стречаемся в 22.30 под монументом Независимости. Одевайтесь тепло, берите зонтики, чай, кофе, хорошее настроение и друзей. Перепост всячески приветствуется!» — эту историческую фразу написал 22 ноября 2013 года у себя в фейсбуке журналист «Украинской правды» Мустафа Найем. Так беззаботно и весело началось крупнейшее политическое потрясение на постсоветском пространстве.

Тернистый путь в никуда

Величайшей ошибкой было бы считать события на майдане спонтанным крушением государства и простым результатом единомоментного заговора. Кризис, вылившийся в войну, набухал много лет. К 2013 году Украина пришла в тяжелейшем положении, а украинские лидеры напоминали промотавшихся наследников большого имения.

На 1991 год Украина имела прекрасную стартовую позицию — одну из лучших среди всех постсоветских республик. Мучительный распад советской империи серьезно ударил по всем союзным республикам, но украинцы, в отличие от многих, располагали хорошим заделом. От развалившегося государства им досталась мощная промышленность, включая витринные объекты индустрии и инфраструктуры, население в 52 миллиона человек с высоким уровнем образования, превосходные сельскохозяйственные угодья, длинное морское побережье с крупными портами. Проблемы Украины на общем фоне выглядели незначительными. Кавказские республики мгновенно погрязли в вооруженных конфликтах, Средняя Азия откатилась в чудовищную архаику — и тоже не без кровопролития, Россия столкнулась и с войнами, и с террором, и с необходимостью удержать расползающиеся регионы. На Украине не было ничего похожего. К тому же украинцы избавились от долгов СССР — взамен на отказ от его активов. Правда, украинские политики неоднократно поднимали вопрос о переделе наследства СССР, включая золотой запас, однако взамен РФ неизменно предлагала выплатить соответствующую часть долгов почившего Союза (около 7 млрд долларов на 1991 год, и до 20 — к 2010 году с учетом инфляции).

Отношения с Россией омрачал вопрос о статусе Крыма и Черноморского флота. История раздела ЧФ чуть не спровоцировала вооруженный конфликт. Между Москвой и Киевом развернулась «война указов», подчинявших флот то РФ, то Украине, некоторые объекты украинские власти захватывали явочным порядком, и в конце концов раздел всё-таки произошел: России остались суда (большая часть). Севастопольскую базу РФ арендовала у Украины, причём срок аренды истекал в 2017 году.

В подвешенном состоянии оставался не только флот, но и сам полуостров. У его нового статуса есть несколько важных юридических аспектов.

В 1992 году Верховный Совет Крымской АССР принимает конституцию, теперь основательно забытую. Конституция Крыма открывается любопытными и даже подрывными статьями:

Статья 1

1. Республика Крым является правовым, демократическим государством. На своей территории Республика обладает верховным правом в отношении природных богатств, материальных, культурных и духовных ценностей, осуществляет свои суверенные права и всю полноту власти на данной территории.

2. Республика в лице ее государственных органов и должностных лиц осуществляет на своей территории все полномочия за исключением тех, которые она добровольно делегирует Украине.

3. Компетенция Республики Крым устанавливается Конституционным Законом Республики.

Статья 2

1. Носителем суверенитета и единственным источником государственной власти является народ, который составляют граждане Республики Крым всех национальностей.

2. Народ осуществляет государственную власть в пределах и формах, установленных законами, путем выборной и судебной власти.

3. Никем из общества, будь то политическая партия или иное общественное объединение либо отдельное лицо, государственная власть не может быть монополизирована и осуществлена против прав граждан, их свободы и блага. Всякая узурпация власти антиконституционна и является посягательством на демократию и суверенитет народа.

(…)

Статья 9

Республика Крым входит в государство Украина и определяет с ней свои отношения на основе Договора и соглашений.

Крым заявил о себе как о самостоятельной стороне отношений — в конституции даже прозвучала формулировка «народ Крыма». Любимый украинский вопрос — «что это за такой народ, крымчане, и как им может что-то принадлежать?» — свидетельствует скорее о слабом знании проблемы: жители Крыма заявили о себе как о самостоятельной силе еще в 1992 году. Крым сразу обозначил широчайший уровень автономии. Наконец, крымская конституция запрещала украинским властям ограничивать самостоятельность автономного полуострова.

В 1994 году был учрежден пост президента республики. Выборы с результатом 73% во втором туре выиграл адвокат Юрий Мешков, возглавлявший избирательный блок с говорящим названием «Россия». Ключевым пунктом его программы было восстановление связей с Россией:

Крымчане сделали свой выбор, проголосовав за единение с Россией, за восстановление экономических отношений, за восстановление военно-политического союза с Россией. Это позволит прежде всего спастись всем гражданам Республики Крым от окончательного краха того, что раньше называлось экономикой. Естественно, этого достичь невозможно, если следовать курсу, предложенному киевским руководством на отрыв от России.

Радикальные планы Мешкова не сбылись. Реакция Киева оказалась не слишком быстрой, но вполне внятной: в 1995 году украинцы упразднили пост президента республики вместе с крымской конституцией — Кучма подписал специальный закон «Об отмене Конституции и некоторых законов Автономной Республики Крым». Новый закон «Об Автономной Республике Крым» уничтожал все вольности.

Почему Кучма пошел на этот шаг? Потому что мог. Россия не поддержала крымчан, администрация Ельцина, по словам Кучмы, встала на «адекватные» (читай «проукраинские») позиции и не оказала Крыму вообще никакой помощи, даже дипломатической. Вопрос о статусе полуострова оказался снят с повестки дня почти на двадцать лет.

Тем не менее на Украине прекрасно понимали, что Крым — это не совсем лояльный регион. Именно в 1993 году украинский националист Дмитрий Корчинский, лидер пресловутой УНА-УНСО, произнес крылатую фразу: «Крым будет или украинским, или безлюдным». В этой же речи политик сделал несколько замечательных предсказаний. «Там будет война, эта война будет более жестокой, чем сейчас в Абхазии». Корчинского часто воспринимают как шута, но этот шут возглавлял организацию, боевики которой воевали по всему бывшему СССР.

Факт: Крым заявил о себе не просто как о самостоятельном субъекте в рамках Украины, но как о государстве. Украина, пользуясь попустительством РФ, автономию Крыма существенно урезала. Причем холод в отношениях метрополии и автономии сохранялся все время. В 2009-м, когда до появления «вежливых людей» еще оставались годы, Мустафа Найем с беспокойством писал о Севастополе:

Это украинский город, в котором украинцев называют оккупантами. Это украинский город, в котором, если на твоей визитке кроме украинского и английского варианта твоя должность не указана на русском, могут ухмыльнуться и… вернуть ее назад. Это украинский город, в котором украинский флаг называют «грязной тряпкой», а российский триколор с гордостью вывешивают за окна. В этом украинском городе практически не встретить украинского герба. Его нет даже на вывесках многих государственных учреждений. В этом украинском городе молятся на российский флот. Это украинский город, в гимне которого воспевается «гордость русских моряков» и нет ни слова про Украину. Это украинский город, на территории которого правительство Москвы из года в год заботливо строит квартиры русским морякам, а многие украинские военнослужащие стоят в очереди на получение своих квадратных метров с 1987 (!) года. В этом украинском городе представителя официального Киева называют не иначе как «последняя гнида». И мне с трудом верится, что в этом украинском городе найдется хотя бы с сотню людей, которые бы при появлении русских танков взялись за оружие, чтобы с гордостью отстоять право называться украинцами. Этот город называется украинским только потому, что на карте он очерчен географическими границами страны. Все. Потому, что в этом украинском городе открытым текстом «малоросскими захватчиками» называют и Виктора Ющенко, и Юлию Тимошенко, и Виктора Януковича. Первых двух — за очевидное несовпадение взглядов. Последнего — за не воплотившиеся надежды. И всех троих — за глухоту и молчание. 

Лояльность Киеву демонстрировали главным образом крымские татары. Экономическая стагнация тоже не добавляла местным жителям любви к Украине: крымская промышленность разрушалась, и полуостров выглядел бедным и отсталым даже на безрадостном общеукраинском фоне. К 2010-м годам Крым был полезным активом только на бумаге — на практике это была бедная и нелояльная область.

Пока созревал крымский невроз, экономика и политическая система Украины медленно и неостановимо деградировали.

Как и Россия, Украина пережила долгий период бесконтрольного олигархического дележа. 90-е годы по обе стороны границы были очень похожи, но дальше РФ и Украина начали жить по разным сценариям. Россия, с одной стороны, получила новые возможности благодаря росту цен на нефть, а с другой, постепенно перешла к «мягкой диктатуре». Вопрос о преимуществах и недостатках постсоветских вариантов общественного устройства оставим за рамками обсуждения — важно, что на Украине «семибанкирщина» продолжилась в 2000-е. Крушение экономики в 90-х сменилось некоторым ростом в начале 2000-х, но украинские государственные институты не стали от этого дееспособнее. Что до экономики, то к 2016 году ВВП Украины продолжает составлять 50–70% от позднесоветского.

Отдельная мучительная проблема — транзит энергоносителей. Украинская промышленность в изобилии потребляла природный газ, через территорию Украины шли многочисленные нити нефте- и газопроводов, и украинцы контролировали (и продолжают контролировать) значительную часть российского транзита. Закупка российского газа для нужд собственной промышленности выглядела естественным решением — проблема в том, что Украина оказалась хронически неспособна оплачивать энергоносители. Первые ограничения поставок на Украину относятся к далекому 1994 году, и с тех пор надоевшая игра «мы перекроем вентиль — мы перекроем транзит» не прекращалась. Украинская сторона самовольно перекачивала топливо, срывала сроки оплаты, дипломатический кризис следовал за дипломатическим кризисом — к вящему неудовольствию ЕС, чей газ, собственно, и воровали по дороге. Москва и Киев всякий раз приходили к соглашению, выполнение которого блестяще срывалось. Украина то и дело пыталась оплатить поставки неденежными активами — был даже случай, когда России в счет газовых платежей предложили оставшиеся от Советского Союза бомбардировщики и боеприпасы. Газ крали непрерывно, а в 2000 году президент Леонид Кучма с обезоруживающей искренностью сообщил в интервью «Шпигелю»: «Москва ежегодно перекачивает через нашу страну на Запад 130 миллиардов кубометров газа. Если здесь откачают миллиард кубометров — это же ничтожная доля».

С одной стороны, Украина каждый раз выпутывалась из своего затруднительного положения. С другой, уровень доверия между высокими сторонами колебался около нулевой отметки. Позднее Россию неоднократно обвиняли в необоснованном завышении цен на газ, но дело тут было в основном не в политике: в стоимость закладывался высокий риск неуплаты. Попытки украинцев найти альтернативу российскому газу раз за разом проваливались: Киев был патологически неспособен на нормальное деловое партнёрство. С другой стороны, трубопроводы в обход Украины строились медленно, и фактически Россия до сих пор не может отказаться от транзита. Москва копила злобу и смирялась с тем, что ее главный торговый путь подвергается регулярным набегам. Проблему пытались решить, поставив украинскую газотранспортную систему под российский контроль, но Киев отказывался, считая такую сделку кабальной. Свою роль в этой истории сыграла старая добрая коррупция. Долгое время расчеты за газ шли через абсолютно непрозрачную компанию-посредника «РосУкрЭнерго», затем, в премьерство Юлии Тимошенко, эту компанию исключили из торговых отношений. Зато — при посредничестве самой Тимошенко — Украина бестрепетно согласилась на самые жесткие условия, включая «бери или плати», гарантированный минимум закупок. Украинцы сразу объявили Тимошенко предательницей, а сделку — коррупционной, и не исключено, что так оно и было. И без того не слишком конкурентоспособная украинская промышленность получила еще один удар.

Политическую систему Украины тоже сложно назвать стабильной. В 2004 году в Киеве произошел уже подзабытый первый майдан: исход борьбы между прозападным кандидатом в президенты Виктором Ющенко и условно пророссийским Виктором Януковичем решила массовая акция протеста. Тогда стороны не решились на применение насилия, но стало ясно, что майдан — эффективный способ политической борьбы, и его можно использовать. Кроме того, во время первого майдана ключевые претенденты на власть, Янукович и Ющенко, договорились о внесении серьезных изменений в конституцию страны — настолько серьезных, что получившийся документ начали называть «конституцией 2004 года». Общий смысл этих поправок сводился к ограничению президентской власти и передаче основных полномочий Верховной Раде. По результатам третьего тура, вызванного акциями протеста, победил прозападный Виктор Ющенко.

Первые годы правления Ющенко ознаменовались достаточно быстрым развитием экономики, но он не смог сохранить свои успехи. Одной из переломных точек украинской истории стал кризис 2008-09 года. По Украине он ударил значительно сильнее, чем по большинству других стран, включая Россию. Обвал оказался настолько жестоким, что на докризисный уровень ВВП Украина вышла только в 2013 году. Ющенко стремительно потерял популярность и с треском проиграл выборы 2010 года, уступив Януковичу.

Но и Янукович оказался откровенно не Франклином Рузвельтом. Он с самого начала действовал как временщик. Коррупция в стране достигла огромного размаха, причем экономика продолжала постепенно деградировать. Интересно, что Янукович при этом считался не просто пророссийским президентом, но марионеткой Путина и чуть ли не представителем колониальной администрации. Это удивительный тезис, и его можно объяснить разве что нуждой в ярком образе врага. При взгляде на конкретные решения Янукович выглядит оппортунистом, неумелым популистом, но в чем была его зависимость от Кремля, до сих пор неясно. Уместнее говорить о попытках лавировать между ЕС и РФ — неумелых, неуклюжих и в конечном итоге провальных.

Но свои ключевые ошибки Янукович допустил во внутренней политике. В нулевые, как и сейчас, Украиной фактически управляли несколько олигархических кланов. Янукович представлял один из самых крупных и сильных — Донецкий. «Донецкие» с самого начала были мафиозной структурой, причем «мафия» здесь — не метафора. Прорвавшись к вершинам власти, Донецкий клан тут же начал отодвигать своих противников от собственности и рычагов влияния. Люди, приближенные к президенту, стремительно делали состояния, причем «гонку отжимов» возглавлял сын Януковича Александр. Разумеется, это великое обогащение шло не за счет создания новых бизнесов, а за счет перераспределения богатств. Часть активов потеряли почти все украинские олигархи, от Рината Ахметова до Игоря Коломойского. В результате «донецкие» к 2013 году остались в полном одиночестве, настроив против себя всю политическую и деловую элиту страны.

Раньше внутри коррупционной системы работала схема, при которой ты понимал, что платишь за преференции себе. Так было при Кучме, при Ющенко. А когда пришел Янукович, ты уже должен был платить не только за преференции, но и за то, чтобы силовики на тебя не наезжали. Но это еще было терпимо. По крайней мере, ты понимал, что, если заплатишь, будет результат. Сейчас о преференциях речь не идет совсем. Ты платишь только за защиту от наездов, но даже если платишь, не можешь быть уверен, что обещанное будет исполнено. Это система стопроцентного кидка, и она оформилась именно за последние года три, — так бизнесмен, поддержавший переворот, объяснял впоследствии свое участие в беспорядках на майдане.

Даже Партия регионов, на бумаге опора Януковича, на поверку оказалась невнятной и рыхлой структурой, и в критический момент просто разбежалась. Одной из важнейших причин падения режима в 2014-м стала именно полная неспособность президента подбирать людей: никто из его подчиненных не показал ни ума, ни решимости, ни хотя бы достаточной лояльности.

К 2013 году стиль правления Януковича настроил против него очень разные группы людей. Конкурирующие олигархические кланы имели зуб на авторитарного президента, не желающего делиться властью и богатствами, среднему классу не нравилась смычка криминала и правительства, наконец, с точки зрения националистов (и неонацистов) президент был слишком промосковским. В результате Янукович к осени 2013 года не нравился никому. При этом он сумел подчинить Конституционный суд и «откатить» поправки к конституции, вновь сосредоточив в своих руках всю полноту власти и заодно продлив президентские полномочия на год. Общество восприняло это однозначно — как желание узурпировать власть.

Одним из самых серьезных шагов президента во внутренней политике стало уголовное преследование Юлии Тимошенко. «Газовую принцессу» и бывшего премьера привлекли к ответственности за хищения, взятки и тому подобные обычные для чиновника махинации. Главным пунктом обвинения стало превышение полномочий при подписании газового соглашения с РФ. Следствие и суд выглядели сомнительно, политические мотивы дела были очевидны, но Тимошенко отправилась за решетку. На свободе, однако, оставались функционеры ее партии, в частности, Александр Турчинов, одна из ключевых фигур будущего майдана.

Янукович не смог (да и не пытался) спасти украинскую экономику. С 2011 года государственный долг страны неуклонно рос, золотовалютные резервы снижались. Сам по себе рост госдолга — это не приговор, но способность Украины обслуживать собственные займы неотвратимо уменьшалась, а перспективы были самые смутные. Мировой финансовый кризис ударил по традиционным украинским экспортным отраслям: уголь и (главное) черные металлы. Администрация Януковича действовала просто: брала в долг и проедала резервы.

В 2013 году Украина вступила в абсолютно безрадостной атмосфере. В экономике — стагнация, плавно переходящая в спад, притом что ВВП на душу населения и без того находился на уровне Шри-Ланки, а Монголия маячила где-то в сияющей вышине. Во внутренней политике боролись олигархи с ментальностью цыганских конокрадов. Во внешней украинцы заработали прочную репутацию ненадежного партнера. Теперь во всех этих бедах принято обвинять персонально Януковича, но он мало чем отличается от своих конкурентов. Тем более что сам Янукович был плоть от плоти национальной элиты — премьер при Кучме и Ющенко, непосредственный начальник Петра Порошенко и Александра Турчинова. Говоря о революционных событиях 2013–2014 года, следует помнить, что политические лидеры восстания пришли не с улицы, не из народной толщи и даже не из какой-то принципиальной оппозиции — все они уже занимали разнообразные высокие посты в тот или иной период. Янукович этот кризис не создал (но по мере сил усугубил). Ясно было, что взрыв произойдёт — вопрос был в том, когда именно. Само собой, иностранные спецслужбы и политические кланы приложили руку к произошедшему, но сам по себе политический кризис был неизбежен.

Вскоре выяснилось, что результаты восстания бывают хуже любых злоупотреблений старой власти. Майдан стал смешением жажды перемен с политиканством самого низкого толка, неонацизма со стремлением к свободе, альтруизма с циничной борьбой за кормушку.

Соломинка для утопающего

История массовых волнений в Киеве связана с соглашением об ассоциации Украины с ЕС. Все 90-е и 2000-е годы Украина участвовала в различных интеграционных проектах Евросоюза. Янукович, вступив в должность, объявил о намерении развивать партнерство с ЕС, и это была не просто декларация. Арест Юлии Тимошенко затормозил приготовления к ассоциации, однако уже в конце 2012 года Брюссель одобрил соглашение — подписать его должны были на саммите в Вильнюсе, в ноябре 2013-го. Россия не могла смириться с происходящим. Помимо всего прочего, открытие украинских рынков для товаров из ЕС автоматически открывало и русский рынок тоже — а это разрушало любые протекционистские меры правительства РФ. Забавно, что этот момент прошел мимо украинцев — многие участники проевропейских манифестаций искренне не понимали, что нельзя интегрироваться сразу со всеми, и удивлялись нервной реакции Москвы.

Саму ассоциацию большинство её сторонников тоже представляло очень туманно. Документ, с которого начался Евромайдан, на Евромайдане не читали. Это действительно очень объемный и не самый простой для понимания договор, но там есть очевидные пункты, заставляющие как минимум подумать два раза. Соглашение об ассоциации запрещало любой протекционизм и требовало серьезных расходов для приведения украинских товаров в соответствие с техническими требованиями ЕС. Характерно, что против соглашения выступила Федерация промышленников Украины: капитаны индустрии справедливо полагали, что их продукция не выдержит конкуренции. При этом ассоциация вовсе не предусматривала безвизового режима между ЕС и Украиной, на что надеялись очень многие, не обещала непременного вступления Украины в ЕС, и даже в области борьбы с коррупцией носила скорее декларативный характер. Люди в основном агитировали за ассоциацию из чисто эстетических соображений, воспринимая Европу как источник добра и символ всего самого чистого. О неизбежных проблемах в отношениях с Россией никто не говорил и не думал.

В произошедшем есть огромная доля вины Кремля: пропагандистская работа на Украине была провалена. Де-факто многие годы ей вообще никто не занимался, послами на этом ключевом направлении работали даже не дипломаты, а просто чиновники вроде Черномырдина и Зурабова. Потом провал сквозь зубы признавали даже в Думе. Но не в МИДе — Сергей Лавров в интервью КП с восхитительной наивностью спрашивал: «Какая альтернатива была? Мы должны были тоже платить политологам, чтобы они какие-то сайты вели?»

Можно по-разному оценивать эффективность Министерства иностранных дел, но эта реплика демонстрирует абсолютное отставание от жизни в области работы с общественным мнением. Лавров просто не понял, что не только подарил противнику победу, но даже не пробовал бороться. С общественным мнением на Украине не работал никто, позиции России в украинском медиаполе не существовало. Януковичу было не до того — он не смог толком выстроить даже собственный образ. Вопреки популярной шутке про битву телевизора и холодильника ставку на холодильник сделала именно Россия. Мифическая кремлёвская пропаганда не смогла ничего противопоставить светлому образу евроинтеграции — да и не пыталась. В результате большая часть политически активных украинцев оказалась по другую сторону баррикад.

Характерна фигура (теперь уже бывшего) посла России на Украине, Михаила Зурабова. Этот человек, прежде чем сесть в посольское кресло, никогда не работал ни в каких дипломатических представительствах, его карьера не была связана с международными отношениями — он распоряжался пенсионной системой и здравоохранением РФ, и с Украиной его ничто не связывало. Невозможно понять, каким образом Зурабов получил должность посла в государстве со сложной и неустойчивой политической системой — в государстве, отношения с которым имеют для РФ первостепенное значение. Местной специфики он не знал, на посту посла сменил Черномырдина, тоже далеко не дипломата. Оба этих персонажа в первую очередь аппаратчики, просто в силу образа мысли не умевшие понять роль улицы.

Зато российские власти поднаторели в интригах и «решении вопросов». В качестве весомого аргумента против ЕС Украине предложили кредит в 15 млрд долларов (причем 3 млрд сразу) и скидку на газ. В последние годы украинские валютные резервы непрерывно сокращались, поэтому с точки зрения Януковича подобное предложение выглядело царским подарком. Президент Украины оказался в сложнейшем положении. Просто так отказаться от ассоциации он не мог, но и кредит выглядел настоящим спасением. И здесь Кабинет министров Украины объявляет, что подготовка к соглашению приостановлена. На саммите в Вильнюсе его не подписывают.

Вероятно, Янукович хотел потянуть время и поторговаться с ЕС и РФ. Правда, при этом он не учел, что дезориентирует и отталкивает своих и без того немногочисленных сторонников. И уж точно не мог вообразить, как отреагирует улица.