1 сентября 2004-го года на российском юге, в городе Беслан, произошёл один из самых страшных терактов на постсоветском пространстве. Эта трагедия оставила глубокий след в российском обществе, и многие её уроки, явные и неявные, очень важно учитывать сегодня.
Как это было
На День знаний более сорока террористов, вооруженных автоматами и гранатометами, захватили бесланскую школу №1, где удерживали в заложниках более 1100 человек, среди которых было 770 детей. За первые несколько часов террористы расстреляли 10 взрослых мужчин и выбросили их тела во двор. Немедленный штурм представлялся невозможным, так как злоумышленники заминировали школу.
На переговоры с террористами приезжали президенты Ингушетии и Северной Осетии, осада тянулась несколько дней, но ничто не говорило о том, что развязка будет столь кровавой.
3 сентября, днём, когда врачи из МЧС должны были с разрешения боевиков забрать уже несвежие трупы с территории, прилегающей к школе, в школьном спортзале (где находились все заложники) произошло два взрыва, в результате которых разрушило часть стены и крышу. Дети в панике побежали, террористы начали по ним стрелять, и сразу после этого спецназ начал штурм. Очень хотелось бы сказать, что силовики сделали все, что должны были сделать, но это, к сожалению, не так: к началу штурма две штурмовые группы из десяти оказались в 30 километрах от города (!), где отрабатывали штурм на здании, аналогичном бесланской школе; некоторые офицеры Центра специального назначения (ЦСН) возле школы были без бронежилетов, но все равно побежали к спортзалу.
Дальше начались настоящие городские бои, вышедшие за пределы собственно школы. Остроты прибавляло и то, что в перестрелке участвовали и местные ополченцы (дело происходит на Кавказе — у многих есть оружие), бывшие в основном родственниками захваченных детей. Стрельба, крики детей, взрывы — весь этот ужас продолжался до самого вечера. А последний выстрел прозвучал в 23.15: стреляли из танка (!) по школьному подвалу, где спрятались трое не успевших сбежать террористов.
В итоге 334 человека погибли (больше половины из них были детьми), а 800 были ранены. В результате штурма также погибли десять сотрудников «Альфы» и «Вымпела», ранения получили ещё 26. Часть террористов прорвались и ушли живыми. Это была настоящая катастрофа.
Ошибки
Вообще я бы хотел избежать огульного обвинения офицеров, участвовавших в освобождении школы: в боевой обстановке люди действуют по ситуации, а ситуация была адская. И бойцы спецназа действительно сделали все, что могли сделать в тех кошмарных обстоятельствах. Но такие жертвы были бы невозможны без просчётов наверху.
Начнём с того, что тяжёлое вооружение террористы получили не абы где, а в ходе недавнего рейда на Ингушетию и то, что они смогли довезти его до Северной Осетии и захватить там школу, говорит только об огромных зияющих дырах в системе контртеррористической операции на Кавказе как раз в тот самый момент, когда она была в самом разгаре. И это несмотря на изначально пристальное внимание к событиям из Москвы: за эти несколько дней оперативный штаб возле школы посетили глава МВД Рашид Нургалиев, шеф ФСБ Николай Патрушев и тогда ещё просто депутат Дмитрий Рогозин. Это не говоря уже о местных фигурах, таких как муфтий Северной Осетии Руслан Валгатов, президент Северной Осетии Александр Дзасохов, президент Южной Осетии Эдуард Кокойты, полпред Южного федерального округа Владимир Яковлев и самый авторитетный человек среди ингушей Руслан Аушев, который смог вывести с собой после переговоров с террористами около 26 детей. К слову, последний факт, по мнению некоторых, может указывать на связи Аушева с боевиками (в конце концов вести переговоры он вызвался сам). Веса этой версии придаёт тот факт, что одним из руководителей террористов при захвате школы мог быть Али Тазиев (известный как Магомед «Магас» Евлоев), этнический ингуш и — вот это поворот — бывший охранник Аушева.
«Раздвоение» тактического командования усугубило проблему на местах.
Операцией по освобождению школы руководили два оперативных штаба: официальный возглавлял Валерий Андреев, глава ФСБ Северной Осетии, вторым руководили генералы ФСБ из Москвы. Оба штаба никак не могли разграничить свои полномочия и не сумели организовать периметр безопасности вокруг школы, что привело к беспорядочному штурму. Приговором для руководства силовиков во всей истории является тот факт, что эвакуацию заложников из горящей школы организовали не они, а местные жители, вовремя подогнавшие машины и направившие к месту эвакуации людей.
Многим, наверное, интересно узнать, почему 1 сентября школа оказалась без охраны. Отвечаем: в тот день все местные [тогда ещё] милиционеры охраняли дорогу, по которой Путин ехал из Сочи в Нальчик. Кстати, в Беслане Путин не задержался, чем заслужил упрёки родственников детей и в значительной степени подпортил свою репутацию «крутого мужика, который мочит террористов в сортирах». Бесланский кризис, кстати, серьёзно снизил рейтинг Путина.
Наконец, остаётся самый главный вопрос: а как чеченские боевики вообще проехали через все блокпосты и сумели добраться до школы, да ещё и посреди визита Путина на Кавказ, когда, согласно советской логике (а силовые структуры РФ всё ещё являются советскими), во всём регионе должен был быть установлен жесточайший режим соблюдения безопасности? Можно сказать про взятки, можно сказать про традиционный российский бардак, скорее всего, была комбинация вышеуказанных факторов, но было бы совсем неуважительно по отношению к нашим читателям не упомянуть следующий любопытный момент.
Среди боевиков, погибших в ходе штурма, нашли Владимира Ходова, русского ваххабита. «Жил как м*дак и сдох как м*дак, да и х*й с ним», — сказал бы покойный ныне Дмитрий Горчев, и мы могли бы полностью согласиться с ним, если бы через год после теракта Шамиль Басаев, некогда главный кавказский террорист, не сообщил СМИ, что Ходов был агентом российских спецслужб и работал под прикрытием, но вошёл во вкус и честно во всём признался Басаеву. Тот, в свою очередь, решил использовать некоторые преимущества служебного положения Ходова для осуществления теракта. Силовики, как им и полагается в таких случаях, конечно, отрицают причастность Ходова к спецслужбам, но эта версия вполне объясняет первоначальный успех террористов. Такой вот вариант Homeland, где Броди всё-таки оказывается плохим парнем.
Последствия
Теракт вызвал чудовищный резонанс внутри РФ, и отставки были неминуемы: свои посты потеряли глава МВД Северной Осетии Казбек Дзантиев, президент Северной Осетии Дзасохов и руководитель УФСБ РСО-А Валерий Андреев.
До Кремля начало доходить то, что «Кавказ — дело тонкое», но окончательный вывод, как мы видим сегодня, был сделан совсем неправильный: была создана «Комиссия по вопросам координации деятельности федеральных органов исполнительной власти в Южном федеральном округе (ЮФО)», которая стала основой для всех последующих инициатив по заваливанию Кавказа инвестициями. Тогда же появились кавказские проконсулы полпреды президента в том виде, в каком мы привыкли их видеть сегодня.
Меньше чем через две недели после теракта Путин выступил с программой политических реформ, вся суть которых сводилась к сведению остатков имеющейся в стране демократии к минимуму: именно тогда отменили прямые выборы губернаторов. В качестве компенсации «для контроля государства со стороны граждан» создали Общественную палату, но, забегая вперёд, наличие там такого одиозного персонажа, как протоиерей Чаплин, не позволяет считать эту организацию заслуживающей серьёзного отношения.
Паралич командования в Беслане заставил Кремль переосмыслить структуру руководства в войне против терроризма. С целью координации усилий федерального центра, местных властей и силовиков в 2006-м году был создан Национальный антитеррористический комитет (НАК). Для правового обеспечения в том же году был принят закон «О противодействии терроризму». Важной вехой стало подписание Путиным указа «О неотложных мерах по повышению эффективности борьбы с терроризмом», где кардинально менялись принципы проведения КТО на территории региона: они стали гибче и жёстче, также были реорганизованы пограничные войска. Но, как этого следовало ожидать, — российские функционеры упёрлись лбом в стенку религиозной и национальной специфики, так что громкие теракты (вроде Волгограда) в России всё ещё происходят и чисто тактическими боевыми мерами здесь не обойтись. Теперь боевики не прорываются с боями из Чечни — они появляются при определённых обстоятельствах в определённом окружении, и «террористы-самоучки» теперь могут вырасти в любом городе России, где есть мечеть или хотя бы значительная диаспора мусульман, включая ранее мирное Поволжье.
Ну а исламский терроризм и Кавказ как были, так и остаются двумя большими проблемами для России. И чем дальше, тем насущнее становится потребность в решении этих проблем, благо взаимосвязь между ними очевидна любому разумному и честному человеку.
