Все знают, что русский народ плохой и неправильный. Он хронически не оправдывает высокого доверия и возлагаемых на него надежд. Причем ничьих — ни правых, ни левых, ни либеральных, ни патриотических. Русский народ упорно думает о чем угодно, но только не о тех высоких материях, о которых он обязан думать по мысли ученых философов с возвышенными идеалами. Русский народ не изъявил желания идти на приступ Кремля ради честных выборов и демократических свобод. В то же время русский народ упорно не хочет проявлять патриотизм и сознательность в нужных количествах. Сколько ему на голову было вылито ушатов пропаганды — все выслушал, со всем вроде как согласился, опросы продемонстрировали вполне однозначные показатели общественного мнения. А вот поди ж ты — стоило снова разрешить продажу туров в Турцию, ломанулись туда так, что за сутки вдвое перекрыли спрос на Сочи и Крым вместе взятые. Невзирая на прямую террористическую угрозу. Патриоты, ждавшие, что сознательные русские люди обольют турок гордым презрением, так и остались стоять в комической позе, с открытым ртом и выпученными глазами. И уже раздались голоса в знакомой манере: «Народ не тот! Мелочный, поверхностный, да и просто откровенно глупый! Там же только что бомбу взорвали! А какие-то полгода назад Турция вообще сполна продемонстрировала свою враждебность! Что, в заложники захотели? Вот что нам делать с людьми, которые даже о собственной безопасности неспособны позаботиться?» У патриотов опускаются руки, и приходит угрюмое удовлетворение: «А мы ведь так и знали, и всегда говорили, что без сильной руки государства, которая его направит куда надо, русский народ только глупостей наделает, причем себе же во вред! Как ребенок малый. Пальцы в розетку засунет, или голову в духовку. Свою или чужую. Не готов русский человек к демократии, и еще долго готов не будет. Еще лет сто!» Ну, или по меньшей мере пятьдесят, будем смелыми в своих прогнозах.
На самом деле ларчик, конечно, открывается очень просто. Наши патриоты очень тесно и прочно ассоциируют себя не с чем-нибудь, а именно с родным государством. «Мы», говорят они, и понимают под этим всю совокупность государственных институтов Российской Федерации. «Нас», говорят они, и понимают под этим Кремль, в котором они были в лучшем случае на экскурсии. Если так говорит человек, хотя бы состоящий на госслужбе, это еще туда-сюда, это можно понять. Но ведь в большинстве своем эти патриоты (причем самые громогласные) не только ни на какой службе не состоят, но еще и вызывают у государства неоднозначные чувства — уж точно никакой пылкой встречной любви. Как нелюбимые дети, искренне пытающиеся сделать что-то приятное для своей довольно злой мачехи.
Основная же масса русского народа (от лица которого патриоты пытаются говорить, которому они приписывают свои взгляды и мотивы) себя с этим государством сегодня не ассоциирует вообще. То есть никак. Почему люди с такой легкостью собрали чемоданы и поехали в Турцию, где действительно буквально на днях неслабо бабахнуло (и далеко не в первый раз за последнее время)? В Турцию, официальные отношения России с которой за считаные месяцы претерпели столь головокружительные перемены, что любому разумному человеку должно быть понятно — отношения эти малопредсказуемы и еще долго такими останутся. Да и вообще, весь регион поставлен на уши, постоянно кто-то кого-то режет, взрывает, убивает, буквально тут же за углом наша авиация кого-то бомбит и многим местным все это категорически не нравится. Казалось бы, сомнительный рецепт для спокойного пляжного отдыха. Но дело в том, что люди очень мало ассоциируют конкретно себя любимых со всей этой политикой. Это Российская Федерация (то есть какие-то непонятные мужики изнутри Садового кольца) с кем-то воюет, это не мы. Это они в Сирию войска ввели, это не мы. Это они с Турцией ссорились-мирились, это не мы. Да, люди слышали всю официальную пропаганду — и более-менее приняли ее как логическое объяснение действий Российской Федерации. Они даже высказали свое с ней согласие — ну а что, все понятно, все логично, особенно если не приглядываться слишком. Они просто не приложили все это к себе. Пропаганда ничего не изменила у них внутри. Санкции против Турции были восприняты как исключительно внешние ограничения. Как стихийное бедствие. Есть оно — ладно, ничего не поделаешь, придется терпеть. Исчезло — все быстро вернулось на круги своя.
Правящий режим постсоветской России так долго отучал население от политики, что в конце концов население вообще отвыкло ассоциировать эту политику с собой. Те ее последствия, которые людей непосредственно затрагивают (вроде отсутствия турецких помидоров на прилавках или недоступности туров в Анталью), воспринимаются просто как «объективная реальность, данная нам в ощущениях». Причинно-следственные взаимосвязи не выстраиваются. Да, понятно, что многие на Ближнем Востоке недовольны политикой государства Российская Федерация. Но мы-то здесь при чем? За что нас-то взрывать?
Конечно, это не более, чем иллюзия — пусть современное российское общество и отделило себя психологически от своего государства, но никто больше в мире их так не разделяет. Особенно на Ближнем Востоке, где вообще не привыкли различать «комбатантов» и «некомбатантов», а почти любой конфликт по умолчанию воспринимается как тотальная война. Но сама по себе иллюзия весьма показательна.
По сути это развод, реально очень похожий на супружеский. Бывшие супруги ведь не только делят имущество, они перестают воспринимать себя как единое целое — единый субъект с общими правами, обязательствами, общими планами, общим бюджетом, общими взглядами на жизнь — общей политикой, в определенном смысле. Они начинают смотреть друг на друга отстраненно, как на чужих людей, как на «другого». Затем они начинают выстраивать свои отношения с окружающими так, чтобы и они тоже воспринимали их по отдельности, как разных людей.
Примерно то же самое мы сейчас наблюдаем в масштабах страны. Государство Российская Федерация и русский народ находятся в состоянии фактического развода. Может быть, еще не формализованного, бумаги еще не подписаны, но психологически он уже по большей части свершился. Бывшие супруги уже смотрят друг на друга отстраненно и с некоторым недоумением. Причем чувство это абсолютно взаимно. Народ выслушивает спускаемые ему государством «повестки дня», но не верит в них и не соотносит их с собой. Государство смотрит на народ, и не понимает — кто вообще все эти люди, носящие странную одежду, слушающие странную музыку (в этом смысле внезапная отмена музыкального фестиваля в Москве очень характерна), думающие какие-то странные мысли? Они чужие, они абсолютно непонятны, они потенциальный источник угрозы. Государство на уровне какого-то животного инстинкта чувствует, что его «инициативы» не достигают цели, не воспринимаются правильно, не вызывают ожидаемой реакции. Долгое время оно пыталось с этим бороться, улавливая и перехватывая те импульсы, которые исходили из недр самого общества. Многие культурно-символические явления последних лет, которые сейчас воспринимаются как официоз, начинались стихийно, как частная инициатива. Начиная с той же георгиевской ленточки, да и много чего еще. Потом, в какой-то момент, государство начинало брать их на вооружение, придавать им официальный статус, подкреплять их всей мощью своего административного ресурса… И что практически неизбежно происходило в таком случае с общественными инициативами? Правильно, они начинали загибаться и умирать. Менялось их восприятие, они превращались в обязаловку, потом становились еще одним символом политической лояльности и благонадежности — а это уже по определению интересовало все меньше и меньше людей…
Развод всё тяжелее игнорировать. Собственно, общество никогда и не пыталось этого делать, если не считать все тех же обреченных «профессиональных патриотов», наивно считавших, что они-то и есть общество. Но государство пыталось, и сейчас его ждет жестокое пробуждение — как от ведра холодной воды на голову. Оно, конечно, и черт бы с ним, с обществом. Десять лет назад это и впрямь не имело бы значения. Вот только в ситуации, когда вокруг тебя со всех сторон красные флажки и загонщики, думать привычными категориями уже не получается. В условиях сжимающегося кольца осады государству без общества не выжить. А общество, которое долгие годы больно били по пальцам, стоило ему только протянуть куда-нибудь свои руки, теперь — вот незадача! — сидит, откинувшись в мягком кресле, хрустит попкорном и с интересом наблюдает. Потому что вон тот неуклюжий толстомордый запыхавшийся дядька в расхристанном деловом костюме, который смешно крутится посреди сцены, отмахиваясь от наседающих со всех сторон врагов, он уже почти не воспринимается как свой… Над его ужимками можно даже похихикать.
Тяжело быть в такое время патриотом. В такое время надо быть националистом. У которого по определению не бывает плохого и неправильного народа, а все проблемы решаемы.
