Как человек, переехавший в Великороссию из Белоруссии, я замечаю немало досадных изъянов в восприятии великорусами моей малой родины. Бо́льшая часть из этих стереотипов — советчина, от которой очень многие граждане РФ никак не могут излечиться.
Пожалуй, главный из указанных изъянов — непонимание того факта, что никакого «братского народа» в экс-БССР нет. Белорусских граждан можно условно разделить на две категории: 1) люди, в той или иной мере сохранившие осознание принадлежности к русской цивилизации/русскому миру/русской нации; 2) люди, отказавшиеся от какой бы то ни было русскости. Первые — часть русского народа и потенциальная часть русской нации (для рязанца или сибиряка такие белорусы не «братский народ», а тот же самый народ). Вторые — иуды, которые, как элегантно выразился Дмитрий Галковский, «в трудную минуту решили перекраситься из карася в порося, открестились от попавших в беду соплеменников и поставили себе в Минске самостийный герб с девизом „папашу, слышь, рубят, а я убежал“. „Шахер-махер консомэ, я по-русски не понимэ“».
Братским народом для русских можно назвать, например, сербов. Во-первых, наши балканские братушки никогда не видели в России угрозы для своей национальной идентичности, напротив, Москва всегда рассматривалась ими как гарант их национального выживания и развития. Во-вторых, Россия, со своей стороны, никогда не ставила под сомнение статус сербов как братского, но самостоятельного народа.
Памятник Николаю II в Белграде
С белорусами совсем другая история. В Российской Империи белорусы считались частью русского народа, а не отдельной нацией. Вот характерный отрывок из статьи «Кто такие белорусы?» (газета «Окраины России», 1912 год), посвящённой исследованию исторического прошлого Белоруссии:
«Отсюда один живой вывод и неотразимое заключение, что белорусы безраздельно входили и входят в состав одного общего русского народа, населявшего Вел. Княж. Литовское. Отсюда ясно, как солнце, что белорусы представляют из себя нераздельную, органическую часть и ветвь всего единого русского народа, так называемой „Великой и Малой Руси“; отсюда ясно, как солнце, что недавно возникшие в нашем крае мечтания некоторых странных господ о каком-то самостоятельном бытии и существовании Белоруссии, как бы совершенно отдельной от Великой Восточной Руси и прочих обширных русских областей б. Вел. Княж. Литовского, представляются самою забавною химерою».
Сами белорусы воспринимали свою русскость как нечто само собой разумеющееся, а потому скептически относились к пропаганде самостийности.
«В настоящее время вышло в свет несколько разных брошюр и книг на „белорусском“ языке, — писал на страницах газеты „Окраины России“ народный учитель из Виленской губернии Терентий Божелко. — Некоторые из белорусской интеллигенции, желая заслужить лестное название передовых людей и потому любя всё новое, польза от которого хотя бы была весьма сомнительной, являются горячими защитниками новосоздаваемого поляками и русскими ренегатами литературного белорусского языка, несмотря на то, что сами они в общении между собою всячески избегают этого языка, как признака малообразованности; если же иногда и употребляют его, то с таким тоном в голосе, который ясно показывает, что говорящий копирует мужика, показывая этим своё насмешливое отношение к нему и к его мужицким оборотам речи. Действительно ли нужен литературный белорусский язык? По моему глубокому убеждению, нужды в особом книжном языке для белорусов нет. Прослужив восемь лет учителем в начальных церковных школах, по опыту знаю, что всякому белорусскому мальчику вполне достаточно пройти хорошую начальную школу, чтобы вполне понимать разговорную и, в значительной степени, литературную русскую речь, говорить и писать по-русски».
Примечательно, что до 1917 года белорусов считали частью русского народа не только в России, но и во всех остальных европейских странах. Вот, например, что писали английские джентльмены:
Источник: Journal of the Royal Statistical Society. Vol. 35. London, 1873. P. 350
А вот мнение немецких интеллектуалов:
[Русские делятся на великорусов, малорусов, белорусов и русинов, последние проживают в основном в Австрии] Carl Gustav Reuschle. Handbuch der Geographie oder Neueste Erdbeschreibung mit besonderer Rücksicht auf Statistik, Topographie & Geschichte: Außereuropäische Länder. Stuttgart, 1859. S. 664
И даже некоторые поляки признавали общерусское единство:
И.А. Бодуэн де Куртенэ (1845–1929). Избранные труды по общему языкознанию. Т. 1. Москва, 1963. С. 129
Таким образом, «свядомыя беларусы» оказались в начале XX века в сложном положении: им не только приходилось доказывать, что они существуют, но ещё и объяснять, что они совсем не те, за кого их принимают. Из-за этого у белорусских будителей развилась истеричная русофобия польско-украинского пошиба:
«О том, что сегодняшняя „Великороссия“ не славянский край, свидетельствует не только неславянский тип великорусов (поставьте рядом минчанина и пензенца и сравните две совершенно разные расы людей!), но и неславянские имена рек и озёр. Даже „матушка Волга“ носит не славянское, а финно-монгольское имя! Интересное сравнение: пруссаки, эта мешанина немцев, пруссов (литвинов) и славян, выдают себя за „истинных немцев“ и кричат о своём немецком призвании. Великорусы, эта мешанина варягов, кривичей, украинцев, на 999/1000 финнов и татар, выдают себя за „истинных славян“ и кричат о своём славянском призвании (сравните пожелание Пушкина, чтоб все славянские ручьи слились в русском (московском) море)» (В.У. Ластовский. О «славянстве» москалей).
Расцвет белорусской самостийности пришёлся на 20-е годы XX века, когда большевики в союзе с «буржуазными националистами» провели в БССР насильственную «белорусизацию». В конце 1930-х годов в Совдепии возник запрос на «единство и сплоченность советского народа», поскольку осуществление мировой революции откладывалось на неопределённый срок и теперь требовалось строить социализм в «отдельно взятой стране»; в связи с этим политика «белорусизации», направленная на разобщение белорусов и великорусов, несколько смягчилась. Желая укрепить «дружбу народов», большевики придумали концепцию «восточнославянского братства», которая, с одной стороны, постулировала национальную обособленность русских (этот этноним в советское время был закреплён лишь за великорусами), украинцев и белорусов, а с другой — объявляла их «братскими» народами, выступающими за политическое единство в составе СССР.
Новая советская трактовка белорусской национальной идеи нашла отражение в выступлении народного комиссара иностранных дел Советской Белоруссии К.В. Киселёва на Сан-Францисской конференции (25 апреля — 26 июня 1945 г.):
«На протяжении всей своей многовековой истории белорусы храбро и самоотверженно боролись против иноземных — немецких, шведских, польских — захватчиков. В этой борьбе они опирались на братскую помощь и поддержку великого русского, а также украинского народов и в свою очередь оказывали им помощь.
В борьбе с внешними врагами крепла великая дружба трёх единокровных братских народов, укреплялся их нерушимый союз. Но этот союз, эта дружба формировались и закалялись не только в борьбе против внешних захватчиков, но и „своих“ угнетателей: царского правительства, помещиков и капиталистов».
Концепция «трёх братских славянских народов» таила в себе неразрешимое противоречие: сепаратная белорусская идентичность изначально была антирусской (т. е. основывалась на отрицании общерусского единства и фетишизации отличий белорусов от великорусов), из-за этого официально декларируемое «восточнославянское братство» воспринималось большинством представителей белорусской национальной интеллигенции как нечто искусственное, навязанное московскими властями. По сути, под вывеской «братских» творческих союзов в БССР продолжала развиваться антирусская традиция, заложенная белорусскими националистами ещё до революции. Неслучайно такие культовые белорусские литераторы, как Геннадий Буравкин и Василь Быков, до конца 1980-х годов демонстрировавшие полную лояльность советской власти, в период Перестройки поддержали откровенно русофобское движение Белорусский народный фронт «Возрождение», во главе которого стоял одиозный Зенон Позняк.
В сегодняшней БССР тема «братства» востребована исключительно в качестве инструмента выпрашивания у Кремля нефтегазовых печенек («братишки, покушать нам принесите»). При этом внутри страны белорусское руководство активно проводит политику «белорусизации», направленную на формирование у граждан РБ антирусского самосознания.
Антирусская сущность белорусского национального проекта с каждым годом проявляется всё отчётливей. Так, летом уходящего года выяснилось, что патриотические стихи А.С. Пушкина в «братской» Белоруссии находятся под запретом.
В начале июня в Могилёве возле здания библиотечного колледжа был торжественно открыт памятник Пушкину. Скульптуру подарил городу фонд «Аллея российской славы» в честь 70-летия победы в ВОВ. На постамент памятника поместили отрывок из пушкинского стихотворения «Клеветникам России», написанного в связи с подавлением польского восстания 1830–1831 годов. Установка монумента и особенно стихотворный отрывок вызвали крайне негативную реакцию со стороны белорусских националистов, считающих польских повстанцев своими героями. Звучали требования снести памятник или, по крайней мере, убрать с постамента «агрессивные» стихи. В результате власти РБ пошли на поводу у «свядомых беларусаў» и закрасили пушкинские строки о славе русского оружия.
Памятник Пушкину в Могилёве в момент открытия…
…и после цензуры самостийных братушек
Антирусская направленность политики экс-БССР вполне логична и не вызывает изумления у специалистов по Белоруссии (в РФ их можно сосчитать по пальцам одной руки). Белорусская национальная идея, в рамках которой белорусы объявлялись нерусскими, базировалась на русофобских мифах и до революции, и в советский период. Приведу наглядный пример. В 1916 году цитировавшийся выше Вацлав Ластовский впервые объявил второстепенного польского мятежника Винцента Константы Калиновского главным белорусским национальным героем. Больше всего в биографии Калиновского белорусским националистам понравилось написанное им перед казнью «Письмо из-под виселицы», которое заканчивалось следующими словами: «Народ, только тогда ты заживёшь счастливо, когда над тобой не будет власти москаля». В БССР образ «белоруса Кастуся Калиновского» активно внедрялся в общественное сознание при помощи советского агитпропа. В 1928 году на советские экраны вышел один из первых белорусских фильмов, так и называвшийся — «Кастусь Калиновский». Во время Второй мировой войны в честь Калиновского назвали советскую партизанскую бригаду, действовавшую в Гродненской области. В 1940-х годах народный поэт Белоруссии Петрусь Бровка написал известное стихотворение «Кастусь Калиновский», вошедшее в школьную программу по белорусской литературе. В 1963-м, в год 100-летия Польского восстания, именем Калиновского была названа одна из улиц Минска. В 1995 году, уже при Лукашенко, в системе государственных наград РБ появился орден Кастуся Калиновского, а в 2013-м Министерство связи и информатизации РБ выпустило почтовую карточку, посвящённую 175-летию со дня рождения польского повстанца. Стоит ли после этого удивляться запрету в Белоруссии «антипольского» стихотворения Пушкина?
Однако, несмотря на 70 лет советского эксперимента и 20 с лишним лет самостийного идиотничания, у белорусов до сих пор сохраняются представления о русском триединстве. Живя в Белоруссии, автор этих строк не раз слышал, как местные жители называют прибалта или кавказца «нерусским» (термин «небелорус» звучит в РБ дико), а также используют восклицания «Ты русский язык понимаешь?!» и «Я тебе русским языком говорю!» Об общерусских настроениях большинства белорусских граждан свидетельствуют и данные социологов. Так, согласно результатам социологического опроса, проведённого в марте 2015 года зарегистрированным в Вильнюсе Независимым институтом социально-политических и экономических исследований, «ровно две трети белорусов по-прежнему считают, что белорусы, русские и украинцы — это три ветви одного народа, что это разные народы считают 27,1%». То есть две трети — это по-прежнему потенциальные русские, меньше трети — самостийные иуды. И никакого «братского народа».
Проблема состоит в том, что фраза «белорусы, русские, украинцы — один народ», с которой согласны более 60% белорусских граждан и, как мне представляется, ещё больше граждан РФ, звучит по-советски нелепо. Произносящие её люди спотыкаются об очевидный вопрос: «Как же этот народ называется?» Сказать, что велико-, мало- и белорусы составляют русский народ, постсоветский гражданин не может, так как это не соответствует принципам большевистской национальной политики. Называть восточных славян «советским народом» более чем странно, ибо в «советские» с тем же успехом можно записать прибалтов и среднеазиатов («русские, эстонцы и узбеки — один народ», ага). То же самое с придурью «все мы славяне»: поляки и хорваты тоже часть нашего народа?
Выход из этой сложной ситуации один — отказаться от советского дискурса и заменить его общерусским.
