Едва я успел на прошлой неделе затронуть тему американских выборов, как события сделали неожиданный поворот. Бойня в гей-клубе в Орландо любопытна не столько сама по себе (для современной Америки событие вполне ожидаемое) — как обычно, информационные круги по воде и побочные следствия произошедшего оказываются интереснее самого события.
Пикет в поддержку жертв стрельбы в Орландо: «ЛГБТ против исламофобии»
Расстрел вызвал ступор у значительной части российской публики. Новостные агентства выдавали информацию вполне исправно, официальная реакция (соболезнования и прочее) тоже была. Широкая публика, особенно патриотической или националистической направленности, молчала — многие продолжают молчать и до сих пор. Людям не вполне понятно, какая реакция в данном случае будет «идеологически правильной». С одной стороны, хочется опять осудить безнравственность прогнившего Запада, в своей бездуховности дошедшего до массовых убийств… геев… кхм, неважно; в общем, людей жалко (легкая нотка лицемерия), но сами виноваты (а вот у нас традиционные ценности, и никогда такого не произойдет). Но тут, как назло, выясняется, что убийца-то, оказывается, прилюдно, во всеуслышание присягнул на верность ИГ (террористической организации, запрещенной в России, с которой наше государство во главе с Великим Вождем и Учителем на белом скакуне героически и непримиримо борется, и вроде бы уже почти совсем забороло). Более того, ИГ уже успело на официальном уровне этот факт признать, так что не отвертишься, не спишешь на «психа-одиночку», как это сделали с няней-убийцей в Москве. Солидаризироваться с террористом из ИГИЛ — слишком очевидно не комильфо. Был бы на его месте какой-нибудь ариец Брейвик — уже бы мемов и демотиваторов настрогали, а тут нет, молчат. Только слышно, как в тишине натужно скрипят шестеренки в головах.
Впрочем, шестеренки натужно скрипят не у всех: лидер «молодых инноваторов Татарстана» сталинист Ибрагимов хвалит «правильного афганского пацана» за массовое убийство
Путинских патриотов понять можно. Для них вообще логично попытаться обойти орландский расстрел стороной, не акцентировать на нем внимание, замолчать подробности, вообще поскорее его забыть. Тут целый букет причин (в том числе — ИГИЛ снова оказывается живее всех живых). Да к тому же после такого очень трудно будет многозначительно намекать, что Исламское государство, дескать, на самом деле детище Вашингтона, которое оттуда и направляют. Ну да, назло маме отморожу уши, сказал маленький негритёнок Барак.
Но и немалую часть националистических кругов, до сих пор болеющую ложно понятыми идеалами «традиционного общества», пропагандисты и медийщики из ИГ вчера с громким плеском посадили в лужу. Непреднамеренно, скорее всего, вряд ли они хотя бы краешком сознания об этом думали, но факт остается фактом. Удар в Орландо нанес вот примерно такой же как они сторонник «традиционного общества», только не диванного разлива, а вполне реальный и боевой, готовый по-всамделишному убивать и умирать за свои убеждения. Радикальная политика под знаменем «защиты традиций» в идеологическом плане примерно одинакова везде, различается только степень решимости ее сторонников. Нюанс, которого не понимает 99% этих людей, заключается в том, что современный религиозный фундаментализм (любой конфессии — исламский, католический, буддийский, протестантский или православный) является порождением чисто современного городского сознания и не имеет никакого отношения к настоящему традиционному обществу. Более того, такое общество любым сегодняшним фундаменталистам показалось бы ужасающим, прогнившим, развращенным средоточием порока, подлежащим разрушению. Словом «традиция» больше всех любят спекулировать те люди, которые имеют меньше всего представления о реальных традициях и стремятся заменить их своими измысленными из головы идеалами. Примерно как большевики выдумали идеальное общество и пытались его построить, только у них идеалы были обращены в выдуманное будущее, а у фундаменталистов — в не менее выдуманное прошлое.
«Режьте головы тем, кто оскорбляет ислам». Город Лондон
Интереснее отвлечься от наших провинциальных бурь в стакане воды и поговорить о том, какие последствия произошедшее может иметь для американской (и мировой) политики. И здесь не все так просто, как кажется. Да, трудно было специально выбрать более удачный момент для влияния на предвыборную кампанию. Но последствия могут на практике оказаться не совсем такими, как многим видится отсюда.
Если бы Трамп и Клинтон боролись друг с другом в вакууме, если бы на «умы и сердца» избирателей оказывало влияние только то, что кандидаты непосредственно говорят и делают сейчас — Трамп получил бы сегодня огромное преимущество. Проблема в том, что выборы не проходят в вакууме — они проходят в обществе, где разворачиваются сложные и многообразные процессы. В общественном сознании Запада присутствуют мощные факторы, которые начали действовать задолго до того, как Трамп или Хиллари вообще задумались о политике — и именно они сейчас во многом формируют те рамки, ту систему координат, в которой вынуждены крутиться кандидаты. Любое значимое событие, происходящее сегодня, ложится на почву, удобренную десятилетиями наслаивавшихся друг на друга политических дискурсов. Споры между сторонниками и противниками свободной продажи оружия, к примеру, или между сторонниками и противниками миграции, или между консерваторами и мультикультуралистами тянутся минимум с 1960-х годов. На этих спорах выросли целые поколения — как избирателей, так и политиков. Причем споры эти очень трудно назвать равными, честно говоря.
Российское общество этого обычно не замечает, но на Западе доминирующей, мейнстримной точкой зрения уже давно стала «леволиберальная». Со времен Советского Союза мы привыкли думать, что «левые» — это в основном у нас (ну и в постсоветской Восточной Европе), а весь остальной мир преимущественно «правый». Но Советский Союз, на самом деле, был лишь очень условно «левым» государством. Центр тяжести мирового левого движения уже давно сместился в Западную Европу. Европейскими странами (и в еще большей степени — союзной европейской бюрократией) уже давно заправляют преимущественно выходцы из леволиберальной среды — начинавшие в 1968 году среди радикальной красной молодежи, потом остепенившиеся и «порозовевшие», но сохранившие многие родовые травмы своей идеологии. В современной Европе основные политические силы делятся не на «правых» и «левых», а на «совсем левых», «умеренно левых» и «почти совсем центристов», в то время как даже весьма умеренно-правые по меркам первой половины XX века движения выглядят в глазах среднестатистического избирателя чуть ли не маргиналами, почти неонацистами. Америку это затронуло в меньшей степени, все-таки американские республиканцы — по природе своей гораздо более правая партия, чем большинство европейских, но и в Америке левый дискурс однозначно доминирует в общественной мысли. Именно поэтому наметившийся в последние годы «правый поворот» в западной политике (успех правых партий на выборах в некоторых странах Европы, появление на американской политической сцене Дональда Трампа, использующего недвусмысленно правопопулистскую риторику) стал таким шоком для многих. На деле масштабы этого поворота пока довольно скромные. Да, дефицит правой политики за последние полвека сказывается. Потребность есть. Но смогут ли довольно робкие и ограниченные пока что усилия отдельных политиков (вынужденных на каждом шагу отмахиваться от обвинений в «фашизме») пробить огромный пласт левого политического дискурса?
История с расстрелом в Орландо показательна. Вроде бы, дело абсолютно ясное. Есть мигрант (ну хорошо, сын мигрантов), афганец, радикальный мусульманин, открыто присягнувший террористической организации, к тому же вроде как имеющий лицензию охранника, а потому, по идее, не подпадающий под концепцию «пагубных последствий свободного оборота оружия». К тому же и напал он на представителей тех самых меньшинств, на защите которых леволиберальные интеллектуалы сделали себе такой «моральный капитал». Казалось бы, Трампу с его антимигрантской и антимусульманской риторикой все карты в руки — если эти карты правильно разыграть, его оппонентам вроде как и нечего будет возразить.
«Американцы должны стать очень жесткими, очень хитрыми и очень бдительными. Нельзя звать людей в нашу страну без дополнительных проверок» / «Риторика Трампа позорна. Одно дело быть шоуменом на ТВ, другое — баллотироваться на пост президента»
Но… власть устоявшихся дискурсов столь велика, что они с легкостью обходят такие мелочи, как неувязка в фактах. Сознание, натренированное десятилетиями упоительных рассказов про «у преступности нет национальности» и «все зло в обществе от свободной продажи огнестрела», легко пропускает эти факты мимо, не позволяя замарать свою девственную чистоту. И вот в Америке поднимается привычная мутная волна либеральных причитаний про «все беды от нетолерантности» и «отнять у населения все, что стреляет, вплоть до бутылки шампанского». Становится ясно, что Трампу еще придется приложить огромные усилия, чтобы эту волну перекричать. И если он не справится, события в Орландо могут его похоронить. Как и весь робкий и слабенький пока «правый поворот» в американской (да и европейской) политике. Возможно, сейчас наступает как раз тот самый ключевой момент, тот час «икс», который окажет решающее влияние на лицо мировой политики на годы вперед.
Ну и ещё: тут есть отдельный грустный вывод про ту Америку, которую часть русских националистов привыкла считать за образец. Эта Америка (сюрприз) осталась в прошлом — полвека назад. Теперь перед русскими и американскими националистами, в принципе, стоят проблемы одного порядка.
«Спасибо, NRA!» (National Rifle Association, Национальная стрелковая ассоциация США) / «По своей сути, атака в Орладндо — продукт двух вещей: легкого доступа к стрелковому оружию и политической риторики, маргинализирующей ЛГБТ»
«Хватит ненавидеть» / «Зачем нужны мужчины с оружием в руках, когда есть мужчины, которые держатся за руки?»
«Стрелок из Орландо: мусульманин — чек, член Демократической партии — чек, гомофоб — чек. Член NRA? Мимо»
