Знаете, чем отличается недостаток понимания термина «национальные элиты» от недостатка неформальных общественных национально-ориентированных объединений, недостатка финансов, недостатка решимости среди нынешней оппозиции? Этот недостаток мы можем восполнить прямо сейчас, передав читателям «Спутника» прямо в руки ещё один смертоносный агрегат прямиком из нашей оружейной.
Человеческое общество по природе своей иерархично, а любая иерархия подразумевает под собой существование отношений подчинения. Если хотите, повиновения. Отношений, в которых один приказывает другому. В древности, когда главную роль в социальной иерархии играли сила, ловкость и выносливость, «приказывающими» чаще всего становились самые сильные, ловкие и выносливые. Однако, как можно догадаться, акценты постоянно смещались, и постепенно к власти пришли самые хитрые, мудрые и умные. Отношения подчинения в тот момент обрели новый подтекст — «я знаю, как сделать, ты же используй свои силы, чтобы это осуществить». Именно тогда отношения подчинения, приказа, приняли привычный нам вид: один человек начал выполнять замысел другого человека. Отличие между приказывающим и повинующимся стало в тот момент очевидным: приказывающий знал, что делать, и это знание использовал. Тогда сложилось главное различие между, если хотите, руководителем и подчинённым: руководитель обладал знанием того, что должно быть воплощено в реальность руками подчинённого. Запомним это.
Теперь — о государствах. Будучи помещённым в определённую историческую ситуацию, государству приходится действовать. Отвечать на цивилизационные вызовы. Вырабатывать собственную программу действий. Программа действий, или национальная идея, формируется для каждого государства с учётом разных факторов: геополитики, религии, этнического состава населения. Именно здесь на сцену выходят элиты — люди, занятые не только осуществлением власти, но и разработкой, а также реализацией национальной идеи. Элиты оказываются сформированы естественным путём в ходе социальной эволюции уже довольно давно, и именно они берут на себя роль «приказывающего», то есть, субъекта социального процесса, человека, который знает, что делать.
Не всегда элиты сразу приходят к согласию в этом вопросе. Итальянский социолог Парето, чтобы объяснить эту проблему, вводит понятие контрэлит, то есть элит, обладающих всеми качествами, необходимыми правящему слою общества, но не наделённых реальной властью. Между действующими элитами и контрэлитами, естественно, происходит конфликт, в ходе которого и выясняется, с кем правда.
Как возникают контрэлиты? Всё просто — когда для этого возникают условия. К примеру, в Средневековье в качестве доминирующего слоя элит выступала родовая аристократия. Как и любая социальная структура, построенная в первую очередь на родовых отношениях, к тому же обладающая властью, она консервативна. Постепенно аристократия замыкается, и, если тому не помешать, вырождается. Именно в это время, знаменуя собой начало новой эпохи, люди, обладающие качествами элит, начинают появляться в массах. В этот момент перед замкнутым элитарным слоем встаёт выбор: сопротивляться обновлению или измениться. Исход понятен.
Элиты направляют движение истории. Они формируют национальные идеи и осуществляют власть. В таком случае глупо было бы на месте уже существующих элит не создавать условия для формирования элит. Не все чувствуют себя в своей тарелке, когда в их кабинет вваливается несколько представителей масс в тельняшках и с пулеметами, а затем в помещение величаво вступает представитель контрэлиты. Поэтому — пусть лучше будут комнатные, управляемые, тогда и смена, обновление элит будет сохраняться ненасильственным путём.
Именно по этой причине возникает дворянство — по сути, государственная аристократия. Идеальным примером в данном случае будет петровская «Табель о рангах» — по сути, закон об обновлении элит в зависимости от способностей. Сюда же (если рассматривать Российскую Империю) можно отнести все возможные законы об ограничении доступа в учебные заведения людей низкого происхождения. Разница в том, что «Табель о рангах» была направлена на обновление элит, запреты — на консервацию.
Советские времена в данном контексте знаменуются разрушением всех привычных институтов, обеспечивавших ненасильственное обновление элит. Контрэлиты жёстко подавлялись (однопартийная система власти, ага), выдавливались из социального уравнения. Можно сказать, что модель отношений приказывающего и подчиняющегося в СССР сделала шаг назад, к необновляющейся элите. Отсюда великолепная, сочная картина череды советских руководителей, которая проявлялась даже в правящей верхушке государства: не закончивший школу Хрущёв, еле выдавливающий из себя слова Брежнев, полуживой Черненко… «рыба гниёт с головы» — так обычно говорят про подобные ситуации.
Зачем я вам всё это рассказываю? Дело в том, что существует ещё одна трактовка отношений подчинения. Можно назвать её философской. Гегель в своей «Феноменологии духа» говорит о дуализме Господина и Раба в обществе: Господин — тот, кто смотрит смерти в глаза, Раб — тот, кто поворачивается к ней спиной. Раб, в силу своего страха перед смертью, подчиняется Господину. Так, Господин и Раб — это два полюса социальной структуры, которые в данном контексте вполне применимы к теории элит. Существуют элиты и массы, субъекты и объекты социального взаимодействия. Господа и Рабы. Именно термин «Господин» прекрасно подходит для обозначения национальных элит. Они смотрят смерти — будущему, в глаза, составляя и осуществляя национальную идею, они не боятся глядеть в будущее. Это тот тип людей, который интересуется миром вокруг них и заглядывают не на день, а на года вперёд. Мыслящее меньшинство. Мозг нации.
Чем это может помочь нам сегодня? Давайте взглянем будущему в глаза. Национальная Россия неизбежна. Но что будет после краха режима? Интеллектуальная часть русского общества до сих пор не осознала своей ответственности как проектировщиков социальной реальности в том числе постпутинской России. Оппозиционная мысль в массе своей не идет дальше лозунга «Не врать и не воровать» — что нормально для рядовых активистов, но абсолютно губительно для интеллигенции. Весь наш протест — реакция на повестку дня, задаваемую властью, тактика, но не стратегия. Но что будет, когда, по Розанову, «начальство уйдет»? Когда главная опора протеста — Путин — развалится, хотя бы даже в силу неизбежной старости, и все контрэлиты, заточенные на борьбу с путинизмом, полетят вдребезги? «Путин плохой! — Вы знаете, Путин сегодня утром умер. Что дальше?».
Российским контрэлитам, помимо обличений кровавой влады, необходимо здесь и сейчас начать выстраивать неизбежные контуры постпутинской России, отвлёкшись от злобы дня и взглянув вперед хотя бы на десятилетие. Пока что беспомощность российского интеллектуального класса поразительна.
Понятная печальная картинка:
