Текст ниже выражает личное мнение А. Никитина, с которым редакция «Спутника и Погрома» может не соглашаться.
Идет обезьяна по пустыне, умирает от жажды, смотрит — стоит пальма, на ней кокос. Подошла, стала трясти — кокос не падает, трясет еще — не падает, слышит голос с неба: «ПОДУМАЙ!» Обезьяна села, задумалась, смотрит — лежит палка. Взяла палку — стала кидать в кокос. В итоге кокос сбила, расколола, напилась — наелась, пошла дальше.
Какое-то время спустя — та же пустыня, вместо обезьяны идет прапорщик. Идет от жары изнывает, от жажды мучается, смотрит — пальма — на ней кокос. Стал прапорщик пальму трясти — бесполезно; тут голос с неба: «ПОДУМАЙ!»
— А чего тут думать-то? Трясти надо!
Многие решат, что это циничный и обидный текст, а кто-то может упрекнуть (и упрекнёт обязательно) автора в недостатке информации. Тем не менее за почти два года с момента Минска-1 никто не написал ничего похожего. И даже не пробовал — все дудят в примерно одну и ту же пропагандистскую дуду и трясут пальму. Важнейшее событие русской общественной жизни — Донбасс-2014 — никак не отрефлексировано.
Заранее предупрежу, что текст не подразумевает, что «всё плохо», а пытается ответить на вопрос: «что плохо?». Есть много хорошего, об этом уже много сказано и вскользь будет сказано и тут. Речь причём не столько о Донбассе, сколько об РФ, «Донбасс» употребляется в переносном смысле.
Если это пойдёт на пользу — хорошо. Нет — значит, нет. В конце концов, «трясти надо» — иногда тоже метод.
В жизни очень мало событий, после которых мир никогда не будет прежним. Как они устроены, понятно: люди массово приобретают новый опыт и извлекают соответствующий урок. Который помогает им жить дальше, даже если он трагический.
Например, западным европейцам понадобилась Великая Война, чтобы навсегда отказаться от ведения боевых действий на собственной территории. Немцы поняли то же самое со второго раза. Русские кретины до сих пор вешают на автомобили наклейки «1941 — 1945: можем повторить». Остаётся надеяться, что это патриотическая бравада, а всерьёз владельцы машин с наклейками никакого повторения не хотят. «Lose-lose». Трясти не надо.
Российской Федерации как периферийному государству редко выпадает несчастье испытать на себе события: они происходят в Первом мире, а до нас доходят только отголоски. Но так бывает не всегда.
Так не было в 2014-м. Огромный национальный подъём, блестящее присоединение Крыма, вдохновенное ополчение Донбасса во главе с фантастическим Стрелковым — это всё казалось на глазах оживающей сказкой. Настоящее народное единство, когда каждый проявлял себя не только в личном, но и общем деле, и каждому находилась в нём своя роль: воевать, возить гуманитарные грузы и снаряжение, снимать, писать, рассказывать, лечить, переводить деньги, поддерживать, переживать, верить, помогать. Время больших надежд, ну и последовавших за ними больших разочарований.
Какие из случившегося (а всё уже случилось) сделаны выводы?
Во-первых, что всё уже случилось, говорить почему-то неприлично. В этом смысле характерен рассинхрон, часто происходящий в общении между людьми, оставшимися в ЛДНР, и теми, кто в движении в 2014 году участвовал и ему сочувствовал, но сейчас живёт в РФ. Первые интересуются за судьбу ополчения, рассказывают истории и ведут себя так, словно на дворе старый добрый 2014-й. Не всегда чувствуя, что в РФ про Донбасс все уже забыли. «Жизнь продолжается». Ещё немного, и фанаты Новороссии будут похожи на людей, у которых в 2016 году на полном серьёзе «Цой жив».
Российское правительство может разморозить украинский конфликт и выступить в духе «Танки на Киев!» — это ничего не изменит. Население останется статистами или — в случае солдат и ЧВК — будет выполнять приказы начальства. У граждан больше нет рычагов самостоятельного изменения реальности. Окно возможностей, открывшееся в 2014-м, закрылось. Единственный способ помочь Донбассу — приехать и устроиться туда на работу, хоть солдатом, хоть политтехнологом, хоть продавцом в супермаркете. В этом нет никакого драйва и вообще «жизненной программы», с тем же успехом можно уехать работать мойщиком трупов в Петропавловск-Камчатский. Тоже экзистенциальный опыт.
А значит пора поговорить о том, что это было, какие выводы сделаны и, что важнее, какие не сделаны до сих пор.
Из 2016-го видно, что донбасское восстание произошло относительно спонтанно, без всяких чётких планов. Судя по всему, РФ планировала отжать Крым, а потом свести отношения с Украиной на уровень российско-молдавских или российско-грузинских. Когда формально — территориальный спор, а фактически всем плевать. На уровне народов этих стран — плевать абсолютно. Не придёт же в голову петербуржцу или москвичу из-за ситуации с Приднестровьем переживать перед командировкой в Кишинёв.
Но временное правительство в Киеве оказалось воинственными дегенератами, там было просто не с кем разговаривать. А в Славянск зашёл Стрелков и начал воевать всерьёз. Причём степень недееспособности украинской армии оказалась такой, что ей хватило Стрелкова даже без мощной поддержки со стороны госаппарата РФ. Три месяца сорокамиллионная страна в центре Европы не могла справиться с кучкой повстанцев, которым на патроны собирали чуть ли не краудфандингом (здравствуй, новый мир).
Видимо, в Кремле была сделана ставка на то, что юго-восток подавят хоть бы и одесскими методами, а дальше придёт вменяемый Порошенко, всё потихоньку уляжется и будет примерно как раньше. Но к моменту его избрания Славянск превратился в город-крепость, а сам Порошенко начал своё правление с авиаударов по Луганску. Кроме того, не только украинское, но уже и российское общество было взвинчено националистической пропагандой.
Государственный аппарат колебался, не шёл на решительные меры и в целом донбасскому восстанию «не препятствовал». Эта нетипичная для российского государства позиция дала гражданскому обществу шанс проявить себя.
Гражданское общество проявило себя очень хорошо. Тут же возникли добровольцы, энтузиасты, сочувствующие, инициативные люди. Очень быстро выстроились нужные структуры и цепочки. Нашлись лазейки для переправки грузов и людей. Все вопросы от советов по переходу границы до распечатки стикеров на коробки с лекарствами решались моментально (насколько это вообще возможно): достаточно было кинуть клич — немедленно материализовывались люди, готовые и способные помочь. Люди с политическими амбициями получили в собственное распоряжение два полноценных региона, откуда местная элита сбежала. Плюс эти регионы были ориентированы (чтобы не сказать полностью завязаны) на РФ.
Из 1914 года восстал Игорь Иванович Стрелков и усилиями пропаганды (в том числе со стороны богоспасаемого ресурса, который вы сейчас читаете) превратился в главный символ восстания.
О том, что это было, пишут кто во что горазд по принципу «всяк кулик своё болото хвалит». Националисты напирают на подъём национального сознания, советские патриоты — на борьбу правильных советских украинцев с коричневой бандеровской чумой, государственники трактуют события 2014-го как «единение партии и народа». Оппозиционно настроенные люди, которые «за», говорят о попытке создать в Донбассе нечто вроде лимоновской «Другой России», которые «против» — про «насмотрелись своего Киселёва». Люди без специальных идеологических пристрастий рассуждают об искателях экстремальных приключений и деклассированных маргиналах, ехавших чисто пострелять. Обладатели волшебных инсайдов делают загадочные лица и полунамёками сообщают полузапретную Настоящую Правду. Ну и так далее — люди рассуждают в рамках своей собственной картины мира. Вроде как трясли-трясли — и кокос упал.
В какой степени верны эти трактовки? В определённой — верна каждая. Соответственно, спад интереса к Новороссии объясняется зеркально: угасло национальное самосознание, мало чтут дедов-антифашистов, партия посмотрела и сказала «хорош». Фоном идут разговоры о сливе или хитром плане. Достаточно почитать украинские СМИ, чтобы понять, что там всё примерно то же самое — только у них нет Сирии, и госпатриотизм так до сих пор и завязан на «АТО».
Никто до сих пор не озвучил самое важное: Новороссия была МОДОЙ. Захлестнувшей всю страну. Вокруг темы моментально образовалась собственная культурная среда, иерархия, едва ли не система ценностей. Было трагическое, смешное. Появились свои истории. Мифы. Герои. Типажи. Отсылки к прошлому. Проекты будущего. Всё то, что описывается несколько вульгарным словом «движуха». Топить за Донбасс было КРУТО.
Этот фактор недооценивают военные, но он критически важен, а тем более важен в современный информационный век. К Стрелкову никто бы не приехал и ничего бы не пришло, если бы он не был харизматиком, преподнесённым широкой публике в образе белого офицера (благо, нашлись реконструкторские фотографии). В окопах всё это кажется мышиной вознёй гражданских, но это не так.
Разумеется, госаппарату никакая «мода» не нужна: что хочет, то и делает, информационная повестка переключается по щелчку. Кажется, что 300 танков можно было отправить в Славянск безо всякой пропаганды — но реально без пропаганды их было бы некому отправлять. Заходу в Крым предшествовали гигантские байк-фестивали в Севастополе с фейерверками, парадами, специально сочинёнными песнями и Путиным на мотоцикле. Фестивали проводились несколько лет подряд, и вовсе не потому, что некуда было девать деньги или России захотелось устроить людям праздник. Героическая оборона Славянска получилась благодаря героизму ополченцев, но сами ополченцы туда приехали, а люди отправили им бронежилеты, разгрузки и беспилотники, потому что это было что?
Потому что это была просто клёвая тема — отправить стрелковцам беспилотник. Или вступить в их ряды. «Шоу». Люди включились в игру — и скромные по российским меркам сайты за неделю собирали на пике до десятков миллионов рублей пожертвований. К Стрелкову в отряд ехали чуть ли не сбегая с уроков, а сводки сайта милитаримапс стали интереснее глобальных стратегий.
И именно это подняло и объединило людей: помогать русским, бороться с фашизмом, работать на государство и т. п. можно было и без Донбасса. Донбасс подарил людям совсем иные возможности. Это было не только красивым и жестоким шоу, но и шансом радикально улучшить или поменять жизненный сценарий, шагнуть в неизвестность. Приобщиться к тому, что даст тебе больше, чем ты можешь ему отдать.
Комментарии к пожертвованиям на нужды русской ирреденты
Вот почему в 2014-м у русских кое-что получилось: реальность предложила им нечто особенное. Интересное и живое. Клёвое и выгодное. Одновременно и респектабельное вплоть до элитарности, и глубоко «народное». От искры занялись многие гражданские объединения, инициативы. Сердца и умы были там, и мало кто понял, по-моему, насколько это редкий и уникальный случай. Ведь никакой «национализм» или «антифашизм» ничего похожего сотворить давно не в состоянии: все эти массовые идеологии ХХ века скисли в начале века XXI.
В 2014-м скажи какой-нибудь девочке, которая про политоту ни сном, ни духом:
— Я тут в Славянск ездил.
— О! Нифига! Расскажи!
Или даже сразу:
— Ммммм… А ты точно видел Стрелкова?
А в 2016 заяви:
— Я ополченец Донбасса!
— Ясн… Сочувствую. Ладно я пойду.
А то и
— Ну и иди отсюда.
Всё. Новороссия — это не прикольно. «Чо там делать?» Стрёмная и исчерпавшая себя тема для карьеристов или идейных. Сил на то, чтобы оставить тему модной, просто не хватило. Что-то существует, но по инерции, и людям ясно, что их поддержка больше ничего не значит. За два года из клёвой истории Донбасс трансформировался в нечто скучное. Новой локации под войнушку не было, реакция на убийства национальных героев внезапно оказалась на уровне нуля, а некоторые государственные СМИ и отдельные комментаторы и вовсе выступили в духе «и правильно расстреляли». Большие государственные дяденьки буквально отжали тему у гражданского общества, а рубиться маленьким дурачком в играх большого начальства никто (почему-то) не захотел.
Сохранить прежний драйв в изменившихся условиях и предложить тем же людям новые сценарии не хватило ресурсов, мозгов, а иногда и интеллектуальной смелости.
В результате гигантский человеческий ресурс завис в воздухе.
Когда и как это началось? 5 июля 2014 года Стрелков вышел из Славянска, а через месяц с небольшим и вообще из Донбасса. История уже на тот момент обросла сплетнями, официальная версия: в обмен на выход Стрелкова РФ соглашалась вводить отпускников. Дальше будем крепки задним умом, потому что лучше хотя бы задним, чем трясти, как прапорщик.
По состоянию на середину августа сам Стрелков превратился не просто в полевого командира, но и если не в политического, то общественного деятеля всероссийского масштаба. А то и мирового. И сам это, конечно, понимал. Да, это был «выскочка», но выскочка серьёзный: в кратчайшие сроки сколотивший вокруг себя подразделение из нескольких тысяч бойцов, три месяца державший армию сорокамиллионного государства, в массовой пропаганде — живая легенда. Собственно, сам выход из Славянска уже был не только военным, но и политическим решением — не случайно в Донецк моментально приехал паникующий Кургинян.
И вот после всего этого человек… покидает Донбасс в гордом одиночестве. То есть Стрелков выращивал ополчение, создал боеспособное подразделение, сплотил вокруг себя кучу гражданских. И вместо того, чтобы шантажистам сказать: «Раз так — тогда ебитесь тут сами» и вывести всех своих людей в Россию — в приказном порядке, «через полтора месяца встречаемся в Москве», — оставил собственные же подразделения воевать. За что и за кого (только можно без абстракций про «русский народ»)? Как выяснилось, за Захарченко и ахметовский Мариуполь. Часть стрелковцев сидит в Донбассе до сих пор (!) — чего-то ждёт, недоедает, прикрывает самые опасные участки (ок, они идейные, но почему им не скажет сам Стрелков?). У кого-то карьера сложилась получше, но тоже далеко не хэппи-энд. А Стрелкова меж тем кроют распоследними словами те, кому по итогам и досталась Новороссия. Их сторонники и пропагандисты. А теперь даже и другие опальные командиры. Лояльные в лучшем случае отмалчиваются. Стрелков в ответ говорит что-то про чувство долга и порядочность — видимо, перед Ахметовым.
То есть ситуация такая, что Антанта говорит Врангелю: «Оставляй своих людей и уёбывай из Крыма, самозванец», а он такой: «А, ну ок, уёбываю. Но вы же точно за это Россию у большевиков обратно отвоюете, да?»
Понятно, что в той ситуации Игорю Ивановичу было сильно не до многоходовых комбинаций, вероятнее всего, у него и вовсе были основания опасаться за свою судьбу, но никто, тем не менее, не подсказал очевидного решения, единственно возможного для человека, претендующего на хоть сколько-нибудь самостоятельную политическую деятельность: выйти полностью со всеми и объединить вокруг своей фигуры всех лояльных на тот момент людей, включая гражданских. Что характерно.
Получилось, что легендарный командир вышел и заявил:
— А у меня интересов никаких нет. Своих людей нет тоже. Я из чувства долга на государство работаю. Всерьёз. А самому ничего не надо. Реально.
При этом человек отказался от предложенного высокого поста — то есть как бы заявил об определённой если не политической, то как минимум идейной самостоятельности. Но при этом «мне от вас ничего не надо». Ну раз не надо — так и получай ушат помоев от конкурентов, а потом и от родного государства. Чтоб не задавался сильно. А то ишь, «командир». Раскомандовался.
Что получилось дальше? Поморозив публику месяц (главный мем августа-2014, если помните: «ГДЕ СТРЕЛКОВ?», ходили слухи от убийства до скорого возвращения с целью возглавить контрнаступление)… так вот, поморозив публику месяц, Стрелков объявляется на фоне белой стены в компании блогера Эль Мюрида. При всём уважении к Мюриду, фигуры явно несоразмерной заявленному стрелковскому масштабу. Пока украинцы погибают в котлах, а потом ополчение останавливают перед пустым Мариуполем, Стрелков периодически возникает на евразийских тусовках и взрывает танцпол статьями про евроатлантистов. Вроде ясно, что человек обустраивает послевоенную судьбу (без всякой иронии и негатива), но это начинает несколько утомлять, потому как отдалённо напоминает зрелище «гора рожает мышь». Начинается превращение Стрелкова в Гиркина.
Наконец, Стрелков презентует общественное движение «Новороссия». Официально заявленная цель — помогать, собственно, Новороссии, находясь в Москве.
Теплится, однако, надежда, что Стрелков как бы подмигивает, и речь идёт о создании в перспективе могущественной корпорации «всех причастных» для вполне легальной и взаимовыгодной деятельности уже в РФ. Зачем? Затем же, зачем создаются любые объединения взрослых людей: для достижения сперва финансового, потом социального, и только затем, может быть, и политического могущества. А история с Новороссией в данном случае — просто некая отправная точка и связующее звено. Ведь дело, я напоминаю, происходит в сверхфеодальном государстве, где даже правящая верхушка, как говорят злые языки, организована вокруг обыкновенного дачного кооператива.
И вот, значит, живая легенда объединяет вокруг себя тысячи людей, и не из дачного кооператива, а из окопов. Плюс десятки, если не сотни тысяч сочувствующих. Все комплементарны друг другу по убеждениям, а костяк составляют люди с общей боевой историей, хоронившие товарищей и прошедшие ультрахардкор в Славянске. Причём среди потенциальных «стрелковцев» — полный спектр от отчаянных крепких ребят до юристов, журналистов и предпринимателей. От юных мальчиков-девочек, пошедших за белогвардейской романтикой, до людей возраста вполне почтенного, а положения — респектабельного. По разным данным, через Донбасс прошло от сорока до семидесяти тысяч человек из России (сюда включены не только военные добровольцы, но и гуманитарщики, журналисты, блогеры и т. п.). Сколько помогало и сочувствовало без выезда из самой России — сложно сосчитать. Ресурс серьёзный, есть с чем (с кем) работать.
Проходит хоть и не помпезная, но вполне достойная пресс-конференция, на фуршете со Стрелковым восторженные люди фотографируются, как будто это воскресший Майкл Джексон, только круче. В качестве одного из ближайших сподвижников — Игорь Борисович Иванов, глава пусть скромной, но всё равно почтенной организации РОВС, существующей с 1924 года. Бренд.
А потом вся эта потенциально могущественная машинерия начинает — натурально — возить в Донбасс лопаты. Это как основная деятельность (!). Видеоотчёты о доставке лопат разбавляются скучными и однообразными комментариями на фоне стены о текущей политической ситуации. С каждым комментарием Стрелков всё шире расплывается в Гиркина. При этом самого лояльного Стрелкову гуманитарщика Жучковского публично чуть не подвергают каким-то не укладывающимся в голове «ревизиям». Это человек с безукоризненной репутацией, умудрившийся за два года не перейти никому дорогу настолько, что про него публично не сказали ни единого дурного слова. Жучковский начинает работать автономно — во всяком случае, так выглядит со стороны.
На фоне двусмысленных лопат в Донбасс едут колонны белых Камазов и ахметовская гуманитарка, вовсю работает военторг, деятельность «Новороссии» рядом с этим смотрится откровенно вяло. Через некоторое время идейным добровольцам всё более открыто намекают, что они не нужны, финита ля комедия. Зимой 2015-го начинается мочилово.
Всё. Гражданское общество, видя, что никакой деятельной реакции на мочилово не следует, от темы постепенно отшатывается.
В течение всего 2015 года Стрелков-Гиркин стремительно теряет медийный вес, доходя до дискуссий с низовыми карманными патриотами, которые даже солдат агитировать не годятся. Новороссия после Минска-2 постепенно исчезает из информационной повестки. На Луганщине убивают людей, стоявших у самых истоков восстания. Явно запоздалая попытка собрать добровольцев в РОВСовский «С.В.О.Д.» моментально пресекается помпезным провозглашением Бородаевского Союза Добровольцев Донбасса, куда, если отбросить лирику, идут наиболее умные ополченцы, потому что год ждать, пока Гиркин изволит отставить кьеркегоровскую тоску и снова превратиться в Стрелкова, это много. А главное ему уже нечего предложить самим добровольцам. Похоже, что с самого начала было нечего.
Итог — ресурс среди военных добровольцев почти окончательно растерян, остались, как говорили в девяностые ближе к концу застолий в определённой среде, «самые правые и самые пьяные».
Наконец, бинго! В 2016-м предпринимается отчаянная попытка собрать «Комитет 25 Января». В Комитет приглашают небезразличных «патриотов».
Сразу смущает обоснование: «Отечество в опасности, скоро совсем хана, здесь собираются все неравнодушные». Воззвание, уместное в 1918 году где-нибудь на Дону, в годы революционной смуты и красного безумия. Но едва ли — в Москве 2016-го, где светит солнышко, работают рестораны, отдыхают москвичи, а экономические трудности недотягивают даже до уровня 1998 года. Да если и дотянут — до военного коммунизма очень далеко, к тому же люди имеют свойство до последнего думать, что именно с ними никакого специального несчастья никогда не произойдёт, даже если бушует ядерная война. А уж тем более люди русские.
Комитет сходу провозглашает себя «третьей политической силой» на радость государственным медийщикам, а там, того и гляди, правоохранительным органам. Познеры и Сёмины моментально обозначают, что под видом «русских фашистов» теперь надо мочить вот этих (а то нацболы кончаются, действительно) — от этого некоторым не слишком прозорливым членам Комитета кажется, что их теперь опасаются как реальных претендентов на власть (Сечин готовит женское платье для побега через финляндскую границу, Кудрин втрое усиливает охрану, Медведев обговаривает условия почётной сдачи, страшнее кошки зверя нет, в общем). Сидя натурально без штанов люди публикуют экономические программы и очертания сценариев прихода к власти. Крупному бизнесу Гиркин без задней мысли между просьбами о помощи (!) рассказывает про расстрелы коррупционеров и полувоенную диктатуру сталинского (!!!) толка, за что становится уже совсем неловко. Провозгласив себя спасителем Отечества в случае национальной катастрофы, человек сам её начинает натурально олицетворять.
Ориентируясь на абстрактный «народ», за четыре месяца Гиркин и компания собирают с этого народа на свою деятельность меньше полумиллиона рублей, что ли. Это всё, напоминаю, касса ОБЩЕРУССКОГО национального движения (действительно — столько успешных националистических движений сделано в РФ за последние годы, столько их лидеров и активистов процветают, что чего тут думать-то? Трясти надо). Деньги, которых и одному нормальному общерусскому человеку не хватило бы, в основном тратятся на провальный траурный митинг про Одессу (заодно, к сожалению, ставший заявочным).
Интернет оглашают тщательно вырабатываемые коллективным решением декларации, резолюции и заявления. Какие есть рычаги для претворения всего этого в жизнь — непонятно. Зачем они нужны — тоже. ХОТЬ ОДИН ОПОЛЧЕНЕЦ ПРИЕХАЛ В СЛАВЯНСК ПОСЛЕ ЧТЕНИЯ ХОТЬ КАКОЙ-НИБУДЬ ЧЁРТОВОЙ ДЕКЛАРАЦИИ? ХОТЬ ОДИН БРОНЕЖИЛЕТ ПРИВЕЗЛИ ПО РЕЗУЛЬТАТАМ ЗАЯВЛЕНИЯ?
Часть дискуссий идёт вокруг неизбежных Сталина и Николая Второго. Эти люди мертвы сто лет. Актуальные политические комментарии Гиркина всё больше начинают напоминать прошения о приёме на работу в отдел по борьбе с пятой колонной (кстати, объективно не худший финал).
А главное — на сайте «Новороссия» написано, как вступить в Комитет, но не написано, зачем. Участие в любом проекте, необязательно политическом, должно подразумевать выгоду для его участника. То есть, приносить хотя бы что-то одно:
1. Деньги;
2. Связи;
3. Социальный статус;
4. Профессиональная или творческая реализация;
5. Уникальный жизненный опыт, знания;
6. Покровительство сильных, безопасность;
7. Вино, женщины, азартные игры.
(Мне возразят про чувство долга, но оно проявляется в экстремальных ситуациях, и чаще всего его демонстрируют не те, кто громче всех кричит; нельзя всю жизнь из чувства долга играть в волейбольной команде — это перверсия, нужны другие мотивации).
Вроде бы очевидно, что задача лидеров и «менеджеров среднего звена» — дать условным подчинённым хотя бы что-то одно из этого списка. Так, глядишь, всё и заработает на достижение конкретных целей к выгоде всей корпорации. К25 не делает ничего похожего. Половина людей записалась неизвестно зачем. Обязанности не распределены. Кто что делает — неясно. Что может дать своим людям Гиркин, кроме автографа, самодельной награды и фронтовых историй — тоже. Остальные — в рамках К25 — тем более. При этом начинается вялое щемилово со стороны органов.
То есть людям всерьёз предлагают присоединяться к организации, которая за восемь месяцев занятия ничем достигла следующего:
1. Арестован Кунгуров;
2. Обыски у Калашникова;
3. На Стрелкова заявление об убийстве.
Это, в свою очередь, всерьёз подаётся как репрессии против серьёзных политиков, а не как избиение младенцев в рамках специально отведённых для этого ролей. Кто-то умудряется повестись — слава богу, не массово и осторожно. При этом костяк Комитета составляют пожилые и с каждым днём всё более печальные советские государственники, чья несложная картина мира маргинальна не для 2016-го, а для 1966 года, и находится на уровне «охранник супермаркета». У них на подхвате молодым и достаточно образованным (а главное неплохо информированным) людям предлагается делать… неизвестно что. В эпоху, когда простая школота простым интернет-квестом провоцирует подростковые суициды, на авансцену выходят чесночные «красно-коричневые» и приглашают в общество патентованных лузеров, «поднимать страну». В роли лучших друзей русского народа оживает то, над чем мы издевались всю сознательную жизнь. Фантастика.
Что людям с этого К25 будет — никто так и не объяснил. Зачем туда вступать? А незачем. «Родину спасёшь, Ванятка», — это заходит только для совсем глухой деревни. Какое-то время создаётся впечатление, что мы чего-то не знаем. А потом постепенно выясняется, что видимое на поверхности — ЭТО ВСЁ.
В стране с феноменальной, просто фантастической важностью социального статуса, в стране табели о рангах, заводских «разрядов» и поговорок «кто в Кавалли — того и припарковали», предлагается, я повторяю, сидя без штанов рассуждать о приходе к власти. В государстве, напичканном деньгами, ресурсами и армией, после какого-то там неминуемого либерального путча, не имея при этом за душой вообще ничего. Вообще. Ни денег, ни этого самого социального статуса, ни теперь уже и «всенародной любви». Чеченский школьник имеет за душой больше всего комитета вместе взятого. Но ничего: из кустов в нужный момент выскочат Гиркин с Калашниковым и рассядутся на нефтяных миллиардах. Об этом говорится на голубом глазу, реально. Вдумайтесь. Одумайтесь.
За два года пришли к тому, что номера КРА что-то значат, а шеврон с флагом Новороссии или такой же значок на пиджаке не значат ничего. Стрелковцы в 2014-м? Суперлюди, гордость нации. Стрелковцы в 2016-м? А кто это? Брошенные ополченцы, которые прикрывают донбасские передовые. Грустные нищие государственники, добровольно пошедшие в мальчики для битья. Старые кастрюли, публично выставляющие себя на посмешище глобальными рассуждениями о будущем государственном устройстве.
Причём целевой аудиторией люди провозглашают русский народ, которому непрошенные грустные спасители в лохмотьях даром не нужны, как не нужен женщине назойливый ухажёр с ежедневными признаниями в любви, в дырявых ботинках, и вдобавок ко всему предлагающий свидания в Макдональдсе, потому что у него Сурков деньги отнял.
Что в результате? Я напомню, что текст не про «всё плохо», а про «что плохо?»
1. Изменить что-либо в донбасских событиях гражданское общество больше не может: дело сделано, как сделано.
2. Драйв 2014 года всё, из него ничего не выжали (не считая успехов лета 2014-го же). Мода кончилась, все разошлись по домам, даже не поняв, «что это было» и «почему получилось». Тема существует по инерции, динамика отрицательная.
3. Ополчение 2014 года разобщено и собирает у Суркова деньги на лекарства. Часть до сих пор воюет, причём в основном на максимально невыгодных условиях. Стрелкову остались лояльны далеко не все.
4. Из «причастных к событиям» не возникло ни одного дееспособного объединения людей не то что с политическими амбициями, а на уровне «Трёх товарищей». «Парни, давайте откроем автосервис».
5. При этом общественные деятели, поддержавшие восстание, перешли сходу от «автосервиса» к проектам переобустройства галактики.
6. Галактику планируется обустраивать по затхлым принципам «резолюций», «деклараций» и прочих социальных технологий прошлого, а иногда и позапрошлого века, унизительных для современного интеллектуала. Забыт и не осмыслен даже собственный опыт полуторагодовой давности.
7. Все остальные вообще не попытались объединиться и построить хоть группу компаний, хоть уличную банду, либо делают это в какой-то глубочайшей тайне и «для себя». С тем же успехом можно было знакомиться в интернете или во дворе.
8. Социальный статус «донбассцев» близок к отрицательному. Денег нет. Респекта особо тоже.
9. Лидеров нет. Стрелков превратился в Гиркина. У Бородая просто государственное ветеранское объединение.
10. Донбасс-2014 мог стать уникальным поводом объединить самых разных людей, через что породить гигантские культурные, экономические, а возможно и политические изменения в обществе. Но ничего, вообще ничего не произошло, как будто и не было. Через что непонятно, зачем всё это было (кроме абстрактной любви к России).
По результатам «события, после которого мир никогда не будет прежним», Россия осталась прежней.
Феноменальный, просто фантастический танец на граблях. Кокос висит на пальме. Бог войны оборачивается дремучим сталинистом. В эпоху соцсетей, квестификации и дополненной реальности молодым людям предлагают строить «РСДРП». Самая духоподъёмная война последних семидесяти лет превратилась в повод накатить и поностальгировать в обнимку под песню «Вставай, Донбасс». Всё.
И слил, конечно, Путин. Чего тут думать-то?
