Мексика: как провести успешные реформы, несмотря на террор наркокартелей и профсоюзов?

mexicopremium

В июле 2012-го года на президентских выборах в Мексике победил Энрике Пенья Ньето. Отрыв был совсем незначительным — 38,2% голосов против 31,5% у ближайшего конкурента из «Партии демократической революции». Но вряд ли следовало поздравлять Энрике с победой, ведь худшего времени для президентства и придумать нельзя.

В стране периодически находят массовые захоронения, на мостах в назидание вывешиваются обезглавленные трупы. В некоторых населённых пунктах преступные группировки выполняют фискальные и правоохранительные функции. В ряде городов все полицейские уволились из страха за свою жизнь. 50 тысяч человек убиты, а 12 тысяч числятся пропавшими без вести. Всё это — последствия войны против наркомафии, объявленной государством 7 лет назад.

И в то же время, Мексика — восходящая экономическая держава. Сегодня это 14-я экономика мира, находящаяся между Южной Кореей и Австралией. ВВП Мексики уже в 2011 году составил 1 триллион 160 миллиардов долларов. Впечатляет и динамика роста: в среднем 3,3% в период с 2004 по 2008 годы, затем понятный обвал (экономический кризис 2008 года) — минус 6,9% в 2009, и сразу же восстановление — 5,5 % в 2010, 3,8 % — в 2011. На данный момент Мексика является третьим, после Китая и Канады, импортёром США (12,5%). Многие считают, что ВВП Мексики вырастет почти на 4% в этом году, вопреки тренду мировой экономики на замедление роста и благодаря растущему потреблению в США. При этом основу экономического развития страны составляет именно промышленность, а не сырьевой сектор.

Как вообще возможно такое дикое смешение криминальной анархии и экономического процветания?

Революционное самосознание

В 1929-м году к власти в стране пришла «Институционно-революционная партия» (далее — ИРП), которая практически без перерыва управляла страной до 2006 года. Несмотря на своё название, активное заигрывания с левыми идеями (например, предоставление убежища испанским коммунистам и Льву Троцкому) и политический бэкграунд Мексики того времени (гражданская война 1910-х и «революционный каудилизм» 1920-х), ИРП, в целом, сделала немало хорошего для страны: резко выросло производство (за 1940-1950-е гг., количество промышленных рабочих удвоилось с 420 до 800 тыс.), с 1958 по 1968 зарплаты увеличились на 54%; увеличились иностранные инвестиции (правда, в основном это были американцы — так, количество прямых инвестиций выросло с $316 млн в 1946-м до $787 млн в 1957-м); активно строилась инфраструктура, население размножилось с 37 до 51 млн человек; ВНП, в среднем, увеличивался на 5,5% каждый год.

Но имелась у мексиканского экономического чуда и тёмная сторона. Главным собственником в стране являлось государство (железные дороги, нефтедобыча и нефтеперерабатывающая промышленность, 12-15% обрабатывающей промышленности, от 33 до 43% всех капиталовложений). Учитывая, что Мексика ещё тогда была страной в значительной степени аграрной, правительство решало земельный вопрос проверенным способом — экспроприацией, что вызвало в том числе массовую миграцию в США.

Растущая зависимость экономики Мексики от нефтяных доходов (в 1960-х гг. как раз открыли новые месторождения) однозначно не способствовала увеличению конкурентоспособности, и это больно ударило по стране в начале 1980-х, когда рухнули цены на топливо.

Одновременно с этим наращивали своё влияние профсоюзы, которые из объединений с целью защиты прав трудящихся довольно быстро превращались в номенклатурные мафии по типу средневековых гильдий, стеснявших профессионалов в Европе Нового времени. Напоминает Детройт? Однако в местных условиях это ещё и накладывалось на сотрудничество профсоюзов с поднимающейся наркомафией (которой были нужны легальные рычаги политического давления на общество и правительство).

Описанные выше грехи, кстати, роднят Мексику с другой испаноязычной страной — Аргентиной. Такое же сильное правительство, такая же социальная ориентированность, такие же сильные профсоюзы (диктующие политическую и экономическую повестку дня) и такой же печальный результат — в 1980-х в Аргентине грянул экономический кризис, в результате которого большая часть населения оказалась за чертой бедности. Не помогла даже национализация банков и большинства предприятий. Окончательного коллапса удалось избежать только благодаря жесточайшей экономии, что, впрочем, отнюдь не сделало страну краше.

Мексике не помогло послушное следование жестким рекомендациям МВФ: к 1994-му году 20 тыс. предприятий разорились, 700 тыс. человек остались без работы, 2 млн. мелких частных предприятий заявили, что находятся на грани банкротства. Что самое интересное, все мексиканские профсоюзы поддерживали даже самые суровые требования МВФ (вроде подписания Североамериканского соглашения о свободе торговли, одним из последствий которого стало разорение 1,3 млн мексиканских фермеров).

Во все тяжкие

Тотальный паралич государства (во многом превосходящий даже то, что было в России 1990-х) вызвал к жизни другие формы самоорганизации населения. Например, преступные группировки. И вот тут внешние обстоятельства оказались более чем благоприятными.

В 1970-х в США резко выросло потребление кокаина (жители Америки сегодня потребляют свыше 400 тонн кокаина в год). Но сложность заключалась в том, что листья коки хорошо росли (и растут) только рядом с Андами — поэтому до разгрома легендарных колумбийских наркокартелей в начале 1990-х ныне грозные ОПГ выполняли роль простых курьеров. Собственно, они выполняют роль посредника и сейчас — но теперь им просто нет альтернативы, и практически вся торговля кокаином в их руках. Добавьте сюда успешное внутреннее производство марихуаны (ею засеяны примерно 30% сельскохозяйственных угодий в Мексике, урожай составляет обычно 10 тысяч тонн в год), героина (8 тонн в год) и синтетических наркотиков (среди которых амфетамин, у которого только в США есть 230 крупных очагов распространения).

Торговля наркотиками идёт так хорошо, что далёкий северный Чикаго уже давно стал главным транспортным хабом для картеля Синалоа, а сам картель в год зарабатывает больше, чем Чикагская товарная биржа.

Подробную расстановку сил между наркогруппировками Мексики желающие могут прочитать в отчёте Stratfor, а я бы хотел объяснить, как и почему эти группировки превратились в одну из главных сил внутри страны.

Mexican-drug-cartels-map_v3_800

География зон влияния мексиканских картелей. Карта: Stratfor

Базой картелей являются северные штаты Мексики, вечный беспокойный фронтир, пустынная зона, в которой ни Мехико, ни Вашингтон не могут навязать свою волю. С самого момента обретения независимости эти территории невозможно было контролировать из-за географической изолированности и тяжёлого климата. В XIX веке через эти места в США водили краденый скот. В 1920-х гг. перевозили нелегальную выпивку. С 1930-х — марихуану, а сегодня — и более тяжёлые наркотики. Налицо полная историческая преемственность.

В определённом смысле центральное правительство если не полагалось на преступные группировки в управлении регионом, то вело с ними дела почти на равных, предпочитая «не чинить то, что не сломалось» — ведь в северных штатах наркобизнес стала важнейшей статьёй экономики, а значит, с крупнейшим работодателем региона надо общаться уважительно. Приблизительный объём пограничной торговли неизвестен, но довольно часто можно услышать цифру $40 млрд в год. Если это соответствует реальности, то наркотики составляют 11,4% всего мексиканского экспорта.

А вот среди рядового населения Мексики (половина которого, напомню, живёт за чертой бедности) деятельность мексиканских наркогруппировок не встречает почти никакого осуждения, ведь эта преступная отрасль обеспечивает работой и неплохими деньгами многих простых мексиканцев. В стране весьма популярны «наркокорридос» (наркобаллады), повествующие о героических подвигах донов Гузманов и их головорезов. Так и сложилось: для государства наркобарон — конкурент, для среднего класса — чудовище, мешающее нормально жить, а для просто мексиканца — Робин Гуд и защитник интересов трудящихся. Что характерно, все лидеры мексиканских ОПГ — самые что ни на есть выходцы из «простого народа», образцовые трудящиеся.

Тридцать лет мексиканское правительство терпело наркобаронов в обмен на сохранение порядка на севере, существенный вклад в экономику и большие взятки. Ситуация начала меняться в конце 1990-х, когда со смертью Амадо Каррильо Фуэнтеса (ключевая фигура истории мексиканской наркоторговли) начала ломаться выстроенная им система договорённостей и баланса интересов. В итоге, между мексиканскими ОПГ началась ожесточённая борьба, подогреваемая всё растущим спросом на наркотики на крупнейшем рынке сбыта — США.

Необходимость ведения настоящей войны (с содержанием маленьких армий, укреплением на отбитых у конкурентов территориях, работой с местным населением и закупками новейшего вооружения) заставила группировки эволюционировать — постепенно из подпольных игроков они превратились в зримую политическую, социальную и военную силу в жизни Мексики, после чего стали способны диктовать свою волю центральному правительству.

После проигрыша президентских выборов в 2000 году ИРП перешла в оппозицию, потеряв по итогам выборов 2006 года еще больше мест в парламенте и уступив власть консерваторам из Партии национального действия (ПНД). Новый президент страны Фелипе Кальдерон, ввиду назревшей необходимости и под давлением американцев (на чьей стороне границы уже начали решать свои деловые разногласия мексиканские наркоторговцы) в конце 2006 года объявил войну против наркомафии. Предшественник Кальдерона, Висенте Кесада, инспирировал создание AFI (Agencia Federal de Investigación , Федеральное Агентство Расследований), и эта федеральная служба стала одной из главных сил, противостоящих наркомафии в стране. В операциях против ОПГ использовалась вся мощь мексиканской армии и полиции — оттого некоторые новости напоминают сводки из Сомали, время от времени нарковойна и вовсе выглядит как война гражданская. Любые меры мексиканского правительства оказываются бессмысленными: наркотрафик в Мексике создаётся исключительно спросом в США, а спрос рождает предложение.

Конечный результат оставляет желать много лучшего: позиции наркомафии всё так же крепки, а вот творящиеся в стране насилие и беспредел порядком надоели гражданам, особенно наиболее производительной и экономически активной части населения, для которой хуже засилья криминала может быть только кровавая бесплодная война с этим криминалом. Особенно неуместна эта война сейчас, когда Мексика переживает настоящий экономический Ренессанс.

Несмотря на проблемы с безопасностью и всеобъемлющую коррупцию, Мексика сегодня является чрезвычайно привлекательным регионом для американских инвесторов по следующим причинам:

1. География. Мексика находится гораздо ближе к США, чем сегодняшняя «мастерская мира» — Китай. Достаточно высокие цены на топливо заставляют американцев искать возможность сократить логистические издержки. И южный сосед тут приходится весьма кстати.

2. Стоимость труда. По данным Boston Consulting Group, средняя заработная плата на производстве в Китае достигла 4 долларов 50 центов в час, включая бонусы и прочие льготы. Предположительно, эта цифра возрастет к 2015 году до 6 долларов. В то же время, средняя зарплата на предприятиях в Мексике по состоянию на июнь 2012 года равнялась 3 долларам 50 центам. Невероятно, но факт — труд мексиканцев значительно дешевле труда китайцев.

3. Культура. Несмотря на все сложности в истории отношений Мексики и США, жители обеих стран не могут пожаловаться на отсутствие взаимопонимания. Мексиканский мигрант в США интегрируется значительно быстрее чем, скажем, таджикский гастарбайтер в России — поскольку католицизм США не чужд (поляки и ирландцы, составляющие немалую часть белого населения страны — католики).

Логично было бы предположить, что экономический рост на родине может простимулировать возвращение некоторой части мигрантов обратно. И это так, более того: теперь больше мексиканцев пересекают границу с Мексикой с американской стороны. Некоторых депортируют, но большинство переезжают на историческую родину совершенно добровольно.

У всех репатриантов стандартный набор проблем: проблемы с языком, сложности в учебных заведениях и тяжёлый процесс интеграции в мексиканское общество. Не все перемены оказываются к лучшему: автомеханик в Калифорнии получает больше, чем сотрудник монтеррейского колл-центра. Да и найти друзей для репатриантов очень сложно — ведь многие из них родились в США и почти не знают испанского.

Однако, знание английского даёт им серьёзный бонус при приёме на работу (в отличие от тех, кому не довелось жить к северу от Рио-Гранде). Например, в Монтеррее растущая отрасль колл-центров даёт работу тысячам возвращенцев. Предпочтение отдаётся тем, кто провёл юность в США: они понимают американский сленг и знают английский на превосходном уровне, знакомы с продукцией, которую должны продавать.

С 2005 по 2010 в США мигрировало 1,4 миллиона человек, но за тот же период несколько больше вернулось жить в Мексику вместе со своими детьми, рождёнными на американской земле. Причин тому много — кризис в сегменте низкоквалифицированной рабочей силы в США, принятие антииммиграционных законов в отдельных штатах, увеличивающиеся опасности пересечения границы (связанные с войной картелей), снижение рождаемости и более широкие экономические возможности в самой Мексике (например, процент безработицы в США почти в два раза выше, чем в Мексике).

Когда-то герои «Трамвая ‘Желание’» говорили, что Мексика является чёрным ходом в США. Вряд ли они могли себе вообразить сегодняшнюю ситуацию.

Прогрессивная реставрация?

Победу Пенья Ньяето обеспечили плодотворная работа с избирателями, поддержка бизнес-сообщества страны и отличный послужной список: в бытность губернатором Мехико, ключевого региона страны, он успешно реализовал ряд проектов, связанных с инфраструктурой, образованием и здравоохранением, но главное не это.

PRESIDENTE ENRIQUE PEÑA NIETO

Президент Пенья Ньяето

Главное, что Пенья Ньето является кандидатом от ИРП. Той самой партии, которая большую часть прошлого века вела Мексику к нынешнему кризису. Одним из первых действий Ньето на посту президента стал роспуск Федерального Агенства Расследований. В целом, с момента его вступления в должность и по настоящее время, администрация президента взяла курс на «мировую» с наркомафией. Многие авторитетные аналитики считают, что правительство и дальше будет пытаться блокировать распространение беззакония на всю остальную Мексику, не предпринимая никаких действий для борьбы с преступностью в криминогенном пограничном регионе. Впрочем, новое правительство может показать зубы при необходимости: около трёх недель назад в ходе спецоперации мексиканская армия взяла под свой контроль ключевой порт в штате Мичоакан, положив конец всем притязаниям местного преступного сообщества на владение этим стратегически важным инфраструктурным объектом, играющим всё большую роль в экономике страны. В последние годы поток кораблей, проходящих через этот порт, постоянно увеличивался — и ожидается, что после модернизации (до 2015 года в это будет вложено $900 млн) Ласаро-Карденас приобретёт ещё большее значение для судоходства Центральной и Южной Америки.

Позиция американцев в вопросе нарковойн несколько отличается от позиции ИРП: Вашингтон продолжает требовать от мексиканского правительства принятия серьёзных мер по борьбе с наркоторговлей. На это мексиканцы отвечают тем, что вся проблема состоит в том, что американское правительство борется с симптомами вместо истинных причин — и что якобы всё можно решить простой легализацией наркотиков. Так или иначе, все эти словесные пикировки не имеют никакого эффекта: ни одна из сторон не может себе позволить полностью контролировать беспокойный фронтир, стоимость содержания соответствующих поставленной задаче сил на границе окажется слишком высокой даже для США. Продолжающаяся словесная дуэль между США и Мексикой призвана скрыть неспособность ни одной из сторон серьёзно воздействовать на ситуацию.

Но вернёмся к Ньето и его реформам. «Конкордат с картелями» вовсе не означает возвращения к левой политике. Совсем наоборот, этим сомнительным с точки зрения морали (но необходимым) маневром новый мексиканский президент развязал себе руки для проведения правого курса в социальной и экономической жизни страны.

Сначала он подписал закон, утверждающий самые радикальные реформы в системе образования за последние семьдесят лет. Это первая серьёзная попытка изменить сложившуюся в Мексике систему, при которой должности продаются и переходят по наследству, а у государства нет даже информации о числе школ, учеников и учителей. Законопроект, который, как ожидают многие, ослабит мощный профсоюз учителей, был утвержден Конгрессом и большинством законодательных собраний штатов. Эта реформа является частью договора, подписанного между ИРП и двумя главными оппозиционными партиями. Она направлена на создание системы единых стандартов по найму учителей и их продвижению по карьерной лестнице на основе заслуг (а не родственных связей и взяток), и позволила состояться первой (!) переписи образовательной системы страны.

До этого 1,5 миллиона членов Национального союза работников образования управляли всей системой образования, но никто не знал точное число школ, преподавателей или студентов. Говорят, тысячи несуществующих учителей получали зарплату, а однажды в списках учителей был обнаружен лидер крупного наркокартеля в западном штате Мичоакан, который последний раз преподавал десять лет назад (к сожалению, Уолтер Уайт отказался давать комментарии). Государство позднее аннулировало чеки, но подобные истории не единичны.

Еще одна цель реформы заключается в повышении уровня образования среди мексиканских студентов, 80% которых оканчивают среднюю школу, но тех, кто получает аттестат о полном школьном образовании, лишь 40%. Реформа также увеличит количество учебных часов в 40 000 школ.

По плану, большинство полномочий по контролю должно перейти к федеральному правительству от профсоюза учителей, который более 23 лет возглавляла Эльба Эстер Гордильо. Согласно старому закону, она нанимала и увольняла учителей. Гордильо была переизбрана на еще один шестилетний срок в октябре. Она была единственным кандидатом, за которого проголосовали по-сталински, единогласно.

В течение многих лет она отбивала атаки «диссидентов» профсоюза, политических противников и журналистов, которые видят в ней символ коррупции и старой политической школы. Конкуренты обвиняли ее в воровстве, злоупотреблении полномочиями при распределении фондов объединения и даже убийствах, но прокуроры, которые вели расследования, не отправляли материалы дел в суд.

Гордильо была изгнана из ИРП в 2006 году, за поддержку кандидатов от других партий и формирование своей собственной партии «Новый Альянс» (Partido Nueva Alianza). Преобразования в сфере образования некоторые считали ударом по Гордильо, которая сыграла видную роль в судьбе большинства политиков страны за последние несколько десятилетий. И это оказалось правдой — на следующий день после объявления о старте реформы Гордильо арестовали: ей предъявили обвинение в хищении и растрате 160 миллионов долларов фонда родного профсоюза.

Вторая важная инициатива правительства: проведение демонополизации телекоммуникационной отрасли страны, где, на данный момент, безраздельно правят крупные игроки вроде Карлоса Слима (America Movil и Telefonos de Mexico — 70% рынка сотовой и 80% стационарной телефонной связи в стране) и Эмилио Азкарраги (ему принадлежит контрольный пакет акций в Televisa, крупнейшей испаноязычной телевещательной и издательской компании, это 70% телевидения Мексики).

Среди мер, предлагаемых правительством:

— снять ограничение на долю в 49% для иностранных компаний в большинстве телекоммуникационных компаний по стране

— дать иностранным компаниям право владеть 49% компаний, вещающих на национальном уровне

— обязать компании, предоставляющие услуги спутникового и кабельного телевидения, ретранслировать сигналы телевизионного вещания — сегодня они могут спокойно душить конкурентов, не пуская их в эфир

— создать новый регулятивный орган, который будет иметь право вмешиваться в дела компаний, занимающих более 50% в различных секторах внутреннего рынка телекоммуникаций

Третье — энергетическая реформа. Положение в этой отрасли не менялось с 1938 года, когда была национализирована вся нефтедобыча. Цель грядущих изменений — привлечь иностранный капитал, чтобы увеличить добычу нефти. С 2004 года производство нефти сократилась на 24%, в отрасли наблюдается полный застой. Сейчас государственная Pemex все заработанные средства отдаёт в бюджет, у неё совсем не остаётся денег на развитие технологий и обновление инфраструктуры, в то время как нефть становится добывать всё сложнее. А крупные западные компании без гарантированной доли при разработке сложного месторождения инвестировать в мексиканскую нефтедобычу не будут — именно поэтому и нужна реформа (а вовсе не потому, что президент хочет родную Мексику продать капиталистическим хищникам). Рано или поздно в подобной ситуации окажется и РФ.

Пенья Ньето и его министры готовят ещё множество изменений меньшего масштаба (среди них — либерализация трудового кодекса и введение современной системы социального обеспечения), но, что немаловажно, они умеют идти на компромисс в ситуации, когда затрагиваются долгосрочные экономические интересы страны (так, правительство отказалось от планов по увеличению налогов после протестов предпринимательского сообщества).

Понятно, что вышеописанные реформы бьют по интересам некоторых групп населения, в частности, учителей и работников энергетического сектора: в сентябре 10000 учителей устроили небольшой кемпинг с погромом в центре столицы, попутно нанеся ущерба местным предприятиям на $44 млн. В том же месяце противники энергетической реформы (в данном случае это были оппозиционная «Партия демократической революции», члены профсоюза электриков и студенты-анархисты) устроили марш в центре столицы — но всё левацкое хулиганство ограничилось парой камней и файеров.

Одним из косвенных признаков успеха выбранного правительством курса является стремительно растущее количество мигрантов из развитых стран — люди прибывают из Франции, Испании, даже из Южной Кореи (не говоря о США — американцев в Мексике живёт уже один миллион). Всех их привлекает огромный потенциал роста и экономические перспективы — а ведь в этой стране регулярно происходят похищения и перестрелки! Почему Россия не может перехватывать часть потока экспатов из богатых стран, если даже дикая и опасная Мексика преуспевает в этом? Ах да, потому что в Мексике нормальное национальное правительство, а не орда евразийцев.

Дилемма реформатора

Однако, разбор существующих в Мексике проблем займёт не один десяток лет.

Согласно данным Организации Экономического Сотрудничества и развития, Мексика находится на втором месте по неравенству среди стран-членов организации. Более 50% населения Мексики живёт за чертой бедности, около 14,9% людей в стране имеют серьёзные проблемы с обеспечением минимально необходимых условий жизни. В то же время, Мексика является родиной уже упоминавшегося Карлоса Слима, богатейшего человека в мире. В итоге, у половины граждан Мексики просто нет возможности покупать товары, производимые в стране — а ведь такого нет даже в Китае.

Мексиканское правительство использует привычные инструменты для решения этой проблемы: учитывая, что бедность значительной части населения устанавливает предел внутреннего потребления, Мексика является экспортёром. В 2001 году страна экспортировала продукции на $349,6 млрд — таким образом, примерно 30% всего мексиканского ВВП составляет экспорт. Это чуть выше доли экспорта в ВВП Китая — так что экономика страны является уязвимой из-за своей зависимости от спроса других стран на мексиканские товары.

Всё это усугубляется тем, что 78,5% мексиканской продукции идёт в США. То есть, 23,8% мексиканского ВВП зависят от аппетита американцев. С другой стороны, 48,8% мексиканского импорта составляют товары из США, что делает отношения двух стран ассиметричными: хотя обеим странам нужен экспорт, Мексике он жизненно необходим.

В истории уже был период, когда правительство экспертов-профессионалов развивало экономику Мексики самыми беспощадными методами — но при всех впечатляющих успехах это не уберегло страну от революции и гражданской войны, приведших к появлению левого режима, сыгравшего столь трагическую роль в развитии страны.

Но всё же, правительство держит ситуацию в стране под контролем (с поправкой на существование параллельного тёмного мира наркоторговцев, конечно) по следующей причине.

Впервые в мексиканской истории масштабные изменения являются компромиссом между самыми разными кругами мексиканского общества: наркокартелями (давление на которые уже значительно ослаблено по сравнению с предыдущими годами), мексиканским бизнесом (который, в целом, выиграет от развития конкуренции в стране и дележа пирога после ухода монополистов) и средним классом (привлечённого ростом возможностей для собственного развития в стране). А сама возможность такого компромисса является последствием неидеальной, но реально работающей демократии, при которой даже некогда левой ИРП пришлось стать главной либеральной силой в стране.

Ньета не провёл пока в президентском кресле и пары лет, а список запущенных им изменений уже впечатляет.

Таким образом, Мексика совершила долгий и болезненный переход от социализма к либерализму, встав на путь устойчивого развития с помощью демократического консенсуса между разными группами влияния в стране. И если это получилось даже у Мексики, то чем Россия хуже?