Одно из редко упоминаемых преимуществ США в отличие от, например, Германии — мы хорошо управляем мигрантами.

Дж. Фридман, основатель и CEO Stratfor

21 ноября в большом зале Купер Юнион мэр Нью-Йорка Билл де Блазио выступил с поистине проникновенной речью:

«Как ваш мэр, я обещаю следующее. Мы задействуем все имеющиеся у нас рычаги, чтобы встать на защиту наших горожан. Если всех мусульман заставят проходить регистрацию, мы найдем законный способ заблокировать это решение. Если федеральное правительство захочет, чтобы офицеры полиции разлучали семьи, мы откажемся это исполнять. Если департамент юстиции прикажет хватать и обыскивать людей на улицах, мы не подчинимся. Наше сообщество — не предмет торгов по возвращению сегрегационной политики: если появится хоть какая-то угроза свертывания федерального финансирования планируемого материнства, всю необходимую помощь женщины Нью-Йорка получат из наших средств… Для нас ничего не изменилось в день выборов. Это Нью-Йорк».

К этим прекрасным словам в той или иной форме присоединились мэры Сан-Франциско, Окленда, Чикаго и десятков других крупнейших городов США. И во всех этих на первый взгляд дежурных заявлениях по случаю триумфа врага всей прогрессивной Америки звучат три константы: регистрация, полиция и федеральное финансирование. Не очередной ¡No pasarán!, а настоящее объявление войны четвертому пункту иммиграционной реформы Дональда Трампа — End sanctuary cities. «Покончить с городами-убежищами» не смогли (или вовсе не хотели) все предшественники Трампа начиная с Рональда Рейгана. За последние тридцать семь лет проводимая американскими мегаполисами политика дала метастазы столь глубокие, что система борьбы с нелегалами внутри страны практически парализована. Как это получилось и насколько сложная внутриполитическая задача стоит перед 45-м президентом США? Попытаемся разобраться.

Специальный приказ 40

Процесс получения визы в США — один из самых сложных в мире. В очереди за семейной визой F (внутри которой очень много отдельных очередей), по данным 2015 года, стояло 4,46 миллиона человек. Еще около 100 тысяч ожидали рабочую визу Е. Первая тройка соискателей представлена выходцами из Мексики (1,34 миллиона), Филиппин (0,42 миллиона) и Индии (0,34 миллиона). Проблема в том, что даже абсурдно суровый визовый режим должен подразумевать еще более строгие санкции для его нарушителей. Санкции есть. Но проводящие политику sanctuary city Нью-Йорк, Хьюстон, Лос-Анджелес и еще порядка трехсот населенных пунктов их не соблюдают. Иногда совсем. И просто так взять и заставить их содействовать федеральным службам нельзя по двум причинам. Первая — реально действующий федерализм, связывающий руки Вашингтону в делах местных властей. Вторая — отсутствие единого закрепленного юридически критерия городов-убежищ.

Универсального и емкого понятия, определяющего, что это вообще такое, нет даже в американской политологии. Если говорить наиболее общо, политика «города-убежища» представляет собой совокупность проводимых местными властями практик, которые ограничивают возможность федеральных агентств задерживать и депортировать нелегальных иммигрантов. Исключение делается только для лиц, уже находящиеся в государственной базе данных и разыскивающихся по подозрению в тяжких преступлениях. Да. Вы правильно поняли. В большинстве городов-убежищ офицер полиции не имеет права интересоваться вашим иммиграционным статусом. Даже если вы после бутылки виски въедете в чью-то витрину в центре города, у вас не станут спрашивать регистрацию. Больше того, даже если тот же самый патрульный десять лет назад нашел у вас на переднем сиденье килограмм кокаина и расчлененный труп в багажнике, он все равно будет лишен такого права. Именно поэтому 11-миллионная армия нелегалов (это еще скромный подсчет — некоторые источники называют цифры в 2–3 раза большие) может спать спокойно. По крайней мере пока.

Все практики городов-убежищ можно разделить на пять типов:

1. «Не спрашиваю»: местные власти не интересуются иммиграционным статусом резидентов;

2. «Не говорю»: местные власти не раскрывают имеющуюся информацию о чьем-либо статусе без четких оснований;

3. «Не отказываю»: местные социальные услуги распространяются на резидентов вне зависимости от их статуса;

4. «Не поддерживаю»: местные власти не используют властные и финансовые ресурсы для содействия исполнению федерального иммиграционного законодательства;

5. «Не задерживаю»: местные власти не производят аресты нелегалов с целью их последующей передачи федеральным ведомствам.

В принципе, любой из этих пунктов дает основание считать город или округ (или даже штат: Орегон, к примеру) проводником такой политики. Естественно, одно другое не исключает, а в таких местах, как Окленд, можно собрать целый мексиканский роял-флеш.

Законно ли это? Нет. Сокрытие и защита миллионов нелегалов — прямое потакание массовому нарушению федерального законодательства, ставшее возможным из-за серой правовой зоны между юрисдикциями Вашингтона, отдельных штатов и городов. Сторонники этнического разнообразия и социальной справедливости с 1980-го говорят о том, что иммигранты — проблема местных властей и, следовательно, им и решать, что делать (завозить иммигрантов больше, что же еще!). «Ведь в США федерализм, сдержки и противовесы, вот это вот все!». Кое-какая логика здесь есть. Правда, по мнению военного историка Виктора Хэнсона, в 1861-м она привела к Гражданской войне, ибо такая постановка вопроса «конфедеративна до мозга костей». Правовой нигилизм американских городов, перешедший в разрыв сотрудничества с миграционными службами, сильно превышает их закрепленную в конституции самостоятельность. Больше того, если следовать тому же принципу в вопросах, не касающихся орд нелегалов, окажется, что извращенный федерализм мгновенно ударит по другим священным коровам среднего американского левака. Хэнсон:

«Тогда пусть Вайоминг заявит, что охраняемые государством крысы и жуки внутри штата охраняться больше не будут, так как мешают строительству дорог и трасс. Многие консерваторы против ограничений на покупку оружия. Может, тогда Оклахома-Сити откажется от госрегулирования этой отрасли в черте города? Или Литл-Рок проигнорирует решение Верховного Суда и объявит, что однополые браки вне закона на его территории?»

В общем, федерализм здесь крайне неудачное оправдание. В то же время именно он мешает правительству простым росчерком пера уничтожить города-убежища. В конце концов, правовая миграционная революция длилась почти четыре десятка лет, а с вялотекущими процессами воевать, как правило, тяжелее всего. И все же. Как некогда изоляционистская Америка дошла до такой жизни?

В 70-е годы число испаноязычных мигрантов в Лос-Анджелесе неуклонно росло. К традиционному потоку мексиканских работяг добавились дети последней фазы Холодной войны — беженцы из Чили, Сальвадора, Никарагуа и других стран с репрессивными диктаторскими режимами, поочередно раздираемых гражданскими войнами. Бедность, преследования, партизанские отряды и эскадроны смерти заставили тысячи беженцев отправиться на север. Пограничное положение Калифорнии вкупе с ее экономикой сделало штат самым желанным местом для обретения убежища. С каждым годом сдерживать нарастающую волну становилось все сложнее. Плюс в 60-х по США прокатилось «Движение чиканос», боровшееся за права латиноамериканцев и названное по имени рожденных в США детей мексиканских иммигрантов.

Печать INS при Департаменте Юстиции США (1933–2003 гг.)

Латинос осознали свою политическую субъектность и обрели прочные связи в либеральных СМИ. Почти каждый полицейский рейд сопровождался заплачками про «совсем не виноватого Карлоса». Новые американцы получали представительство на всех уровнях. Демократы воспринимали их уже как свой постоянный электорат, за считаные годы разрушив стереотип о «прирожденных консерваторах» из Мексики. В битве вэлфера с Папой Римским победил вэлфер. И последнее по списку, но не по важности: в кресле мэра Лос-Анджелеса с 1973-го сидел чернокожий Том Брэдли, позиционировавший себя как голос нацменьшинств. У беженцев из стран Карибского бассейна с самого начала было весьма и весьма сильное лобби.

Но хорошо отлаженная система отлова нежеланных гостей могла бы продолжать работать: даже в наше травоядное время погромы в Фергюсоне не повлекли за собой никаких серьезных полицейских реформ. Вместо этого система трещала по швам. У INS (Immigration and Naturalization Service, Служба иммиграции и натурализации, главное силовое ведомство по борьбе с нелегалами до последовавшей за терактами 11 сентября реструктуризации) банально не хватало людей, чтобы своевременно обрабатывать запросы о депортации из одной только Калифорнии.

Изоляторы переполнялись. Работа с нелегалами требовала от города все больше и больше человеческих ресурсов. Все вышеперечисленное и привело к принятию Special Order 40. Неизвестно, планировался ли он как временная мера. Есть версия, что таким своеобразным способом попытались привлечь внимание Вашингтона к проблеме миграции. Неизвестно, понимал ли несгибаемый Дарил Гейтс на второй год своей службы шефом LAPD, к чему приведет его подпись на этом приказе, но 27 ноября 1979 года курок спустили. Приказ запрещал полиции города интересоваться иммиграционным статусом подозреваемых и задерживать их за отсутствие регистрации. Официальный повод — избавить нелегалов от страха перед депортацией, дабы они могли спокойно обращаться в полицию и доносить на своих соотечественников с преступлениями посерьезней. Так или иначе, формально Лос-Анджелес стал первым городом-убежищем.

Refugees welcome

Заботы Лос-Анджелеса давно перекинулись на всю страну, и появление аналогов Специального Приказа 40 в других городах было вопросом времени. Для запуска цепной реакции не хватало лишь парочки хороших инфоповодов. И они не заставили себя ждать. Роль тонущих у Лампедузы лодок (параллели с современными реалиями ЕС напрашиваются на всех остановках) сыграли три громких события 1980 года.

24 марта прямо во время мессы выстрелом в голову из штурмовой винтовки убит архиепископ Сан-Сальвадорский Оскар Ромеро. За день до этого в своей воскресной проповеди он призвал правительственные силы остановить поднявшийся вал насилия и прекратить репрессии. Виновные понесли наказание только четверть века спустя.

7 июля в пустыне Сонора недалеко от границы Аризоны пограничники обнаружили два десятка трупов погибших от голода и жажды сальвадорских беженцев. При освещении трагедии СМИ делали особый акцент на их социальном статусе. Как утверждалось, все они оказались выходцами из среднего класса.

Последнее и, наверное, наиболее резонансное происшествие случилось 2 декабря. Четыре американских миссионерки были задержаны солдатами национальной гвардии по пути из международного аэропорта Сальвадора и подверглись жестокому групповому изнасилованию. На следующий день местные жители обнаружили в кювете недалеко от сожженного микроавтобуса миссии четыре изуродованных трупа. По США пролетела буря негодования, и несмотря на симпатии избранного президента Рейгана к сальвадорскому правительству под давлением Госдепа в 1984-м имена убийц установили. Каждый из пяти получил по тридцать лет тюрьмы.

Дискуссия о беженцах захватывала штат за штатом. Идея отказа от депортаций превращалась в целое Sanctuary movement общенационального масштаба. И, как и в случае с миграцией из Ирландии и Италии в XIX веке, огромный вклад в это дело внесла Католическая церковь. В начале 80-х залив Сан-Франциско стал центром помощи беженцам и своеобразным штабом разворачивающегося движения. На тот момент 90% запросов о предоставлении политического убежища отклонялись. В первую очередь из-за подозрений в связях с коммунистами — все-таки Холодная война еще никуда не делась. Вот тут-то и пошатнулась одна из опор правящих консерваторов — духовенство. Мигрантами занялась не только кучка волонтеров и прогрессивных активистов. Работа шла по части специально организованной Католической Социальной Службы (CSS-SF) при архиепархии Сан-Франциско. И через ассоциированную с ней Комиссию по Вопросам Социальной Справедливости, латиноамериканское бюро которой (Latin America Task Force, LATF) имело связи с религиозными лидерами от Мексики до Аргентины. По данным университета Вандербильта, к 1982-му число беженцев на попечении католиков только в одном заливе приближалось к 100,000 человек. Под личным надзором архиепископа Джона Квинна собралась целая армия из соцработников, адвокатов, гуманитарщиков и политиков. Эти люди окончательно открыли портал в иммиграционный ад.

Роль католиков в появлении городов-убежищ — неплохая почва для нативистской теории про наводнивший США латиносами Святой Престол. В подобном контексте разыгранный по тем же нотам миграционный кризис в ЕС выглядел бы «симметричным ответом» со стороны американцев с салафитским исламом вместо католицизма. Но я не вижу смысла вдаваться здесь в геополитику и нюансы работы Людей по обе стороны Атлантики. Тем более что очень скоро к Sanctuary movement присоединились и другие христианские конфессии.

На вторую годовщину гибели Ромеро пресвитерианский лидер Джон Файф из Аризоны и еще пять протестантских калифорнийских церквей провозгласили себя убежищами для иммигрантов. К 1984-му их стало больше 150. На пике движения число конгрегаций-убежищ дошло до 500, включая баптистов и квакеров. Негласный запрет арестов на территории духовных учреждений, действующий за очень редкими исключениями во всех Штатах, и без того порядочно усложнял работу полиции. Для задержания кого угодно на церковной земле обязательно требуется разрешение ее настоятеля. Когда американское духовенство начало пользоваться этим правилом целенаправленно, копам буквально связали руки. Для десятков городов это стало последней каплей. За три года из самых больших к Sanctuary movement примкнули Санта-Круз, Мэдисон, Итака, Сиэтл, Кембридж, Чикаго и Сан-Диего. В 1987-м весь штат Орегон провозгласил себя безопасной зоной для нелегалов. Постановление Законодательной ассамблеи Орегона 181.850 запретило правоохранительным органам штата использовать свой бюджет, оборудование и персонал для отслеживания и задержания личностей, единственное преступление которых состоит в нарушении миграционного режима. За все тридцать семь лет, прошедших с подписания 40-го приказа, Орегон — единственный случай формально закрепленного перехода целого штата к такой политике.

Подозрительно долго, до 1989-го, продержались Нью-Йорк и Сан-Франциско, но в крупных портовых городах присутствие INS было выше, и первые годы худо-бедно она со своими задачами справлялась. К тому же речь здесь идет именно о законодательной фиксации перехода к политике города-убежища. В Сан-Франциско до середины 80-х местные волонтеры и так охотно предоставляли сальвадорцам и гватемальцам кров. Престарелые хиппи прятали от INS целые семьи под своей крышей, иногда по нескольку месяцев. Но долго играть в «приюти латинскую Анну Франк» не пришлось. Городской совет, избранный в 1980-м, состоял в основном из демократов. И когда четыре года спустя проблема встала наиболее остро, оградить большую часть беженцев от высылки не составило особого труда. Сначала супервайзер Нэнси Уокер при поддержке объединенного в SFSC (San Francisco Sanctuary Covenant) духовенства протолкнула резолюцию Города для Беженцев (City of Refugee). В 1985-м ее утвердили. Хотелось бы обратить внимание на три основных пункта, так как эта потрясающая юридическая логика перенята везде. В общем, «следите за руками»:

…Город и округ Сан-Франциско определяет иммигрантов и беженцев как проблему федеральной юрисдикции. Федеральные, но не городские служащие должны быть ответственны за реализацию иммиграционной политики и работы с беженцами…

…Город и округ Сан-Франциско настоятельно рекомендует мэру и главе администрации проинформировать городские комиссии и департаменты об этом юридическом факте. Также мэру рекомендуется формально запретить городским ведомствам подвергать беженцев из Сальвадора и Гватемалы дискриминации из-за их иммиграционного статуса. А также проводить действия, способные привести к депортации законопослушных беженцев, которая может стоить им безопасности и благополучия…

…исполнение положений настоящей резолюции службами города и округа Сан-Франциско не противоречат федеральным постановлениям. В случае принятия настоящая резолюция не призывает граждан и городских служащих к нарушению любого местного, регионального или федерального закона…

Не надо нарушать закон. Просто не пользуйтесь им. Резолюция носила рекомендательный характер, так что полиция города с завидным упорством продолжала сотрудничать с INS несмотря на поддержку инициативы шерифом Майклом Хеннеси.

Арт Агнос, демократ, мэр Сан-Франциско (1988–1994 гг.)

Удивительно, но до лета 1989-го городские копы даже умудрялись проводить совместно с INS регулярные рейды в заселенных латиносами районах. Последним стала облава 22 июля в ночном клубе «Элеханте», в одном из неприкасаемых центров латиноамериканской общины. Тогда два десятка агентов INS при поддержке полиции и городской службы по борьбе с наркотиками задержали больше ста человек, и 28 из них вскоре выслали. Вопли про «полицейский фашизм» раздавались все эти годы, но в этот раз разбушевался идеальный шторм. Городской совет в лице Джима Гонсалеса уже прямым текстом назвал методы SFPD «гестаповскими». Синхронное давление общественности привело к переходу резолюции 1985-го в полноценный законодательный акт с тем же названием, завершивший превращение Сан-Франциско в город-убежище. Арт Агнос, мэр города, не только запретил копам сотрудничать с INS в любой форме, но и взял дело под личный контроль, разослав каждому действующему офицеру полиции разъяснительные листки.

Суть их содержания ничем не отличалась от наставлений современных политруков из городских администраций Германии. В Нью-Йорке, где трансформация в sanctuary city завершилась в августе того же года Приказом № 124, дело развивалось по тем же лекалам.

Принято считать, что история Sanctuary movement закончилась принятием Иммиграционного Акта 1990 года, повысившего планку допустимого числа иммигрантов до 675,000, запустившего новые семейные визы и облегчившего получение рабочих виз H1-B для высококвалифицированных просителей. Примерно 200.000 оказавшихся в первой волне сальвадорцев наконец выдохнули спокойно. Только 2% из них могли ранее легализовать своё присутствие в Штатах. Действительно, как и в случае с сирийцами в Европе 2014-го, стоявшими в очередях за визами с айпадами в руках и в брендовой одежде, среди первых сальвадорцев было много представителей обеспеченных семей, способных относительно легко вписаться в американское общество. Вот только поток уже лет десять не ограничивался спасающейся от эскадронов смерти интеллигенцией Сальвадора и Гватемалы. «Движение за убежища» подошло к концу, но города-убежища остались. Вместе с миллионами мигрантов из Мексики и Центральной Америки.

Натурализация криминала

Посеянное в 80-х начали жать в 90-е. По приведенной City Journal статистике, в Лос-Анджелесе 95% ордеров на арест подозреваемых в убийствах (всего больше 1200) выдали против нелегалов. Закрытое исследование, проведенное Департаментом юстиции Калифорнии в 1995 году, выявило, что 60% членов легендарной «Банды с 18-й улицы» (18th Street Gang, также известной как Calle 18 или cholos) жили в Америке нелегально. По оценкам некоторых офицеров полиции, пропорция эта гораздо выше. После подписания Специального Приказа 40 их армия только за 80-е разрослась в несколько раз, к 95-му насчитывая больше двадцати тысяч головорезов. Помимо стандартного набора из наркоторговли, оборота оружия, заказных убийств и похищения людей, группировка безраздельно контролирует общину латиносов в тюрьмах. В 1996-м, после того как средь бела дня парочка чолос смеха ради расстреляла несколько прохожих, в LA Times опубликовали эти данные. Либеральный городской совет тогда впервые и нехотя признал, что с приказом 79-го пора что-то делать, но с каждым днем тон становился все умереннее. Всего полгода спустя временный глава LAPD заявил, что «еще не настал день для пересмотра Специального приказа 40». Дело аккуратненько спустили на тормозах.

Кстати о бандах и тюрьмах. На 2000-й год около трети заключенных США рождены за пределами страны. В откровенно идиотской истории оказывались те из них, кого посадила INS. Каждый нелегал имеет право на бесплатного адвоката для обжалования решения о депортации. К середине 90-х нелегалов в тюрьмах набилось столько, что юристы у агентства закончились. Судьи еле справлялись с таким объемом дел. Для среднего мексиканца, оказавшегося в руках иммиграционной службы, американская тюрьма часто выглядела предпочтительней родной деревни, так что они просто продолжали снова и снова подавать прошения о государственном защитнике. В итоге это надоело уже начальникам федеральных тюрем, и в 1997-м нелегалов… Нет, не депортировали. Добрую треть отправили дальше гулять по американским городам. 1198 из них сидело за более тяжкие преступления, и 80% совершили их снова.

INS недоставало не только адвокатов. В начале 90-х, например, в Нью-Йорке на 15 сотрудников службы приходилось 85 000 (!) резидентов. Вся работа нью-йоркского подразделения вскоре свелась к рассылке подлежащим депортации иммигрантам повесток: «Уважаемый Мюрдеро Рейпинос! Не соблаговолите ли Вы завтра явиться к нам в офис к 11 утра, дабы мы могли отправить Вас назад в родную Боливию? Искренне Ваша, INS». Нехватка кадров имела и другой эффект: даже в тех редких случаях, когда «политика убежища» позволяла полиции Нью-Йорка выдавать нелегалов с серьезными преступлениями, полицейские не могли до INS дозвониться из-за перегрузки линий.

Определенная надежда возлагалась на свершившуюся в ходе промежуточных выборов 1994-го «Республиканскую революцию», когда GOP вернула себе обе палаты Конгресса. После атаки Аль-Каиды на Всемирный торговый центр в феврале 1993-го (тогда взрыв заминированной машины унес жизни шести человек и больше тысячи получили ранения) администрация Клинтона всерьез взяла курс на борьбу с мировым терроризмом. Довольно скоро Конгресс принял Акт о Депортации (Criminal Alien Deportation and Native Country Confinement Act of 1994).

Это был пряник за неимением кнута. Закон увеличивал размер возмещения расходов городских властей на задержание и заключение под стражу нелегальных иммигрантов, но не обязывал это делать. Затем в апреле 1995-го прогремел взрыв в Оклахома-Сити, стоивший жизни 169 людям, включая 19 детей. Преступник Тимоти Маквей был просто больным отморозком, совершенно никак не связанным ни с латиносами, ни тем более с исламистами. Но на фоне взрыва 1993-го и роста уличной преступности об изменении иммиграционного законодательства заговорили еще уверенней. В 1996-м Акт об иммиграционной реформе и ответственности иммигрантов (IIRIRA) увидел свет. Теперь нелегалы, находившиеся на территории США от 180 до 365 дней, при депортации лишались права на повторный въезд в страну на три года (от 366 дней — на десять лет). Опять же, на облегчение их отлова в городах-убежищах IIRIRA не повлиял почти никак. А тем временем число резидентов без регистрации продолжало расти по экспоненте. Согласно Pew Research, с 1989-го (когда sanctuary policy закрепилась во всех ключевых городах) по 1996-й нелегалов стало больше на пять миллионов, и, казалось, ограничения на въезд лишь подстегивают этот поток. И тут демократы в Белом доме нашли элегантное решение.

«Вжух — вы американцы!» — сказал Клинтон и запустил программу форсированной натурализации.

Что из себя представлял проект Citizenship USA («Гражданство — США»)? INS обязали удовлетворять прошения о гражданстве по упрощенной схеме. Находящимся от пяти лет на территории США «законопослушным нелегалам» достаточно было заплатить $95, знать английский и пройти тест из 100 вопросов, ответы на которые должен знать каждый американец. Кто был первым президентом? Кто написал Декларацию независимости? На какой срок избираются в палату представителей? Только за 1996 год натурализовалось больше миллиона человек. Еще 1,41 миллиона прошли процедуру в 1997-м. В итоге к 2002-му демократы добавили к своему электорату — а основная причина легализоваться для большинства мигрантов заключалась именно в социальном пакете — больше 11 миллионов лояльных избирателей (где-то мы эту цифру уже встречали). Если верить Манхэттенскому институту, за первый год доля прошений, принятых с нарушениями, в Лос-Анджелесе составила 90%. В Нью-Йорке — 99%. Но даже поголовное записывание в американцев существенно не отразилось на числе незарегистрированных мигрантов. Вернее, их стало еще больше. За нулевые была пробита планка в 10 миллионов, и только недавно она начала снижаться.

Довольно скоро и некоторые республиканские градоначальники перешли к защите sanctuary policy. То, что «ослы» оправдывали граничащим с виктимностью гуманизмом, «слонами» защищалось как способ борьбы с федеральным правительством. Именно так. Взять хотя бы того же Рудольфа Джулиани в его бытность мэром Нью-Йорка. Федеральный закон 1996-го утверждал, что городские службы не имеют права запрещать своему персоналу по личной инициативе оказывать поддержку иммиграционным службам. «Как бы не так!» — решил Руди и пошел с исками по всем инстанциям вплоть до Верховного суда. Крестовый поход Джулиани против «террористов из INS» (позже он скажет, что сказанное все-таки гротеск) закончился провалом в суде. Но даже это его не остановило. 5 сентября 2001-го Джулиани обязал городских служащих хранить любую информацию об иммигрантах в секрете от федеральных ведомств. Злая ирония. Меньше чем через неделю несколько арабов с просроченными визами навсегда изменят городской ландшафт.

C апреля 2016 года Рудольф Джулиани состоит в команде Трампа

На фоне национальной трагедии о росте преступности в Нью-Йорке забыли, пока 21 сентября 2002-го в Куинсе пятеро мексиканских бомжей не изнасиловали 42-летнюю мать двоих детей. Причем трех насильников ранее уже арестовывали за незаконное хранение оружия, торговлю наркотиками и ограбления. Регистрации у них, конечно, тоже не было. На преемника Джулиани, республиканца Майка Блумберга, обрушился вал критики, и требования пересмотра статуса города-убежища зазвучали с новой силой. В итоге в мае 2003-го Нью-Йорк все-таки начал делиться информацией о нелегалах «в случае государственной необходимости». Как и в других случаях, постановление никого ни к чему не обязывало. Но даже микроскопической угрозы высылок хватило для взрыва негодования со стороны пуэрториканской общины. Всего на три месяца городским департаментам разрешили в одном случае из тысячи передавать информацию о резидентах иммиграционной службе. А после, под давлением борцов за справедливость всех цветов кожи, политика «Не спрашиваю» вновь вернулась к принципу «Не говорю». Причем на гораздо более жестких условиях. Теперь стало нельзя разглашать еще и налоговую историю резидентов, размер их пособий и т. д. вплоть до сексуальной ориентации. Единственная группа нелегалов, которая все-таки подлежала немедленной депортации включала людей, которые: а) совершили тяжкие преступления; б) были депортированы ранее после отсидки за тяжкие преступления и повторно вернулись в США (за это полагалось дополнительно 20 лет тюремного заключения). В таком виде ситуация сохраняется до сих пор.

В начале нулевых консервативный обозреватель Хезер МакДональд провела интервью с десятками представителей полиции и агентами INS в основных городах-убежищах. Ее расследование наглядно иллюстрирует, во что превратилась работа в органах после отказа местных властей от депортаций.

Майк Катлер, сотрудник INS, совместно с NYPD ловивший бруклинских наркоторговцев с 70-х, объясняет:

«Вот вы поймали кого-то, кого хотите посадить за решетку. Вы идете к боссу и попадаете на эдакий аукцион. Говорите ему, мол, мой парень пробежал три квартала, оказал сопротивление; нашел у него 6 паспортов… Тут босс говорит „Следующий!“ и оборачивается к другому агенту. „Твой что сделал?“ Тот начинает: „пробежал 18 кварталов, сбил по пути старушку и еще у него был ствол“. Все старания одиночек проходили даром. Без мест в изоляторах это напоминало будни ребят из Службы охраны диких животных: ставишь отметку на ухо и оставляешь в покое».

А вот про Лос-Анджелес:

«Нам даже пикнуть об этом нельзя: все слишком боятся реакции латиноамериканской общины», — говорит капитан LAPD. Другой офицер, чья работа приходится на заселенный преимущественно латиносами район Лос-Анджелеса с высокой активностью уличных банд со вдохом вторит коллеге: «Меня бы сожгли заживо уже за то, что я просто поднял тему высылок». Оба капитана пожелали остаться анонимными […] Стоит патрульному где-нибудь в Голливуде прижать знакомого наркоторговца только за нарушение миграционного режима или хотя бы передать информацию на него в INS, он сразу встретит строгое дисциплинарное взыскание за нарушение Специального приказа 40.

Еще один пример Мак Дональд. В сентябре 2004-го полиция Майами задержала мигранта из Гондураса с просроченной визой по подозрению в семи изнасилованиях. Годом ранее тот же гондурасец уже задерживался за непристойное поведение, но тогда основанием для проверки регистрации это не послужило. Так что нелегала просто отпустили. Детектив Делриш Мосс, работавший тогда в Майами, как и его соратники из LAPD, объясняет такие случаи нежеланием полиции лишний раз злить огромную диаспору латиносов.

27 марта 2014-го Джо Байден, обращаясь к латиноамериканской диаспоре, без всяких оговорок заявил, что 11 миллионов нелегалов, находящихся на территории США — «уже американцы». Я практически уверен, что Хиллари в случае победы повторила бы опыт своего мужа 1996-го: +11 миллионов граждан-хиспаников раз в 20 лет только из одних приезжих — пуркуа па? Хороший темп. Верной дорогой идете, товарищи демократы! Даешь Соединенные Штаты Ацтлана к 2030-му!

ICE ICE Baby

Под занавес правления Билла Клинтона INS напоминала обветшавшую декорацию, которую давно пора сносить. Теракты 11 сентября стали достойным поводом начать запоздавшую реорганизацию. К слову, преобразования затрагивали не только иммиграционную службу. Созданное 25 ноября 2002-го Министерство внутренней безопасности (Department of Homeland Security, DHS) объединило под собой 22 различных ведомства и отдела от FBI до министерства транспорта, и сегодня оно представляет собой нечто среднее между нашими эшниками, ФСБ, ФМС и таможней. Внутри его уже находится непосредственный наследник INS — Иммиграционная и таможенная полиция США (Immigration and Customs Enforcement, ICE). Несмотря на смену вывески, за 14 лет своей работы в вопросе городов-убежищ никакого решительного прогресса она не достигла.

Возьмем какой-нибудь другой город, а то у вас сложится впечатление, будто проблемы только у Лос-Анджелеса с Нью-Йорком. Как насчет Хьюстона? Крупнейший город Техаса живет по принципу «не говорю, не спрашиваю» с 1992-го, но выдает резидентов по внешним запросам. Население на 2016 год — 2,284,887 человек. На 2013 год, по данным Migration Policy Institute, нелегалов в нем насчитывалось порядка 373,000. DHS утверждает, что с 1999-го по 2013-й было депортировано около 5 тысяч человек. То есть меньше полутора процента людей, которые не имели никакого права там находиться, было депортировано американской системой за 14 лет.

Сан-Антонио. Тот же штат, те же годы. Правда, население поменьше (1,436,697 человек) и городом-убежищем он никогда не был. Ввести пытались — не вышло: пограничное положение превратило бы его в мексиканский анклав за несколько недель. Примерная популяция нелегалов — чуть меньше 70 тысяч человек. С 2009-го по 2013-й ICE смогла отправить домой 10,736 засидевшихся приезжих (2945 только за 13-й год), то есть 15% от их общего числа. Четыре года работы иммиграционных служб Сан-Антонио смогли в десять раз сильнее повлиять на пропорцию нелегалов в городе, чем четырнадцать лет усилий их хьюстонских коллег. Чисто для справки: догадайтесь, сколько за 13-й год было депортировано из Сан-Франциско, где «не говорю», «не спрашиваю» и «не задерживаю». Населения там еще меньше, нелегалов всего 45,000 — и тем не менее. Двести пятьдесят два.

Несмотря на проведенную реорганизацию INS, в локальных делах схема оставалась той же: где-нибудь в Калифорнии происходит очередное Бирюлево, поднимается Широкая Общественная Дискуссия, местные копы на скорую руку крутят несколько головорезов, а затем под слезы женщин Гондураса всё снова заметается под ковер, пока кого-нибудь опять не убьют или не изнасилуют с широким резонансом в СМИ. Автономность городов в вопросах иммиграции все так же стояла и стоит монолитом.

Зато кое-какие успехи национального уровня у ICE все-таки были. В 2008-м запущена программа Безопасных сообществ (Secure Communities). По ней DHS подключалось к давно существующей системе обмена информацией между местной полицией и федеральными ведомствами. Сработало здесь то, что DHS с момента создания являлось одним из акторов борьбы с терроризмом и имело на это полное право. Схема такая: местная полиция обязана передавать информацию о своих резидентах FBI, FBI сливала ее DHS, а там ее уже спускали своей дочке, ICE. В итоге таможенная полиция получала все данные в обход строптивых городов-убежищ. Теперь она хотя бы знала имена тех, кого ей необходимо депортировать в первую очередь. Да, речь шла только о наиболее опасных резидентах, но по сравнению с унижениями 90-х это реально большое достижение. Как результат, только за август 2012-го депортированы 166,000 нелегалов-преступников. В ноябре 2014-го глава министерства, Джей Джонсон, ввел новую Программу приоритетного исполнения (Priority Enforcement Program, PEP). Принцип оставался таким же, только помимо доступа к обмену информацией DHS обретало вожделенные места в изоляторах. К его полномочиям добавилась возможность совместного с городской полицией содержания нелегалов под стражей. 2 июля 2015-го она вошла силу.

За годы Обамы из Штатов выслали больше 2,5 млн иммигрантов. Если Трамп сможет развить успехи DHS, исполнение предвыборного обещания о трех миллионах станет довольно легкой задачей.

Кое-что о науке и деньгах

В 2008-м отчет Национального полицейского форума (Police Executive Research Forum, PERF) показал, что есть реальная нехватка академических данных по вопросу совершаемых нелегалами преступлений. «Проведено удивительно мало исследований, касающихся зависимости уровня преступности от нелегальной иммиграции, а те, что существуют, испытывают очевидные методологические проблемы». Собравшиеся со всей страны копы так и не смогли связать воедино свою позицию по городам-убежищам: оказывается, опереться им не на что. К их чести скажу, что звучали и довольно смелые мнения. Шериф Дон Хантер, округ Коллиер, Флорида: «Будучи вычеркнутыми из списка людей, вовлеченных в решение проблемы с нелегалами, мы создаем совершенно необязательные риски как для общества, так и для личного состава».

Дон Хантер, шериф округа Коллиер, штат Флорида

Скупость американской социологии на статистику по совершаемым иммигрантами преступлениям можно было бы объяснить сильным леволиберальным креном американских университетов. Но несмотря на «прогрессивную» профессуру, за прошедшие восемь лет работ, посвященных данной проблеме, появилось достаточно много. Уровень преступности в городах-убежищах продолжает расти, и сегодня эта бросающаяся в глаза зависимость полностью подтверждается статистикой. Вот один из основных выводов опубликованного в этом декабре исследования Кевина Эрнандеса из Техасского университета Сан-Антонио:

«Результаты анализа, сопоставляющие средний уровень преступности в городах, проводящих любой тип политики убежища, с городами, не проводящими такую политику, показали прямую связь. Использование любого типа такой практики увеличивает число насильственных преступлений до 192,645 на 100,000 резидентов».

Справедливости ради отмечу, что мнение о городах-убежищах, «создающих атмосферу взаимного доверия между полицейскими и мигрантами», до сих пор живо среди высокопоставленных копов. Например, нынешний глава LAPD Чарли Бек сразу после 8 ноября накинулся на Трампа: мол, депортации нелегалов — это непрактично: «Они нужны мне для работы на участках, они нужны мне как свидетели. Если нас заставят их высылать, вся наша фабрика будет поломана». Что тут можно сказать? Сорок лет этой истории прекрасно демонстрируют, как аргументы из ряда «не трогайте беженцев» плавно заменили на то, что надо идти еще дальше. Предоставить мигрантам бесплатную медицинскую страховку, образование и пособия, и тогда-то они точно перестанут вступать в банды, торговать наркотой, грабить и насиловать людей на улицах. Естественно, никакими сколько-нибудь убедительными исследованиями это не подтверждается.

Я не говорю, что их нет. Американские левые, наоборот, самозабвенно пытаются доказать скрытую в городах-убежищах пользу. Свежий пример — апология Питера Манчины из университета Вандербильта от августа 2016-го. В защиту политики убежища в Сан-Франциско он провел действительно большую, серьезную академическую работу. Написана и проанализирована история всех иммиграционных шишек, набитых этим славным городом со времен «Движения чиканос». Зверства банд, беспомощность INS и ад повседневной жизни нелегала, — все это там есть. Но выводы, к которым приходит Манчина, — литая платина. Что сделано недостаточно, что за все годы этой практики искомой атмосферы доверия между городом и нелегалами не смогли достичь из-за постоянных нападок сомневающихся в этой утопии. И пусть это и утопия (почти прямая цитата), город все равно должен стремиться к ее построению до того момента, пока национальные границы будут стерты с лица земли. За свою диссертацию Манчина получил PhD по антропологии. Добавить, в общем-то, нечего.

Почему эта проблема остается актуальной, несмотря на трещащий по швам плавильный котел? SJW, иммигрантское лобби и полиция, которая сама не знает, чего хочет — это объяснение пяти, максимум десяти лет подобного безумия. Ответ банален до безобразия. Деньги. Титанические горы денег. Иммиграционная политика США стала огромным распилочным цехом, поставляющим демократам лояльных избирателей.

Возьмем один из пряников городам от федерального правительства, Программу государственной помощи с преступниками-нелегалами (State Criminal Alien Assistance Program, SCAAP). Утверждена еще при Рейгане. По ней государство берет на себя городские расходы на содержание нелегалов под стражей и вытекающие из этого траты. К середине 90-х годовая статья госбюджета на SCAAP перевалила за $100 млн. В 2002-м — уже $565 млн. Снижаться эта сумма начала только после 2012 года, а с 2014-го деньги на нее выделять перестали (хотя сама SCAAP не отменена до сих пор). Больше пяти миллиардов долларов за десять лет. Как эти средства тратились в сотнях городов-убежищ, которые их охотно принимали, не меняя ни на йоту свои законы, — очень интересный вопрос. И это только одна программа среди сотен федеральных и региональных аналогов, принятых для «решения проблем с мигрантами». Совокупная стоимость которых больше 100 миллиардов долларов в год.

Федерация за иммиграционную реформу (FAIRUS) — некоммерческая группа исследователей и журналистов, с 1984-го отслеживающая траты государственного бюджета на иммигрантов. За свою работу сотрудники этого think tank’а давно получили от прессы клеймо «белых националистов». Спорить не буду: цифры у них действительно нацистские. За 2013 год (к сожалению, это пока их последний фискальный отчет национального уровня) американские налогоплательщики потратили на иммигрантов $113 млрд: $84 млрд совокупно по штатам плюс $29 млрд федеральной помощи. Дороже всего федеральной казне обошлась борьба с последствиями их криминальной активности — $7,83 млрд. На втором месте медстраховка нелегалов — чуть меньше $6 млрд. На третьем — пособия и «продуктовые карточки» за $4,56 млрд. Да, некоторые из них платили налоги: $9 млрд пошло Вашингтону и около $3 млрд осталось в региональных бюджетах. 1/10 покрыли, молодцы. А вот неполная карта городов убежищ (CIS учитывала только определенный тип такой политики), но и здесь попадание стопроцентное.

Просто для понимания масштабов. Все ресурсы, затраченные на 13 лет войны США в Афганистане, составили $618 млрд (5,5 лет пожить без нелегалов). Стоимость урагана Катрина со всеми его последствиями, по оценкам на сентябрь 2016-го, вышла от $96 до $125 млрд (один год без нелегалов). Наконец, строительство стены на границе с Мексикой, по самым пессимистичным подсчетам, обойдется в $25 млрд (три месяца). Осушить болото, в котором плавают такие суммы, будет очень и очень непросто.

Стена

1 июля 2015-го политика властей Сан-Франциско подарила новый пример тупой звериной жестокости тех, кому город дал приют. Бездомный Франциско Хуан Лопес-Санчес, неоднократно депортированный мексиканский иммигрант, застрелил из пистолета 40-го калибра Кэтрин Стайнл, 32-летнюю женщину, гулявшую со своим отцом и другом по Пирсу-14. В полседьмого вечера, на глазах у десятков свидетелей. Один из трех выстрелов попал ей в спину, и Санчес скрылся, оставив девушку истекать кровью на руках отца. Через час он был задержан полицией. Еще через час его жертва скончалась в Главном госпитале Сан-Франциско. Никаких мотивов у стрелка. Виделись они впервые, а выстрелы произведены наугад. Задолго до убийства Стайнл на Санчеса выдан федеральный ордер по запросу властей Техаса. В Сан-Франциско, по собственному признанию ABC News, он находился только из-за действующей практики приюта для иммигрантов. В данный момент стрелок ожидает суда, назначенного на 17 февраля следующего года.

Это событие стало поводом для возобновления общенационального дискурса о «зачем нам вся эта радость нужна?». И поводом для включения четвертого пункта иммиграционной реформы в программу Дональда Трампа. Наконец, именно печальный случай в Сан-Франциско подарил будущему президенту союзников в Конгрессе по вопросу нелегалов.

Сначала по горячим следам попытались принять Закон Кэтрин, определявший новые сроки наказания за повторный въезд ранее судимых иммигрантов. В нижней палате он не прошел, а сенатскую версию зафилибастерили. Затем 42 конгрессмена во главе с Полом Госаром (включая, кстати, и демократов) в открытом письме DHS обозначали свое желание сократить финансирование городам-убежищам, в очередной раз перечислив все основные доводы против этой самоубийственной практики. Письмами дело не ограничилось, и этим летом Госару удалось уберечь $70 млн от попадания в руки друзей иммигрантов. Конечно, это капля в океане ежегодных трат, но здесь, как говорится, главное маневры. Через два месяца у Трампа в Конгрессе будет опора из четырех десятков активных противников городов-убежищ, что уже можно назвать хорошим заделом на будущее.

Как бы ужасно это ни звучало, с Кэтрин Стайнл не произошло чего-то из ряда вон выходящего. Просто этот случай вырвал ее имя из списка тысяч оставшихся анонимными жертв, чьи смерти и страдания проигнорировали массмедиа. Сегодня уже никого не удивишь простым изнасилованием или убийством. Оно должно качественно поднимать планку творящегося ада, который толерантные мегаполисы насаждают внутри себя. Джефф Ландри, генеральный прокурор Луизианы, привел данные мультикультурных достижений Лос-Анджелеса за 2015 год: «…число насильственных преступлений выросло на 19,9%, число убийств — на 10%, жертв огнестрельных ранений — на 12,6%, изнасилований — на 8,6%, ограблений — на 12,3%…»

По статистике Центра изучения иммиграции (CIS), за 2014-й города-убежища смогли уберечь от депортации 9,265 нелегалов, 62% из которых имеют преступное прошлое, включая 2,320 рецидивистов. Дэниел Хорвиц из Conservative Review добавляет: «Неизвестно, сколько из них совершило преступления и вообще не было поймано. И это всего лишь 9-месячный отрезок продолжающегося в городах-убежищах разложения».

Проблема не исчерпывается списком городов, закрепившимся в конце XX века. Агломерации, в которых практика приюта для иммигрантов ведется негласно, не только продолжают ее углублять в виде рекомендаций, но и успешно закрепляют ее законодательно. И помимо того, появляются новые sanctuary cities.

Первый пример — постановление мэра Рама Эммануэля «Добро пожаловать в Чикаго» от 7 июля 2012 года (Welcome to Chicago Ordinance), официально утвердившее запущенную в 80-х политику. Сегодня Город Ветров — северная столица США по числу убийств. За 23 сентября 2012-го, по полицейским сводкам, убито почти четыре сотни человек, больше 1800 ранено. Чикаго только недавно потерял лидерство по годовому обороту трупов (на данный момент лидирует Сан-Антонио, и представьте, что бы там творилось без депортаций).

Основной источник насилия — передел сфер влияния между этническими мафиями.

Джеймс Волш, помощник главного юрисконсульта INS с 1983-го по 1994, оценивает минимальный размер десятков действующих в Чикаго бандформирований в семьдесят тысяч человек. Подавляющее большинство представлено незарегистрированными латинос. Помимо поборников толерантности с 18-й улицы, регулярные уроки терпимости и равноправия в Иллинойсе преподает Mara Salvatrucha, также известная как MS-13 или «сальвадорские бродячие муравьи». На рынке охраны этнического разнообразия они появились позже своих коллег, тоже начав с Лос-Анджелеса. Но в последние годы благодаря передовым стандартам пыток и расправ над конкурентами MS-13 смогла закрепить франшизу во всех ключевых городах Штатов. К сожалению, не все разделяют их прогрессивные методы отстаивания прав американских хиспаников. Начиная с конца девяностых сальвадорские правозащитники встречают ожесточенный отпор со стороны реакционных черных сотен в лице Crips и Gangster Disciples. Фашиствующие молодчики из афроамериканских банд нетерпимо защищают рынок сбыта крэка, но, к счастью, их влияние падает с каждым годом. А полиция… Какая полиция? Вы о чем вообще?

Второй пример тоже связан с родиной Хиллари, но произошел буквально на наших глазах: 30 сентября Джон Ли, федеральный судья Северного округа Иллинойса, своим решением по делу «Морено против Наполитано», касавшемуся взаимодействия ICE с местными властями в вопросе содержания нелегалов под стражей, фактически записал в убежища для иммигрантов 6 штатов. Иллинойс, Кентукки, Канзас, Миссури и Висконсин. Пока это говорит только о политике «Не задерживаю», оставляющей каждый отдельный случай на совесть местной полиции: решение связывает руки только ICE. От административного ресурса теперь целиком и полностью зависит, во что превратятся города этих штатов через несколько лет.

Джон Ли назначен Обамой в 2011-м. Его решение — еще одно подтверждение перехода демократов к тактике выжженной земли на случай победы Трампа. После 8-го числа они удесятерили свои усилия по превращению клубка иммиграционной политики в гордиев узел. Все это под прикрытием иступленной истерики массмедиа: заведомо проигрышная кампания Джилл Стайн по пересчету голосов, самообслуживание с форсом «fake news», угрозы выборщикам, которые «вот-вот и передумают», наконец, вообще никому в США не сдавшийся Алеппо. Смысловая нагрузка каждой из этих тем, взятых в отдельности, ничтожна и перпендикулярна реальности. Все перечисленные истории закончились ничем: «No refunds», часть вторая в исполнении Стайн, падение рейтингов мейнстримных медиа и падшая под ликование замученных жителей северная столица Сирии. Только с выборщиками почти угадали. Несколько недобросовестных членов коллегии и правда одумались, отказавшись голосовать за Хиллари (!) в пользу Берни Сандерса. А Большие Дела тем временем ведутся в тишине. Правда, Де Блазио недавно все-таки проговорился, что планирует стереть всю базу данных по нелегалам Нью-Йорка.

ДДТ уже начал активно торговаться с истеблишментом по выбиванию плацдарма для окончательного решения вопроса городов-убежищ. Доказательство тому — график приема Трамп-тауэр в среду 7 декабря, когда избранный президент провел закрытую встречу с Рамом Эммануэлем и генералом Джоном Келли. В тот же день он объявил экс-главу Южного командования ВС США кандидатом на пост руководителя DHS. Назначение отставного морпеха с блестящим военным образованием, боевым опытом в Ираке и погибшим в Афганистане сыном уже говорит о многом. В отличие от нынешнего министра, Джея Джонсона, Келли не занимал государственных должностей и вообще держался вдалеке от политики. На одну из решающих позиций Трамп поставил того, кто будет исполнять его приказы, а не обдумывать их содержание.

Объединенный Конгресс и лояльные люди в исполнительной власти — это лишь первый шаг к спасению Америки в том виде, в каком мы ее знаем и помним. Если Трамп не совершит очередной флип-флоп, возможны три сценария возвращения порядка в миграционный режим США.

— Самый топорный и карикатурный, но очевидный вариант — большая конституционная реформа, которая заставит городскую полицию и другие местные службы оказывать DHS все необходимое содействие. Увы, это только звучит легко. Во-первых, одной поправкой к конституции дело не ограничится. Потребуется пересмотр принципов вообще всего городского и местного самоуправления, равно как и новое разведение компетенций ведомств разных уровней. Во-вторых, ICE при этом автоматически превращается в настоящий аналог Гестапо. Большинство республиканцев (про либералов я вообще молчу) даже временный вариант такой реформы расценит как попытку антиконституционного переворота с целью установления личной диктатуры. Каков бы ни был настоящий рейтинг Трампа, о таком пока не стоит даже заикаться. ДДТ в течение кампании многократно высказывал свое намерение создать новое силовое ведомство, которое займется исключительно депортациями, но как оно будет выглядеть, на какой базе строиться и какая у него будет юрисдикция, остается загадкой.

— Тонкий политтехнологический вариант. Это возвращение Tea Party образца 2009-го при смещении акцента с налогов на нелегалов. Тем более что первая проблема в значительной степени вытекает из второй. Что-то в этом духе избранный президент проделал за полтора месяца встреч с электоратом в ходе своего благодарственного тура. Трамп постоянно упирал на то, что проведенная им кампания стала «настоящим движением», которое не должно остановиться на его избрании. Суть видится той же: на раскачанной лодке вернуть власть, только на этот раз выбрать целью городские советы. Это и самый демократичный вариант: дайте людям говорить без оглядки на политкорректность, и они сами изберут, кого надо. Но, во-первых, для этого понадобится лишить либералов монополии в СМИ и соцсетях на местном уровне. Во-вторых, левый лагерь которую неделю продолжает трясти. Новая администрация принимает крайне поляризованную нацию, и ей однозначно нужно дать некоторое время, чтобы просто остыть. Если Fox News начнет разгуливать свою аудиторию так же, как это делают CNN, редакция Clinton News Network очень скоро вспомнит, как выглядел американский расизм на самом деле. Ну и в-третьих, даже если все пройдет без перегибов, совсем непонятно, как это будет выглядеть на Западном побережье.

— Заявленный способ, который сейчас наиболее активно обсуждается. Урезание городам-убежищам бюджета. Обе палаты для этого есть. Как мы видим, федеральная помощь, выделяемая на иммигрантов, составляет лишь четвертую часть от общих трат. Такой шаг уже был бы ощутимым ударом, но можно было бы пойти еще дальше и сократить те статьи, которые касаются этой проблемы косвенно. Но даже для начала разговора американским законодателям придется разобраться с терминами и дать, наконец, универсальную юридическую трактовку sanctuary city и оценить ее как противоречащую конституции. Это как минимум месяц работы специальной комиссии из пары десятков профессиональных юристов. Начать её — вопрос политической воли. Следующий этап — провести то же самое на региональном уровне. Здесь у Трампа тоже есть союзники.

Самым серьезным можно назвать Грэга Эббота. С момента своего избрания губернатор Техаса ведет войну с городами-убежищами. В октябре прошлого года после конфликта с шерифом Далласа, Лупе Вальдес, из-за ее намерения отказаться сотрудничать с ICE, Эббот пообещал урезать финансирование вообще всем полицейским департаментам Техаса, допускающим что-то подобное у себя. За прошедший год угроза так и не была выполнена, что можно списать на выжидательную позицию губернатора. 28 ноября, когда все стало ясно, он повторно пообещал запретить рассадники иммигрантов и заявил, что распоряжение о сокращении бюджета уже подписано. Что ж, ждем сессии Законодательного собрания штата: 10 января станет ясно, сможет ли Трамп исполнить свое обещание хотя бы в красных штатах. Воевать с губернаторами на побережьях ему в любом случае придется весь свой срок.

Стена — это замечательно и просто красиво. Бетонный ремень во всю длину границы с Мексикой получится огромным, прочным и толстым как ороговевшая кожа техасского гремучника. А еще ее видно, и по ней можно постучать кулаком. Любите стены, стройте стены! Стены — это, в конце концов, символично. Но если иммиграционная политика 45-го президента США остановится на ее строительстве, все на символизме и закончится. Города-убежища куда менее осязаемы, но их полный запрет сможет на долгие годы замедлить форсированную латинизацию великой страны, ведущуюся под аплодисменты леваков по обе стороны океана.

Без преувеличения, Трампу предстоит мотыгой вспахать минное поле. Слишком много препятствий окаменело, слишком сильно накалена атмосфера и слишком много времени упущено его предшественниками. Четвёртый пункт иммиграционной реформы потребует напряжения всех имеющихся ресурсов ДДТ во всех сферах внутренней политики. Для этого понадобится несгибаемая политическая воля, и на это, скорее всего, уйдет весь первый срок. Чем бы ни кончилось противостояние, нас точно ждет крайне интересная баталия, за которой я настоятельно рекомендую начать следить уже сейчас. На кону, ни много ни мало, цивилизационная принадлежность Соединенных Штатов Америки.

Если история укоренения приютов для нелегалов чему-то и учит, то вот этому: визовый режим с укрепленной границей — условия необходимые, но недостаточные для избавления от нежелательных гостей. В России проблема преступлений, совершаемых иммигрантами, также носит системный характер, но есть два важных момента. Во-первых, тожероссияне, в отличие от ужеамериканцев, находятся у нас совершенно легально. Во-вторых, если в США причины миграционного коллапса кроются в сбившихся настройках элементов системы, то в РФ речь идет о самоубийственной национальной политике как таковой. Местное самоуправление и федерализм как средства завоза мигрантов — это совсем не по нашей части хотя бы потому, что института местного самоуправления в РФ нет, а под именем искусственно насаждаемого сто лет «федерализма» скрывается особо извращенная форма угнетения национального большинства. Мы сегодня не можем однозначно сказать, нужна ли нам федерация вообще, какой бы симметричной она ни была. Будущая русская элита сможет выбрать любой вариант государственного устройства, так как никакой политической традиции нынешнее колониальное управление в себе не несет — tabula rasa, делайте, что сочтете нужным.

Одно нужно держать в уме уже сейчас. Иммиграционная политика — объективно проблема государственного центра вне зависимости от его устройства. Но люди, которые будут устанавливать иммиграционное законодательство в Новой России, уже сейчас должны понять, как обеспечить его соблюдение на всех уровнях — независимо от политических взглядов и моральных принципов непосредственных исполнителей. Чтобы на нашу территорию могли попасть только лучшие представители тех народов, с которыми у нас есть объективные культурные различия. Чтобы каждого незваного гостя ждала мгновенная и беспощадная депортация. Чтобы при новой власти на нашей земле никогда не появились кишащие приезжими уголовниками помойки, в которые превращаются американские города-убежища.