Текст: Foreign Policy. Перевод: Григорий Николаев, «Спутник и Погром»
В 1929 году английский писатель Роберт Грейвз опубликовал пронизанную обидой эпитафию своей стране — Good-Bye to All That. Ветеран Первой мировой, переживший битву на Сомме, Грейвз прощался с миром, погубленным близорукостью слабеющей власти. Не умевшие смотреть в будущее лидеры Британии мечтали о восстановлении былой славы, мечтали сделать Британию великой вновь — и только погубили свою страну. Как только книга Грейвза поступила в магазины, правительства мира начали бороться с финансовым кризисом путем установления торговых барьеров и превращением валюты в оружие; мир рухнул в глубокую депрессию, а государства начали депортировать (а затем и уничтожать) не только иностранцев, но и собственных граждан.
С избранием Дональда Трампа Соединенные Штаты начали тот же путь — от главного стабилизатора мировой системы к ее главному дестабилизатору. Америка движима ностальгией по былой мощи — но эта мощь давно исчезла.
Претензии Америки на глобальное лидерство — большей частью наследство послевоенных времен, тех времен, когда американские политики заложили фундамент того, что мы сейчас зовем глобализацией. Дипломаты, экономисты и философы написали для мира новый договор, глобальное предложение — и этот договор стоял на двух столпах.
Первый — кооперация в мировой экономике. Опасаясь возвращения к протекционизму, уничтожившему мировую экономику в 30-е и приведшему к войне в Европе и Азии, создатели новой системы потребовали от национальных экономик принятия норм, правил и принципов свободного рынка. В результате произошел экономический бум: в период с 1950 по 1973 доходы жителей планеты росли на 3% в год; объемы торговли росли на 8% в год. Кооперация триумфально шагала по миру; взаимозависимость породила процветание.
Второй столп касался национальной политики. Для компенсации свободного рынка и взаимозависимости государства стали создавать страховочные сетки и программы, направленные на сокращение рисков населения и поддержку бедных. Велфер, защита труда, контроль над движением капитала, расширение системы образования — национальные государства ограждали население от рыночных бурь и помогали людям адаптироваться к экономическим и технологическим переменам. Мало того, усилия были приложены и к облегчению жизни тех, кто покинул свой дом — пуэрториканцев, уехавших в США, итальянцев, прибывших в Канаду, алжирцев, работающих во Франции, и кабмоджийцев, приехавших в Австралию. Образование, защита труда, облегченное получение гражданства — иммигранты получили множество прав.
Именно эти два столпа поддерживали новый либеральный мировой порядок после войны: открытые границы и защита общества от опасностей, связанных с этой открытостью.
Долго так продолжаться не могло. Оба столпа в конце концов рухнули, как рухнули колонны Античности. За семь десятилетий сама земля под столпами зашевелилась. И теперь мы наблюдаем последние судороги этого порядка — в виде трампизма. Воссоздать условия, в которых создавался прежний мировой порядок, невозможно; вполне может статься, что мы никогда больше не увидим такой стабильности и терпимости.
На заре перестройки мира, возглавляемой Вашингтоном, в 1945 году, экономика США превосходила экономики Европы, Японии и СССР вместе взятые — это было результатом мировой войны, уничтожившей промышленность всех держав мира. Война породила американского левиафана, не похожего на сверхдержавы былых времен — левиафана, в отличие от Рима, не поглощающего своих соседей. Ему это было не нужно. Удивительно, насколько элиты и рабочий класс Европы и Азии были согласны с фундаментальными принципами предложенной США интеграции. Новый порядок предлагал им ресурсы — План Маршалла, прямые американские инвестиции — и рынки, позволяющие восстановить раздавленные войной экономики. В самих США товарные и инвестиционные рынки, почти погибшие во время Великой Депрессии, вновь расцвели. Согласно подсчетам историков экономики, послевоенный экспорт создал в США от 1.3 до 1.97 миллиона рабочих мест.
Новый порядок не зависел от возможности гегемона принудить другие державы. Но он зависел от того, кто мог бы скоординировать работу множества сложнейших систем, контролирующих валюты, кто мог бы начать переговоры по избавлению от торговых барьеров, кто мог бы договориться о новых правилах игры — другими словами, новый мировой порядок нуждался в лидере, который собрал бы все детали в одну работающую систему.
Но вскоре эта модель стала жертвой собственного успеха — возможности США по координации и управлению стали деградировать. Послевоенная глобальная интеграция оказалась столь успешной, что Япония, Германия, а вскоре и Китай, Южная Корея и Бразилия стали теснить американцев на рынках. К 60-м Ford пришлось конкурировать с Toyota на родном американском рынке. Объемы мировой торговли росли десятилетиями. В период с 1980 по 2011 год объем мировой торговли увеличивался на 8.2% ежегодно — в два раза быстрее, чем объем мирового производства. Доля США в мировом экспорте за последние четверть века упала с 12% до 8%. В этот же период США добросовестно поддерживали мировую экономику, поглощая 12.3% объема мирового импорта (Китай занимает второе место — 9.5%), создав тем самым невероятный торговый дисбаланс. Сейчас Китай занимает в области экспорта то же положение, что США занимали в 1968-м — почти 14% всех экспортных товаров в мире производится в Поднебесной.
Потеря США лидерских позиция почти привела к развалу системы. В 70-80-е первые симптомы болезни поразили Запад, а прекариат неостановимо рос. Закрывались заводы; Нью-Йорк обанкротился; в зиму 1978–79-го в Британии погас свет и люди дрожали в ночи; доля Ford на мировом рынке стремительно уменьшалась. В 1972-м Римский Клуб предсказывал прекращение роста и наступление темной эры. Общему настроению поддался даже Голливуд — Салли Филд сыграла Норму Рей, жительницу умирающего промышленного городка в Северной Каролине, а Дженнифер Биллс — металлурга, для которой единственным способом выбраться из Ржавого Пояса оказались танцы.
А затем мировой порядок получил сразу два неожиданных спасательных круга.
Первый назывался «кредит». С дерегуляцией банков ссуды просто взорвались. После 1973 года мировая финансовая индустрия воспарила к небесам; в течение десятилетия объем финансовых рынков вырос на 400%. Дневной объем сделок на Нью-Йоркской фондовой бирже вырос с 10 миллионов долларов в 1970-м до одного миллиарда в 2005 году. Теперь мир воедино связывали не только товары, но и капитал. Но финансовая взаимозависимость приняла форму долга — как внутреннего, так и внешнего. Долги (государственные и частные) США в период с 1970 по 1998 год удвоились. А затем рванули вверх и уже не оглядывались. По данным международной консалтинговой компании McKinsey&Company, соотношение долга к ВВП после кризиса 2008 года только выросло. В прошлом году оно достигло цифры в 152 триллиона долларов — это 225% объема мирового производства. Половина долга — государственная. Долги продолжали расти, несмотря на падение доходов нижней половины населения.
Второй круг — дешевые ископаемые. Второй нефтяной кризис 70-х обошелся миру дешево — были найдены новые месторождения нефти и выросло потребление природного газа. Цены на энергоносители (за исключением краткого взлета при Буше-младшем) стабильно падали. Несмотря на все предупреждения о климатических эффектах, мир сжигал все больше угля, газа и нефти — машинам нужно было топливо, заводы должны были расти, а дома нуждались в кондиционерах. С либерализацией торговли и ростом среднего класса в Азии мир нуждался в еще больших объемах топлива. В 1970-м, благодаря либерализации и индустриализации Азии, в атмосферу было выброшено 4 миллиарда метрических тонн углерода; сегодня мы выбрасываем 10 миллиардов. Половина всех выбросов углекислого газа в атмосферу с 1750 года приходится на период с 1985 года.
Я назвал эти круги «неожиданными» потому, что те из нас, кто видел цифры в 70–80-е, считали, что «энергетический кризис» и «долговой кризис» удушат глобальную экономику. Но все оказалось ровно наоборот.
В то же время глобальная конкуренция рушила государства благосостояния. Правительства, заваленные дешевым импортом, все еще следовали договоренностям, запрещающим протекционизм; победа Маргарет Тэтчер в Великобритании и Рональда Рейгана в США подстегнула либерализацию рынков, уничтожила охрану труда и снизила налоги — все что угодно, лишь бы компании могли победить конкурентов, снижая цены. Несмотря на экономический рост, рабочий класс Америки столкнулся с 35-летней стагнацией почасовой заработной платы.
То, что когда-то было понятной, работающей системой, позволявшей свободному рынку и социальной защите сосуществовать, в отсутствии лидера превратилось в гонку к обрыву — гонку, сжигающую нефть и кредиты. Все меры безопасности для населения были пущены побоку ради облегчения экономики. Дерегуляция, приватизация, фанатичная преданность свободному рынку — все это привело к тому, что меры, смягчавшие последствия глобализации, были отменены. Профсоюзы, когда-то поддержавшие новый порядок, были уничтожены. Производственные цепочки, в которых автомобильные запчасти производились в Индонезии, а футболки — в Бангладеше, привели к росту неравенства в обществе. Но система худо-бедно продолжала работать. Государственные службы и меры по защите снижали риски до 1973 года; в следующие годы их заменили удобство собственного автомобиля и ежемесячные счета по кредитным карточкам.
Доступ к углеродному топливу и кредитам на время вроде бы решил проблему — но США получила еще один удар дефибриллятора. В 1989 году американцы вновь воспарили — рухнула Берлинская стена, развалился СССР, был провозглашен конец истории. Возникло ощущение вернувшегося американского величия, триумфа свободного рынка. Но эта эйфория скрывала перемены, которые возвещали крах Америки как лидера. Да, советский блок развалился, но азиатские экономики начали перестраиваться. Германия вложилась в автомобильную, авиационную и фармацевтическую индустрии.
Час расплаты настал. Двойная игла нефти и кредита ломается. Климатические перемены намекают, что пора заканчивать жечь нефть, а орды незащищенного прекариата берут дополнительные смены в Walmart и Home Depot, пытаясь покрыть ежемесячные проценты по своим кредиткам.
И вот наступили наши дни.
Мировая торговля с 30-х годов XX века не находилась в столь незащищенном состоянии. И никто не собирается ее спасать. Дэвид Кэмерон запорол свою кампанию с Брекзитом. Хиллари Клинтон запиналась на вопросах о не понятом людьми ТPP и кривилась, стоило лишь упомянуть NAFTA. И в этом вакууме строители стен обещают воскресить зомби-версию американского величия — больше нефти, больше кредитов. Настоящий крестовый поход меркантилистов.
Глобальная интеграция полагалась на США как на стабильное государство в нестабильном мире. После 70 лет существования мировой порядок, возглавляемой Америкой, умирает. Он и так дышал на ладан. Но он не будет умирать тихо. Пытаясь вновь сделать Америку великой, коалиция строителей стен и нарушителей договоров попытается уничтожить гранд-стратегию, которой руководствовались поколения мыслителей и политиков с 1945 года. Новый режим в Вашингтоне обещает стать самым большим дестабилизатором мира.
А новый мировой порядок, складывающийся прямо сейчас, будет игрой доминирующего игрока. Мир пока еще не принял идею лидерства без доминации. И уникальный момент мировой истории, позволивший создание либерального левиафана, возглавившего систему, при которой планета десятилетиями наслаждалась относительным миром и благоденствием, прошел. Долгий цикл интеграции и терпимости, созданный США после Второй мировой войны, начал раскручиваться в обратную сторону.
Оригинал материала на сайте Foreign Policy
