«Зато товарищ Сталин произнес тост за русский народ!» — обычно отвечают сталинисты на любые упреки в адрес советского лидера. Неплохой лайфхак для всех будущих диктаторов: убивайте миллионы, грабьте, делайте все, что захотите, главное — один раз произнесите правильный тост.
На днях сталинисты в ЖЖ прогнали волну о выходе очередной книги исследователя репрессий в СССР Земскова. Книга эта была подана ими как супернастоящая правда о мегавранье либерастов и негодяев о сталинских репрессиях.
Земсков стал одним из первых исследователей, вплотную занявшихся вопросом репрессий, и публикует материалы по этой теме начиная с начала 90-х годов, т.е. уже 25 лет. Причем сталинисты обычно утверждают, что он стал первым исследователем, попавшим в архивы КГБ. Это неправда. Архивы КГБ все еще в массе своей закрыты, а Земсков работал в Центральном государственном архиве Октябрьской революции, ныне Госархиве РФ. Там хранится отчетность ОГПУ-НКВД начиная с 30-х и заканчивая 50-ми годами.
В самой книге никаких новых шокирующих фактов и цифр не приведено, обо всем этом он писал уже много лет — непонятно, почему вдруг сталинисты так возбудились и даже восприняли труд Земскова едва ли не как свою победу. Что ж, разберем самый популярный сталинистский пост в ЖЖ, в том числе и по цифрам Земскова (во всех случаях цитирования этого поста орфография и пунктуация оригинала сохранены. – прим. ред.).
«правда ли что в ссылку было отправлено 15 миллионов крестьян?
нет, это ложь.
Было раскулачено около 3.5 миллионов, выслано (Казахстан, Север) примерно 2.1 миллионов.
всего прошло за период 30-40 годов около 2.3 миллионов,включая «деклассированный городской элемент» типа проституток и попрошаек.
(я обратил внимание как много было на поселениях школ и библиотек.)
многие люди оттуда успешно бежали, были отпущены по достижению 16 лет, отпущены по причине поступления на учебу в высшие либо средние учебные заведения».
Общее число раскулаченных Земсков оценивал в 4 миллиона человек. В своей полемике с Максудовым он поясняет, что учитывал только подвергшихся раскулачиванию крестьян. При этом он не учитывал тех лиц, которые пострадали от политики раскулачивания косвенно, то есть сами не были ограблены государством, но, например, не смогли заплатить налоги и подверглись штрафам. Примерно половину раскулаченных направили на спецпоселение, у другой просто конфисковали имущество без высылки на край земли.
Вместе с кулаками из городов высылали т.н. антиобщественный элемент: бродяг, пьяниц, подозрительных личностей. Всех этих людей направляли на поселение в необжитые края. Спецпоселки должны были располагаться не ближе 200 км от городов. Обустройством и содержанием надсмотрщиков занимались сами спецпереселенцы, из зарплаты которых вычиталась часть средств на содержание поселков. Наиболее популярными местами высылки стали Казахстан, Новосибирская область, Свердловская область и Молотовская (ныне Пермский край). Поскольку крестьян часто высылали в холодное время года, везли в отвратительных условиях без еды и зачастую выгружали в промерзшем голом поле, смертность среди раскулаченных была огромна. Вот что пишет Земсков в работе «Судьба кулацкой ссылки. 1930-1954»:
«Первые годы пребывания спецпереселенцев в «кулацкой ссылке» были крайне тяжелыми. Так, в докладной записке руководства ГУЛага от 3 июля 1933 г. в ЦКК ВКП(б) и РКИ отмечалось: «С момента передачи спецпереселенцев Наркомлесу СССР для трудового использования в лесной промышленности, т. е. с августа 1931 года, Правительством была установлена норма снабжения иждивенцев — с/переселенцев на лесе из расчета выдачи в месяц: муки — 9 кг, крупы — 9 кг, рыбы — 1,5 кг, сахару — 0,9 кг. С 1 января 1933 года по распоряжению Союзнаркомснаба нормы снабжения для иждивенцев были снижены до следующих размеров: муки — 5 кг, крупы — 0,5 кг, рыбы — 0,8 кг, сахару — 0,4 кг. Вследствие этого положение спецпереселенцев в лесной промышленности, в особенности в Уральской области и Северном крае, резко ухудшилось… Повсеместно в ЛПХах Севкрая и Урала отмечены случаи употребления в пищу разных несъедобных суррогатов, а также поедания кошек, собак и трупов падших животных… На почве голода резко увеличилась заболеваемость и смертность среди с/переселенцев. По Чердынскому району от голода заболело до 50% с/переселенцев… На почве голода имел место ряд самоубийств, увеличилась преступность… Голодные с/переселенцы воруют хлеб и скот у окружающего населения, в частности, у колхозников… Вследствие недостаточного снабжения резко снизилась производительность труда, нормы выработки упали в отдельных ЛПХах до 25%. Истощенные спецпереселенцы не в состоянии выработать норму, а в соответствии с этим получают меньшее количество продовольствия и становятся вовсе нетрудоспособными. Отмечены случаи смерти от голода с/переселенцев на производстве и тут же после возвращения с работ…»
Особенно велика была детская смертность. В докладной записке Г.Г. Ягоды от 26 октября 1931 г. на имя Я.Э. Рудзутака отмечалось: «Заболеваемость и смертность с/переселенцев велика… Месячная смертность равна 1,3% к населению за месяц в Северном Казахстане и 0,8% в Нарымском крае. В числе умерших особенно много детей младших групп. Так, в возрасте до 3-х лет умирает в месяц 8-12% этой группы, а в Магнитогорске — еще более, до 15% в месяц. Следует отметить, что в основном большая смертность зависит не от эпидемических заболеваний, а от жилищного и бытового неустройства, причем детская смертность повышается в связи с отсутствием необходимого питания».
У вновь прибывавших в «кулацкую ссылку» показатели рождаемости и смертности всегда были значительно худшими, чем у «старожилов». Например, по состоянию на 1 января 1934 г. в составе 1 072 546 спецпереселенцев значилось 955 893 поступивших в «кулацкую ссылку» в 1929-1932 гг. и 116 653 — в 1933 г. Всего за 1933 г. в «кулацкой ссылке» родилось 17 082 и умерло 151 601 человек, из них на «старожилов» пришлось соответственно 16 539 родившихся и 129 800 умерших, на «новоселов» — 543 и 21 801. Если среди «старожилов» в течение 1933 г. смертность была выше рождаемости в 7,8 раза, то среди «новоселов» — в 40 раз».
Что касается «огромного количества школ», то он приводит такие цифры:
«В сентябре 1938 г. в трудпоселках имелось 1106 начальных, 370 неполных средних и 136 средних школ, а также 230 школ профтехобразования и 12 техникумов. Здесь было 8280 учителей, из них 1104 были трудпоселенцами. В учебных заведениях трудпоселений занималось 217 454 детей трудпоселенцев».
Теперь по количеству сбежавших. Их действительно насчитывалось не так уж и мало, но треть удалось разыскать. Большое количество бежавших, вероятно, погибло, поскольку спецпоселки располагались очень далеко от обжитых мест.
«Стремление трудпоселенцев вырваться на свободу вызвало массовое бегство из «кулацкой ссылки», благо бежать из трудпоселка было несравненно легче, чем из тюрьмы или лагеря. Только с 1932 по 1940 г. из «кулацкой ссылки» бежали 629 042 человека, а было возвращено из бегов за тот же период 235 120 человек».
Позднее спецпереселенцам организовали небольшие послабления. Так, их дети могли выехать для учебы в другие места, если «ничем себя не запятнали». В конце 30-х детям кулаков разрешалось не вставать на спецучет НКВД. Также в 30-е годы было освобождено 31 515 «неправильно высланных» кулаков.
«Правда что было осуждено 40 миллионов?
нет, это ложь.
с 1921 по 1954 год за контрреволюционные преступления было осуждено 3 777 380 человек, из них к ВМН — 642 980 человек.
За весь этот период общее количество заключенных (не только «политические») не превышало 2.5 миллиона, за это время всего умерло около 1.8 миллиона, из них политических примерно 600 тыс. Львиная доля смертей пришлась на 42-43 годы.
Такие писатели как Солженицын, Суворов, Лев Разгон, Антонов-Овсеенко, Рой Медведев, Вылцан, Шатуновская — лжецы и фальсификаторы.
Разумеете, ГУЛАГ или тюрьмы не были «лагерями смерти» подобно нацистским, каждый год из них выходило 200-350 тысяч человек, срок заключения которых оканчивался».
Цифра в 40 миллионов появилась из статьи историка Роя Медведева в «Московских новостях» за ноябрь 1988. Однако здесь явное передергивание: Медведев писал об общем количестве пострадавших в результате советской политики за 30 лет. Сюда он включил раскулаченных, умерших от голода, осужденных, депортированных и т.д. Хотя, надо признать, цифра существенно преувеличена. Примерно в 2 раза.
Впрочем, сам Земсков, например, жертв голода 1933 года в число пострадавших от репрессий не включает.
«В число жертв репрессий часто включаются умершие от голода в 1933 г. Безусловно, государство своей фискальной политикой совершило тогда чудовищное преступление перед миллионами крестьян. Однако включение их в категорию «жертвы политических репрессий» вряд ли правомерно. Это — жертвы экономической политики государства (аналог — миллионы неродившихся в результате шоковых реформ радикал-демократов российских младенцев)».
Тут он, конечно, виляет очень некрасиво. Гипотетические нерожденные, которых просто невозможно посчитать, и реально жившие, но умершие люди — две больших разницы. Если бы кто-то взялся считать нерожденных в советские времена, там цифры были бы заоблачные, по сравнению с которыми и 40 миллионов казались бы небольшими.
Теперь по цифрам расстрелянных и осужденных за контрреволюцию. Названные выше цифры в 3 777 380 человек осужденных и 642 980 человек расстрелянных взяты из справки, подготовленной для Хрущева Генеральным прокурором СССР Руденко, министром внутренних дел СССР Кругловым и министром юстиции СССР Горшениным в 1954 году. При этом сам же Земсков в работе «Политические репрессии в СССР (1917—1990)» поясняет:
«В конце 1953 г. в МВД СССР была подготовлена еще одна справка. В ней на основе статистической отчетности 1-го спецотдела МВД СССР называлось число осужденных за контрреволюционные и другие особо опасные государственные преступления за период с 1 января 1921 г. по 1 июля 1953 г. — 4 060 306 человек (5 января 1954 г. на имя Г.М. Маленкова и Н.С. Хрущева было послано письмо № 26/К за подписью С.Н. Круглова с содержанием этой информации).
Эта цифра слагалась из 3 777 380 осужденных за контрреволюционные преступления и 282 926 — за другие особо опасные государственные преступления. Последние были осуждены не по 58-й, а по другим приравненным к ней статьям; прежде всего, по пп. 2 и 3 ст. 59 (особо опасный бандитизм) и ст. 193 24 (военный шпионаж). К примеру, часть басмачей была осуждена не по 58-й, а по 59-й статье».
В этой же работе он ссылается на монографию Попова «Государственный террор в советской России. 1923-1953 гг.: источники и их интерпретация». В общем количестве осужденных их цифры полностью совпадают, но, по версии Попова, расстреляно чуть больше – 799 455 человек. Там же опубликована сводная таблица по годам. Весьма занимательные цифры. Бросается в глаза резкий рост начиная с 1930 года. Сразу 208 068 осужденных. К примеру, в 1927 году было осуждено всего 26 036 человек. По числу расстрелянных соотношение также отличается в 10 раз в пользу 1930 года. Все 30-е годы число осужденных по 58-й статье превышает число осужденных в 20-е. Например, в самый «мягкий» 1939 год, уже после масштабных чисток, было осуждено 63 889 человек, тогда как в самый «урожайный» 1929 год – 56 220 человек. При этом надо учитывать, что в 1929 году уже задвигались механизмы массового террора. К примеру, в первый год после Гражданской войны было осуждено только 35 829 человек.
1937 год бьет все рекорды: 790 665 осужденных и 353 074 расстрелянных, практически каждый второй из осужденных. Но в 1938 году пропорции осужденных и расстрелянных еще выше: 554 258 осужденных и 328 618 приговоренных к высшей мере наказания. После этого показатели возвращаются к началу 30-х, но с двумя всплесками: в 1942 году – 124 406 осужденных и в послевоенные 1946 и 1947 годы — по 123 248 и 123 294 осужденных соответственно.
Литвин в тексте «Российская историография Большого террора» ссылается на еще два документа:
«Другой документ, к которому часто прибегают, — итоговая справка «О нарушениях законности в период культа» (270 с. машинописного текста; подписана Н. Шверником, А. Шелепиным, З. Сердюком, Р. Руденко, Н. Мироновым, В. Семичастным; составлена для Президиума ЦК в 1963 г.).
Справка содержит следующие данные: в 1935-1936 гг. были арестованы 190 246 человек, из них расстреляны 2347; в 1937—1938 гг. арестованы 1 372 392 человека, из них расстреляны 681 692 (по решению внесудебных органов — 631 897); в 1939—1940 гг. арестованы 121 033 человека, из них расстреляны 4464; в 1941—1953 гг. (т.е. за 12 лет) арестованы 1 076 563 человека, из них расстреляны 59 653. Всего с 1935 по 1953 г. были арестованы 2 760 234 человека, из них расстреляны 748 146.
Третий документ составлен КГБ СССР 16 июня 1988 г. Указанное в нем число арестованных в 1930—1935 гг. — 3 778 234, из них расстреляны 786 098 человек».
Во всех трех источниках цифры примерно сопоставимые, поэтому будет логичным ориентироваться на 700-800 тысяч расстрелянных в годы советской власти. При этом важно учитывать, что отсчет ведется только с 1921 года, когда красный террор пошел на убыль, а жертвы большевиков 1918-1920 годов, когда они особенно активно применяли институт заложников и массовые расстрелы, не учитываются вообще. Впрочем, число жертв подсчитать довольно трудно по целому ряду причин.
Теперь по ГУЛагу. Действительно, максимальная численность заключенных не превышала 2,5 миллионов человек. При этом самая высокая численность заключенных наблюдалась в послевоенные годы, с 1948 по 1953. Это связано как с отменой смертной казни, так и с ужесточением законодательства (особенно в разделе о хищении социалистической собственности), а также с увеличением числа заключенных из присоединенных Западной Украины и Прибалтики.
«Разумеете ГУЛАГ или тюрьмы не были «лагерями смерти» подобно нацистским, каждый год из них выходило 200-350 тысяч человек, срок заключения которых оканчивался».
Здесь товарищ сталинист что-то путает. Тот же Земсков в работе «ГУЛаг (историко-социологический аспект)» приводит цифры по всем годам с момента появления лагерной системы и до 1953 года. И по этим цифрам не заметно сокращение численности заключенных. Может быть, каждый год 200-300 тысяч и освобождались, только им на смену привозили еще больше. Иначе чем объяснить постоянный прирост численности заключенных? Скажем, в 1935 году в ГУЛаге числилось 965 742 заключенных, а в 1938 году — 1 881 570 человек (не забывайте еще про рекордное число расстрелянных). Действительно, в 1942 и 1943 годах наблюдался рекордный рост смертности среди заключенных, умерло 352 560 и 267 826 человек соответственно. При этом общая численность системы лагерей в 1942 году составляла 1 777 043 человека, то есть умерла четверть всех заключенных (!), что сравнимо с немецкими лагерями смерти. Может быть, это было связано с тяжелыми продовольственными условиями? Но сам же Земсков пишет:
«Во время войны при снижении норм питания одновременно возросли нормы выработки. О значительном повышении уровня интенсификации труда заключенных говорит, в частности, тот факт, что в 1941 г. в ГУЛаге выработка на один отработанный человеко-день составляла 9 руб. 50 коп., а в 1944 г. — 21 руб».
Не «лагеря смерти»? Ну-ну. Как-то не заметно особых отличий от немецких лагерей. Там тоже заставляли работать все больше и больше, а кормили все меньше и меньше. А что, кстати, с освобождавшимися ежегодно 200-300 тысячами? У Земскова на этот счет встречается любопытный отрывок:
«Во время войны в ГУЛаге была отменена существовавшая ранее практика применения судами условно-досрочного освобождения заключенных на основе зачетов в срок отбытого наказания рабочих дней, в которые заключенные выполняли или перевыполняли установленные производственные нормы. Был установлен порядок полного отбытия срока наказания. И только по отношению к отдельным заключенным, отличникам производства, дававшим за длительный период пребывания в местах лишения свободы высокие производственные показатели, особое совещание при НКВД СССР иногда применяло условно-досрочное освобождение или снижение срока наказания.
С первого дня войны было прекращено освобождение осужденных за измену Родине, шпионаж, террор, диверсии; троцкистов и правых; за бандитизм и другие особо тяжкие государственные преступления. Общее число задержанных с освобождением до 1 декабря 1944 г. составляло около 26 тыс. человек. Кроме того, около 60 тыс. человек, у которых закончился срок заключения, были принудительно оставлены при лагерях по «вольному найму».
УДО отменили, некоторых отбывших срок не отпускали, а освободившихся принудительно оставляли вольнонаемными. Неплохо придумано, дядюшка Джо!
«Правда что НКВД репрессировал наших пленных и репатриантов?
нет, это ложь.
Разумеется, Сталин не говорил: «у нас нет отступивших или попавших в плен, у нас есть предатели».
Политика СССР не ставила знак равенства между «предателем» и «попавшим в плен». Предателями считались «власовцы», полицаи, «казаки Краснова» и прочая мразь на которую камлает предатель Просвирнин. Да и то, власовцы не получили не только ВМН, но и даже тюрьмы. Их отправили в ссылку на 6 лет.
Многие предатели не получили никакого наказания когда выяснилось, что они вступили в РОА по пытками голодом.
Большинство насильно вывезенных на работу в Европу, успешно и быстро пройдя проверку, вернулись по домам.
Мифом также является утверждение. что многие репатрианты не хотели возвращаться в СССР.Очередная наглая ложь о тотальном репрессировании репатриантов.В действительности всего лишь несколько процентов были осуждены и направлены отбывать срок. Думаю, очевидно, что среди репатриантов находились бывшие «власовцы», каратели, полицаи».
Вопрос репатриации советских граждан действительно окутан значительным числом мифов. Начиная от «расстреливали прямо на границе» и заканчивая «гуманная советская власть никого не тронула и даже угостила всех вкусными пряниками». Связано это с тем, что все данные по теме оставались засекреченными вплоть до конца 80-х годов.
В 1944 году было создано Управление уполномоченного Совета народных комиссаров (Совета министров) СССР по делам репатриации. Возглавлял его Федор Голиков. До войны он служил начальником Главного разведывательного управления РККА, но сразу после начала войны снят с должности и направлен главой военной миссии в Британию и США. Еще через несколько месяцев он был отозван и назначен командовать армией. Военачальник из него оказался так себе, и в 1943 году Голикова отозвали с фронта и больше уже не возвращали.
Перед ведомством Голикова стояла задача переправить примерно 4,5 миллиона советских граждан из Европы в СССР. Среди них имелись как военнопленные, так и отправленные на работы. Встречались также и те, кто отступал вместе с немцами. На переговорах в Ялте в феврале 1945 года Сталин, Рузвельт и Черчилль договорились об обязательной принудительной репатриации всех советских граждан. Желание советских граждан остаться на Западе не учитывалось.
Более того, западные страны и СССР жили в разных цивилизационных измерениях. И если в США и Британии безусловно признавалось, что человек может жить в любой стране, где пожелает, то в сталинском СССР даже попытка бегства в другую страну считалась тягчайшим контрреволюционным преступлением и каралась соответственно:
«Статья 58 Уголовного кодекса РСФСР в редакции 1938 г.
58-1а. Измена Родине, т.е. действия, совершенные гражданами Союза ССР в ущерб военной мощи Союза ССР, его государственной независимости или неприкосновенности его территории, как-то: шпионаж, выдача военной или государственной тайны, переход на сторону врага, бегство или перелет за границу, караются высшей мерой уголовного наказания — расстрелом с конфискацией всего имущества, а при смягчающих обстоятельствах — лишением свободы на срок 10 лет с конфискацией всего имущества».
В тех странах, которые оказались занятыми Красной армией, вопрос решили просто. Всех без разбора советских граждан и белогвардейских эмигрантов отправили в СССР. Однако большая часть советских граждан находилась к тому моменту в зоне англо-американской оккупации. Все советские граждане делились на три категории: самая малочисленная – солдаты РОА, хиви и просто ненавистники советского режима, либо сотрудничавшие с немцами, либо просто ненавидевшие колхозы и прочую советскую пакость. Они, естественно, всеми силами стремились избежать выдачи. Вторая группа – ставшие в 1939 году советскими гражданами западные украинцы, литовцы, латыши, эстонцы. Они тоже не желали возвращения в СССР и стали самой привилегированной группой, поскольку США официально не признавали присоединение Прибалтики и практически никто из этой группы не был выдан. Третья, самая многочисленная, – простые советские граждане, либо попавшие в плен, либо остарбайтеры. Эти люди родились и выросли в советской системе координат, где слово «эмигрант» было страшным ругательством. Дело в том, что в 30-е годы пошел вал «невозвращенцев» — людей на ответственных советских должностях, которые отказывались возвращаться в сталинский СССР. Поэтому попытка побега за границу стала считаться тягчайшим контрреволюционным преступлением, а невозвращенцев шельмовали в советской прессе. Эмигрант – это предатель, троцкистский наймит, иуда и людоед.
Простые советские граждане совершенно искренне не хотели оставаться за границей, многие из них реалистично оценивали свои невысокие шансы хорошо устроиться без знания языков и образования. Кроме того, были опасения за родственников, ведь они могли пострадать. Однако эта категория соглашалась вернуться, только если им не грозило никакое наказание.
Первые несколько месяцев американцы и особенно англичане охотно выдавали всех без разбора, за исключением украинцев и прибалтов. Тогда же состоялась знаменитая выдача казаков в Лиенце. Но уже с конца 1945 года, с началом резкого ухудшения отношений между СССР и западными странами, выдача стала преимущественно добровольной. То есть репатриировались только те, кто сами хотели. Параллельно лагеря проверялись англичанами и американцами на предмет наличия людей, способных к полезному интеллектуальному труду. Они искали инженеров, конструкторов, ученых, врачей, предлагая им перебраться на Запад. В Управлении по делам репатриации были очень недовольны этими предложениями. Началась борьба за умы обитателей лагерей для перемещенных лиц. Причем борьба с комичными оттенками. Каждая из сторон стремилась снабжать лагеря своими пропагандистскими СМИ и не допустить проникновения СМИ противника. Доходило до абсурда: в одном лагере начинала распространяться западная пресса: «советский человек, в СССР Сталин расстреляет тебя прямо на границе», после чего настроения в лагере изменялись в пользу того, чтобы остаться. Стоило в том же лагере появиться советской прессе: «советский гражданин, американский политрук лжет, в советской стране вас не бьют, а хорошо кормят» — и настроения в лагере тут же менялись в пользу возвращения.
В 1958 году в СССР вышла книга Брюханова, который служил офицером этого Управления. Она озаглавлена «Вот как это было: О работе миссии по репатриации советских граждан (Воспоминания советского офицера)». Брюханов вспоминал:
«Когда нам случалось бывать в лагерях, мы пользовались всякой возможностью, чтобы раздать людям газеты и журналы. Признаюсь, мы делали это вопреки запрету англичан, но сознательно шли на нарушение британской инструкции, поскольку знали, что наши соотечественники находятся под непрерывным воздействием антисоветской пропаганды. Мы считали своим долгом противопоставить потокам одурманивающей лжи слово правды. Перемещенные, изголодавшиеся по вестям с родины, молниеносно расхватывали газеты и сейчас же прятали их. Раздачи газет перемещенные ожидали с таким нетерпением, что английские власти попытались положить этому конец.
Мы просили британское командование предоставить нам возможность обратиться к нашим соотечественникам по радио. Как и ожидали, дело затянулось. В конце концов нам разрешили выступить лишь на русском языке. Английские власти объясняли это опять-таки тем, что не признают Украину отдельной республикой, а Прибалтику не считают входящей в Советский Союз».
Работа по репатриации велась на основании приказа Голикова от 18 января 1945 года, который гласил:
«Военнопленные и гражданские лица, освобожденные Красной Армией, подлежали направлению:
— военнослужащие Красной Армии (рядовой и сержантский состав), находившиеся в плену, — в армейские СПП, после проверки в них установленным порядком — в армейские и фронтовые запасные части;
— офицерский состав, находившийся в плену, — в спецлагеря НКВД;
— служившие в немецкой армии и специальных строевых немецких формированиях, власовцы, полицейские и другие лица, вызывающие подозрение, — в спецлагеря НКВД;
— гражданское население — во фронтовые СПП и пограничные ПФП НКВД; из них, после проверки, мужчины призывного возраста — в запасные части фронтов или военных округов, остальные — к месту постоянного жительства (с запретом направления в Москву, Ленинград и Киев);
— жители приграничных областей — в ПФП НКВД;
— дети-сироты — в детские учреждения Наркомпросов и Наркомздравов союзных республик».
Некоторые советские гражданки умудрились выйти замуж за иностранцев за время пребывания за границей. В их случае действовала простая инструкция. Если у семьи пока нет детей, то женщин следует принудительно возвращать в Советский Союз без супруга. Если у пары есть дети, советскую гражданку не возвращать, даже если они с мужем сами изъявляют желание приехать.
Земсков в работе «Репатриация перемещённых советских граждан» приводит следующие цифры по состоянию на 1 марта 1946 года:
«Репатриировано – 4 199 488 человек. Направлено к месту жительства (за исключением трех столиц) — 57,81%. Направлено в армию – 19,08%. Направлено в рабочие батальоны — 14,48%. Передано в распоряжение НКВД (т.е. подвергнуто репрессиям) — 6,50%, или 272 867 человек от общего числа».
В основном это были офицеры, попавшие в плен, а также военнослужащие РОА и других подобных частей, сельские старосты и т.д. В ЖЖ-посте указано, что они получали по 6 лет поселения, но это ложь. Их получили только рядовые военнослужащие, да и то в тех случаях, когда они отговаривались тем, что поступили на службу по принуждению. В случае, если находились хоть малейшие подозрения в сознательной изменнической деятельности, им давали от 10 до 25 лет лагерей. Офицеры данных формирований автоматически осуждались по контрреволюционной статье и также получали от 10 до 25 лет. В 1955 году те, кто дожил, были амнистированы. Что касается просто пленных, то они направлялись в трудовые батальоны, а попавших в плен офицеров тщательно проверяли и зачастую отправляли либо в лагерь, либо на спецпоселение, если имелись подозрения, что в плен они сдались добровольно. Были и такие случаи, как с генерал-майорами Кирилловым и Понеделиным, которые в августе 1941 года попали в плен, заочно были объявлены изменниками, после войны 5 лет пробыли под следствием и в итоге были расстреляны. Вместе с ними изменником заочно был объявлен и генерал-лейтенант Качалов. Но оказалось, что Качалов погиб в бою и в плен не попадал. Его могилу нашли и личность установили, однако товарищ Сталин не мог ошибаться, поэтому до самой смерти Сталина Качалов считался предателем и изменником и не был реабилитирован. Вот такие вот советские парадоксы.
Примерно каждый десятый советский гражданин смог избежать возвращения. В общей сложности улизнуть от советских товарищей удалось 451 561 человеку. Большинство из них составляли западные украинцы – 144 934 человека, латыши – 109 214 человек, литовцы – 63 401 человек и эстонцы – 58 924 человека. Как уже говорилось, союзники оказывали им протекцию и не считали советскими гражданами, поэтому никого из них советской стороне не выдали, если они сами не желали уехать. Все ОУНовцы, находившиеся в советских лагерях, попали туда с территорий, занятых советской армией. Русские в этом списке находятся в меньшинстве. Выдачи избежали только 31 704 человека.
Основная волна репатриации завершилась к 1946 году, но вплоть до 50-х годов советские власти не отказывались от попыток вернуть советских граждан. Впрочем, к тем, кого репатриировали насильственно, в СССР сохранялось подозрительное отношение. Голиков писал Абакумову:
«В настоящее время репатриация советских граждан из английской и американской зон оккупации в Германии имеет совершенно отличительные черты от репатриации, проводимой ранее. Во-первых, в наши лагеря поступают люди, имевшие в большинстве случаев вину перед Родиной; во-вторых, они длительное время находились и находятся на территории английского и американского влияния, подвергались там и подвергаются интенсивному воздействию всевозможных антисоветских организаций и комитетов, свивших себе гнезда в западных зонах Германии и Австрии. Кроме того, из Англии в настоящее время поступают в лагеря советские граждане, служившие в армии Андерса. За 1947 г. принято в лагеря советских граждан из английской и американской зон — 3269 чел. репатриантов и 988 чел., служивших в армии Андерса. Нет сомнения, что среди этих граждан прибывают в СССР подготовленные разведчики, террористы, агитаторы, прошедшие соответствующие школы в капиталистических странах».
Там же Земсков свидетельствует, что худшей была участь офицеров. Если пленных рядовых, как правило, отпускали и снова направляли в армию, то офицеров допрашивали с пристрастием и искали повод, чтобы их наказать:
«Следует отметить, что «компетентные органы», выдерживая принцип неприменения статьи 193, в то же время упорно старались упрятать многих офицеров-репатриантов за решетку по статье 58, предъявляя обвинения в шпионаже, антисоветских заговорах и т.п. Офицеры, направленные на 6-летнее спецпоселение, как правило, не имели никакого отношения ни к генералу А.А. Власову, ни к ему подобным. Причем наказание в виде спецпоселения им было определено только потому, что органы госбезопасности и контрразведки не смогли найти компрометирующего материала, достаточного для того, чтобы заключить их в ГУЛаг. К сожалению, нам не удалось установить общую численность офицеров, направленных на 6-летнее спецпоселение (по нашим оценкам, их было порядка 7-8 тыс., что составляло не более 7% от общего числа офицеров, выявленных среди репатриированных военнопленных). В 1946-1952 гг. была репрессирована и часть тех офицеров, которые в 1945 г. были восстановлены на службе или уволены в запас. Не оставили в покое и офицеров, которым посчастливилось избежать репрессий, и их периодически вызывали на «собеседования» в органы МГБ вплоть до 1953 г.
Причем из содержания документов ведомств Л.П. Берии, Ф.И. Голикова и других вытекает, что высшие советские руководители, решавшие судьбу офицеров-репатриантов, пребывали в уверенности, что они поступили с ними гуманно. По-видимому, под «гуманизмом» имелось в виду то, что они воздержались от катынского способа (расстрел польских офицеров в Катыни) решения проблемы советских офицеров-репатриантов и, сохранив им жизнь, пошли по пути их изоляции в различных формах (ПФЛ, ГУЛаг, «запасные дивизии», спецпоселение, рабочие батальоны); по нашим оценкам, не менее половины даже оставили на свободе».
Впрочем, в данном случае отмена смертной казни и отказ от преследований большей части репатриантов основывались не на внезапно обретенном гуманизме, а на вынужденной необходимости. Из-за огромных потерь СССР нуждался в рабочих руках для восстановления разрушенной инфраструктуры. К тому же большинство условных «власовцев» вообще не служили на Восточном фронте и никаких преступлений не могли совершить при всем желании.
Подведем некоторые итоги по цифрам: 3,8 млн осужденных по контрреволюционной статье, 0,7 млн приговоренных к смертной казни, 4 млн подвергшихся раскулачиванию. Примерно половина из них направлена на спецпоселение либо в лагеря, остальные просто лишены имущества с запретом жить в их населенном пункте, но без ссылки в Сибирь. Еще примерно полтора миллиона депортированных калмыков, чеченцев, балкарцев, греков, латышей и т.д. Таким образом, напрямую по политическим мотивам пострадали около 9,3 млн жителей СССР. При этом не учитываются жертвы красного террора времен Гражданской войны, поскольку точное их количество никто не установил из-за особенностей самого террора.
Если же прибавить еще и косвенный ущерб, например, голод, вызванный продразверсткой 1921-22, – около 5 миллионов человек, вызванный коллективизацией голод 1932 года – от 3 до 7 миллионов жертв у разных исследователей, прибавить людей, вынужденных все бросить и спасаться бегством от большевиков в эмиграцию, –1,5-3 миллиона человек после Гражданской войны (по данным Поляна «Эмиграция: кто и когда в XX веке покидал Россию») плюс 0,5 млн после Второй мировой войны, то получается цифра в 19,3 – 24,8 млн человек, так или иначе пострадавших от действий большевиков.
В эту цифру не входят люди, осужденные по крайне жесткому уголовному законодательству сталинских времен («закон о трех колосках», уголовная ответственность за опоздание на работу или прогул), которые позже были сочтены чрезмерными даже по сталинским меркам и наказание осужденным по которым было смягчено (например, по тем же «трем колоскам»). Это еще сотни тысяч человек.
В любом случае не совсем понятна радость сталинистов. Если бы Земсков доказал, что жертв вообще не было, это можно было бы понять, но он всего лишь скорректировал цифры по жертвам репрессий, а сталинисты празднуют эту коррекцию как победу. Как будто что-то изменилось от того, что при Сталине расстреляли не миллион, а 700 тысяч человек. Для сравнения, при фашизме в Италии — да-да, том самом ФАШИЗМЕ, с которым до сих пор борется РФ, — за все время правления Муссолини были осуждены по политическим делам 4,5 тысячи человек. Причем репрессии там начались после уличных боев с коммунистами и только за один 1926 год на Муссолини было совершено 5 (!) покушений. При всем при этом главным наказанием стало не тюремное заключение, а ссылка. Например, лидер итальянских коммунистов Бордига был отправлен в ссылку на три года, после чего спокойно жил в Италии и не подвергался преследованиям. Грамши приговорили к 20 годам, но позднее сократили срок до 9 лет, причем он не на Крайнем Севере ломом вечную мерзлоту долбил, а писал в тюрьме книги. Все свои работы Грамши написал, как раз находясь в заключении. Пальмиро Тольятти провел несколько лет в ссылке, после чего спокойно уехал во Францию, а оттуда в СССР. Смертная казнь в Италии применялась, но только за убийства или политический террор. Всего при Муссолини казнили 9 человек за 20 лет его пребывания у власти.
Только вдумайтесь, в каком сломанном мире мы живем, если государство до сих пор сражается с трупом фашизма, убившим за 20 лет 9 человек, и при этом открыто прославляет диктатора, при котором только за два года убили более 600 тысяч граждан СССР, не считая косвенных жертв сталинской политики!
