Благословить тебя в далекий ад сойдет
Стопами легкими Россия.
— О. Мандельштам
Очевидно, что примирение белого начала и начала красного в современной России желаемо и что без этого примирения двух полюсов вряд ли что-то стоящее сможет вырасти на почве существующей политической системы. Полагаю также очевидным, что такое примирение может случиться исключительно после окончательной победы белого начала. На одном лишь отрицании нельзя построить фундамент государства — антисоветизм явно не годится в национальные идеи. Гражданские войны ни в одной культуре не пользовались уважением, а общество, зараженное затаенными обидами и горьким реваншизмом, несомненно, будет находиться в состоянии холодной гражданской войны. Если победитель в гражданской войне начинает массовые репрессии и проповедует повальное отчуждение вчерашнего противника, ничего хорошего из этого не вырастет. Тем не менее, чтобы преодолеть антисоветизм, сначала надо справиться с советизмом. Помимо ликвидации конституционно-государственного и культурного наследства, это подразумевает историческую справедливость.
На данный момент в нашем многострадальном отечестве в качестве государственной идеологии установлен Стокгольмский синдром. Две трети страны названы в честь исполнителей геноцида нашего народа и чудовищных преступлений против человечности, а символ этих преступлений до сих пор смотрит на нас с Кремля. По всей стране стоят памятники этим убийцам и живодерам, они похоронены в Кремлевской стене и на почетных кладбищах. Самые молодые из них даже руководят государственными компаниями и обладают недвижимостью в Лондоне. Безусловно, это состояние привело к глубокой психологической травме: людей не только заставляют жить в подвале своего украденного дома — этот дом ещё и переписали на грабителей. Представитель постсоветской элиты — это, с огромной вероятностью, палач, сын палача и отец палача. Это касается и непосредственных правителей, и «оппозиции». Владимир Путин сам служил в КГБ, отец Чубайса — НКВДшник, отец Явлинского — политрук. Держиморды и холуи захватили все уровни власти, от президента до профессора. Россией в четвертом поколении управляет сумбурная помесь Смердякова с Чикатило.
С этим надо покончить. Ради прошлого, ради настоящего, ради будущего. Чтобы, наконец, отмыть светлое русское имя от преступлений большевизма, ясно указав на реальных преступников — выведенную в советской пробирке касту отбросов, назначенную управленцами России. Осуждения бесчисленных преступлений против нашей страны и всех населяющих её народов (в первую очередь русского) требует, помимо справедливого желания мести, элементарное уважение к правде. Сейчас над этой фразой часто смеются, но жить надо действительно не по лжи. Первый шаг к восстановлению элементарного человеческого достоинства — стремление к правде и устранение диктатуры дискурса лжи. Как же устранить вцепившегося мертвой хваткой в русское горло красного пса? Я считаю: ударить его арматурой по башке. Не слишком изобретательно, вы правы, но приятные ощущения в руках и издающийся при этом треск явно стоят того.
Такая нравственная перезагрузка требует огромных усилий и много времени. Но оно того стоит. Это — моральный императив нашего поколения. Десятки миллионов душ, принявших мученическую кончину, отравленных зоной и ГУЛагом, опущенных в цивилизационном и бытовом плане чуть ли не до первобытного уровня, выросших в условиях тоталитарного подавления свободной мысли, молят о справедливости. Безусловно, в своей оправданной ярости мы не имеем права перешагивать через грань, отделяющую нас от них. Безумному маховику «революционного права» мы должны противопоставить железный закон, доносам — расследования, азиатскому беспределу — европейский порядок. Наш, русский Нюрнберг должен, наконец, положить конец эпохе беззакония, начавшейся с убийства детей Николая II. Варвары думали, что фундаментом власти может быть лишь кровь. В этом они правы. Но только своя кровь, благородно принесенная в жертву, может стать почвой для легитимного порядка. Они же выползли из подвалов ЧК, залитых кровью невинных. Кровица давно истлела, но Каинова печать никуда не делась.
Чтобы понять, почему это необходимо, можно взглянуть на один пример: как поляки обращаются с памятью о Катынском расстреле. Слушая песни польских музыкальных групп, смотря фильмы, снятые на деньги из государственного бюджета, меня пробирает чувство зависти. Их жертвы признаны, над их могилами пролились искренние слезы, и по-своему они, спустя столько лет после смерти, наконец, награждены справедливостью. Кровавая расправа над польскими офицерами рассматривается не как отдельное военное преступление, не как абстрактная уголовщина, а как символическая репрезентация всех подлостей и злодеяний, совершенных коммунистами в отношении польской нации. У нас этого чувства нет. Как писал Михаил Осипович Меньшиков, живущие сейчас — это всего лишь треть нации, ещё две трети состоят из мертвых и нерожденных. Пока мертвые души невинно замученных русских не найдут покоя, мы не станем нацией в полном смысле этого слова. Если вы поляк и вас обидела советская власть, то за вас заступится Польша. Если вы, не дай Бог, украинец, то целый государственный аппарат будет биться в истерике, доказывая, что преступление против вас — это злодеяние космических масштабов. Но что делать русскому человеку? Потомки и коллеги убийц до сих пор гордо считают себя щитом страны и оплотом праведности. Они занимают ключевые посты в нашем государстве и учат нас жизни, морали. В противостоянии с наследством коммунизма хорошо быть иностранцем или хотя бы национальным меньшинством (части грузинского НКВД депортировали чеченцев в Казахстан, «а виноваты опять русские»). Нам же, русским, рассчитывать не на что и не на кого. Пока.
Итак, перейдем к одному из ключевых вопросов: кто нам нужен? Я считаю, что начинать надо с самого начала, с первых жертв красной тьмы. Знакомы ли вы с биографией Степана Саенко? Степан Афанасьевич Саенко в годы Гражданской войны являлся комендантом Харьковской ЧК. Под его руководством происходили леденящие душу зверства. Липкие от крови потолки, «снятые перчатки» (содранная кожа с рук), скальпирование, прибитые гвоздями погоны, серийные расстрелы над отхожим местом. Чудовищные пытки были в порядке вещей. Харьковская ЧК считалась одной из самых изуверских «чрезвычаек», даже у коммунистов она называлась «чересчуркой». У самого Саенко было прозвище «Комендант смерти». К сожалению, ему удалось ускользнуть от бравших Харьков белогвардейцев — дроздовцы или волки Шкуро быстро удостоили бы его дозы свинцового правосудия. Будучи европейцами, белые создали «Особую следственную комиссию по расследованию злодеяний большевиков», которая в том числе занималась документацией шокирующих преступлений в Харькове. Созданная по приказу Деникина комиссия собирала информацию и, естественно, осматривала и помещения ЧК. Закаленные в боях Первой мировой и Гражданской войны фронтовые офицеры теряли дар речи и рыдали, выходя из подвала Харьковской «чрезвычайки»…
С 1920 года палач Саенко являлся верховным следователем наркомата юстиции, чуть позже работал в уголовном розыске. После Гражданской войны он быстро перестраивается и становится «красным директором», в 1927-м получает именное оружие от Украинского ГПУ. 30-е он проводит в облисполкомах и горсоветах, во время Второй мировой сидит в эвакуации. Репрессии прошли мимо него: наверное, коллеги помнили и боялись. Саенко вышел на пенсию в 1948 году, получив орден Ленина — за особые заслуги перед Советской Родиной. Доброго советского пенсионера совесть не мучила. После этого он занимался всякими полезными вещами, предположительно, забыв про лихую молодость. Выращивал цветы, занимался огородом. Ездил к комсомольцам, рассказывал им героические истории про борьбу с врагами народа. В общем, нравственное воспитание подрастающего поколения. А потом ведь спрашивают, почему в СССР царила такая жестокость. Потому и царила. Умерло это исчадие ада уважаемым и состоятельным советским дедушкой в 1973-м. На могилке написано «Спи спокойно, дорогой Стёпочка».
Таких имён — десятки тысяч, имя им — легион. И нам нужны все. Чтобы восстановить достоинство всех жертв, нам нужны все палачи. Писатель Володя Злобин очень метко описал чувства, появляющиеся при чтении списков погибших во время красной чумы: «Страницы мелькали между пальцами, как узники тюрем в мушке нагана. Повеяло затхлым подвальным ветром, и сотни тысяч букв смешались в одно-единственное имя, которое расстреляли коммунисты, — Россию». Имена убийц тоже сливаются в одно-единственное: коммунизм. В поисках коллективного избежавшего правосудия Саенко важна последовательность. И бердичевские террористы, топившие баржи с ранеными белогвардейцами, и выродки-чекисты, устроившие в темницах от Одессы до Забайкалья сущий ад. Но нельзя ограничиваться конкретным политическим красным террором: советское «правосудие» целиком являлось фикцией, подлой пародией на святое безвременное понятие justitia. Как дьявол является обезьяной Бога, так и советское правосудие является обезьяной Фемиды. Малограмотные дикари, писавшие советский «закон», не более легитимны, чем советские «правоохранительные органы» из самых тупых и самых подлых крестьян, профессиональных террористов и озлобленных национальных меньшинств. Под ширмой правосудия Россию захлестнула волна насилия — от смертных приговоров до простого ограбления. Разобраться в этом бардаке мне кажется решительно невозможным, и поэтому все приговоры советских судов как минимум по 24-й год включительно стоит объявить недействительными, тем самым обеспечив анонимную, но коллективную реабилитацию невинным жертвам революционной тьмы.
В годы правления Джугашвили красный террор немного сменил свое демоническое лицо. Красный террор времён Гражданской войны на самом деле не был террором политическим. Это было планомерное физическое уничтожение неугодных социальных групп. Людей уничтожали по факту принадлежности к сословиям, социальным слоям или конфессиональным общностям. Террор 30-х носил уже более явный политический характер, будучи одержим не чисто геноцидальной манией, но и желанием укрепить советскую власть и лично власть сталинской группировки. Существует нездоровая тенденция считать сталинский террор чуть ли не внутрипартийной разборкой, хотя абсолютное большинство жертв составляли простые русские люди, в партии не состоявшие и на власть не претендовавшие. Существует также тенденция вспоминать лишь формально объявленных невинными жертв — тех, кого осудили по лживым доносам, например. Или деятелей культуры, расстрелянных за мыслепреступления. Это опасная глупость, выбрасывающая за рамки реабилитации честных русских людей, с оружием или пером в руках сражавшихся с людоедской диктатурой. Без сомнения, все белогвардейцы, каким-то образом оставшиеся в СССР и убитые в последующих за Гражданской войной чистках, подлежат полной реабилитации. Никакого сомнения не может быть и в отношении храбрецов, правильно считавших, что там, где террор становится «законом», сопротивление становится этической обязанностью. В мире духовном эти люди давно признаны невиновными. Как митрополит Антоний Храповицкий, отпустивший грехи всем, «кто в рядах повстанческих дружин или одиноким народным мстителем сложит голову за русское дело», русская власть обязана смыть клеймо преступника не только с мирных жертв советской власти, но и с тех, кто с оружием в руках отстаивал свободу и порядок. К ним относятся, помимо белогвардейцев, различные партизанские группировки вроде «Братства Русской Правды» и бесчисленные подпольные организации, разгромленные ГПУ.
Преступниками были не только члены карательных отрядов, изуверские исполнители коллективизации, ГУЛаговские вертухаи и чекистские палачи. Безусловно, среди них были самые отвратительные человекоподобные существа, когда-либо ходившие по этой земле. Взять, к примеру, Василия Блохина — генерала НКВД, своими руками расстрелявшего 20 тысяч человек. Главой расстрельной команды ОГПУ он стал ещё в лихом двадцать четвертом и продолжил свои славные дела до середины пятидесятых. За расстрел 700 поляков в Катыни его наградили орденом «Красного знамени», в 1953-м вышел на пенсию. Могила этого «воевавшего деда» и «ветерана» до сих пор находится на Донском кладбище в Москве.
Я не знаю ни одного человека в истории, на чьих руках может быть больше крови, в буквальном смысле. Но, как и в случае с Саенко, самое страшное заключается в том, что он не один такой. Палачей было много, и не все из них именовались палачами. Сколько было убито непосильным трудом в лагерях, сколько убито на допросах, сколько в детских колониях для детей «врагов народа»? Спецдетдома НКВД являются одной из самых страшных глав в истории СССР, о которой мало говорят. «Кулацкие», «антисоветские» дети имели меньше прав, чем любая колхозная корова, за которую хоть кто-то отчитывался. Сотрудники НКВД имели право применять любые меры наказания в отношении этих детей, а «воспитатели», набранные из выслужившегося различными подлостями перед большевицким режимом люмпен-пролетариата и уголовников, превращали их жизнь в Преисподнюю, рядом с которой Варшавское гетто показалось бы курортом. Кого надо признать преступником, скажите мне? Только того, кто нажал на курок? Того, кто подписал приговор? Того, кто издал указ, оправдывающий этот приговор? Всех. Каждого из них. И сексота, сдавшего группу любителей дореволюционного искусства в руки ГПУ (реальный случай, они получили от 10 лет ГУЛага до расстрела), и НКВДшника, забившего насмерть ребенка «врага народа» в детколонии, и ГУЛаговскую охрану, и всех-всех-всех, от тех, кого в немецком называют Schreibtischtäter («кабинетный преступник», ответственный за совершение преступления), до самых мелких садистов, воплощавших в жизнь циничные планы большевиков по планомерному превращению народа в забитый скот.
Заметьте, это — от Саенко до Блохина — всего лишь тридцать лет советской власти. А после этого было ещё сорок. В постсталинское время, уже без массового террора, но тем не менее с преступлениями, за которые никто не был наказан. Оттепель — страшный период и абсолютно условно считается «хрущевской либерализацией». Победил бы Берия в борьбе за власть — его считали бы реформатором. Но Хрущев был таким же кровожадным сталинским палачом, как и Берия или любой другой чекист. После Джугашвили немалая часть невероятно раздутого карательного аппарата расхотела бороться с врагами народа и перешла в гражданскую жизнь. Как писал Галковский, «в эпоху Хрущёва какой-нибудь секретарь союза писателей или декан философского факультета мог оказаться человеком, который лично отбивал почки подследственным». Почетные должности, хорошие пенсии и, конечно же, никакого упоминания о тёмном прошлом. С начала красного террора до перестройки были загублены десятки миллионов жизней: прямым террором, пытками, созданием нечеловеческих жизненных условий, политической атмосферой страха и подавления. От выстрела в затылок за «три колоска» до отбитых почек за томик Солженицына — задачей будущего русского государства должно быть тщательное раскрытие всех преступлений коммунистической власти, очищение имен миллионов невинно пострадавших и наказание виновных, хотя бы символическое (в случае смерти преступника). Сделать это будет нелегко. Вероятно, на работу такой комиссии уйдут годы. Сначала, безусловно, надо открыть все до последнего государственные архивы, особенно те, что связаны с работой советских спецслужб. Несмотря на хаос, советы оставили тщательную документацию своих злодеяний. Помнится, сам Путин несколько лет назад заявлял, что если открыть архивы КГБ, политическая ситуация в стране может резко измениться. Поэтому их не открыли. Советский Союз двадцать три года как мертв, но документы его до сих пор секретны.
Необходимы и данные другой стороны: документация белогвардейских комиссий по расследованию преступлений большевизма, данные немецкой оккупационной администрации, свидетельства подпольных организаций и диссидентов… И начать. Просто начать. Посмертно лишать всех наград, льгот, званий, гражданства, должностей. Официально, с апломбом. Убрать все могилы с почетных мест, на каждое пышное чекистское надгробие нанести плиточку с описанием преступлений. И постепенно, постепенно. От палачей из «чрезвычаек» до организаторов ГУЛага, от расстрельных команд НКВД до Пятого управления КГБ.
Оформить всё стоит красиво, с пользой не только для мертвых, но и для живых. Подойти к человеку и сказать: «Добрый день, почтеннейший. Здесь написано, что ваш отец лично расстрелял 136 человек и получил за это орден, высокую пенсию. На эти деньги вы и начали свою карьеру, теперь алмазами торгуете. Сын за отца не в ответе, и я уверен, что вы ничего об этом не знали, но вам же наверняка неприятно обладать этими кровавыми деньгами. Никто не будет вас судить за то, что ваши предки там при Сталине делали. Мы хотим помочь вам, наверняка вам станет легче, если вы избавитесь от этих денег и отдадите их в Фонд поддержки русской культуры. Душе ведь спокойнее будет». Закончив с гнилым наследством, можно дойти и до современности. Профессор в престижном университете? «А мы бумагами-то пошуршали, уважаемый, вы написали 32 доноса на своих студентов. Извольте покинуть университет, состав дешевой водки — единственное, что вы отныне будете изучать». И так далее. Самых одиозных злодеев можно искать и за границей. Кажется, прибалтийские страны уже предъявляли Израилю претензии и требовали выдачи сотрудников советских спецслужб. Чем мы хуже?
Создание дееспособного трибунала по преступлениям против народа России даст многое. Закончив с историческим грузом, оставленным преступлениями коммунистических узурпаторов, можно перейти к другим категориям. Как известно, crimes against humanity не имеют географических ограничений или срока давности. Если в России будет работающий трибунал, заменяющий беззубый Международный уголовный суд и клоунады вроде Международного трибунала по бывшей Югославии, это даст русским возможность преследовать не только мертвых коммунистов и их живых товарищей, но и других преступников. С отточенным механизмом раскрытия преступлений против русских ничего не мешает нам устроить трибунал над жителями стран СНГ, виновными в этнических чистках. От Чечни до Казахстана. В этом отношении России нужен израильский менталитет: «Никогда больше». И собственное право должно стоять выше всех остальных — тоже как в Израиле. Если надо, силы ССО достанут зачинщиков геноцида в любой точке света, а там уже… Главное — создать такую атмосферу, в которой КАЖДЫЙ человек знает, что русские никого не прощают и ничего не забывают. Безусловно, это всё лишь начало. После русского Нюрнберга над коммунистами, люстрации ныне здравствующих советских преступников и зачинщиков чудовищной резни на территориях бывшего СССР нам предстоит многое: во-первых, оценить действия правительства РФ за последние 20 лет, а также события на территории бывшей Украины, явно нуждающиеся в отдельном трибунале.
Русский Нюрнберг — лишь первый шаг в преодолении темной части советского прошлого, но самый важный. Убийц надо назвать убийцами, а с невинных снять приговоры. То, что будет потом, зависит от нас, но без этого не будет ничего. Пока весь мир будет знать, что русских «можно», что они не могут разобраться со своими врагами даже у себя дома, у России и не может быть никаких успехов в борьбе с другими государствами. Это — первый акт самоочищения, даже покаяния, за то, что мы столько лет молчали и бездействовали.
Иначе «фашистская бандеровская хунта» с распятыми мальчиками так и будет цикл за циклом сменяться «нашими украинскими партнерами», а сжигавшего русских в Доме профсоюзов депутата Гончаренко будут с извинениями выпускать из московских ОВД.
Вопрос отношения к массовым актам насилия над русским народом — это не абстрактный вопрос исторической дискуссии, а вопрос практики, вопрос современности, вопрос сегодняшнего дня, вопрос плавного перехода ласковой улыбки Сталина в не менее ласковую улыбку Гончаренко.
Пока на могилах наших палачей цветы, а могилы наших жертв прокляты и забыты, нас так и будут резать все желающие, получая в качестве поощрения скидку на газ.
