза. Видимо, речь идет о чем-то пострашнее ЕГЭ.
Согласимся с господином Трутневым: зачем китайцам учить русский язык, если в перспективе работать они будут со своими земляками, а с русскими людьми им даже пересекаться не придется. Поработают, заработают денег и уедут.
Но и это не все. В конце января, встречаясь с Трутневым, Владимир Путин одобрил еще одну идею по спасению Дальнего Востока. Речь идет о том, чтобы бесплатно выдавать по гектару земли каждому жителю ДФО для ведения сельскохозяйственной деятельности, лесного или охотничьего дела — почти как когда-то делал Петр Столыпин. Выдавать участки будут и приезжим. Есть ощущение, что таковых на Дальнем Востоке будет немало, правда, поедут пахать землю к Тихому океану не московские клерки-дауншифтеры, а все те же китайцы. На прошлогоднем Петербургском международном экономическом форуме заместитель председателя КНР Ли Юаньчао предлагал создать на Дальнем Востоке совместную российско-китайскую свободную экономическую зону. Речь идет примерно о таком формировании, как Таможенный союз: свободное перемещение капитала, товаров, рабочей силы. Особенно интересно Пекину было бы сотрудничать с Россией в сфере сельского хозяйства: русским на Дальнем Востоке не хватает рабочих рук, а китайцам — банального продовольствия. «Российская молодежь выбирает для себя работу „белых воротничков“, в то время как в Китае есть много рабочих. Надо поторопиться и извлечь из этого пользу», — говорил тогда хитрый Ли Юаньчао.
Что ж, как говорил когда-то Путин, для китайских друзей у нас нет ограничений.
Мечта Ли Юаньчао сбывается на наших глазах. Любой китаец может приехать на Дальний Восток, получить гектар земли и выращивать на нем сою. Несколько китайцев могут приехать на Дальний Восток, организовать свою небольшую коммуну и выращивать сою. Китайский агропром может перебраться на Дальний Восток и выращивать сою, а также рубить российский лес, ловить российскую рыбу и добывать российский уголь. И все это — с налоговыми льготами. И даже русский язык учить не нужно — Россия все-таки не какая-то Украина.
Что насчет русских людей на Дальнем Востоке, то их ничего смущать не должно: они ведь и так массово уезжают из региона. Можно даже помочь, если кому-то не хватает решимости: забрать дом и построить на его месте маленький китайский завод. Желтая угроза? Оставим этот пыльный фразеологизм 90-м. Развитие Дальнего Востока — вот как это называется теперь.
