После прорисовки в голове финальных штрихов грядущей российской Катастрофы, я начал испытывать к ней даже легкую симпатию, сродни той, что испытывает исследователь, наблюдая за редким и опасным видом рептилий. Какая грациозность! Какие движения! Какой яд! Какая смерть! При этом я не хочу заниматься алармизмом, переодеваться в простыню и выходить к ближайшей транспортной развязке с плакатом The end is nigh!, но все действительно ужасно, причем даже ужаснее, чем я себе представлял.
Ситуация следующая: наше общество, как и все общества Европы, вовлечено в глобальный миграционный процесс. Он начался сразу после распада СССР, но мы его не замечали, потому что большинство мигрантов первой волны были советскими людьми, говорившими на русском, с общесоветскими культурными прошивками. Сейчас идет вторая волна, волна мигрантов, родившихся уже в независимых чертестанах, не говорящих на русском, не имеющих ни малейшего понятия о светском гуманизме и в целом выросших в типичном азиатском средневековом аду. С запозданием мы включились в общеевропейский процесс построения Общества Мигрантов, когда в национальный среде ширится прослойка пришедших извне Других. На 2002 год у нас было 13 000 000 мигрантов, согласно докладу ООН, сейчас, спустя 10 лет, согласно докладу ФМС их всего лишь 9 миллионов, но я полагаю, что данные ФМС неверны (в том числе потому, что в них учитывается лишь легальная миграция), по разным оценкам в стране сейчас до 20 000 000 родившихся за рубежом. В любом случае, даже если мы возьмем минимальные оценки, это вторая по численности группа населения в стране. Которая ширится и растет с каждым годом. Тот самый Другой, которого мы так долго ждали, и который наконец приехал.
В Европе Другой приехал в сложившиеся национальные государства с прочным политико-культурно-цивилизационным базисом. Другой приехал к нациям, и нации заставили его покориться, оставив в качестве утешения «мультикультурализм» (сохранение бытовой, приватной культуры при следовании общенациональной культуре в публичном пространстве — вспомните французскую войну с хиджабами). Тем не менее, сохранение привнесенных культур даже в качестве фольклорных безделушек (при национально-правовом базисе принимающей нации) привело к фрагментации общества, геттоизации приезжих, их социальной изоляции, паразитическо-криминальному образу жизни, созданию целых районов постоянного этнического напряжения. Грубо говоря, приезжим в качестве сувениров оставили дедушкины кинжалы, а приезжие взяли и пошли с ними на большую дорогу. Сейчас в Европе пытаются понять, что с этой всей красотой делать, но основа для действия, для отката, для переформатирования — классическая европейская нация — у них есть.
У нас нации нет. Русские не являются нацией (нация от народа отличается наличием развитых политических и социальных институтов, у нас их нет ни в каком виде), и у русских крайне слабо выражена этничность. Я думал, мне одному это кажется — но нет, когда я прочел у мейнстримного либерального социолога Воронкова, что у «советских людей стерта этническая самоидентификация», то понял, что мои наблюдения верны. Самый большой народ в России — мы — не имеет даже примитивной этнической солидарности, «русский» лишь слово, фольклорные бирюльки, водка-балалайка, не обязывающие ни к чему. Великий Другой приезжает не в плотное, спресованное общество, где национальные социальные и политические институты берут его в оборот, Он приезжает в пустоту, в первичный питательный бульон, который начинает поглощать, и в этом бульоне нет ни одного позвоночного существа, способного ему противостоять.
Вдумайтесь, постарайтесь это осознать. У нас нет ни одного инструмента (в отличие от европейцев), чтобы привести Другого в соответствие с нашей культурой (в широком смысле, в т.ч. юридической и бытовой). У нас нет даже осознания необходимости этих инструментов, дискуссии об этих инструментах. Максимум, до чего дошла наша мысль — это требование всех немедленно выслать, но если их 20 миллионов, то непонятно еще, кто кого вышлет.
У многих из них уже российское гражданство, многие родились здесь, и волшебное заклинание «Высылай-ка!» не сработает, даже отправка 5 миллионов вызовет серьезные социальные сдвиги, движение протеста, чудовищное лоббирование, международное давление. И останется еще 15 миллионов (не считая того, что для высылки нужен работающий государственный аппарат, которого у нас нет). Думаю, нам стоит признать хотя бы перед самими собой, что даже при самых жестких мерах часть Другого останется. И нам надо понять, как с Ним жить. Мы всю свою историю были изолированы от внутреннего Другого, наш Другой был внешним («Амерьикьаньцы!»), от жесткой расовой и этнической конкуренции нас сначала защищало мозаичное имперское общество, а затем советское тоталитарное государство, связавшее по рукам и ногам населявшие его народы. Сейчас это время невинности кончилось. Государства у нас — ни хорошего, ни плохого — нет. Общества и общественных организаций — нет. Наций и национальных организаций — нет. Мы атомизированы, разобщены, часть из нас живет все еще в СССР, другая часть — в Мире Победившего Мультикультурализма, хотя на самом деле и те, и те живут в доме с чеченцем-бывшим боевиком, тщательно стараясь этого не замечать.
Наше расплывшееся, несуществующее общество дегенерирует: мы потеряли безопасность, мы привыкли к атмосфере угроз сексуального насилия для наших женщин, мы сползаем в новую религиозность со строительством наперегонки мечетей и церквей, мы отдаем в руки Другому наши суды, прокуратуру, полицию, которая затем давит робкие попытки русской национальной самоорганизации.
Проблема Другого, столь очевидная на наших улицах, в наших новостях, в пьяной ночной стрельбе под окнами, отсутствует в нашем общественном обсуждении, в нашей политике, мы ее даже не пытаемся поставить. «Свергнем Путина и вышлем 20 000 000 человек по щучьему велению!» — в лучшем случае. В худшем — типовой советский бред про «трудолюбивых таджиков». И совсем уж прекраснодушные фантазии про ассимиляцию и промывку мозгов крупнейшей общности мигрантов на всем континенте.
Я далек от рассказов про грядущие массовые убийства русских Другими или что-нибудь такое. Нет. Не будет никакой Ночи Кривых Ятаганов, будет медленная дегенерация общества и государственного механизма, распад формальных институтов и главенство неформальных (диаспоры, кланы, религиозные общины), сохранение видимости общей страны при ее реальной фрагментации на зоны контроля и влияния Других. Как вот сейчас на Кавказе, только с большим количеством русского населения, покорного и безвольного. Что большинство из вас может сделать при столкновении с кавказцем, причем даже не на Кавказе, а в Москве? Ничего. Утретесь и дальше пойдете — если живы останетесь.
Можно ли как-то избежать дегенерации России в страну Третьего мира с азиатским кланово-племенным обществом Других? Да. Надо всего лишь построить русскую нацию, вокруг нации — национальное общество, вокруг общества — национальное государство. Но для нации нужна массовая политическая мобилизация по национальному признаку — а ее нет. Вспышки возмущения есть, но даже грандиозная Манежка не переросла в политическое движение, окончившись, по сути, ничем. Массовая политическая ненациональная мобилизация тоже кончилась ничем, помаршировали, утомились. И новый ее виток (несомненно, там будет еще и второй, и третий акт протеста) кончится переводом активности в системное русло (ближайший соратник Путина Кудрин зимой перешел в стан оппозиции, когда совсем прижмет — придет Медведев. «Свершилось!»).
Простите, что я сейчас так мрачно, без привычного победного пафоса, но мы с вами живем в очень глупой стране очень глупых людей, которые до сих пор не поняли, что с ними происходит и что будет происходить дальше. Какие события отечественной истории за последние 100 лет дают нам право полагать, что все будет хорошо? Почему мы с вами решили, что сказка про Страну Дураков — это сказка с хорошим концом?
