Когда мне говорят, что в Эрэфии построена типичная латиноамериканская диктатура, я смеюсь. Бывали в Латинской Америке? А в Африке? Нет? Ну а я бывал. Поверьте, у нас тут не Бразилия, а Нигерия.
Приватизация гигантского, невероятного объёма госсобственности, оставшейся после развала СССР, открывала для предприимчивых людей такие же гигантские шансы — социальный лифт ехал сразу до заоблачных высот. Кругом лежала юридически девственная страна. Правительство хотело как можно скорее и как можно больше. «Старых денег» не было даже близко. Представить себе более тепличные условия для первоначального накопления капитала можно, но тяжело.
Понятно, что преимущество получили либо имевшие опыт несоциалистической экономической деятельности люди (этим надо было получить собственность, как ей управлять они более-менее представляли), либо счастливые обладатели административно-перераспределительного рычага (эти могли получить что угодно, но с менеджментом начинались проблемы). Вокруг мутную воду новой жизни рассекали хищники, у которых был силовой ресурс, позволявший переходить сразу к принудительному отъему самого интересного.
Вот эти группы:
Парт–хоз–номенклатура, вопреки расхожим представлениям, вовсе не стала основным бенефициаром развала СССР (именно как группа, а не как отдельные её представители). Если «заговор вторых секретарей против первых» и существовал на самом деле, воспользоваться плодами своих неправедных трудов эти люди не успели — деградация административного аппарата зашла слишком далеко.
К тому же эти (пост)советские гении от сохи оказались не в состоянии сколько-нибудь осмысленно управлять полученной собственностью, а тем более защищать её. В итоге бывшая номенклатура как экономический игрок полностью сошла со сцены уже к концу 1990-х. Сегодня номенклатура живёт исключительно административной рентой, «кормлением». Исключение — нацреспублики, но о них поговорим потом.
Теневики (представители теневой советской экономики) стали одним из основных бенефициаров приватизации. У них было все необходимое: первоначальный капитал, обширные и разветвлённый связи с чиновниками и криминалом и (самое главное) опыт работы внеплановой экономики. Теневики использовали это преимущество — новая федеральная аристократия сформировалась в основном из них.
Это было бы нормально (должен же кто-то стать элитой), если бы не одно «но» — в рамках советской дружбы народов теневую экономику целиком отдали нацменьшинствам (в России — кавказцам и евреям, в Средней Азии и нацреспубликах, благодаря упорному национализму местных элит, кое-что досталось местным). В результате русские, четыре пятых населения РФ, никак не участвовали в приватизации и формировании новой российской элиты.
Оргпреступность, вопреки стереотипам, тоже проиграла основной забег. Огромные возможности, открывшиеся в период административного хаоса и безвластия, в долгосрочном плане никто не использовал. Как управленцы братки проигрывали теневикам, как новые феодалы — восстанавливающим свой потенциал силовикам.
В итоге после короткого расцвета (бурного, но карнавального) преступные группировки перестали быть значимым экономическим игроком и снова занялись своим основным делом. По доброй советской традиции, нацменьшинства и здесь — исключение, они нашли свою нишу и обслуживают интересы как общефедеральной кавказско-еврейской аристократии, так и местного национального баронства.
Силовики — ещё один победитель забега. Старт они проспали — во-первых, из-за организационных проблем, а во-вторых, были психологически не готовы. Но потом сумели перестроиться, вытеснить братву из сферы крышевания, а вскоре начали сами владеть и управлять собственностью (для чего подготовили кадры — в основном из собственных детей, как правило в иностранных учебных заведениях). Силовики — основной конкурент теневиков в борьбе за право стать новой экономической аристократией.
Благодаря чудесным особенностям (пост)советского общества, в крупном масштабе экономический ландшафт РФ… неотличим от африканского.
Почти везде (кроме нацреспублик) собственность в руках бывших советских теневиков (и их потомства). Эти люди, в основном еврейского и кавказского происхождения, сумели сформировать устойчивую и самовоспроизводящуюся группу. Они всё про себя понимают и четко осознают свои интересы. Теневики — это, если проводить параллель из африканского животного мира, «ливанцы». У них обширная демографическая и кадровая база (евреев и кавказцев много, и все они хотят в элиту), которая позволяет избегать застоя. Более того, кооптировав в свой состав самую активную часть среднеазиатов, «ливанцы» не только избежали опасного раскола, но и приобрели новый полезнейший актив. Национально-религиозные отличия от русского большинства позволяют «ливанцам» поддерживать обособленность.
Вторая группа бенефициаров — обобщенные силовики. В африканских терминах это «нигерийцы». «Ливанцы» завоевали собственность, и теперь воюют с «нигерийцами» за две других ключевых сферы — власть и культурное доминирование. Успешно контролируя власть и имея удобные силовые рычаги, «нигерийцы» ведут активное наступление на экономику, постепенно переходя от сбора административной ренты к непосредственному владению активами. Борьба за третью сферу — культуру — постепенно обостряется: контроль над культурой (в основном СМИ, но не только) может принести одной из сторон окончательную победу. Основная проблема «нигерийцев» — демография. Их демографическая база ограничена нежеланием «родниться с нищебродами», что мешает преодолеть инерцию (пост)советской деградации. «Нигерийцы» осознают себя как отдельную квазиэтническую общность, «россиян», и ведут её формирование с пылкостью неофитов.
Как и все аристократы, «ливанцы» и «нигерийцы» с удовольствием роднятся между собой, но не с плебсом. Фактор, придающий этой двухклановой системе дополнительную устойчивость — евреи (и в меньшей степени армяне), широко представленные в обеих группах в двух основных сферах (экономика и власть) и фактически контролирующие третью (культуру).
Отдельный случай — нацреспублики, где развитие пошло по другому пути. К началу приватизации это были де-факто готовые национальные государства, и там удалось срастить в одну элиту самые активные элементы из всех «стартовых» групп (кроме, пожалуй, силовиков). На выходе получилась устойчивая национальная экономическая элита (местные русские остались за бортом еще быстрее, чем в РФ). Аборигены упорно воюют с «ливанцами» и «нигерийцами» за свои территории, периодически делая вылазки на территорию врага. При первом же существенном ослаблении центральной власти эти элиты неизбежно захотят полной независимости своих государств.
Итого: благодаря особенностям (пост)советского общества к началу приватизации в РФ сложилась типичная для постколониальных государств система. Большая часть экономики находится в руках этнорелигиозного меньшинства, а власть досталась группе денационализированных выходцев из местных племён. Борьба этих двух группировок друг с другом (первые хотят власти, вторые — более увесистый кусок экономики) и составляет основное содержание африканской российской политики. Нацрегионы развиваются по отдельной траектории, ведущей их к неизбежной независимости.
Автор текста — Виталий «Африка» Фёдоров, ветеран боевых действий
