Ранее: Восстание богов
Итак, не понимая, как управлять не по чину умными и амбициозными людьми в XXI веке, наши добрые властители стремятся как можно дольше оставить подданных в веке ХХ. Это актуально как для РФ, так и для наших западных партнёров. Отсюда, как мы выяснили, мультикультурализм с его неудержимым рвением получить в качестве подданных как можно больше людей, находящихся на стадии развития европейцев полувековой-вековой давности. Отсюда же, кстати, и прочее левачество, признанное как можно сильнее закошмарить и опустить европейский средний класс, дорастающий до слишком нехороших мыслей и амбиций.
От белых людей больше не требуется на свой страх и риск нагибать дикарей по всей планете или благодаря незаурядному интеллекту и привилегированному положению в обществе осуществлять научные открытия и создавать произведения искусства. От них требуется, напротив, как можно меньше высовываться и ощущать себя ничтожеством. Все левые идеи и практики от мультикультурализма до феминизма и борьбы с теперь уже фантомными дискриминациями прекрасно с этим справляются.
Левая сторона конфликта рьяно несёт такую поразительную чушь с таким не менее поразительным апломбом, что совершенно неясно, каким образом этому можно содержательно возражать. Можно возражать бессодержательно: либо махнуть рукой, либо пристрелить дурака. Но первое не спасает и свидетельствует о слабости, а второе низводит до преступника. От чего опускаются руки, а это как раз и требуется. Задачи переубедить «реакционные» слои общества нет, есть задача их кастрировать.
Впрочем, это проблемы, лежащие по ту сторону от Бреста, а может и от Одера. В наших постсоветских широтах — хорошо это или не очень — установилась несколько другая, хотя чем-то и сходная, ситуация. Есть смысл обсудить её отдельно. Всё-таки постсоветская специфика, несмотря на весьма стремительную вестернизацию населения, накладывает свой достаточно большой отпечаток на наше многострадальное общество.
Итак, как решается важнейшая задача удержания россиян в ХХ веке. Кстати, резонно задать вопрос, а почему обязательно в ХХ. Ведь можно вернуть их хоть бы даже и в XIX век: из-за рыночной экономики и каких-никаких гражданских свобод в чём-то мы больше похожи на своих предков, скажем, образца 1887 года. Так что это было бы даже легче. И с другой стороны: всё-таки не такая уж тривиальная задача — воссоздать весьма специфическое общество эпохи однопартийной социалистической диктатуры в условиях отсутствия этой диктатуры, а вместе с ней и самого социализма. Не говоря о принципиально иной информационной ситуации, каковая на протяжении всей истории СССР оставалась, вообще говоря, абсолютно одинаковой. Что в 1930-е, что в 1970-е люди узнавали информацию из государственных газет, по государственному радио, государственному телевидению, через государственный кинематограф, литературу и масскульт. Достаточно было всё это контролировать — и с людьми можно было делать черт знает что (и ведь, заметьте, сделали).
Тем не менее советское руководство стремится в свой же советский золотой век, судя по всему просто не понимая никакие другие эпохи и способы существования. К тому же оказалось чрезвычайно простым и удобным использовать ещё не до конца сгнивший советский культурный код. В 1990-е проскользнула некоторая иллюзия того, что Россия стоит на плюс-минус том же пути пусть догоняющего, но развития, что и Первый мир, но вспышка была недолгой. Ельцин в прощальной речи сказал: «Может всё и не очень хорошо у меня в итоге вышло, но главное, что Россия никогда больше не свернёт с демократического пути». На следующий день пришёл Путин и свернул.
Тут необходимо важное лирическое отступление. Если присмотреться, советская история предстаёт перед нами как история вечных и каких-то дурацких обломов. Человек любых политических взглядов, даже в качестве игры ума попробовав проникнуться симпатией к СССР, неизбежно заканчивает раздосадованным ударом кулаком по столу:
— Но ведь могли же тогда. Ну почему всё опять не туда пошло?
«Русский националист» смотрит на поздний сталинизм: тут и гимн про великую Русь написали, и вернули офицерские погоны, и Православную Церковь пересобрали, и про Суворова с Кутузовым вспомнили, и даже пропагандистские плакаты против Гитлера рисовали с намёками на, страшно сказать, Первую мировую. Сделали явную ставку на русский патриотизм, по возможности совместив его с социалистической демагогией, разрешили носить Георгия, сочинили про «едут-едут по Берлину наши казаки» (с «ненашими», впрочем, обойдясь радикально иначе), переосмыслили русский ампир, переименовали обратно Невский и Дворцовую. Наконец, на горизонте замаячила «русская партия в КПСС», а в качестве преемника Сталина на посту главы государства рассматривались чуть ли не русские националисты.
Как вдруг — бац! — День Победы не празднуем, группа Вознесенского расстреляна, Сталин всё, вместо «русской партии» во главе Союза украинский идиот в вышиванке, который «дарит» Крым Украине и на тридцать лет делает гэканье и уканье (паспортоу, борцоу, кроу) партийным диалектом. Патриотическая и даже национальная риторика сменяется на, как бы сейчас сказали, «пропаганду общечеловеческих ценностей», всплывают отцовские будёновки, комиссарские пыльные шлемы и Феликс Эдмундович, русская история снова с разной степенью осторожности осмеивается, сам сталинизм разоблачается и фактически вымарывается целиком.
Облом. Для «русского националиста», да, но уже воспрял духом «русский либерал». Оттепель. Разоблачение культа личности. Одномоментное и почти волшебное прекращение людоедских репрессий, реабилитация гигантского количества невинно осуждённых. В культурной жизни цветёт либеральное шестидесятничество, начинающее говорить с людьми человеческим, а не плакатным языком о человеческих, а не великодержавных, проблемах. Над Союзом звучит духоподъёмное «Я люблю тебя, жизнь», Юра летит к звёздам и кажется, что демократизация дальше только усилится.
Не-а. Получи, самонадеянный ты наш русский либерал, сначала «абстракционистов и пидарасов», а потом и 1968 год и последовавшее за ним перепуганное «завинчивание гаек». Превратившее шестидесятников из общенациональной интеллигенции в андеграунд для шибко умных, которых теперь просто не принято расстреливать и сажать — все каналы построены. ОБЛОМИСЬ, ГАД.
Ладно, может, хотя бы рыночнику есть отрада в советской истории? Вот он, НЭП, под коммунистическую демагогию де-факто восстанавливается нормальная экономическая деятельность, разрешена торговля, частная собственность. Казалось бы — всё нормально, всё идёт туда. Ну, пришли к власти новые ребята, совершили революцию, то-сё, кровь, война — куда без этого. Но уж теперь то, у власти находясь, можно демагогию-то и выключить в пользу обыкновенной человеческой жизни, законам которой не одна сотня лет? А вот и ОБЛОМ тебе, рыночник. Опять свернуло не туда. Закрывай лавочку, сдавай корову, дуй в колхоз и на завод.
И так на протяжении семидесяти лет: мистика советской жизни. Вроде как полюбил девушку, сделал предложение. Гости в лучших своих костюмах съезжаются в ЗАГС, родители волнуются, кто-то кашлянул, другой хихикнул, цветочные букеты тихо шуршат газетной бумагой. Наконец, волнительная тишина, звучит марш Мендельсона, потом опять тишина, работница ЗАГСа с характерным торжественно-придурковатым видом толкает заученную телегу. Ну же… ну же… Да, вот оно!!!
— Согласны ли Вы, Наталья?..
— Ээээ. Мммм. Ну-у-у… А Вы знаете, что? Нет!
И так всю жизнь по кругу. ЗАГС, цветы, гости, Мендельсон. Екатерина? Нет. Татьяна? Нет. Людмила? Вы будете смеяться, но, пожалуй, что тоже нет. Чтобы от такой истории не свихнуться, а тем более ей радоваться, надо быть бесчувственным педерастом с потеющими от человеческого позора ладошками.
Тем не менее поскольку другой истории у нашего советского руководства нет, приходится работать с тем, что есть. Русских не пускают в ХХI век, удерживая именно в ХХ, и там же и будут стремиться удержать.
Если присмотреться, за последние 15 лет это выражается примерно во всём, а началось, если брать чисто символически, с государственного же символа. А именно — гимна Российской Федерации. Своё первое же новогоднее обращение в ранге главы государства Владимир Владимирович поспешил произнести, предваряя им не «Патриотическую песню», а очередную вариацию на тему гимна партии большевиков.
Это ложь, что у гимна 90-х годов не было текста: текст был написан, причём даже в нескольких вариантах, и даже уже существовали аудиозаписи с этими словами. Причём не любительские, а в исполнении самых респектабельных оркестров, хоров или как там это называется. Напротив, как раз к советской мелодии гимна пришлось спешно придумывать новые слова (и это, вы будете смеяться, уже четвёртая версия, а если учесть, что какое-то время советский гимн был без слов — то пятая), причём явно торопились к Новому году: текст был утверждён аж 30 декабря.
Ну а вслед за жестами символическими пошли и реальные. Перечислять их в хронологическом порядке излишне: тут и защита памятника «Бронзового солдата» (на фоне подчёркнутого наплевательства на русских Прибалтики превратившаяся в фарс), и местами полубезумные речи про необходимость «многополярного мира» (которые, конечно, теперь свелись к тому, что мир снова биполярный), и антифашистские пакты на Поклонной горе в условиях отсутствия собственно фашизма, которые, наконец, привели едва ли не к торжественным приёмам в Москве легендарных бойцов украинских нацистских батальонов.
При этом сама Украина — жизненно важная для России территория — до сих пор осмысляется как населённая братским народом УССР, и возмущает нашу пропаганду более всего (помимо разрыва некоторых экономических связей, конечно) именно её нежелание существовать в советской системе смыслов: то есть быть и братской, и УССР. В известном смысле УССР пытаются скосплеить и в Донбассе, с точки зрения риторики подавая ЛДНР как некий прообраз правильной антибандеровской Украины. В каковую должна в идеале превратиться Украина вся остальная. Нерусская Украина российский истеблишмент устроит. Несоветская и небратская вызывает тихую ярость, местами переходящую в ярость истерическую.
Не нравится Украина — го на Ближний Восток и в Северную Африку. Где Россия последовательно и порою кажется что не очень осознанно поддерживает светские диктатуры социалистического толка, распространившиеся в регионе в прошлом столетии. Во всяком случае не всегда понятно, какие с этого выгоды имея и на кой черт сдались нынешней РФ какие-то Каддафи. При этом нельзя сказать, что «Каддафи» для этого региона это так уж плохо: на той стадии развития, на какой находятся произвольно нарезанные после распада Османской империи государственные образования, пожалуй что и мягкий сталинизм вполне сойдёт. Во всяком случае это лучше, чем та ближневосточная махновщина, в которую теперь погружаются некогда относительно приличные, а местами и процветавшие государства силами наших европейских и американских друзей.
Боюсь, однако, что причина такого «хотения добра» Ливии, Сирии и прочим Иракам в том числе коренится и в неспособности представить какой-то иной способ существования этих территорий помимо тех, что были в середине и конце двадцатого столетия. Ставшего для СССР, собственно говоря, единственной эпохой, когда он существовал и когда существовать мог. По крайней мере существовать в форме однопартийного социалистического государства: имела ли внутренний смысл иная организация этого возникшего в 1922-м надгосударственного образования — это дискуссионный вопрос, лежащий далеко за рамками заданной темы.
Проблема в другом. То, что образец ХХ века что для Украины, что для Ближнего Востока признаётся как благо или во всяком случае меньшее из зол, НЕ ОБСУЖДАЕТСЯ ВООБЩЕ. Нет даже полумаргинальных точек зрения, особенно по Ближнему Востоку, доказывающих, что в качестве образца подойдёт какая-то иная модель: хоть когда-то уже бывшая, хоть выдуманная вчера и невероятно прогрессивная. Только «вернуть как было», причём как было в единственную всерьёз рассматриваемую историческую эпоху.
Что самое любопытное, те же США ведут себя, если вдуматься, точно так же. Осуществляя в той или иной форме вторжение в дела ближневосточных и североафриканских государств под риторику о либеральной демократии, не сильно отличающуюся от таковой эпохи Холодной войны. При этом в современных условиях и в отсутствие конкурирующей идеологии доктрина обнаруживает себя не универсальной и не всегда эффективной. Но другой просто нет, и за гигантским превосходством в соотношении сил пока годится и эта. Ну то есть как годится — в качестве деструктивной вполне работает, а так «Ираку никто ничего не обещал».
Возвращаясь в Россию и отворачиваясь от внешнеполитических дел, можно констатировать, что мы видим нечто похожее и внутри. Чем, собственно, является пропаганда неких «традиционных ценностей»? Вроде как первую скрипку играет православная церковь. Но что по сути, что по, так сказать, личному составу церковного начальства это слабо отличается от отдела пропаганды коммунистической партии. Если вдуматься, под «традициями» понимается, вообще говоря, эпоха вроде хрущевской или американских пятидесятых. Традиционная семья по-россиянски, например, очень слабо напоминает семью образца 1902 года (или 1802-го, 1602-го, неважно), причём что крестьянскую, что мещанскую, что аристократическую. Зато советскую семью брежневской эпохи она напоминает вполне себе.
И так во всём остальном. Россиянам на коленке набрасывается оптимальный жизненный сценарий, и сценарий этот чаще всего предельно далёк от России XIX или XVIII века, не говоря о более древних временах. Из дореволюционной эпохи в «традицию» включено только то, что было включено туда и раньше, ещё в Советском Союзе. Какие при этом используются знамёна — красные полотнища или православные хоругви — не так уж и важно. Тем более что используются они все. По ситуации.
Поскольку советский ХХ век и ХХ век вообще — эпоха планетарного этатизма, основной риторикой, сопровождающей любые инициативы властей, становится отвратительное государственничество. Можно сказать, что это и есть идеология нынешней РФ (а кто-то ещё жалуется, что её нет и она страстно требуется), и по сути единственное, что она всерьёз и последовательно пропагандирует. Всё остальное вариативно. Этатизм всегда остаётся на месте.
Лучше всего это видно по сериалам, идущим на основных телевизионных каналах. Если совершить над собой усилие и в течение месяца смотреть разные, нарисуется пугающе чёткая закономерность.
Во всех серьёзных сюжетах и сценариях главная роль всегда достаётся силовику-слабовику, состоящему на службе у государства. Это может быть мент, прокурор, чекист, сотрудник выдуманной спецслужбы. Но это всегда служивый человек, причём представляющий обязательно аппарат насилия.
И во всех сюжетах этот герой — либо же несколько героев — является не только единственным серьёзным человеком, но ещё и единственным дееспособным субъектом. Он занят серьёзным делом, у него серьёзные личные проблемы, которые он всерьёз решает, он имеет серьёзный жизненный опыт и способен принимать серьёзные ответственные решения.
И весь этот набор серьёзности он по долгу своей серьёзной службы жертвует ради того, чтобы помогать несерьёзным, слабым, запутавшимся, обиженным остальным людям. А кто это? Это врач, студент, инженер, предприниматель, филолог, рабочий, музыкант — кто угодно ещё. И всё это люди на экране немного жалкие, подверженные смешным порокам, в чём-то обязательно хлипкие. В конце концов — неспособные разобраться со своей жизнью без помощи слабовика.
То есть кто не слабовик — это человек не до конца дееспособный, подверженный соблазнам, постоянно теряющийся в этой жизни, и только ухватившись за спасительную соломинку, великодушно поданную в нужный момент приятной наружности протагонистом из силового ведомства, наш интеллигентишка или ряботяжка, так и быть, получает шанс доживать свою в сущности неполноценную, но единственную жизнь.
Это сквозит практически в каждом сценарии и чуть ли не каждой сцене. До той степени, что других практически нет — исключения составляют только дорогие экранизации и попытки в адаптации западных хитов. Всё остальное — это, по меткому выражению Ольшанского, «про мента и блондинку». Лучшая женщина, разумеется, также достаётся слабовику — не с писателем же, в самом деле, спать. «Россиянин в форме + россиянка с формами» — идеальная пара XXI века (на всякий случай: нет, дорогой язвительный комментатор-психолог, прокурор не увёл у меня невесту).
Если вам кажется, что русские просто не могут в съёмки Breaking Bad, Peaky Blinders или Broadwalk Empire — это заблуждение. Могут. Есть все технические возможности, хорошо оснащённые киностудии, студии компьютерной графики. Русские кинематографисты многому научились, вполне себе имеются талантливые режиссёры и актёры. Есть проблемы с хорошими сценариями, но в конце концов сценаристов можно купить за рубежом: это будет явно дешевле и притом гораздо эффективнее покупки футбольных тренеров. Всё есть, чтобы снимать что-то другое. Нет только желания.
Снимают, впрочем, сериалы и про писателей, врачей, студентов, менеджеров и прочих людей. Правильно — это ситкомы. В ситкомах самих по себе нет ничего плохого, но в контексте российского телевидения — плохое появляется. Потому что выходит, что все, кто не госслужащие из силовых ведомств — это персонажи ржачные (ну как основной формой студенческой активности сделали КВН). Можно показывать, и показывают круглосуточно, как врачи, бухгалтера или парикмахеры вечно попадают в комичные ситуации, выглядят идиотами, совершают глупости. Можно столь же круглосуточно ржать над придурковатым интерном, студентом и кем угодно.
Над слабовиком ржать нельзя.
И наоборот, нельзя россиянам смотреть такое, чтобы студент, врач, рабочий, писатель, был дееспособным субъектом без слабовика. Сам. Не в смысле убивал пятьсот плохих людей за серию, а просто чтобы протагонист — и вдруг не майор ФСБ, а преподаватель университета. Владелец авторемонтной мастерской. Публицист. Это почти харам. Эти люди не могут самостоятельно погружаться в драму собственной жизни, принимать самостоятельные решения, самостоятельно исправлять собственные ошибки, самостоятельно добиваться целей, самостоятельно побеждать врагов, самостоятельно разруливать конфликты, самостоятельно, в конце концов, спасать себя (о «блондинке» и вовсе не может быть и речи).
Потому что тогда что же такое получится. Постсоветский гражданин, гад такой, без родного и любимого государства сам от себя может, сволочь, фашист, педераст, предатель, жить? Это как это такое может быть? Это такое быть не может, товарищи, никак и ни при каких обстоятельствах. Это, товарищи, скажу я вам, беда.
И пропаганда эта даёт плодов больше, чем кажется на первый взгляд. Поговорите с людьми — они обязательно расскажут, что нашему народу ничего нельзя давать, он всё поломает. Вплоть до оружия, которое патрульному менту, значит, можно (он же Ответственный Человек, это понимать надо), а академик, юрист или менеджер — он, пожалуй, что однажды из этого оружия кого-нибудь да пристрелит. Так что пусть ходит без оружия и ещё и спасибо скажет, что оно у патрульного имеется. Потому как сам человек порядка разумения, будем так говорить, крайне низкого.
Но откуда они всего этого набрались? Это же не в школах такому учат (хотя теперь уже не знаю) — да и кто слушает, чему учат в школах. Это такое показывают в телевизоре. В котором товарищ милиционер с пистолетом, да хоть с пулемётом, он знает, что делает, а декан математического факультета и без пистолета вляпывается в ситуации, из которых товарищу милиционеру его потом вытаскивать.
Вот эту веру во всесилие государства (реально всё более теряющего силы, причём по причинам вполне объективным, которые я изложил частично в предыдущих статьях) что есть мочи в людях и культивируют, и это и есть основной признак удержания русского общества в ХХ столетии. Обо всём принято говорить в страдательном залоге, ниспровергая самого себя до почти беспомощного статиста и возводя в культ всемогущий государственный аппарат. И даже претензии к нему предъявляются с этих позиций.
Люди жалуются, что «им по телевизору показывают» (в интернет выкладывают) что-то не то, даже не допуская мысли, что это можно не смотреть, а сделано оно — особенно в интернете — не потому, что товарищ министр решил, а потому, что решил тот, кто в результате и сделал. И что — о ужас — можно даже что-то сделать самому. Или найти того, кто сделает что-то, что тебе любо.
Люди, подобно скотине, измеряют жизнь в том, что им даёт пастух-государство. Дали квартиру. Строят жильё. Платят хорошие зарплаты. Подняли пенсии. Дают образование. Показывают. Кормят. Поят. От себя, про себя — ноль. Вообще. «Я что, я ничего. Мне ничего не надо — поломаю». Если кому-то кажется, что это типовой разговор бабушек или каких-то великовозрастных жлобов — спешу огорчить. Интервью иных весьма молодых жителей даже Донбасса — пусть с поправками на войну и тяжёлое финансовое положение — состоят ровно из того же. «Чтоб пенсии платили. Чтоб работу дали. Чтоб зарплаты платили хорошие». ЗА ТО И ВОЮЕМ, даже говорят некоторые, и говорят абсолютно машинально. Всё, что лежит вне возможностей государства что-либо предоставить, просто не замечается. Не в смысле, что эти люди плохие — им так обустроили мозг, что они неспособны помыслить себя субъектами в чаемой ими независимой (или присоединённой к России) республике. Ради которой они бегают под минами и пулями.
Райкин недавно толкнул речь, распадающуюся на несколько посылов, и одним из них был тот, что пусть местами жутковатое, но какое есть советское государство должно бы их, работников искусства, пусть и в ущерб себе, значится, финансировать. И это господствующая в этой среде позиция, то же самое говорил, скажем, Кирилл Серебренников на ток-шоу Спутника и Погрома. Нельзя поставить под сомнение выдающийся талант этих людей, но безотносительно таланта вы крайне, крайне редко встретите случай, когда человек бы с государственного финансирования ушёл и ушёл ровно потому, что его не устраивают взаимоотношения с заказчиком. Хотя, казалось бы, что может быть проще? Но нет. Вероятно, такое было, но это ничтожный процент. Даже эпатажный и порнографический андеграунд предпочитает произрастать под государственной крышей (порнография его величества), и едва ли мы когда-то доживём до момента, когда кто-то скажет «Хватит, надоело, я делаю всё сам, а вы не лезьте», и сделает.
Казалось бы, ладно, в Советском Союзе частный театр представить себе смешно — была фрондирующая «Таганка», заботливо оставленная для народившихся горожан с некоторыми интеллектуальными запросами и претензиями к советскому образу жизни. Понятно. Но Советского Союза давно нет — чего бы не собраться да и не сделать независимую сцену? Суперзвёзды с Именами, не нищенствуют, поди и сбережения имеются, и что детям-внукам оставить. Чего, в конце концов, шляться по кабинетам и возмущаться самоуправству каких-то чиновников, которые что-то там «не дают» (в рамках своей компетенции и полномочий, заметим). Чего бы не послать их к чёртовой матери? Зачем это УНИЖЕНИЕ-то, ек-макарёк? В таком-то статусе и с такими-то послужными списками. А вот не-а! «Государство же нас должно же ж финансировать же ж, а то иначе получается, что кто мы такие?»
И так вплоть до того, что самые распоследние либералы в России мыслят всё теми же государственными категориями. Им «стыдно за страну» (уже смешно), и стыдно на том основании, что, например, какая-то престарелая вата в провинции жрёт блины с лопаты, а в Америке, значит, айфон вышел. Но это взгляд того же государственника. Айфон выпустила не Америка, а блинами с лопаты кормит не Россия. Айфон презентовал Тим Кук, и едва ли Тима Кука беспокоит, что какой-то реднек на Юге США (или, будем говорить прогрессивнее, в КША) живёт в фанерном ящике, обжирается бормотухой и издаёт неприличные звуки в присутствии столь же неприличных женщин, покрытых целлюлитом с головы до пят, как исламская женщина востока — паранджой.
Но это просто не приходит людям в голову. Кажется, они хотят запретить поедание с лопаты блинов, приравняв сие к государственному преступлению, после чего радостно заставить русских людей всем миром собирать на конвейере смартфон, Теслу и дронов, способных исполнять девятую симфонию Бетховена.
И это снова взгляд человека, всю собственную субъектность делегирующего государственному аппарату. Спрашивается же, «почему Россия не выпускает смартфоны», но не «почему Я не выпускаю смартфоны?» (или хотя бы «а чем МНЕ российское государство мешает выпускать смартфоны?») Ничего похожего. Сам выпускать смартфоны человек не хочет. Хочет, чтобы Россия. Кто ест блины с лопаты? Россия. Кто выпускает Теслу? Америка. White trash обблевавшийся сидит в клетчатой рубахе под флагом Конфедерации и разрабатывает интерфейс центральной консоли. Пока русский, знай себе, сволочь, блины с лопаты жрёт. Пожрёт — и лопатой расшибает либералу ноутбук, на котором интерфейс центральной консоли русской православной Теслы нарисован. Не народ, а наказание.
На авансцене в РФ выступают строго и исключительно конченые, махровые этатисты, люди ХХ века, люди, тянущие в убогий ХХ век с его державами и сверхдержавами и неспособные даже при наличии прочих действительно незаурядных способностей взглянуть на мир вне этой, простите, парадигмы. В телевизоре, в радиоэфире, в интернете спорят государственник-патриот, государственник-либерал, государственник-демократ, государственник-коммунист, государственник-националист, и побеждает их всегда, и побеждает совершенно справедливо и логично, самый совершенный тип государственника. Тот, который pure. Государственник просто. Без затей и придури.
Он высшая ступень развития постсоветского человека, а вместе с остальными его подвидами это то, что составляет, и, по замыслу создателей, только и должно составлять постсоветский мир. Способные заглянуть за горизонт заканчивающейся эпохи государств просто вымываются или не замечаются до степени мягкого апартеида. До той степени, когда ещё немного, и сериал про дееспособного инженера, а не прокурора, станет попыткой госпереворота, и съёмочную группу такого сериала показательно отправят на лесоповал. За попытку выраженного художественными средствами свержения государственного служащего с законного места на вершине социальной пирамиды.
А что там, в постгосударственном мире — где государства, в свою очередь, останутся, но девальвируются примерно до нынешнего состояния церквей — что в нём, никто не знает, и не знают в первую очередь те, кому знать это по статусу положено. Мы видим — и видим едва ли не впервые в истории — истеблишмент, который мучительно боится будущего, и растопырился в проходе, как воняющий луковым перегаром охранник с усами. Никого туда стараясь не пускать и даже отпугивая толпу.
Короче: русские захотели в ХХI век, начальство посмотрело, и решило, что ничего в этом ХХI веке не понимает и понимать, вообще говоря, не хочет. Ну его, стрёмно. Выстрелило гарпуном русским в задницу и потащило обратно, в сверхдержавное ХХ столетие. В свой уютный и сырой этатизм.
Надежда здесь одна-единственная. На то, что старая добрая традиция сработает теперь уже точно в последний раз. Когда покажется, что дело сделано, что теперь всё, no future, всех подмели, подстригли, причесали, заморозили, завоевали. И вот важные чиновники в костюмах собираются в пафосных залах, шелестят флаги, кто-то кашлянул, играет гимн, выходит торжественно-придурковатый человек:
— Ну что, русские, согласны ли вы в радости и в горе, в добром здравии и болезни, в богатстве и в нужде, жить в нашем уходящем советском государственном двадцатом веке? Мы вот да.
— Знаете. А мы вот нет.
