Недавнюю атаку исламистов на французский сатирический еженедельник во всем мире восприняли именно как атаку на свободу слова. И восприняли правильно, в принципе так оно и было. В России, правда, мало кто вообще вспомнил о такой ценности. В лучшем случае начали дискутировать о том, где же заканчиваются границы свободы слова, чисто в советском духе: «сама виновата, нечего было юбку короткую носить». Но уже через несколько дней после нападения на редакцию французы сами подлили бензина в костер. Самый скандальный шутник Франции Дьедонне Мбала Мбала имел неосторожность пошутить про марш против терроризма, на что последовала немедленная реакция — против него была начата проверка, которая может завершиться возбуждением уголовного дела:
Министр внутренних дел Франции Бернар Казнев назвал мерзкой шутку французского комика Дьедонне Мбала Мбала о манифестации, посвященной памяти жертв недавних терактов во Франции. Об этом сообщает Agence France-Presse.
Казнев заявил, что отдал распоряжение о проведении проверки в отношении высказывания юмориста на предмет нарушения закона. По его мнению, заявление Мбалы Мбалы «свидетельствует о его безответственности, неуважении и склонности к разжиганию ненависти и раздора».
48-летний Дьедонне Мбала Мбала после участия в марше, посвященном жертвам недавних нападений исламистов, написал в Facebook, что он «чувствует себя Шарли Кулибали» (совмещение лозунга «Я Шарли» и фамилии террориста, убившего четырех заложников в кошерной лавке). Комик сравнил демонстрацию с коронацией Верцингеторига (вождь кельтского племени арвернов в Галлии, возглавивший восстание галлов против Цезаря в 52 году до н. э.) и Большим взрывом. Позже он удалил эту запись, но она успела разойтись по интернету.
А 14 января стало известно, что за свою шутку Мбала был задержан и доставлен на допрос. Учитывая давние левые традиции Франции, можно предположить, что итогом дела окажется штраф, а то и условное заключение.
Мбала Мбала, наверное, самый скандально известный комик Франции. Мулат (его отец из Камеруна), любящий пошутить на еврейские темы на грани фола, из-за чего ставший едва ли не личным врагом нынешнего премьера Франции Вальса, который требовал запретить его шоу за антисемитизм, и в начале 2014 года оно таки было запрещено, что только добавило популярности Мбала. Он также является изобретателем «антисионистского жеста» под названием «Кнель», который во Франции едва ли не официально считается антисемитским, чем-то вроде зиги. Самое смешное тут то, что Мбала в прошлом был известен как левый активист, активнейший участник различных кампаний по борьбе с расизмом и всячески бичевал «Национальный фронт», и, самое главное, неизменно выступал в паре с комиком Эли Симоном, который по происхождению является марокканским евреем. Сам Мбала заявляет, что он вовсе не является антисемитом, тем не менее его выступления во французских городах нередко запрещаются властями, несмотря на то, что все билеты обычно распродаются.
Вообще, Франция является весьма любопытным примером свободы слова. С одной стороны, не приходится сомневаться, что в политическом плане она там есть и ее в разы больше чем в России, с другой стороны, это отнюдь на США с их Первой поправкой, и свои недостатки там имеются. Например, во Франции есть такое странное явление, как уголовное преследование за отрицание Холокоста, что выглядит, мягко говоря, нелепо.
Допустим, кто-то отрицает Холокост, кто-то отрицает, что Земля круглая, кто-то отрицает сталинские репрессии или граничащее с геноцидом усмирение Вандеи, но зачем же этих людей тащить в тюрьму? Может быть, этот человек — дурак, может быть негодяй, а может быть нашел для себя неопровержимые доказательства, что Земля стоит на трех китах и огромной черепахе, а Сталин или Гитлер — величайшие в мире гуманисты. Пусть так, но ведь это его право так считать.
Вместе с тем раз такая статья в стране существует, значит и подобная проблема должна быть, иначе какой смысл в появлении этой статьи. В общем, сейчас мы разберемся с историей возникновения этого, скажем так, альтернативно-маргинального направления мысли.
Первопроходцем отрицания Холокоста во Франции был знаменитый и даже легендарный писатель Луи-Фердинанд Селин. Точнее, он не столько что-то отрицал, сколько делал весьма циничные заявления. В 1932 году он написал свое самое значительное произведение «Путешествие на край ночи».
Книга произвела эффект разорвавшейся бомбы и сразу была воспринята как шедевр и гениальное произведение. Полная тоски, боли, ужаса и отчаяния, она была принята критиками и читателями на ура. В СССР она была воспринята как бичевание буржуазного капитализма и даже был сделан ее перевод, причем сокращенный ровно наполовину из-за того, что книга состояла из отборной ругани, нецензурщины и парижского жаргона. В том числе и по этой причине в России до сих пор нет ее адекватного перевода. Восторженным поклонником книги оказался уже находившийся в изгнании Троцкий. Он даже посвятил ему эссе, в котором писал:
Из главы в главу, из страницы в страницу осколки жизни складываются в грязную, кровавую, кошмарную бессмыслицу. Пассивное воспитание с обнаженными нервами, без воли, устремлений к будущему — психологическая основа отчаяния, искреннего в конвульсиях своего цинизма.
Селин-моралист по пятам художника развенчивает шаг за шагом все, что привыкло пользоваться высоким призванием — социальные ценности, начиная с патриотизма, и личные связи, кончая любовью. Отечество в опасности? «Потеря не велика, когда горит дом владельца… Платить все равно придётся…» Исторические критерии ему не нужны. Война Дантона не выше войны Пуанкаре. Там и здесь за «патриотическую функцию» расплачивались кровью. Любовь отравлена корыстью и тщеславием. Все виды идеализма — лишь «мелкие инстинкты, облеченные в слова». Даже образ матери не находит пощады. При встрече с раненым сыном она «плакала, как сука, которой вернули ее детеныша. Она была ниже суки, потому что верила в те слова, которые ей говорили, чтобы отнять у нее сына».
Зато слова, изгнанные из обихода академической эстетикой или моралью, оказались незаменимы, чтобы выразить жизнь в ее грубости и подлости. Эротические термины служат Селину лишь для развенчания эротики. Он ими оперирует так же, как и названиями других физиологических отправлений, которые не пользуются признанием искусства.
Все бы было ничего, но сам по себе Селин был невероятным нигилистом, циником, расистом, антисемитом и мизантропом. Даже железного Юнгера изумлял крайний нигилизм француза. После оккупации Франции Селин написал памфлет «Попали в переделку», где глумился над оккупированной Францией и едко иронизировал над евреями. Но еще до этого, в середине 30-х, он в качестве туриста посетил СССР, где рассчитывал получить от большевиков гонорары за изданную книгу «Путешествие на край ночи». После этой поездки в СССР Селин оказался под запретом и понятно почему. Он написал полный ярости, ненависти и самого едкого цинизма материал о своей поездке в оккупированную большевиками страну. Я видел множество полных ненависти к большевикам текстов, но мало какие из них могут посоперничать с пером Селина. Я позволю себе обильно процитировать несколько фрагментов из его книги, потому что о большевиках мало кто так писал, а заодно и у всех читателей, не знакомых с его творчеством, будет возможность оценить стиль Селина:
Я видел множество больниц, причем везде, и в городах, и в деревнях… плохих, очень плохих, превосходных, примитивно оборудованных, но такого, чтобы в больнице отсутствовало самое элементарное, самое необходимое для ее мало-мальски нормального функционирования, такого я больше не видел нигде. Это просто не укладывается в голове… Полуразвалившееся здание больницы представляет из себя нечто вроде бутафорского украшения Потемкина… тот же иллюзионизм… чистая видимость, фикция… И все это, обратите внимание, после двадцати лет истошных воплей, яростных обличений отсталой капиталистической системы… гимнов неслыханному социальному прогрессу… возрождению могущественного СССР! даровавшего счастье! свободу! власть «трудовому народу»!.. не говоря уже об обилии безумных планов, которые с каждым годом становятся все более грандиозными и умопомрачительными… Гремучая смесь иудейской и монгольской трескотни… Если же случайно какой-нибудь особо избранный турист, лидер Народного фронта из числа тех, что питают особое пристрастие к черной икре, или ученый медик из евреев или франк-масонов, сюда и забредут, отклонившись от обычных проторенных маршрутов, их преисполненный Веры взгляд мгновенно сумеет проникнуть вглубь происходящего и отыскать несколько внушающих оптимизм моментов… весьма и весьма обнадеживающих… сколь неприглядно не выглядела бы действительность внешне… например, самоотверженность и мужество обслуживающего персонала (подыхающего с голоду), стоицизм и крайнюю неприхотливость больных… все понимающих, сознательных и преисполненных благодарности… (эти все запуганы до смерти). Конечно, этот любитель икры, как истинный друг СССР, сразу же все поймет правильно и тут же начнет повторять на все лады то, что от него ждут. Мол, это Юсупов, Распутин, Деникин и Кутепов виноваты в том, что здесь порой не хватает необходимых продуктов питания и одежды, однако это временные затруднения скоро будут изжиты окончательно… в России всегда были плохие дороги, плохие жилищные условия и больницы… завершается же эта наглая бессвязная пропагандистская болтовня тем, к чему всегда прибегают евреи всего мира, когда им больше нечего сказать… отсылкой к туманному будущему…
Прежде чем рассказать вам о том, как прекрасен Ленинград, необходимо внести некоторую ясность… Это не они его построили… эти сталинские «гепеушники»… Они даже не в состоянии его как следует содержать… Это выше их коммунистических сил… Все улицы обрушились, фасады домов осыпаются… Это ужасно… А ведь в своем роде это один из самых прекрасных городов мира… наподобие Вены… Стокгольма… Амстердама… поверьте мне. Чтобы составить представление о его красоте… Вообразите себе на минуту… Елисейские Поля… но в четыре раза шире и все затопленные бледной водой… это Нева… Она простирается вдаль… туда, к мертвенно-бледной шири… к небу… морю… еще дальше… к своему устью в самом конце… в бесконечность, откуда навстречу нам поднимается море… Море!.. оно охватывает весь город!.. полупрозрачное… фантастическое, напряженное… как ладонь могучей руки… на его берегу… раскинулся город… дворцы… еще дворцы… Жесткие прямоугольники… купола… мрамор… величественный правильный орнамент… вдоль бледной воды.. Слева небольшой черный канал… напротив позолоченного колосса Адмиралтейства… увенчанного какой-то переливающейся на солнце золотой фигурой… Какая огромная труба! растущая прямо из стены… Сколько тут величия!.. Что это? Сказочный великан? Театр для циклопов?.. Сотня эшелонов, груженных грандиозными декорациями… устремляются к морю… А вдоль набережных откуда-то из-за кулис дует едва заметный навевающий легкую грусть бриз… он скользит по воде, всхлипывает и дразнит вас… зимний бриз среди лета… Вода бьется о борт, дрожит и замирает у гранитных камней… Вдали виднеется высокая изящная решетка парка… бесконечное кованое кружево… стена высоких деревьев… надменные каштаны… великолепные чудовищно разросшиеся монстры… овевающие землю облака снов… кружащиеся в воздухе позолоченные листья… Комочки грусти… почти невесомые… уносимые вдаль порывами ветра… устилающие поверхность плавно текущей воды… Чуть дальше, в пролете огромного дворца Екатерины, маленький изогнутый мостик… а там, над свинцовой водой… устрашающий взгляд… загривок Невы… ее огромный литой браслет.
Десятки проспектов… пронизывают город, пересекаются… открывая все новые и новые перспективы… расширяя пространство… наполняя его воздухом… Кажется, город почти не касается земли, он летит, простирается к облакам… Он весь в полете…
Сказочные проспекты… созданные для парадов и сражений… способные пропустить через себя сотни эскадронов… Невский!.. Какие выдающиеся личности! С величественной осанкой… они должны были быть исполнены грандиозных замыслов… Петр… Император степей и моря!.. Город в величину неба!.. Бездонное зеркало ледяного неба…
Дома оседают… Старые гигантские морщинистые полуразвалившиеся осыпающиеся тени великого прошлого… в них полно крыс…
А эта заполняющая улицы безумная орда… покрывающая тротуары какой-то отвратительной слизью… все время куда-то стремится… скользит вдоль витрин… это гнусное, огромное, липкое, рыгающее и урчащее скопление нищих… обитателей помоек… на которых вы повсюду наталкиваетесь… Огромный язык Азии.
Смрад, которых поднимается ото всех стоков… каналов, подъездов, ларьков. Этот пугающий, обезумевший от голода язык Татьяны… Мисс России, великолепной… огромной как степь, как шестая часть света… агонизирующей…
В царской ложе сидят местные партийные боссы: Рабочие в выходных костюмах сидят на галерке. А в первом ряду — евреи в очках: среди них есть несколько заросших пышной шевелюрой: «а-ля Бакунин»: Ветераны революции. Настоящий паноптикум. Фарс!.. Это похоже на издевательство!.. На балконах толпятся колхозники: инженеры: чиновники: и наконец стахановцы: самые шумные, болтливые и фанатичные сторонники режима: их очень много, это горячечные: одержимые: эксгибиционисты: кажется, остальные присутствующие в зале зрители их не очень-то жалуют: Весь партер, все балконы переполнены: то тут, то там мелькают носатые студенты в белых кепках с красными лентами.. типичные французские жидки: чувствуется преемственность политических идей.
Улицы Ленинграда производят гнетущее впечатление, люди забиты: запуганы: я заметил это: нищие лавки: Сколько грязных жалких забегаловок: полуразвалившисхя: с изношенным до деревянных перекрытий паркетом: старые прилавки из массивного дерева: помпезные: лоснящиеся, сделанные еще до войны: со следами былого изобилия: каменные шкафы с полками: украшенные букетиками и волнами лент: Пошлые, заплесневевшие имитации парижского шика 1900.. Чем они торгуют?.. Кучей отбросов: настолько отвратительных, что невозможно себе представить, что их можно было бы продать еще где-нибудь, кроме России: Какой-то жуткий склад вторсырья: никому больше не нужный хлам из старых галантерейных деревенских лавок: все это можно было найти во Франции в 1910 году, во времена «маневров»: Я помню: Тогда это было «последним криком».. Вот этими жалкими обносками, этим найденным на помойке старьем и торгуют в советских чудовищно огромных кооперативах: Даже в Монровии, в Либерии я не видел ничего подобного, поверьте мне, это вне конкуренции.. Это не сравнимо ни с чем!.. Те вещи еще можно было носить. «Третьесортный товар» или «Третьесортный товар, бывший в употреблении», должны же быть хоть какие-то границы: Я тоже торговал с дикарями: в Бикобимбо, под соломенной крышей, в самой глуши Камеруна: Я спекулировал тоннами: И у меня там тоже не было конкуренции: Но на такое я бы никогда не осмелился: на такое у меня бы рука не поднялась. Когда я называю советские товары «жалкими отбросами», я ничего не преувеличиваю.
Надо признать, что коммунизм — это самая безжалостная, дьявольская форма эксплуатации простого народа!.. Коммунисты готовы выпить из народа всю кровь, вытянуть из него все жилы!.. Это худшая форма эксплуатации!.. Я говорю дьявольская, потому что у них, в отличие от других, есть еще их суперсволочные идеи. Они постоянно морят свой народ: свой «господствующий класс» всей этой ужасающей нищетой и делают это обдуманно и цинично: Здесь все просчитано. Они прекрасно понимают, что делают! Заставить людей не думать, голодать, они готовы уничтожить, стереть с лица земли свой «любимый» народ!.. издеваться над ним! Не оставить на его теле ни одного живого места! Накачать его тоской до такой степени, чтобы он захлебнулся ею!.. переломать ему все кости, зажать в кулаке и превратить в тряпку, о которую может вытирать ноги каждый, кто захочет: Оргазм евреев, плоды горячечной фантазии чернокожих ублюдков, смешать нас всех с дерьмом, запугать, унизить, растоптать, сделать более жалкими и трусливыми, чем эти отвратительные жабы из гетто. А потом, вдоволь поизмывавшись над нами, выпить из нас всю кровь и выбросить в отхожее место: Таков наш счастливый удел!
Думаю, все оценили стиль автора. Во время французской оккупации напрямую он ни с кем не сотрудничал, хотя и эвакуировался в конце войны вместе с правительством Виши. После войны получилась весьма парадоксальная ситуация: чиновники, работавшие в администрации Виши, заявили, что они делали это ради помощи Сопротивлению, и спокойно занимали руководящие посты и дальше (а кое-кто в будущем даже стал президентом), а Селин, писатель и врач, вообще никак не связанный с немцами, провел несколько месяцев в датской тюрьме, а потом пять лет не мог вернуться во Францию (был амнистирован только в 1951 году). Впрочем, и после войны Селин заявлял, что все отлично, надо же было прижать этих чертовых коммунистов. И все в таком духе. Этого ему уже не простили, и с тех пор часть произведений Селина во Франции фактически находится под запретом. Несмотря на то, что его книга стала одним из главных событий 30-х, а послевоенные писатели-битники буквально молились на нее и вдохновлялись ей, Селин официально НЕ СЧИТАЕТСЯ великим французским писателем из-за своих взглядов, а его имя никак не увековечено во Франции.
Но Селин — писатель, творческий человек, какой с него спрос. Хотя был еще режиссер Клод Отан-Лора, который начинал как коммунист, а закончил в «Национальном фронте». Он также отрицал Холокост, но манифестов на эту тему не писал. А первопроходцем в академическом отрицании Холокоста во Франции стал Поль Рассинье. Если вы думаете, что это бывший фельдфебель из коллаборационистского «Легиона добровольцев против большевизма», то вы ошибаетесь. Рассинье убежденный левак, активист коммунистической партии, который был членом движения Сопротивления и половину войны провел в Бухенвальде! Есть такая милая особенность во Франции — бывшие чиновники администрации Виши после войны стали мэрами и президентами, а бывшие участники движения Сопротивления принялись разоблачать Холокост. Я не шучу, в дальнейшем вы увидите, что из видных разоблачителей почти все были бывшими подпольщиками или коммунистами.
Уже через три года после войны Рассинье выпустил книгу «Пересечение черты». В ней он писал, что никакого преследования не было. Он утверждал, основываясь главным образом на своих наблюдениях в лагере, что евреи гибли от рук своих же «капо» — привилегированной прослойки старших по баракам, которые следили за порядком и получали от администрации некоторые послабления. Кроме того, Рассинье усомнился в официальном количестве погибших и утверждал, что немцы не ставили целью убийство евреев, а использовали их как рабочую силу. Позднее он издал еще несколько книг, в которых продолжал свою линию. Не отрицая притеснений и жестокой дискриминации евреев, он утверждал, что цифры погибших — ложь, необходимая для создания Израиля и для проведения в жизнь его политики. Он так описывал мотивы, побудившие его написать книгу:
Всякий раз, едва до меня за последние 15 лет доходили сведения, будто в свободной части Европы где-то живет свидетель, знакомый с камерами, я тотчас направлялся к нему, дабы выслушать его рассказ. И каждый раз конец был один: когда, на основе своих материалов, я задавал очевидцу ряд целенаправленных вопросов, он рано или поздно сознавался, что сам не видел описываемые события, а излагал рассказ близкого друга, погибшего в заключении, в правдивости которого он не сомневался.
Поскольку нравы тогда были более свободными, Рассинье не подвергался преследованиям, но и по головке его никто не гладил, понятно.
Но не всем так везло, как Рассинье. Сооснователь «Национального фронта» Франсуа Дюпра поплатился за свои взгляды жизнью. Будучи профессором истории, он заинтересовался трудами Рассинье и углубился в тему, начав издавать во Франции работы иностранных ревизионистов. В 1978 году его автомобиль, в котором он ехал с женой, был подорван на одном из шоссе. Дюпра погиб на месте, а его жена лишилась ног. Ле Пен до сих пор каждый год приходит на кладбище, чтобы почтить память старого соратника.
Уголовное преследование за отрицание Холокоста началось во Франции в 1990 году, когда был принят закон Гейссо, запрещающий какую-либо дискриминацию на основании этнического происхождения, нации, расы или религии. Один из пунктов этого закона также устанавливает ответственность за отрицание преступлений против человечности, установленных Нюрнбергским трибуналом. За сомнения в существовании преступлений против человечности предусмотрено лишение свободы сроком до года либо штраф. За публичные оправдания преступлений предусмотрено куда более суровое наказание — от года до пяти лет тюрьмы.
Самое невероятное, что позднее в этот закон пытались добавить пункт об ответственности за отрицание геноцида армян в Османской империи, но Конституционный суд Франции счел этот пункт нарушением свободы слова (!). На месте армян, у которых во Франции достаточно старая и сильная диаспора, я бы крепко обиделся.
Среди первых жертв этого закона просто обязан был быть Жан-Мари Ле Пен. И у него это получилось даже несмотря на то, что он не отрицал Холокост, скорее, он проявил по отношению к нему недостаточно почтение. В одном из интервью он заявил: «I ask myself several questions. I’m not saying the gas chambers didn’t exist. I haven’t seen them myself. I haven’t particularly studied the question. But I believe it’s just a detail in the history of World War II». За это высказывание он был оштрафован на 183200 евро. Довольно маразматичное решение, поскольку это высказывание вполне можно раскритиковать с точки зрения морали, но в нем нет ни отрицания Холокоста, ни его оправдания, ни разжигания ненависти.
Первым писателем, привлеченным к ответственности по этой статье, стал Роже Гароди. Биография у него довольно забавная: в молодости он был участником Сопротивления, потом активистом Коммунистической партии, причем не просто активистом, а входил в Политбюро и являлся ее главным идеологом, но после событий 1968 года разочаровался в ней и стал набожным христианином, а спустя несколько лет подался в суфии и конспирологи. Он издал книгу «Основополагающие мифы израильской политики», в которой отрицал масштабы Холокоста. Он не утверждал, что нацисты не преследовали евреев, однако считал, что число жертв преувеличено, а миф о Холокосте взят на вооружение Израилем в своих политических интересах. Он также писал, что нельзя сводить все преступления к убийствам одних только евреев и забывать про десятки миллионов других жертв войны.
За эту книгу Гароди попал под суд, был признан виновным в отрицании преступлений, установленных Нюрнбергским трибуналом, приговорен к тюремному заключению, которое позднее было отменено, и штрафу в размере 240 тысяч франков. Его книга была запрещена к публикации.
Следующим подпавшим под статью публицистом\издателем оказался Жан Плантин, относительно малоизвестный в Европе. Он был лишен научных званий, приговорен к шести месяцам лишения свободы и штрафу в размере 150 тысяч франков. Позднее тюремное заключение было заменено на условное.
Видным процессом стало дело против Робера Фориссона. Он еще с 70-х годов утверждал, что в концлагерях не было газовых камер, а «Дневник Анны Франк» был подделкой. Фориссона сначала избивали, затем уволили с работы, в итоге он попал в суд за слова, сказанные в интервью одному из иранских каналов, в котором он заявил, что у немцев не было ни одной газовой камеры. За эти слова он получил 3 месяца условно и 7500 евро штрафа. Интересно, что либертарианцами организовывалась международная кампания в поддержку Фориссона, поскольку они посчитали его преследование нарушением свободы слова. Самым видным защитником Фориссона был легендарный Ноам Хомский. Этот старый левак, видящий фашиста в каждом прохожем, неожиданно для всех заступился за француза, заявив, что он не видит антисемитизма в отрицании существования газовых камер.
Пожалуй, самым позорным случаем преследования за мыслепреступления во Франции является процесс над бывшим заместителем Ле Пена и лидером французских правых в Европарламенте Бруно Гольнишем. Он даже и не думал отрицать преступления нацистов и гибель евреев, просто засомневался, что их убили именно в газовых камерах:
Я не ставлю под сомнение ни депортацию, ни миллионы убитых в концлагерях. Однако, что касается способа, которым они убиты, здесь есть место для дискуссии. Я не отрицаю существования газовых камер, но я не специалист в этом вопросе и считаю, что разбираться в этом должны историки. Причем их дискуссия должна быть свободной.
За это высказывание он был приговорен к трем месяцам лишения свободы условно и штрафу в размере 5 тысяч евро. Это уже совсем что-то неприличное, попахивающее родимой 282 статьей и сведением политических счетов.
Здесь надо пояснить, как вообще возможно отрицать такой, казалось бы, несомненный факт, как гибель евреев. Это все равно, что утверждать, что Солнце вращается вокруг Земли. Но не все так просто. Во-первых, т. н. отрицатели Холокоста не отрицают преследований евреев, жестокой дискриминации и существования концлагерей. Ревизионисты делятся на несколько групп:
— утверждающие, что евреев дискриминировали и преследовали, но планировали использовать в концлагерях как рабочую силу, не собираясь их истреблять, а большинство евреев умерли из-за скверных условий жизни, насилия со стороны капо и плохого здоровья,
— утверждающие, что евреев преследовали и убивали, но при этом газовые печи нацистами не использовались,
— утверждающие, что евреев преследовали и убивали, но масштаб жертв сильно завышен в политических целях.
Во-вторых, реальных данных о Холокосте в действительности довольно мало. Точное число погибших евреев до сих пор достоверно не установлено. Цифру в шесть миллионов на Нюрнбергском трибунале взяли буквально с потолка. О шести миллионах убитых заявил Вильгельм Хеттль, который вообще не выступал на суде, дав только письменные показания. В качестве подтверждения своих слов он пояснил, что ему об этом однажды сказал сам Эйхман. Хеттль — тот еще персонаж, некогда сотрудник гиммлеровской СД, во время войны разжился тем, что стащил у одного венгерского коммерсанта коллекцию дорогих картин. После войны (а возможно, и во время) он, по некоторым данным, работал на американскую разведку и припеваючи жил в Австрии, издавая наполовину выдуманные книги про немецкую разведку под псевдонимом Вальтер Хаген.
Что касается реального числа жертв Холокоста, то разброс цифр очень большой. Немцы практически не вели учета, а трупы умерших сжигались в крематориях. Разные исследователи называют цифры от 1 до 8 миллионов погибших. В израильском музее Холокоста хранятся данные на четыре миллиона погибших. По всей видимости, эту цифру и стоит считать наиболее приближенной к реальности.
К тому же перед уходом из концлагерей немцы уничтожали документацию и свидетельства. Поэтому ни одной действующей газовой камеры при освобождении так и не было обнаружено, а все то, что сейчас выставляется в концлагерях-музеях — только реконструкции, созданные специально. О существовании газовых камер известно только по свидетельским показаниям и по показаниям бывшего коменданта Аушвица\Освенцима Рудольфа Хесса. Однако отрицатели Холокоста считают, что Хесс давал показания, будучи морально сломленным и подмахивал все не глядя. Например, он подписался под взятой практически с потолка цифрой погибших в Освенциме, заявив, что он не знает точное количество и не считал, но Эйхман ему говорил, что погибло 2,5 миллиона. На Эйхмана было удобно ссылаться, т. к. на момент трибунала он был в бегах. В послевоенные годы было предпринято немалое количество попыток выяснить число жертв этого концлагеря, и путем косвенных расчетов исследователи остановились на цифрах от одного до полутора миллионов погибших.
Большая часть заключенных концлагерей погибла в последний год войны от истощения и болезней, поскольку немецкий Рейх уже рушился и про питание для заключенных вспоминали в самую последнюю очередь. Из-за наступления союзников немцам приходилось перегонять заключенных пешком в Германию (т. н. Марши смерти). Поскольку с транспортом начались проблемы, поездов для этих целей уже не было, и заключенные вынуждены были передвигаться на значительные расстояния пешком. Учитывая крайне скверное питание и ставшее его следствием истощение, гибло очень большое количество людей. Эти факты также позволяют отрицателям Холокоста утверждать, что немцы не планировали именно уничтожать евреев и не делали этого, а большинство жертв умерло от истощения, болезней и плохих условий содержания. К тому же они указывают на то, что в лагерях сидели не только евреи, но и политические заключенные, а также немецкие уголовники.
Отрицание Холокоста во Франции не является особенностью ультраправых, как это логично было бы подумать. Французские отрицатели Холокоста это вовсе не бритоголовые маргиналы с вытатуированными на лбу свастиками, а почтенные господа с университетскими дипломами и учеными степенями. Большая часть известных исследователей темы, претендующих на научность, вообще левые по своим политическим убеждениям. К тому же никто из них не отрицает факт преследований евреев, их притеснений или преступлений нацистов. Они лишь подвергают сомнению официально залегендированную версию Нюрнберга, справедливо указывая, что это был суд победителей над побежденными и в выяснении истины там никто не был заинтересован. Кто-то считает, что заключенные погибали от произвола капо, эпидемий и истощения, а газовые камеры это выдумки, кто-то считает, что число жертв завышено в несколько раз.
Эта ситуация напоминает российский Культ Победы, который в последние годы стал именно религиозным культом, со своим индексом запретных еретических сочинений. Практически любая попытка разобраться в теме, хоть как-то отличающаяся от героической официальной легенды, наталкивается на праведные выкрики о поругании сакрального. Одной из немногих стран, где все еще можно писать и исследовать что угодно, является Америка, где свобода слова имеет титановый панцирь в виде Первой поправки к Конституции. Хотя и там за последние годы появилось немало запретных тем, а роль взбешенного полицейского исполняет хорошо выдрессированная общественность. Но там хотя бы никого не сажают в тюрьму за мыслепреступления, что уже хорошо, учитывая современные тенденции в мире.
