Последний раз на Донбассе я был летом 2015 года. Но последняя неделя кардинально поменяла все. Начались жесточайшие обстрелы, украинцы пытались наступать. Ехать или не ехать? В итоге после мощного взрыва в районе «Мотеля» я решился — собрал вещи, фотоаппарат, камеру, ноутбук, броню. Уже через 12 часов я приземлился в Ростове-на-Дону. Нагнал друзей, и мы отправились на машине в Донецк.
К границе мы подъели вечером, начинало темнеть. Российские пограничники пропустили достаточно быстро, хотя мне и пришлось объяснять сотруднику безопасности цель моей поездки. На донецком участке границы как всегда был затор и пришлось ждать по меньшей мере полтора часа, прежде чем мы сдали паспорта. Однако пропустили нас быстрее — московские и питерские прописки со старыми пресс-картами еще имеют некий вес.
Сама республика встретила нас жутким туманом в духе Silent Hill. Смеркалось, видимость упала почти до нуля. Наш водитель Андрей ехал даже не по наитию, а просто по памяти — как местный дорогу он знал превосходно. Еще у границы меня охватил небольшой приятный мандраж, доселе знакомый, но уже и подзабытый. Противоречивая информация давала о себе знать. Было непонятно, к чему готовиться — то ли к скучному перемирию, то ли к жестоким обстрелам и боям. Но в городе стояла гробовая тишина. Попрощавшись с водителем, мы двинули в легендарное кафе в центре города.
Слышать в Донецке абсолютную тишину было непривычно. После жестких обстрелов в начале февраля она навевала совершенно определённые мысли: что украинцы проверяли слабые места обороны Республики. И, может быть, нашли их — идеальных оборонительных позиций не бывает. Все это значит, что скоро может начаться решающее наступление. С другой стороны, перестрелки в стиле «эй, ополченцы, мы никуда не ушли» случаются регулярно. Ополчение участвует в этом диалоге примерно так же, и даже стычки под Мариновкой, не говоря уже про обычные артиллерийские дуэли, не перерастали во что-то более серьезное.
Есть один подозрительный момент: Донецк под завязку набит журналистами. Некоторые крупные каналы (допустим, ВГТРК) направили в город по две или даже по три группы, которые теперь сидят и ждут, когда что-нибудь случится. Каждый день такого простоя стоит телевизионщикам денег, но если начнётся полноценная война, одной бригады не хватит — то есть официальные медийщики что-то знают (или, по крайней мере, на что-то рассчитывают).
Экстренное заявление Басурина слушало всё кафе. В какой-то момент выступление начало выглядеть как официальное объявление войны. Что будет дальше, предугадать невозможно — примерно так же начиналось сражение под Дебальцево: начало февраля, периодические стычки, а уже через две недели враждующие стороны обнуляют друг друга с небывалой скоростью.
Но пока всё тихо. Город изменился, причём в лучшую сторону. Блокпосты в тылу убрали, появились обычные посты ГАИ, открылись новые магазины, ресторанчики, фастфуд. Многие беженцы вернулись в город, в свои дома. Донецк стал более людным, более мирным, более человеческим. Государство и армия по сути победили анархию. Донецкая Республика всё больше и больше напоминает государство — это жестко ударило по тому самому «духу 2014-го». Но вообще-то оно и к лучшему.
В городе полно вейпшопов и барбершопов (!). Мы видели даже людей на гироскутерах. Суровые донецкие хипстеры: парить в мороз, передвигаясь по льду на футуристических двухколёсных гаджетах, и всё это под крупнокалиберную симфонию — это вам не в московских парках развлекаться. Настоящий хардкор. Цены радуют: по меркам российского города, они выглядят как подвох — тарелка отличного борща стоит 90 р., кружку хорошего пива можно выпить за 50, а про кальяны даже говорить неудобно: 100 р. за штуку.
Понятно, что война продолжается, и не всё здесь радужно. Прифронтовые зоны третий год стоят разбитыми. Люди туда не вернулись, да и некуда им возвращаться. Республика привыкла к обстрелам: социальные службы быстро и уверенно ликвидируют пожары, соединяют оборванные коммуникации, при необходимости эвакуируют людей. Но на большее — на полноценное восстановление разрушенного — сил и ресурсов уже не хватает, они и так напряжены.
Пришло время искать жильё. Краеугольный камень донецкой съемной недвижимости — интернет. Не важно, круглые ли сутки льется горячая вода, не важен ремонт и наличие/количество мебели. Важны мегабиты. И чем их больше, тем лучше. На помощь пришли коллеги и ополченцы — всё-таки взаимовыручка здесь еще работает.
Мне достался номер в отеле, который давно перестал быть отелем — он полон ветеранов, которые по разным причинам уже не служат, но остаются в городе. Интернет есть, горячая вода почти целый день, кровать. В какой-то момент за окном завыло — по опыту Ближнего Востока, такой звук обычно издаёт ракета перед тем, как расщепить на атомы боевика. Пульс участился, рывок… Оказалось, что это местный трамвай. В Донецке у них неповторимый звук.
В шесть утра я проснулся от холода — сплю одетым, под одеялом, но если не двигаться, всё равно замерзаешь. И сразу новость — из гражданских я узнал её практически первым — Гиви убит. Гиви, который дрался в Славянске с первых дней, легенда Новороссии. Бэтмен, Мозговой, Дремов, Моторола, а теперь он. Легенд 2014 года становится все меньше. Пожалуй, остался только Абхаз — командир бригады «Пятнашка».
Рванули на место взрыва. Всё оцеплено, охрана на взводе и тычет в журналистов стволами автоматов. План-перехват, ловят украинскую ДРГ.
В пятницу похороны. Проститься со своим защитником наверняка придут тысячи людей.
А я пока съезжу к знакомым бойцам — увидимся, поговорим.
Донецк замёрз и замер в ожидании большой крови — Республика ждёт войны.
