Сегодня — День России. Настоящий, не советский. Ровно 295 лет назад Пётр Великий провозгласил Россию империей, начав новую эпоху русской истории — эпоху блестящих, головокружительных побед. Россия из периферийного экзотического царства окончательно превратилась в великую европейскую державу. Вскоре русские войска завоюют европейские столицы, русская культура покорит европейские умы, а молодая империя раскинется от Варшавы до Владивостока. Евгений Политдруг рассказывает о том, как этот день выглядел для современников Петра.
Ну а «Спутник и Погром» в честь этой даты — которая в русском национальном государстве должна стать главным государственным праздником — предлагает 50% скидку на все премиум-материалы и месяц доступа всего за 185 рублей (подписаться можно по клику на счетчик в правом нижнем углу страницы, используя форму ниже по тексту или написав по адресу [email protected])!
* * *
овно 295 лет назад, 2 ноября 1721 года, русский царь Петр Великий стал императором, а Россия была провозглашена Империей и оставалась ей 200 лет.
Россия проделала огромный путь — от нескольких скромных княжеств к одной из величайших империй в истории человечества. Этот путь не всегда был прост, и каждое повышение статуса российского государства наталкивалось на сопротивление других держав. Нельзя было просто так взять и объявить себя царем или императором — в те времена существовала достаточно строгая (хотя и неформальная) традиция, которая требовала обоснования подобных претензий.
В эпоху феодальной раздробленности единого государства на территории современной России не было. Она вообще была слабо колонизирована, и лишь самую западную ее часть можно назвать по-настоящему заселённой. Восточнее находились всевозможные кочевники, языческие племена, Орда и ее последующие осколки и тому подобные угрозы. На фоне других княжеств выделялись великие княжества Московское и Тверское, активно боровшиеся за первенство в собирании вокруг себя других земель. В результате многолетней борьбы Москва одержала победу, а Тверь угасла.
Окончательно разобравшись со всеми значимыми соперниками, московские великие князья начали ощущать себя уже не первыми среди равных, а более значимыми фигурами. Начиная с эпохи Ивана III внутри русского государства все чаще начинает использоваться титул «царь» — искаженное «цезарь» (титул в Римской империи). Однако использовать в дипломатической переписке этот титул Иван пока стеснялся. Он лишь изредка называл себя царем в сношениях с самыми мелкими государствами типа вольных немецких городов, но крупных игроков предпочитал не нервировать. Однако кое-какая работа на будущее началась уже при этом великом князе. В частности, гербом был выбран двуглавый орел. В российской историографии прочно укрепилось мнение о том, что орел позаимствован из византийской традиции, но это лишь отчасти так. Двуглавый орел был символом сразу двух европейских империй — Византийской и Священной Римской империи. Принятие орла в качестве гербовой фигуры стало важным символом, оно как бы уравнивало Русское государство с двумя великими империями прошлого и настоящего.
Первым русским правителем, венчавшимся на царство и официально именовавшим себя царем, стал Иван Грозный. Историки считают, что инициатива в этом деле принадлежала митрополиту Макарию. К этому моменту уже была проделана достаточно большая работа по обоснованию царского титула. Объявить себя царем на пустом месте было невозможно, самозванца в этом статусе никто бы не признал. Требовалось объяснить себя перед другими европейскими монархами, обосновать свои права на высокий титул.
По сути, у Москвы был лишь один вариант — объявить себя символическим продолжателем византийской традиции, поскольку символическим продолжателем Западной Римской империи была Священная Римская империя, которая прочно занимала эту нишу. В разные годы наследниками Византии провозглашали себя сербы и болгары, но они не смогли развернуться по-настоящему — не хватило сил и возможностей.
Еще до воцарения Ивана Грозного была сформулирована доктрина «Москва — Третий Рим», которая объясняла, что именно Москва является главной наследницей Византии, и, следовательно, Римской империи. Неплохая теория, которая была фундаментом для повышения статуса страны и ее правителя. Но это идея для внутреннего пользования. Коллег-монархов такими простыми вещами не проведешь, им требуются реальные доказательства.
Так появилось «Сказание о князьях Владимирских», призванное обосновать претензии великих князей на царский титул. Благодаря сказанию выяснилось, что великие князья не просто какие-то там Рюриковичи, а люди, имеющие прямую связь с Римом.
Да, оказалось, что Рюриковичи — прямые потомки римских императоров. Потому что Рюрик, представьте себе, сын Пруса, который был братом самого Октавиана Августа — римского императора. Вот такие дела. Но и это еще не всё. Царский венец видели? Тот самый, который известен как шапка Мономаха. Так вот, Владимиру Мономаху его передал дед — византийский император Константин IX. Примерно тогда же появилась и «Повесть о белом клобуке». Император Константин Великий передал этот клобук папе Сильвестру, но преемники вернули артефакт в Константинополь, а оттуда передали в Новгород и затем в Москву, потому что Москва — Третий Рим, все об этом знают.
Разумеется, всё это были незатейливые истории, которые сейчас выглядят мило и наивно. Но по тем временам годились и они. Во-первых, кто сможет проверить? А во-вторых, у всех остальных пропаганда была примерно такого же качества — XVI век, люди сочиняли, как могли. В-третьих, в конечном счете признание нового титула зависело от массы политических и геополитических факторов, сил и возможностей государства, а рассказы про двоюродного прапрадедушку Октавиана Августа нужны были только чтобы соблюсти приличия.
Если раньше претенденту в первые русские цари на вопросы «Ты кто такой? И на каких основаниях?» приходилось отвечать «Because fuck you, that’s why», то теперь он мог спокойно пояснить: потому что я прапрапраправнук великого императора Октавиана Августа, а моему прапрапрадедушке сам Константин IX передал шапку, тем самым совершив символический акт передачи власти. А клобук у нашего митрополита видали? Сам Константин Великий в свое время Римскому папе вручил, еще до раскола, но понтифик не оправдал надежд, поэтому передали нам.
Однако европейские монархи все равно не спешили признавать царский титул Ивана Грозного. Причина была еще и в том, что царский титул формально выше королевского. Это мы сейчас привыкли, что царь — это просто монарх, то же самое, что и король, просто главный чувак в стране. Но в те времена разница была, особенно на международном уровне. Царь (цесарь) был близок к императорскому титулу. Во всяком случае, выше короля. В конце концов, этот титул носили римские императоры. Императора Священной Римской империи выбирали семеро курфюрстов из числа представителей достойнейших и знатнейших родов. Даже величайшие на тот момент испанские монархи, правившие страной на пике ее могущества, так и не стали императорами, оставаясь лишь королями. А тут какой-то москвич трясет бумажками — мол, я внук и шапка у меня есть, давайте-ка все считайте меня царем.
Более-менее без проблем удалось утрясти вопрос с Англией. Англичане имели практически неограниченный торговый доступ в Русское царство и ради таких выгод не стали упрямиться и царский титул за Грозным признали.
Посложнее было с единственным на тот момент европейским императором из Священной Римской империи германской нации. На решение вопроса ушло почти 30 лет. Максимилиан II был заинтересован в борьбе с турками и хотел вовлечь в нее и Ивана Грозного, интересы которого в турецком вопросе вполне совпадали с немецкими. После долгих переговоров император СРИ согласился признать за Грозным титул восточного цесаря, то есть греческого. Но Ивану надо было, чтобы за ним признали право быть цесарем всея Руси, что позволяло бы ему претендовать на те русские земли, которые тогда находились в составе Великого княжества Литовского и Речи Посполитой. В конце концов, Максимилиан уступил — для немцев это был не самый принципиальный вопрос.
Принципиальным он был для ВКЛ и Речи Посполитой, которые упорно не желали признавать царский титул и появление Русского царства, демонстративно называя Россию Московией, а царя — великим князем. Поляки вовсе не желали, чтобы у них под боком появился живой потомок цезаря, да еще и с претензиями на их земли. Иван Грозный, в свою очередь, очень хотел признания своего титула именно со стороны поляков и литовцев, но при его жизни так и не сумел этого добиться. Да и Ватикан не горел желанием плодить императоров, тем более неподконтрольных, тем более угрожавших католической Речи Посполитой.
Во многих частях Европы происходило то же самое, причём не столько из-за политических принципов, сколько по инерции. Весьма характерно, что в произведениях выдающихся испанских писателей уже начала XVII века, спустя 50 с лишним лет после венчания Грозного на царство, русские монархи продолжают именоваться великим князьями (точнее, великим герцогами).
Например, пьеса испанского драматурга Лопе де Веги называется «Великий князь московский». А в пьесе Педро Кальдерона «Жизнь есть сон» одним из действующих лиц является Астольфо — великий герцог Московский. В качестве одного из источников испанцы использовали сочинение побывавшего в России Смутного времени иезуита с красноречивым названием «Рассказ о необычайном, почти чудесном завоевании отеческого царства, совершенном Сиятельным Князем Иваном Димитрием, Великим Князем Московским в 1605 году».
Как видно, процесс признания царского титула затянулся. Последней его признала Польша, уже в XVII веке.
Следующее повышение статуса произошло спустя почти два века. На этот раз русский царь провозгласил себя императором. Любопытно, что ставший первым императором Петр был единственным из царей, венчавшихся не совсем по чину. Поскольку он делил трон со своим братом Иваном (очень странный феномен), то Ивана короновали по обряду, как надлежит, а вот Петра венчали не настоящей шапкой Мономаха, а ее копией.
Новая Империя была провозглашена после тяжелой и изнурительной Северной войны, в которой Россия принимала участие почти четверть века. С самого начала все пошло не так, Россия планировала вступить в войну с сильной Швецией в составе польско-саксонско-датской коалиции, но к моменту фактического начала боевых действий один из основных союзников, Дания, уже был разбит. Следом пала Польша, и в итоге России пришлось воевать со шведами в одиночку, что не входило в планы Петра.
Позднее составы коалиций еще неоднократно менялись, но Россия вышла из этой длительной войны, ставшей практически делом жизни Петра, победительницей. Она резко повысила свой статус и наконец-то получила выход к морю, которого так давно ждала. Влияние России на Балтике увеличилось, также резко увеличилось и количество торговых и культурных контактов с европейскими странами. Это было уже не то диковатое русское царство, которое когда-то взял в свои руки Петр. Всего два десятилетия игры на повышение привели к тотальной модернизации страны.
Это был триумф Петра. По свидетельствам очевидцев, царь плакал от счастья, получив донесение о подписании мира на его условиях. В Петербурге, новой столице будущей Империи, от радости палили из пушек, на площади выкатывались бочки с вином и пивом, царь ликовал и обращался с речами к своим подданным. В честь победы радостный Петр объявил амнистию всем преступникам за исключением святотатцев и разбойников, а также простил все недоимки.
На радостях и Сенат, и Синод решили просить Петра принять титул императора. В их обращении к царю Петру говорилось:
«В 20 день сего октября по совету в Сенате обще с Духовным Синодом намерение воспринято, его величество, в показание своего должнаго благодарения за высокую его милость и отеческое попечение и старание, которое он о благополучии государства во все время своего славнейшего государствования, и особливо во время прошедшей шведской войны явить изволил, и всероссийское государство в такое сильное и доброе состояние и народ свой подданный в такую славу у всего света чрез единое токмо свое руковождение привел, как то всем довольно известно, именем всего народа российскаго просит, дабы изволил принять по примеру других, от них титло: Отца Отечествия, Императора Всероссийскаго, Петра Великаго».
К Петру послали с этой просьбой Меньшикова и двух архиепископов: Новгородского и Псковского. Стоит отметить, что пару дней шли переговоры, поскольку Петр не сразу согласился принять столь громкий титул. Только 22 октября по старому стилю прошение было передано Петру. Речь зачитал канцлер Гавриил Головкин:
«Вашего царскаго величества славные и мужественные воинские и политические дела, чрез которые токмо едиными вашими неусыпными трудами и руковождением, мы, ваши верные подданные, из тьмы неведения на феатре славы всего света, и тако рещи, из небытия в бытие произведены, и в общество политических народов присовокуплены, и того ради как мы возможем за то и за настоящее исходатайствование толь славного и полезного мира по достоинству возблагодарити? Однако ж, да не явимся тщи в зазор всему свету, дерзаем мы, именем всего Всероссийского государства подданных вашего величества всех чинов народа, всеподданнейше молить, да благоволите от нас, в знак нашего признания толиких отеческих нам и всему нашему отечеству показанных благодеяний, титул Отца Отечествия, Петра Великого, Императора Всероссийского приняти. Из которых титул императорский вашего величества, достохвальным Антецессорам от славнейшаго императора Максимилиана, от нескольких сот лет уже приложен, и ныне от многих Потентатов дается. А имя Великаго по делам вашим Великим, по достоинству вам уже многие и в печатных письмах прилагают. Имя же Отца Отечествия мы, хотя и недостойни такого Великаго Отца, но по милости Божией нам дарованного, дерзаем вам предложить по прикладу древних греческих и римских сигклитов, которые своим, славными делами и милостию прославившимся монархам оное прилагали. Виват, виват, виват, Петр Великий, Отец Отечества, Император Всероссийский!»
В дальнейшем, как записано в документе, произошло следующее:
«По окончании той речи от всего Сената воскликнуто виват трижды, которые и от всего народа, как внутри так и вне церкви сущаго, великим и радостным воплем повторены. И при том трубным гласом и литаворным и барабанным боем украшены, а потом пушечной стрельбою как из крепости Санктпетербургской, так и Адмиралтейской. А потом как от гвардии, на площади стоящей, так и со 125 галер, которыя в тот день из Финляндии под командою генерала князя Голицына в 25 полках состоящих прибыли, купно беглым огнем из мушкетов стреляно».
Радостный Петр обратился к собравшимся с краткой речью:
«Зело желаю, чтобы наш весь народ прямо узнал что Господь Бог прошедшою войною и заключением сего мира нам сделал. Надлежит Бога всею крепостию благодарить, однако ж, надеясь на мир, не надлежит ослабевать в воинском деле, дабы с нами так не сталось, как с монархиею Греческою. Надлежит трудиться о пользе и прибытке общем, которой Бог нам перед очьми кладет, как внутрь так и вне, от чего облегчен будет народ».
После речи теперь уже императора Петра снова были даны залпы из пушек и мушкетов, затем начался благодарственный молебен. По окончании молебна император под крики «Виват» вышел из церкви, после чего вновь были даны пушечные и мушкетные залпы. Петр прошел через толпу возбуждённого народа и прибыл в сенат, где давался торжественный обед, на который прибыли все представители петровской элиты. Не забыли и про простых питерцев, которые радостно встретили известия об окончании войны и награждении Петра императорским титулом. На площадь вынесли поросенка. Также были открыты несколько фонтанов с вином: белым и красным.
Пообедав, император отбыл передохнуть на яхту, наказав никому не уходить до фейерверка. Отдыхая, Петр пропустил танцы, зато вернулся к фейерверку, который был поистине великолепным. Вот как описывает его Шубинский:
«Взорам зрителей представилось большое здание, изображавшее храм Януса. Оно было открыто, и внутри его виднелся, в голубом огне, старый Янус, державший в правой руке лавровый венок, а в левой масличную ветвь. Немного спустя с обеих сторон показались два вооруженных и коронованных рыцаря; на щите одного из них был изображен двуглавый орел, а на щите другого — три короны. Когда они приблизились к открытым дверям храма и прикоснулись к ним, двери начали постепенно затворяться, после чего рыцари сошлись и подали друг другу руки. Едва двери храма совсем затворились, в знак заключенного мира, как раздались сперва звуки множества труб, литавр и барабанов, потом была пущена ракета, — и разом загрохотали сотни пушечных выстрелов, смешиваясь с ружейным огнем и звоном колоколов. После того направо от храма горел большой и высоко поставленный щит, на котором было изображено Правосудие, попирающее ногами двух фурий; последние представляли недоброжелателей и ненавистников России, а над всею эмблемою красовалась русская надпись: „всегда победит“. Затем зажгли с левой стороны другой щит, на котором изображался плывущий по морю и входящий в пристань корабль с латинской надписью: „finis coronat opus“ (конец венчает дело). Кроме того, с обеих сторон красовались две пирамиды из такого прекрасного белого огня, что казались сделанными из брильянтов. На каждой из них сверху сияла звезда из такого же огня. Потом зажгли еще две пирамиды со швермерами и в то же время пустили множество воздушных шаров, огромных ракет, бураков, открыли огненные фонтаны, колеса и проч., огонь которых не прерывался в продолжение двух часов. Наконец на воде было пущено несколько фигур из голубого и белого огня, вместе со множеством водяных шаров, дукеров, водяных швермеров и других огней».
Петр стал императором, но это был только первый шаг. Мало назвать себя кем-то, надо чтобы тебя признали в этом статусе.
Любопытно, что впервые нарек себя императором еще Лжедмитрий. Точнее, пытался наречь, поскольку занимал трон на таких птичьих правах, что поляки не считали его даже великим князем (герцогом), как они именовали русских правителей, а звали просто князем (герцогом).
С императорским титулом было даже сложнее, чем с царским. Царь хотя бы чисто символически стоял где-то рядом с императором, а теперь русскому монарху требовалось объяснить Европе, почему он император. Почему император есть в СРИ, все понимали — хоть и полуфиктивная, но зато давняя преемственность с Римской империей, власть над всеми немецкими землями. В конце концов, император был выборный. Других империй в Европе не существовало, несмотря на то, что могущественные Франция, Испания и Англия имели колонии по всему свету, а Россия только-только выбилась к морю. Конечно, была еще Османская империя, но это все-таки очень отдельный случай — с турками воевали, торговали и даже заключали союзы, но не считали их европейцами (в частности, о династических браках с ними не могло быть и речи).
В общем, Петру, как и Ивану Грозному, надлежало объяснить себя коллегам. Иван Грозный для этого прибег к легендам, которые уже упоминались выше: шапка Мономаха, родство Рюрика с римским императором. Теперь в российских архивах откопали переписку двухсотлетней давности между Василием III и императором Священной Римской империи Максимилианом. В этой переписке Максимилиан называл великого князя «цесарем всероссийским». Само по себе это мало что значило, в письмах монархи как только друг друга не называли, особенно когда хотели что-то получить от другого правителя. Но это была зацепка. Если сам император СРИ еще 200 лет назад почитал великого князя за равного себе, то это и есть легитимная основа для императорского титула.
Письмо опубликовали на русском и немецком языках и распространили по всей Европе. Поскольку у Петра были выстроены хорошие отношения с Пруссией и Голландией, они почти сразу признали новый титул русского монарха. При жизни Петра новый титул признали и побежденные им шведы. Однако с остальными дело обстояло не так просто, и процесс растянулся на долгие годы.
Французы, например, не понимали, с какой стати они, сильнейшая держава мира, должны признавать русского царя императором, то есть выше себя. Во Франции-то был всего лишь король. Аналогичные вопросы появились и у других великих держав: Британии, Испании и Австрии. Про поляков и говорить не стоит, они почти сто лет тянули с признанием всего лишь царского титула, а тут новая напасть — русские передумали быть царями, хотят быть императорами, и все это под боком у Речи Посполитой.
В итоге, когда русские дипломаты отправились в Европу, возвестить о новом статусе Петра, многие европейские страны уклонились от признания императорского титула. Французы уклончиво заявили, что это очень серьезный вопрос и надо над этим как следует подумать. Думали они в итоге более 20 лет.
Датчане соглашались признать императором Петра только в том случае, если он давал гарантию, что герцог Карл Фридрих Голштейн-Готторпский, который сватался к дочери Петра Анне (и в итоге женился на ней и стал отцом Петра III), будет удален от двора и вообще уедет из России.
Австрийцы опасались, что и другие европейские державы захотят объявить себя империями и тогда нарушится европейский баланс, согласно которому император и символический преемник Рима только один — монархи Священной Римской империи германской нации.
Поляки соглашались признать императорский титул только в ответ на письменные гарантии императора и всех его последующих наследников, что Россия не станет претендовать на русские земли в составе Речи Посполитой.
Однако вечно тянуть с непризнанием было невозможно. Российская Империя существенно отличалась от Русского царства. Россия времен Грозного — диковатое и замкнутое само на себя государство, варящееся в собственном соку и имеющее минимум международных контактов. Петровская Империя — это динамичное государство, активнейшим образом участвующее в международной политике и ставшее одним из важнейших её игроков. Рано или поздно с ней надо было заключать какие-то договоры, заманивать ее в коалиции или воевать, а потом заключать мир. И во всех этих случаях Россия могла выставить условием признание императорского титула.
Уже к началу Семилетней войны почти все ведущие державы мира признали за русским императором его титул. Дольше всех, как и в случае с царским титулом, сопротивлялись поляки. Они признали его лишь спустя 40 с небольшим лет, уже в правление Екатерины II. Возможно, они сопротивлялись бы еще дольше, но к 60-м годам Речь Посполитая окончательно пришла в упадок и в значительной степени контролировалась Россией и другими соседними державами. До первого раздела Польши оставалось каких-то восемь лет.
Интересно, что Петр дважды стал уникальным монархом. Сначала он оказался единственным венчанным на царство не оригинальной шапкой Мономаха, а ее копией. А позднее оказался единственным императором, который обрел титул путем светской имперской инвеституры. Для всех последующих императоров был разработан особый ритуал коронации.
К слову, в коронационном ритуале произошли существенные изменения. Монархи больше не нуждались в подпитке легитимностью со стороны Византии, поэтому шапка Мономаха исчезла из церемонии. Россия теперь воспринималась как современная и могущественная империя, более не нуждавшаяся в символической поддержке со стороны давно угасшей Византийской империи, ставшей к тому моменту далекой историей.
Каждый раз, когда монарх брал новый титул, страна стремительно менялась. Царский титул ознаменовал превращение некогда раздробленных земель в единое государство. Императорский означал, что Российская Империя стала своей в Европе. Ее монархи больше не варились в собственном соку, а породнились с европейской аристократией и активно участвовали в общеевропейских делах.
