Мои многочисленные разговоры с российскими и белорусскими гражданами об их национальной идентичности показали, что в двух частях Союзного государства России и Белоруссии (с 2000 года де-юре существует такое конфедеративное образование) преобладают принципиально разные идентитарные дискурсы. Причём и в РФ, и в РБ национальность полностью оторвана от родного языка и культуры.
Начнём с Российской Федерации (в переводе с постсоветского на русский — Великороссии). Здесь буйным цветом цветёт примордиализм — национальность воспринимается как (псевдо)биологическая характеристика, унаследованная от обоих родителей или одного из них. Соответственно, русским признаётся тот, у кого «мама и папа русские по крови», а если, например, мама — украинка, папа — чуваш, то появляется возможность выбора между украинской и чувашской идентичностями или отказа от какой-либо определённой национальной самоидентификации («Я не знаю, кто я по национальности»). При этом нерусское этническое происхождение, как правило, исключает русское самосознание, даже если человек воспитан в русской культуре. «Во мне нет ни капли русской крови, какой же я русский?»
«Кровные» критерии национальной идентичности РФ переняла у СССР, где национальность устанавливалась по маме-папе и фиксировалась в пресловутой «пятой графе». Каждый советский гражданин рождался с определенной национальностью (не зависящей от языковых, культурных и географических факторов), подтверждал её в паспорте и нёс на протяжении всей жизни через десятки анкет, удостоверений и автобиографий.
Примечательно, что на Западе после Второй мировой войны этногенетический подход к национальному самоопределению стал прочно ассоциироваться с нацизмом и был отвергнут. Зато в государстве победившего рабоче-крестьянского интернационализма он сохранился и пустил глубокие корни в общественном сознании.
В результате в сегодняшней РФ мы наблюдаем забавную картину — люди, отмечающие каждый год Великую Победу над нацизмом, обсуждают проценты крови той или иной национальности в своём организме как самые натуральные нацисты. Из уст взрослого и даже вполне образованного гражданина Российской Федерации нередко можно услышать вот такую околесицу: «Я наполовину русский, на четверть мордвин, на одну восьмую украинец, а ещё во мне немного татарской и белорусской крови».
Наивный примордиализм российских граждан приводит самых безумных из них к радикальному выводу: никаких русских вообще нет (в лучшем случае есть русские на три четверти, наполовину, на одну восьмую и т. д.), а то, что называется «русской культурой», создали «эфиоп» Пушкин, «шотландец» Лермонтов, «украинец» Гоголь и другие «нерусские».
Кроме того, в РФ есть множество номинальных мордвинов, чувашей, удмуртов, карелов и представителей других малых народностей, которые полностью интегрированы в русскую культуру, но при этом не считают себя русскими на том основании, что у них «нерусская кровь». И это, между прочим, не безобидное чудачество — противопоставление себя русским вкупе с наличием в составе РФ национальных государств (Мордовии, Чувашии, Удмуртии, Карелии) периодически порождает взбрыки местечкового национализма, которые могут принять крайне неприятные формы, вплоть до «москалей на ножи».
Чтобы положить конец этому советско-нацистскому цирку-шапито, следует, на мой взгляд, изживать дискурс «крови» и постулировать в качестве основных маркеров национальной идентичности родной язык и культуру. Добрые русские люди должны помочь тем носителям русской культуры, у которых «особый состав крови», сделать единственно правильный выбор — принять русское национальное самосознание. Для этого необходимо воссоздать позитивное притяжение русской идентичности — как в Российской Империи в конце XIX — начале XX века, когда Петру Струве, Павлу Крушевану и Ивану Думбадзе «немецкая», «молдаванская» и «грузинская» кровь в жилах не мешала быть русскими националистами.
Петр Струве, Павел Крушеван и Иван Думбадзе
Тем народностям, которые сегодня не готовы к быстрой ассимиляции, следует предложить войти в состав русской нации при помощи двойной идентичности по типу «русский татарин», «русских бурят», «русский армянин» и т. д. В идеале — каждый гражданин России вне зависимости от этнического происхождения должен стать русским или прежде всего русским.
О том, как это работает на Западе, можно судить по рассказу известного израильского исследователя национализма Шломо Занда:
В Шотландии, когда я был два года назад в Глазго, со мной произошла такая уморительная история. После конференции я был приглашён в паб и, будучи очень уставшим и несколько пьяным, не мог понять языка, на котором со мной заговорил один смуглый молодой человек. Язык-то был шотландской версией английского, которую иногда понять непросто, и я сделал страшную глупость: спросил его, откуда он. Он посмотрел на меня с большим удивлением и спросил: «Что вы имеете в виду? Я шотландец». И тут я понял степень собственной тупости: в самом деле, откуда он мог ещё быть с таким выразительным шотландским акцентом? И я смущенно задал другой вопрос: «Откуда ваши родители?». Они оказались из Пакистана, но он ощущал себя исключительно шотландцем.
Этнические русские, оказавшись в национальных государствах Европы, тоже довольно быстро становятся частью европейских наций. Вот, к примеру, слова финского хоккеиста русского происхождения Александра Баркова, сказанные им перед матчем со сборной России:
Все-таки я финн, хоть и русскоязычный. Конечно, игра с Россией будет немножко другая, чем с белорусами, шведами или чехами. Россия — моя вторая страна, но мне бы хотелось завтра победить. Я не жалею, что заигран за сборную Финляндии. Повторюсь, я финн, родился и жил всю жизнь именно в этой стране. Пусть я умею говорить по-русски, но все равно остаюсь финном и рад, что попал в национальную сборную.
Для сравнения приведу высказывание российского футболиста азербайджанского происхождения Александра Самедова:
Естественно, мой отец из Азербайджана. Я не отрицаю того, что имею азербайджанские корни. Просто вы хотите получить конкретный ответ на вопрос о том, являюсь ли я россиянином или же азербайджанцем. Нет, я никогда не отвечу на этот вопрос. Понимаете, я родился в России, а мой отец из Азербайджана. Но чтобы меня не называли азербайджанцем или я россиянин — этого я сказать не могу.
Александр Барков и Александр Самедов
Александр Самедов родился в Москве в 1984 году, по-русски говорит без акцента, азербайджанские корни у него только по отцовской линии (да и то отца зовут Сергей Михайлович), но при этом вопрос о принадлежности к русской нации он даже не рассматривает. Это результат многонациональной (мультикультурной, если на западные деньги) политики российского государства: тема «крови» в вопросе национального самоопределения так и не преодолена («Во мне течёт азербайджанская кровь, следовательно, я азербайджанец»), а «россиянская» идентичность настолько не популярна, что проигрывает даже там, где теоретически должна иметь хорошие шансы на успех (самоопределение людей смешанного этнического происхождения).
Альтернативой «россиянскому» проекту может быть только проект русской гражданской нации. Для его реализации необходимо преодолеть зауженное понимание «русскости» и, соответственно, отказаться от расистских стереотипов: в общественном сознании должно утвердиться представление о том, что русским может быть человек любого этнического происхождения, если он носитель русской культуры и считает себя русским.
Фрагмент фильма Алексея Балабанова «Жмурки»
В Белоруссии идея гражданской нации давно стала мейнстримом. Учебник по идеологии белорусского государства (дисциплина изучается во всех вузах республики) ориентирует граждан РБ на «понимание белорусской нации, белорусского народа как политической общности людей, как совокупности всех граждан Республики Беларусь независимо от их этнического происхождения». При этом в учебнике прямо декларируются ассимиляторские цели белорусского государства:
В своём подходе к «польскому», «русскому», «украинскому», «литовскому» или «еврейскому» вопросу в нашей стране политика государства должна исходить из необходимости сохранения своего суверенитета на территориях с населением, не отождествляющим пока (!) себя с белорусами, включения этнических групп в многогранную жизнь белорусского общества и государства.
Билборды в Минске. «Мы белорусы». «Мое первое слово „спасибо“. Каким будет твоё первое слово на родном языке?»
«Белорусизаторская» политика, к сожалению, приносит свои плоды. Согласно переписи населения Белоруссии от 2009 года, доля людей, идентифицирующих себя как русские, сократилась за десять лет с 11,4% до 8,3%, при этом процент граждан с белорусским самосознанием возрос с 81,2% до 83,7%. Для наглядности приведу высказывание белорусского музыканта Евгения Барышникова:
Во время всех переписей я честно говорю, что я русский. Когда я учился в школе, были знакомые белорусскоязычные, но разговоры о языке были на уровне легких сантиментов. Переломным моментом для меня стала поездка в США, когда по несколько раз объясняешь, чем ты действительно отличаешься от русских, и особенно когда родился сын. Меня, конечно, можно упрекнуть, что я москаль. И поэтому я хотел, чтобы ценности, которые я ценю, которые могут быть у белоруса, он имел. Чтобы он мог сказать: белорусский язык — мой родной.
Пример инклюзивного характера белорусского самостийного проекта
Однако белорусский язык и белорусская культура для подавляющего большинства номинальных белорусов не являются родными. С белорусским языком среднестатистический гражданин Белоруссии впервые сталкивается в школе и после её окончания благополучно забывает «родную мову». То же самое с белорусской культурой — никто из белорусов в здравом уме не будет читать для души примитивные произведения «беларускіх пісьменнікаў», когда можно читать Достоевского, Булгакова или Пелевина в оригинале.
Кроме того, в Белоруссии до сих пор нет консолидирующего нацию исторического мифа: борьба сторонников литвинизма и неосоветчины так и не выявила победителя, а попытки скрестить ВКЛ с БССР жизнеспособных результатов не дали.
Таким образом, «белорусскость» для большей части граждан РБ означает лишь наличие паспорта с модифицированным гербом советской Белоруссии. Прочного культурно-исторического фундамента у сепаратной белорусской идентичности на сегодняшний день нет.
И потому задача добрых русских людей в Белоруссии — связать родную для белорусов русскую культуру с их национальным самосознанием. «Если вы говорите по-русски, а не балакаете на „мове“ и сходу можете процитировать стихотворение Пушкина, а не Купалы, вы русский».
При этом белорусская идентичность вполне может быть сохранена на уровне региональной (как сибирская, уральская или казацкая). Именно так воспринимал «белорусскость» известный русский философ Николай Лосский:
Сознание того, что белорус есть русский, мне хорошо знакомо потому, что я сам белорус, родившийся в Двинском уезде Витебской губернии в местечке Креславка на берегу Западной Двины. Учась в Витебской гимназии, я в возрасте двенадцати лет читал только что появившуюся книгу «Витебская старина» (1883 г.). Из неё я узнал о нескольких веках борьбы белорусов за свою русскость и православие. С тех пор мне стало ясно, что называние себя белорусом имеет географическое значение, а этнографически для белоруса естественно сознавать себя русским, гражданином России.
Итак, резюмирую: дискурс «крови» в РФ и дискурс «почвы» в РБ следует заменить дискурсом культуры, согласно которому каждый носитель русской культуры должен иметь русское национальное самосознание. Это обязательное условие возвращения Белоруссии и построения русского национального государства.
