Бесснежен декабрь в Петербурге. В холодный воскресный вечер четыре десятка русских националистов пришли на второе открытое заседание Петроградского клуба читателей «Спутника». В окнах — вид на Андреевский собор и Васильевский остров. Когда-то так же, в тесных комнатах на Литейном, собирался Всероссийский национальный союз, вдохновлённый публицистикой Меньшикова.
Время пришло. Ещё месяц назад был только промозглый ветер и голубые экраны соцсетей, отражавшиеся в бессмысленных окнах. Теперь же — тысячи русских рукопожатий от Питера до Москвы, от опалённого войной Донецка до Екатеринбурга и Нижнего. Теперь на собраниях клубов авторы «Спутника» с учёными степенями встречаются с ополченцами Новороссии, награждёнными за оборону Славянска. Обсуждают модели раций, что нужно отправить в Донбасс, и грузоподъёмность квадрокоптера для аэрофотосъёмки. Обсуждают «Русский Мондрагон» и создание подлинно национального информагентства. Обсуждают огневую подготовку и совместные пробежки в парке.
Четыре десятка человек — это ещё не сорок сороков, но уже и не унылые анонимусы атомизированного общества, которые боятся, сняв маску, сказать: «Здравствуйте, я — русский националист». Последнему в нашем Клубе нальют чаю и расскажут про Розанова и Меньшикова. И тем же вечером русский ветер унесёт десяток сборников розановских «Опавших листьев» с прилавков питерских книжных; из Нижнего Новгорода полетят на берега Невы ещё пахнущие типографской краской томики «Чёрной сотни». А кто-то будет в ночи готовить к изданию собрание сочинений Меньшикова.
Мы созидаем «русские горизонтальные связи» в Петербурге, уже прошли две встречи организаторов («Штаба») и два заседания Клуба. Московские читатели встречаются уже год: когда между Первопрестольной и Питером состоялся первый телемост — надо видеть, как смотрели мы друг на друга.
Тем временем зарождается некое общерусское движение: первая встреча «Спутник-клуба» прошла в Екатеринбурге; другая состоится в Донецке; третья — в Ростове-на-Дону.
Время пришло не только «создавать клубы», но и стать в этих клубах «братьями», почти мгновенно породниться. Народ русский слишком долго не мог обратить свою созидательную любовь на самого себя. Деятельным националистам, что создают клубы — будь то пятимиллионный Питер или 500-тысячный Липецк — стоит помнить о заветах Розанова и Меньшикова. Когда принадлежность к русской нации автоматически делает нас братьями. Когда ломается лёд этой хитиновой этики и ложного самоопыления, когда не надо ничего доказывать и ни о чём спорить. И начинаешь по-розановски чувствовать, что «кроме русских, единственно и исключительно русских, мне вообще никто не нужен, не мил и не интересен». Ведь свои и только свои по-настоящему поймут друг друга.
Пришло время создавать некую сеть русских сообществ, русских диаспор, если угодно, по всей Многонациональной Федерации. Открывать новые «народные дома». Где, как у евреев, «все друг другу родные». И вновь тихо шепчет на ухо Розанов с хитрым прищуром костромского мужичка: «Посмотришь на русского человека острым глазком… Посмотрит он на тебя острым глазком… И всё понятно. И не надо никаких слов. Вот чего нельзя с иностранцем».
«Кто ближний мой?» — доносится к нам с Валдая сквозь стужу голос расстрелянного большевиками Меньшикова. «Ближним», русским, родным убитый за свои взгляды публицист посвятил кроме жизни своей и таланта ещё и пятнадцать томов «Писем к ближним» — 180 ежемесячных книжек, выходивших с 1902 по 1916 годы. Работал Михаил Осипович до конца дней своих, надеясь принести сколько возможно пользы нашему народу. Сейчас, «перед большой работой» по воссозданию русских горизонтальных связей, нашего национального братства, Русского национального клуба, мы должны быть лучше, ядрёнее, злее и умнее.
Ведь другого шанса у нас может и не быть.
Собираются Русские национальные клубы читателей в Нижнем Новгороде, Владимире, Саратове… Великая река Волга от истока до устья скоро заблестит их огоньками.
Завертелись маленькие русские шестерёнки в замёрзших, льдами скованных городах. Медленно раскручивается проржавевший колоссальный маховик отечественной истории. Просыпаются в лесах медведи-шатуны, и несдобровать тому, кто встанет у них на пути. Бесснежен русский декабрь. Жуть в поле бродит. Но вот вместе со штормом «Александр», уже накрывшим европейский континент, идёт на Русь северным ветром вековечная метель, свиридовским вальсом сжимая спираль русской истории.
И с каждой новой прочитанной строчкой Лескова, Ильина, Победоносцева, Розанова, Меньшикова, Суворина, Ремизова, Тихомирова, с каждым новым текстом «Спутника», с каждой новой тысячей русских рукопожатий — всё страшней да веселей.
