Есть такая страна — Босния и Герцеговина. В Европе это единственное государство, названное сразу в честь двух регионов. Впрочем, «государство» — это слишком громко сказано; единой Босния выглядит только на географических картах.
Местным мусульманам и хорватам не удалось повторить сценарий, имевший место в Сербской Краине — между союзниками были серьезные трения, да и сербы не пожелали становиться жертвенными агнцами на алтаре добра и мультикультурного прогресса. В итоге дело кончилось Дейтонскими соглашениями 1995 года. Новорожденная Федерация Боснии и Герцеговины состояла из населенных преимущественно бошняками и хорватами кантонов и Республики Сербской (не путать с Республикой Сербия). Эти два субъекта-энтитета стали частями одной конфедерации, кстати, единственной в Европе, которая и носит название Босния и Герцеговина.
Каждый энтитет в отдельности представляет собой парламентскую республику. У каждой из них есть своё правительство и свой президент, свои органы власти и даже полиция. Казалось бы, о какой единой стране может идти речь? Но Европейский Союз изрядно постарался — в каком-то смысле получилась модель будущего ЕС в миниатюре.
Дейтонские соглашения предполагали, что выше президентов энтитетов и правительств может быть только Верховный представитель по Боснии и Герцеговине — лицо, утверждаемое Советом по выполнению Мирного соглашения. Должность была учреждена по факту переговоров 1995 года. Получилась обычная занудная евробюрократическая структура, в которой евробюрократы выбирают евробюрократа на пост Верховного представителя. Было бы смешно, если этот избираемый колдун не мог снимать с должности любого руководителя в Боснии и Герцеговине и запрещать любому деятелю участвовать в выборах. Есть прецедент: в 1999 году Верховный представитель Карлос Вестендорп, тот самый, который всю жизнь посвятил борьбе за евроинтеграцию Испании, своим решением снял с должности президента Республики Сербской Никола Поплашена. Сербы — крепкий орешек, они перевели президента на пост премьера, но иностранное вмешательство в жизнь страны и энтитетов с тех пор стало нормой.
Босния и Герцеговина — потемкинская деревня Европы. Даже флаг и герб республики, так сильно похожие на символику Евросоюза, были разработаны тем же самым Карлосом Вестендорпом, которого с уверенностью можно назвать крестным отцом боснийской демократии. Случись заново крупный межэтнический конфликт, объяви сербы референдум о независимости — ЕС получит удар, сопоставимый с миграционным кризисом.
При этом сама страна юридически не является членом Евросоюза — заявка на вступление была оформлена только в феврале этого года. Причём боснийцы и остальные семь лет ждали, когда договор об ассоциации вступит в силу — видимо, у евробюрократов что-то дозревало.
Боснийско-герцеговинский патриотизм, или национализм Боснии и Герцеговины — вот голем, которого европейцы строили два десятилетия. Он пока что жив и здоров, но дождь социального кризиса и пожар межэтнических волнений серьёзно угрожают его существованию.
Единственная фотография, которую гугл выдет по запросу «День независимости Босниии и Герцеговины». Энтузиазм граждан, как видно, зашкаливает
Брюссель холит и лелеет эту химеру, надеясь, что засеянные в 1995 году семена государственного патриотизма дадут всходы. И когда смотришь на счастливое лицо лучшего легкоатлета Боснии и Герцеговины Амеля Туки, бошняка и мусульманина, называющего себя патриотом своей страны, кажется, всё худшее позади, и у вестендорпов, собранных со всей Европы, получилось.
Спорт вообще считается универсальным инструментом укрепления идентичности. Особенно если спорт очень популярен среди граждан. Футбол — в Европе нет игры популярнее. Босния и Герцеговина тут не исключение. Футбол здесь любили и до, и во время, и после войны. Изначально, как это и следовало ожидать, клубы стали формироваться по этническому признаку — если в городе живут сербы, то и клуб будет сербским, если хорваты — то, соответственно, хорватским. «Сараево» и «Железничар», таким образом, стали бошняцкими; «Широки Бриег» — хорватским; «Боруц» — сербским. А в Мостаре равные по численности бошняки и хорваты и вовсе поделили клубы: первым достался «Вележ», вторым — «Зрински».
Разумеется, редко когда выезд иноэтничного клуба в соседнюю общину обходится без побоища фанатов. Ультрас Боснии и Герцеговины — одни из самых жестоких в Европе. Особо свирепствует группировка сараевских фанатов-мусульман «Орды зла». В 2009 году они устроили беспорядки с хорватами в городе Широки Бриег. Местные жители вынуждены были отстреливаться, в итоге один из нападавших погиб. Дестабилизация на почве ненависти среди фанатов, которые к тому же выполняют функцию уличного тарана националистов всех боснийских народов — пожалуй, самый реалистичный сценарий распада страны. Власти республики разумно считают, что этот разрушительный потенциал должен выливаться в конструктивное русло.
В 2014 году в Бразилии прошёл чемпионат мира по футболу. Сборная Боснии и Герцеговины в своей отборочной группе по еврозоне вышла на первое место, обладая одинаковым количеством очков с греками, но имея лучшее соотношение по числу забитых и пропущенных мячей. В финальной части турнира боснийцы проигрывают невероятно сильной сборной Аргентины и вполне проходимой сборной Нигерии, но одерживают победу над Ираном — первую в истории своей сборной. На родине футболистов встречают с почестями — важный турнир прошел хорошо, фанаты забыли про национализм и радуются за сборную, за которую выступали не только бошняки, но и сербы Звездан Мисимович и Огнен Враньеш, а также хорваты Тони Шунич, Вдия Вршаевич и Сенияд Ибричич. Это при том, что на федеральном уровне существует Футбольная ассоциация Республики Сербской, которая даже имеет собственную сборную (правда, пока сборная участвует только в товарищеских матчах). Футбольная независимость часто выступает толчком к государственной — взять хотя бы пример Шотландии, живущей от референдума к референдуму, и Уэльса с Фарерскими островами, перманентно требующими расширения собственных автономий.
После всплеска спортивного патриотизма часто наступает тяжкое похмелье. Особенно оно ужасно после поражений национальной сборной. Ни на футболе, ни на хоккее, ни на каком-либо ещё виде спорта построить общность невозможно, хотя популярные увлечения объединяют граждан, связанных общим пониманием истории и родством.
Швейцарцы, допустим, воодушевились после успеха своей сборной на том же мировом чемпионате — их любимцам удалось выкарабкаться из группы. Боснийские чиновники тыкали пальцами в швейцарцев и шептали: «Хотим так же!» Но Швейцария — не Босния и Герцеговина. Жители её кантонов разделены лишь языками, но не верой, историей и недавним этническим насилием. Они совместно боролись против Габсбургов, и хоть позже им пришлось познать горечь гражданской войны, длившейся год, спустя полтора столетия это одно из самых гомогенных обществ в мире, к тому же практикующее прямую демократию. Вот в 2009 году добрые швейцарские граждане высказались против строительства новых минаретов в стране. А теперь представьте подобное в Боснии и Герцеговине, где половина населения — мусульмане…
2014 год стал потрясением для боснийских властей. На улицы в Сараево и крупных городах преимущественно бошняцких кантонов вышли тысячи протестующих против феноменально высокой (выше, чем в Албании) безработицы — 27%, и тотальной бедности. Оказалось, что архитекторы боснийско-герцеговинской нации, несмотря на идейную заинтересованность, на деньги оказались чрезвычайно скупы. Нескольким мэрам городов и министрам пришлось уйти в отставку.
Протесты 2014 года
Тогда стали очевидны две истины: во-первых, лучший государственный патриотизм — это патриотизм, щедро оплаченный государством и его спонсорами. Если спонсоров нет, то будет злой бошняцкий народ, погромы и беспорядки. И во-вторых, президент Республики Сербской тогда похвалил своих граждан («не подались на провокации») и не преминул намекнуть, что причина такого мирного настроения в том, что сербы лучше обустроили свой край. Вывод: каркас, сдерживающий голема Боснии и Герцеговины от развала на Республику Сербскую, Хорватскую Республику Херцег-Босну и Бошняцкую унию, держится на честном слове.
Справедливости ради нужно заметить, что больше всего развала Боснии и Герцеговины в нынешних границах боятся не имеющие другого государства бошняки. Партия демократического действия, из которой вышли почти все руководители правительства БиГ и федерации Боснии и Герцеговины, целиком состоит из мусульман. Они опасаются, что после ирреденты хорватских кантонов и Республики Сербской могут остаться без промышленности и без внимания Брюсселя. Скатиться до уровня Косово, а то и ниже, в таком положении будет проще простого. Так что идейные последователи генерала Изетбеговича держатся за боснийско-герцеговинский патриотизм и за ЕС как за спасительную соломинку.
Будет ли Босния и Герцеговина европейским изданием «российской нации»? Да; более того — она уже им является. Не все сербы, хорваты и бошняки спешат стать многонациональными балканянами без роду и племени, но работающие на это институты уже есть. Следить за судьбой боснийского голема увлекательно — это в первую очередь социально-политический эксперимент, и только потом страна. Сколько проживёт чудовище и чем кончит? Вот главная интрига.
Гимн Боснии и Герцеговины. «Шагаем в будущее мы — вместе!»
Также читайте: Все против всех: три народа Боснии и Герцеговины и судьба боснийских сербов
