Вы когда-нибудь задумывались о том, почему Путин делает дорогие подарки самостийной Украине (последний путинский презент обошёлся бюджету в 15 млрд долларов), либералы готовы грудью встать на защиту Евромайдана, и при этом ни российская власть, ни либеральная оппозиция принципиально не замечают дискриминацию (например, языковую) русского населения в Незалежной? Полагаете, Президент РФ и коллективный телеканал «Дождь» — украинские националисты? Вы почти правы: они россияне.
У украинских националистов и россиянских многонационалов чрезвычайно много точек соприкосновения: от общего советского генезиса до леденящего страха перед поднимающим голову русским фашизмом. И те, и другие мечтают избавиться от русских путём деформации их национального самосознания, то есть переделать русских в россиян.
Спросите у свідомого українця: «Как по-украински будет „русский“?» Он ответит: «Росіянин». Спросите: «А как тогда переводится на соловьиную мову „россиянин“?»
На украинский язык невозможно перевести фразу типа «большую часть россиян составляют русские». И это не случайно. Ведь руський це українець, Русь це Україна, а росiянин це москаль. В этом вся суть малороссийского чудачества.
Отметим, что глубокомысленная идея о том, что россияне-москали никакие не русские, впервые пришла в голову не украинствующим трудящимся, а их ясновельможным хозяевам, причём довольно давно — в 17-18 веках.
После подчинения Польше западнорусских земель (Малороссии и Белоруссии) русское имя в польской культуре стало употребляться исключительно в отношении своей части Руси, а для описания её северо-востока поляки придумали наименования «Московия» и «москали».
В 19 веке, когда Российской империи присоединила к своим владениям Западную Русь и часть Польши, у польских интеллектуалов, испытывавших фантомные боли в связи с утратой собственной государственности, созрел безумный план восстановления Речи Посполитой в границах 1772 года, предполагавший возвращение в состав польского государства Малой и Белой Руси.
Западнорусский историк И.И. Лаппо так описал причуды польского национализма:
«В страстной и обязательной мечте о воскрешении отчизны идея федеративной Речи Посполитой, с её упорной внутренней борьбою соединённых в ней польской, русской и литовской национальностей, была подменена идеею Польши „от моря до моря“, никогда не существовавшей в действительности. Романтическим флёром покрылась историческая действительность Польши, и она стала представляться в идиллической картине полного слияния в польских культуре и национальности всех трёх народов федеративной и разноплеменной Речи Посполитой. Пусть в ней были „gente Lituani et Rutheni“, но все они были „natione Poloni“, так же как и коренные поляки.
А если всё это так, то Русь старой Речи Посполитой совсем не те русские-„россияне“, которые составляют основной народ России. Эти русские — москали, прямые потомки финнов и татар, с русско-славянскою примесью».
По иронии судьбы, словечко «россияне» поляки позаимствовали из перевода книги «История государства Российского», написанной Н.М. Карамзиным, последовательным противником польского сепаратизма.
Для Карамзина была важна история российской государственности, а потому история Западной Руси, находившейся в течение нескольких столетий в составе Литвы и Польши, оказалась им почти не затронутой. При этом Карамзин предпочитал называть русских высокопарно — россияне. Разумеется, в данном случае речь не шла о россиянстве в ельцинском значении этого термина (обобщённом наименовании всех народов России), на страницах «Истории государства Российского» россияне воевали, например, с татарами. Однако карамзинское описание преимущественно восточнорусской истории вкупе с постоянным употреблением слова «россияне» (для польского уха никак с русским этнонимом не связанного) произвело перемены в польском литературном языке: за великорусским населением закрепилось имя «Rosjanie», а термин «Ruscy» («русские») продолжал применяться только к западнорусам.
Значительная часть польской политической публицистики 19 века была посвящена обоснованию этнической чуждости «русских» (малорусов и белорусов) и «россиян» (великорусов). Последних поляки считали то ли финнами, то ли монголами и отказывали им в праве принадлежать к европейской цивилизации. Впоследствии польские предубеждения против «азиатской России» стали ключевой составляющей идеологии украинства.
Большевистские эксперименты в сфере национального строительства привели к тому, что западнорусские территории стали официально именоваться «украинскими» и «белорусскими», а русский этноним приобрёл в польском языке отчётливо пейоративный смысловой оттенок и начал восприниматься как ругательство (нечто похожее произошло в истории русского литературного языка со словом «жид»).
При этом этноним «руський» был включён в укромову как «историческое имя украинского народа». В украинской Википедии есть даже отдельная статья, разъясняющая, что не следует путать понятия «руський» и «росіянин».
В начале 90-ых идеологи россиянства перенесли польско-украинские языковые реалии в национальные реалии России, преследуя при этом две основные цели: 1) создать россиянскую гражданскую идентичность, лишённую русской этнокультурной основы; 2) провести жёсткую границу с западнорусским населением Украины и Белоруссии (какое право имеют россияне на Киев? Никакого, поскольку Киев — русский город). В связи с этим фактическая поддержка официальной РФ националистической власти на Украине и спокойное отношение к осуществлению в Малороссии широкомасштабных украинизаторских программам есть не что иное, как последовательная реализация россиянского национального проекта. Особо отметим, что либеральная общественность в данном вопросе полностью солидарна с властью (россиянин, помоги россиянину!).
Таким образом, официальное россиянство является своего рода наследием многовековой польской экспансии на русские земли, а потому оно типологически близко украинству. Очевидно, что первым шагом на пути объединения трёх ветвей русского народа (великорусов, малорусов и белорусов) должен стать выход великорусов из польско-украинского национального контекста и, соответственно, отказ от навязанной извне россиянской идентичности.
Духовная родина «многонациональных россиян».
