Возникшие в XIX веке русский и белорусский национальные проекты имели одно принципиальное типологическое различие: русский национализм был городским, белорусский — сельским. Что это значит? За национальной идеологией русского триединства стояла многовековая история русской городской жизни и высокая аристократическая культура, основы которой правительство Российской империи прививало костромским, черниговским и витебским мужикам. Идея «белорусчины», напротив, предполагала «завоевание» города деревней; её конечная цель состояла в том, чтобы подмять Минск и другие русские города Белоруссии под «мужицкие» стандарты. В этом плане белорусский национализм был схож с «украинством», по отношению к которому он носил догоняющий и во многом подражательный характер. Эти два качества — «сельскость» и подражательность — до сих пор свойственны белорусской национальной идее, что нашло отражение в недавней истории с «белорусской вышиванкой».
Первые «вышиваночные человечки» появились в Белоруссии летом сего года на волне повышенного интереса к украинским событиям. Примечательно, что до этого вышиванка не считалась традиционной белорусской одеждой: её не носило большинство крестьян белорусских губерний, ей не щеголяли «класікі беларускай літаратуры» (в отличие от украинских собратьев по перу), и даже белорусское националистическое движение конца 80-х – начала 90-х как-то обошлось без вышиванки.
Белорусские крестьяне, 1912 г.
Однако свядомые товарищи решили, что раз уж удалось «обелорусить» польского мятежника Винцента Константы Калиновского, то с «белорусизацией» малороссийской крестьянской рубахи проблем точно не возникнет. Тем более что украинцы не против. И действительно, из вышиванки быстро сделали новый символ «незалежнасці Беларусі». Правда, в рядах патриотически настроенных граждан неожиданно нашёлся предатель, посмевший скептически отнестись к Священной Вышиванке. Сим «здраднікам» оказался проживающий в Германии белорусскоязычный писатель Ольгерд Бахаревич, который в статье «Почётная вешалка» написал примерно следующее: «Панове, наши предки разбили москалей под Оршей? Разбили. А они в вышиванках разве бились? Нет. Вот то-то и оно. Идём дальше. Мы европейцы или русские совки? Европейцы, конечно! А у европейцев есть вышиванки? Нету. Вот и нам они ни к чему».
Статья Бахаревича вызвала бурю негодования в среде белорусских вышиватников. Зарвавшемуся писателю ответили в таком духе: «Ты, сука, на святое руку поднял! Вышиванка — это наши корни, наша культура, наша, в конце концов, духовная скрепа! И у европейцев есть вышиванки, просто называются они по-другому. Так что не надо тут это самое… Из своих Германий…» В общем, хлопцы с Ольгердом разобрались.
На первом этапе вышиваночной кампании господствовал принцип аутентичности («каб усё было як у бабулі з дзядулем»). За производство вышиванок отвечали деревенские клуши с вот такими тараканами в голове (цитата): «У меня в связи с этими украинскими событиями зверскими возникло желание… Знаете, когда шьёшь рубашку, естественно, ты что-то думаешь, что-то в душе происходит. Я вот верю, как наши предки, что лен – защитная ткань. И хотелось, конечно, чтобы когда ты наносишь эти знаки, орнаменты на ткань, чтобы она буквально в броню превращалась. Чтобы мужчины, одетые в эти рубашки, делались суперменами. Чтобы их пуля не брала и сабля не резала».
О сакральных свойствах народного орнамента шла речь и на первом в Белоруссии «Дне вышиванки»:
Далее к популяризации крестьянской рубахи подключились поляки, и процесс пошёл веселей. В Польше был создан бренд Xoroshe, который ориентируется не на копирование традиционной вышиванки, а на использование отдельных её элементов в разработке линии современной одежды.
Во многом благодаря совокуплению «белорусской» архаики с польской дизайнерской мыслью на свет божий появилось такое чудо, как «вышимайка», гибрид вышиванки и обычной футболки. Она приобрела особую популярность у тех «свядомых хлопцаў і дзяўчат», которые стесняются появляться на людях в дедушкином и бабушкином тряпье.
Дивчина и cтильные хлопцы в вышимайках
Со временем национально ориентированные белорусские трудящиеся пришли к мысли, что в вышиванках можно не только играть в пейзан XIX века, но и заниматься куда более интересными вещами. Так, в одном из минских ночных клубов прошла вечеринка под названием «Беларусам быць модна», на которую организаторы пригласили вышиваночных стриптизёрш и… дяденьку из советского ансамбля «Песняры».
Отдельное внимание хотелось бы обратить вот на это милое фото, сделанное на модной белорусской вечеринке:
Снимок можно было бы назвать «Апафеоз свядомасці», если б на сумочке белорусской телеведущей Анны Бонд (дама с телефоном) красовалась вышиваночная ленточка, ещё один неизменный атрибут «беларускасці», появившийся в уходящем году в связи с событиями в Новороссии.
Объявив георгиевские ленточки «символом российской агрессии», самостийные гении придумали им альтернативу в виде «ленточек с национальным орнаментом» (орнамент примерно такой же, как флаге БССР/РБ). Их раздают на улицах Минска и других городов Белоруссии в рамках акции «Пазнач сябе беларусам», которая полностью копирует акцию «Я помню! Я горжусь!»
Несмотря на то, что белорусские СМИ изо всех сил пытаются представить вышиваночные потуги местечковых активистов как захлестнувшую РБ «моду на всё белорусское», вышиватничество пока не приобрело в Белоруссии широкого распространения. Однако первые шаги в направлении майданной цибули всё-таки уже сделаны.
Спасти 10-миллионную ветвь русского народа от неизбежного в условиях «незалежнасці» падения в колхозное безумие может только добрый русский национализм, напоминающий оболваненным советской и постсоветской пропагандой жителям Белоруссии, что первая русская печатная книга была издана в Москве уроженцем Белой Руси Петром Мстиславцем; что придворный поэт Симеон Полоцкий воспитывал детей русского царя Алексея Михайловича и, как считают многие литературоведы, был предтечей А.С. Пушкина; что родовое имение Ф.М. Достоевского находится под Брестом. Словом, русский национализм постулирует принадлежность белорусов к русской нации и великой русской культуре. А людям, у которых в качестве национальной культуры есть Пушкин и Достоевский, согласитесь, незачем самоутверждаться при помощи вышиванок и прочей деревенской дури.
