Ранее: часть 1.1
Андрей Парубий, комендант лагеря на Майдане и член партии «Батькивщина»
Арсений Яценюк, председатель политического совета «Батькивщины» с 2013 по 2014 гг.
Олег Тягнибок, лидер радикальной партии «Свобода»
скоре после первых столкновений началось формирование парамилитарных «сотен самообороны» майдана. От обычных протестующих самооборонцы отличались более высоким уровнем дисциплины, наличием экипировки, организацией. На декабрь 2013 года сотен сформировали 15, к концу противостояния их количество дошло до 39. Численность каждой колебалась в пределах от 70 до 150 человек, организационно сотни делились на «чоты» — взводы, и «рои» — десятки. СМИ сосредотачивали внимание на отрядах «Правого сектора», конгломерата небольших националистических движений. Это не вполне правильно: «ПС» составлял только часть самообороны майдана, однако националисты, не входящие в «Правый сектор», действительно образовали костяк многих сотен СО. Общая численность этих формирований к концу января 2014 года достигла 10–12 тысяч человек. Как выразился Андрей Левус, заместитель коменданта майдана, это была «революционная армия».
Руководство действиями майдана осуществлял «Штаб национального сопротивления». Эту структуру возглавил Турчинов. Комендантом лагеря на майдане стал Андрей Парубий, еще один представитель «Батькивщины» Юлии Тимошенко. С политической точки зрения, майдан в этот момент окормляли Арсений Яценюк (снова человек Тимошенко), Виталий Кличко (руководитель партии «УДАР») и Олег Тягнибок, политик-националист, лидер радикальной (де-факто неонацистской) партии «Свобода». Порошенко покамест держался в тени.
Тем временем по другую сторону баррикады тоже не сидели без дела. Оказавшись перед лицом восстания в собственной столице, Янукович принял естественное решение: попытаться силой разогнать бунтовщиков. Решительный штурм силами «Беркута» запланировали на 11 декабря. К этому моменту майдан уже окружали баррикады, причем творчески дополненные колючей проволокой. Отметим, что СМИ интенсивно работали в интересах восставших: телеканалы вели прямую трансляцию с места событий. «Беркут» двинулся на штурм. Милиционеры действовали на сей раз вполне спокойно и далеко не сразу взялись за дубинки. За шеренгами шел автомобиль с лебедкой для растаскивания баррикад. Тем не менее силовики явно недооценили численность людей на майдане: ударная группа «Беркута» оказалась слишком маленькой для прорыва баррикад, которые обороняли 15 с чем-то тысяч человек.
Любопытны странные колебания силовиков (в принципе, характерные для всей этой истории). Мы видим то решительные до полного безумия действия в ноябре, то стоическую пассивную оборону на Банковой, то сдержанное наступление на основные баррикады 11 декабря. Отметим, однако, что первые погибшие появились лишь через несколько недель противостояния. Власти были не прочь попугать толпу, но трупов совсем не жаждали. Такая непоследовательность в конечном счете сыграла резко против Януковича: чем дальше, тем сильнее его воспринимали как бессильного деспота, который одновременно хочет проявить суровость и при этом боится решительных действий. Поведение Януковича невозможно назвать ни гуманным, ни решительным. Об этом расстройстве логики свидетельствует, например, избиение «неизвестными» одного из лидеров мнений майдана, журналистки Татьяны Черновол. Никакой пользы Януковичу эта зверская акция не принесла, зато лишний раз продемонстрировала полукриминальные повадки президента. Мало того, в ходе противостояния неизвестные похитили нескольких активистов майдана, причем как минимум двоих из них впоследствии нашли мертвыми. Пойти на риск массового кровопролития в результате решительного штурма Янукович боялся — и в конце концов оно произошло само по себе.
Несмотря на беспрерывные колебания и полное отсутствие харизмы, украинский президент еще располагал неким количеством сторонников. Они составили так называемый антимайдан, серию митингов в поддержку властей. Ходившие туда люди не столько выступали за Януковича, сколько рассматривали его в качестве меньшего зла по сравнению с лидерами майдана. Антимайдановцев потом обвиняли в проплаченности, однако дальнейшие события на востоке Украины показали, что большинство выступало вполне искренне. Упреки в готовности митинговать за копейки чрезвычайно популярны на Украине (как и в России), но чаще эти слухи остаются слухами. На антимайдановские митинги выходили на пике десятки тысяч людей, но в целом антимайдан и близко не достиг того уровня организованности и, кстати, экзальтации, который был свойственен стоявшим на площади Независимости. Янукович имел и гражданское боевое крыло, в лице хулиганов-«титушек», получивших название в честь спортсмена Вадима Титушко. Однако основной опорой властей оставались «Беркут» и внутренние войска.
Удивительно, но все это время Виктор Янукович продолжал совершать неуклюжие маневры, встречаясь с представителями оппозиции, открещиваясь от силовых попыток разгона майдана и даже заявляя о безальтернативности курса на евроинтеграцию. Судя по риторике декабря 2013-го, в Киеве проходил буквально конкурс евроинтеграторов — радикальные сторонники европейского выбора в лице Тягнибока, Яценюка и Кличко соревновались с «умеренными европейцами» в лице Януковича. Параллельно, правда, с подачи президента Рада задним числом продавила комплекс законов, предусматривавших усиление или введение ответственности за действия на митингах. Часть новых норм выглядела бы логично, будь они приняты в спокойной обстановке (например, штраф за использование балаклавы на митинге или за открытый огонь), но некоторые выглядели полным абсурдом по любым меркам, к примеру — запрет составлять автоколонны из более чем пяти машин без согласования с ГАИ. Эту норму придумали для борьбы с «автомайданом», организованными группами автомобилистов, однако она же делала незаконным, например, движение похоронного кортежа. Январский комплекс законов не «превращал Украину в диктатуру», как об этом писали оппозиционные комментаторы, но безусловно разрабатывался именно под борьбу с активистами и нес на себе явную печать спешки и просто глупости. Причем правящая Партия регионов уже на этом этапе начала расползаться: ее представители вдруг начали критиковать свои же собственные законы. Янукович то объявлял об амнистии тех, кто покинет площадь, то выступал в роли главного евроинтегратора, то грозил, то отправлял милицию на штурм. Найти какую-то общую линию в действиях и риторике украинского президента достаточно трудно. Напротив, оппозиция уверенно шла к перехвату власти. По мере того как ставки росли, ее требования становились все более радикальными.
Попытки штурма баррикад предпринимались регулярно и заканчивались одинаково. Майдан выработал своего рода монгольскую тактику противодействия милиции. Отряды застрельщиков по 15–20 человек нападали на «беркутов», забрасывая тех коктейлями Молотова и камнями, толпа из нескольких тысяч человек держалась в ближнем тылу, подбадривая задир. Поскольку «Беркут» отвечал светошумовыми гранатами и слезоточивым газом, через некоторое время атакующая группа выдыхалась и отступала, а ее сменял новый отряд, продолжавший карусель. В январе впервые применили другой классический прием: поджог покрышек. Резину жгли со вполне практической целью — «Беркут» использовал травматические резиновые пули, и дым мешал вести прицельный огонь.
Сам майдан попытался перейти в наступление 19 января. Причем этот день наглядно продемонстрировал, что само по себе движение — не монолит. Все началось с того, что на главную сцену вышли политики — Кличко, Яценюк и Тягнибок — и сообщили о предполагающихся шагах в рамках «системной» оппозиционной деятельности — досрочные выборы, переписывание конституции и тому подобные вещи. Эта идея категорически не понравилась радикалам — «Правому сектору» и части «Автомайдана». Кличко, не стесняясь в выражениях, объяснили, что он неправ, а потом толпа двинулась к Раде по улице Грушевского. Кулаки у ПС чесались уже давно.
Андрей Тарасенко, один из лидеров радикалов, говорил:
Люди уже два месяца хотели что-то сделать, а им со сцены Майдана рассказывали сказочки про евроинтеграцию. Да никому это не интересно! И когда 19-го со сцены снова начали кричать: «Банду геть!» — мы и пошли «банду геть». А нам в спину начали кричать, что мы провокаторы. И кто? Те же, кто со сцены скандировал: «Банду геть!» И как их понять?
Отметим один существенный момент. Пропаганда сторонников майдана, впоследствии ставшая украинским официозом, настаивала на том, что майдан — движение, в котором радикалы играют незначительную роль. Провластные и российские ресурсы, напротив, упирали на эффектные кадры, на которых неплохо экипированные боевики, часто — националисты или неонацисты, скандировали «Москалей на ножи!» или упражнялись в прыжках, крича «Кто не скачет, тот москаль!» Националисты действительно никогда не составляли основную массу сторонников майдана, но их роль была гораздо больше их численности. Радикалы были лучше организованы, имели опыт драк и желание действовать активно, наконец, они могли вести толпу за собой. Именно так получилось 19 января. Группа бойцов «Правого Сектора» и людей из «Автомайдана» атаковала милицию, продвигаясь к Раде по улице Грушевского. Протестующие двинулась вперед, забросав «Беркут» брусчаткой и бутылками с бензином. Что интересно, наступающих не остановил даже водомет, включенный при минусовой температуре. Сами майдановцы отвечали при помощи импровизированной катапульты, метавшей камни на большую дистанцию. Попытка Виталия Кличко унять боевиков кончилась тем, что его облили из огнетушителя, и боксер-политик бесславно ретировался. Поразительно, но «коктейлями Молотова» пользовались не только майдановцы, но и силовики. Вообще «молотовы» стали визитной карточкой противостояния: знаменитый видеоролик, на котором милиционер мечется, пытаясь сбить с себя огонь, снят на следующий день, 20 января. В боях на Грушевского люди еще не гибли, но уже имелось множество раненых и покалеченных с обеих сторон. Пока протестующие и правоохранители азартно избивали друг друга, Яценюк с трибуны кричал, что сражение на Грушевского затеяно, чтобы легализовать действия «Беркута» и призывал притормозить. Вскоре, правда, он перешел на язык ультиматумов. Так, небольшой отряд националистов втянул в жестокую свалку сначала противника, потом — собственных менее решительных товарищей, и наконец — изначально системных политиков.
Любопытно, кстати, что даже во время самых крупных свалок часть майдана жила в режиме народного гуляния. Изумленный участник процесса рассказывал:
«Майдан пока продолжал танцевать и петь со сцены. Зрелище было крышесносящее — вываливаешься от Грушевского, от газа, пуль и разрывов гранат за угол на Майдан — а там песни и пляски народов мира».
«В то время как на Грушевского сносят баррикаду и бьют людей, а в КМДА готовятся к штурму, [глупая женщина] Руслана говорит, дословно, «у нас тут файний концерт», — возмущался другой.
Между атаками и контратаками противоборствующие стороны могли даже переговариваться. Иногда это были просто оскорбления, иной раз — более содержательный диалог:
— Вы не скинете щиты? — вопрошал активист у вэвэшника.
— Нет, мы будем стоять насмерть.
— Насмерть! За них? (указывая за спину солдата).
— Ну не за вас же.
— Не за нас, а за украинский народ!
— Вы не народ! Народ поднимает целину.
Сергей Нигоян. Первая жертва майдана и всей украинской смуты
22 января произошел один из важнейших эпизодов всего противостояния. Около 05:30 утра был смертельно ранен сторонник майдана Сергей Нигоян. Через час он скончался. В этот же день на баррикадах погибли еще два человека, Михаил Жизневский (радикал из УНСО, но гражданин Белоруссии) и Роман Сеник. Гибель Нигояна стала первой из множества так и не объясненных толком смертей этой зимы. В принципе, наиболее очевидно и логично предположение о стрельбе со стороны бойцов «Беркута». Оно естественно и не требует каких-то дополнительных объяснений. Однако гибель людей расследовалась, и выводы, сделанные следствием, заставляют только развести руками. Согласно заявлению начальника управления специальных расследований Главного следственного управления генпрокуратуры Украины Сергея Горбатюка, Нигоян убит картечью из дробовика с короткой дистанции, около трех метров, притом что ближайшие «беркуты» находились на расстоянии не менее 30–50 метров. Видеозаписей, на которых зафиксирован момент убийства, не существует. Особенно интересна ситуация с Жизневским: видеозапись, на которой присутствует белорусский унсовец, обрывается за полторы минуты до его ранения и возобновляется примерно через 30 секунд после. Разумеется, лица, подлежащие уголовной ответственности, так и не установлены. Одна из реплик Горбатюка вообще загадочна: по его словам, Нигояна и его товарищей убили «либо провокаторы, либо переодетые правоохранители». Расследование гибели этих людей производит удивительное впечатление. Допросы трехсот свидетелей, изучение видеозаписей, экспертизы тел погибших, проверка служащих «Беркута» и внутренних войск дали блестящий результат: всех убили неведомые провокаторы. Более того, глаза лезут на лоб и от позднейших откровений других лиц, имеющих отношение к делу. Адвокат семьи Сеника утверждала впоследствии, что прокуратура мешала ей ознакомиться с делом, один из свидетелей говорил, что милиция уничтожила видеозаписи с места событий — уже в период, когда министром внутренних дел был Аваков. Вызывает вопросы и еще одно обстоятельство гибели всех троих: в этот день между «Беркутом» и протестующими установилось нечто вроде перемирия, и на штурм никто не шел.
Кто здесь виновен, установить уже не удастся, но приходится отметить вот что. Убийство 22 января — это точка невозврата. Массовые беспорядки, хулиганство и избиения еще не были событиями, навсегда закрывавшими путь к компромиссу. Убийство загоняло стороны в жесткие рамки войны до полной победы. Да и с морально-этической точки зрения борьба против шулеров и борьба против убийц — это разные вещи. И вот этот момент, ключевой для дальнейших событий и для всего восстания, следственные органы победившей стороны то ли не могут, то ли не хотят как следует расследовать.
Как бы то ни было, противостояние продолжалось. На улицах шла война в миниатюре: по адресам активистов майдана ездили спортсмены с битами. Горели машины. Майдановцы не отставали, и многие милиционеры были избиты или даже убиты далеко за пределами площади.
Карта расположения сил протестующих (красные) и полиции (синие) на 27 января 2014 г. Треугольниками показаны палаточные лагеря
Почва уходила у Януковича из-под ног. Разгромить майдан силой он оказался неспособен, не мог ничего предложить «митингувальникам», наконец, трупы лишали стороны шансов на компромисс. Посреди Киева возвышались баррикады, облитые водой на морозе и усиленные колючей проволокой, попытки прорыва к ним упирались в облака дыма от горящих покрышек и шквал камней и бутылок с бензином, а толпа была настроена предельно решительно. В регионах начались захваты административных зданий. Между тем недели сменялись неделями, а ситуация в столице практически не менялась. Неспособность Януковича справиться с беспорядками расшатывала его авторитет, но, с другой стороны, и митингующим требовалась постоянная накрутка. Лидеры майдана понимали, чем чревата потеря инициативы, так что в течение февраля у них созрел новый план действий. О том, что это был за план, позднее поведал Турчинов:
«Действительно, мы приняли решение, что должны сами предпринимать активные действия, не дожидаясь, пока они первыми начнут атаковать. План был простой: восемнадцатого выдвинуться под Верховную Раду с тем, чтобы требовать возвращения Конституции 2004 года. После этого силовики должны покинуть Киев, и мы начинаем настаивать на досрочных президентских выборах».
Мотивы этой акции описал журналист Игорь Луценко:
«Без динамики Майдан умирал. Оставалось или атаковать и победить, или проиграть. На заседании Рады Майдана четырнадцатого февраля Вася Гацько спонтанно предложил идею мирного наступления на Верховную Раду. Неожиданно ее поддержал Турчинов и позволил Штабу нацсопротивления все организовать».
Потом этот марш объявили, как обычно, мирным. Вообще, приходится отметить характерный подход к освещению всей революции: вполне классическое восстание, сопровождавшееся вполне обычным для восстаний применением насилия, последовательно пытались выдать за мирную акцию. Не вдаваясь в дискуссии о правомерности подобных действий, все же отметим: утвердившаяся в украинском публичном пространстве интерпретация событий выглядит просто абсурдно. Майдан с самого начала действовал активно, быстро создал свои военизированные отряды и вовсе не собирался ограничиваться самозащитой и плакатами о преимуществах кружевных трусиков и ЕС. Речь шла о жесткой и деятельной борьбе за власть, а не о пассивном страстотерпении.
«Мирная акция такая, очень классная. Люди приходят на мирную акцию с топорами, с бензином, мы их не трогаем, они первые начинают нас провоцировать, закидывать, люди горят, я вчера четыре раза горел, приехал — форма вся облезла», — возмущался боец крымского «Беркута».
18 февраля колонна майдановцев, возглавляемая сотнями самообороны, начала движение к Раде по улице Институтской. На площади перед Радой расположился митинг Антимайдана, подходы блокировали силы «Беркута» и ВВ. В районе Мариинского парка наступающие обнаружили, как им казалось, самый слабый участок обороны силовиков, и пошли на штурм. Технику, перекрывшую дорогу, растаскивали. Однако навстречу колонне майдана вышел крупный отряд «Беркута» и прорыв редкой цепи вэвэшников перерос во встречный бой. Все козыри были у лучше оснащенных и обученных силовиков, так что фаланга евромайдана вскоре оказалась смята. «Беркуты» после долгих недель бесплодных боев были изрядно обозлены, поэтому драка быстро вспыхнула сразу в нескольких местах. Захваченных евромайдановцев солдаты отводили в Мариинский парк — там жестоко избили несколько десятков человек. В это время протестующие устраивали живую цепь: в тылу разбирали брусчатку, передавая ее вперед. В середине дня Рада даже готовилась к штурму, двери на какое-то время заблокировали изнутри.
Помимо силовиков, наступающие столкнулись с достаточно серьезным сопротивлением антимайдана, на стороне которого выступала организация «Оплот» (вскоре она проявится в Донбассе в другом качестве). Антимайдановцы выступали на вторых ролях, поддерживая более мощные и слаженные отряды «беркутов». В результате резиновые пули, газ и светошумовые гранаты быстро сделали свое дело: колонну майдана расчленили и разгромили. Этот бой сопровождался множеством разнообразных эксцессов: от мародерства в магазинах до поджога «коктейлем Молотова» офиса «Партии регионов» — там от огня погиб человек. Побоище выходило из-под контроля. Ставки только росли. Многие майдановцы носили с собой огнестрельное оружие, «Беркут», разумеется, тоже пришёл с ним, так что вскоре произошло то, что должно было произойти. На Институтской по «Беркуту» открыли огонь. Однако силовики сами рассчитывали разгромить майдан в течение ближайших часов и тоже активно стреляли. Кстати, именно к этому дню относится эпизод с «винтовкой Пашинского»: оппозиционный депутат вывез с майдана карабин одного из митингующих. В действительности в этой таинственной истории мало таинственного: весь день шли бои с применением огнестрельного оружия, и правоохранители получали ранения и погибали в ходе перестрелок, как и сами активисты майдана. Боевое крыло восставших уже было вооружено, не до зубов, но достаточно хорошо, чтобы вести полноценную перестрелку. Однако шансов на успех майдановцы в этот момент не имели. Один из самооборонцев рассказывал:
И тогда Беркуту дали команду «огонь». Они погнали со всех сторон, началась паника, все бросали щиты и тупо бежали в сторону «Арсенальной».
Там иногда останавливались, пытались строить баррикады, выносили на дорогу лавочки, даже развернули поперек улицы троллейбус. Но был такой обстрел гранатами и помповыми ружьями, что устоять было невозможно. А у нас даже камней не было, поэтому у «Арсенальной» все побежали в разные стороны.
Многих сильно избили и захватили в плен. Я еще в жизни так быстро не бегал… Некоторые люди даже цеплялись за проезжавшие джипы и так бежали. Кругом валялись брошенные палки, шлемы и щиты.
Я и еще несколько мужчин из нашей сотни скрылись в подъезде жилого дома. Там просидели не менее двух часов, потом пешком вернулись на Майдан. Там народ уже оттеснили к памятнику Основателям Киева. Мы начали строить баррикады.
После того как за пределами баррикад у майдановцев выбыло из строя множество людей, «Беркут» перешел в контрнаступление, ломая баррикады при помощи грейдеров. Поскольку многие сотни самообороны сократились чуть ли не наполовину из-за ранений или бегства участников, сопротивление было не таким мощным, как раньше. К тому же на сей раз силовики сосредоточили группировку, достаточную для прорыва небольшого укрепрайона: до 11 тысяч человек. К восьми часам вечера начался генеральный штурм. Майдановцев сгоняли с баррикад при помощи водометов, а затем сносили баррикады бульдозерами под прикрытием «беркутов», идущих «черепахой». Еще одну баррикаду взломали при помощи БТР, который тут же подожгли коктейлями Молотова.
Ожесточение достигло высшей точки. «В этот день они нас просто достали. Захватили нашу машину, переехали ею нашего бойца, подожгли ее. Фашисты. Ну, у нас и лопнуло терпение, — заявил офицер «Беркута». — Мы не приносили клятву верности народу, который убивает нас». Судя по всему, жестокость боев февраля действительно связана не только с тем, что у обеих сторон появилось огнестрельное оружие. Это был момент психологического срыва и у майдановцев, и у тех, кто им противостоял.
Именно тогда майдан загорелся. Повстанцы постоянно применяли разнообразные пиротехнические приспособления, от файеров до «коктейлей Молотова», поджигали покрышки, поэтому баррикады и палаточный городок постепенно начали гореть. Запылал Дом профсоюзов, что было особенно опасно: внутри помещался импровизированный госпиталь. Тем не менее из здания почти все смогли убежать: от пожара, по разным данным, или погибли два человека, или вовсе никто не погиб. Кроме того, силовики взяли штаб Евромайдана в Октябрьском дворце.
На пике противостояния значительную роль сыграла многочисленная группа евромайдановцев из Львова. Эти люди приехали в Киев в последние дни, если не часы побоища, и заменили многих выбывших из строя. Удивительно, но милиционеры так и не перехватили эти подкрепления. Тем не менее настрой на баррикадах быстро становился похоронным: часть людей просто разбежалась, а лидеры «легальной оппозиции» предусмотрительно разъехались с места событий. Зато на майдан массово завозили огнестрельное оружие. Самооборонцы планировали в случае окончательного разгрома уходить в западные регионы Украины и начинать там партизанскую войну.
Интересно, что в это время участникам самообороны… присылали повестки о призыве во внутренние войска. Трудно представить, чего хотели добиться авторы идеи, но повестки приходили даже на телефоны.
Ночью стороны продолжали перебрасываться светошумовыми гранатами и «коктейлями Молотова» — чтобы не заснуть. Главные события ожидались 20 числа.
Если говорить о жертвах 18 и 19 февраля в целом, картина выглядела удручающе. Погибли 36 человек, включая 11 силовиков, в больницы Киева шел непрерывный поток раненых — многие сотни пострадавших (в том числе около 130 милиционеров). Основная часть «укрепрайона» майдана выгорела. Тем не менее «беркуты» не смогли окончательно добить тех, кто оставался на уцелевших баррикадах. Впоследствии многие из правоохранителей утверждали, что именно этот момент стал точкой перелома. Через крупные, строившиеся много недель баррикады «Беркут» прошел успешно, но забуксовал перед наспех сооруженными завалами прямо на площади, не столько защищавшими, сколько обозначавшими линию фронта. По мнению многих офицеров, главной проблемой стал паралич воли у высших начальников, неспособность взять ответственность на себя и принять окончательное решение. В этом смысле и украинские власти, и протестующие подтвердили старый тезис: во время революционных событий решительность и настойчивость означает куда больше, чем простое наличие материальных сил. Майдан располагал этими качествами в большей степени, чем режим Януковича, и выиграл.
Тогда же началась новая волна захватов административных зданий, СБУ и МВД в регионах, поджоги отделений милиции. Ситуация на Украине начала приобретать черты гражданской войны. Возможно, Янукович еще мог бы удержать власть, если бы зачистил майдан в Киеве. Тем более что восстание в столице находилось едва ли не в агонии. Силовики считали, что просто перегруппировываются. Тем не менее нервы у президента Украины не выдержали. Френч тирана оказался донецкому мафиози не по плечу. Вечером 19 февраля новая атака «Беркута» на майдан так и не состоялась: Янукович встретился с политическими лидерами майдана и согласился на перемирие и даже досрочные президентские выборы.
Однако вскоре в событиях произошел новый крутой поворот. Утром 20 февраля по днепропетровскому «Беркуту» на Институтской открывают стрельбу из огнестрельного оружия. По словам правоохранителей, стреляли из здания консерватории. У «Беркута» быстро появились раненые. Так началась кульминация событий на майдане: неизвестные расстреливали милиционеров и протестующих.
Фотограф Евгений Малолетка писал:
Я подошёл к Консерватории. За колоннами у входа стояли несколько мужчин с оружием. Они целились в сторону стелы, рядом с которой находились бойцы Внутренних войск и «Беркут». Поднявшись на второй этаж, я увидел на балконе вооружённых людей. Меня быстро заметили и сказали уйти.
После того как милиционеры начали один за другим выбывать из строя под огнем, «Беркут» попятился назад по Институтской. Стоявшие перед ними майдановцы понятия не имели, кто и по кому стреляет, все, что они видели — это внезапное и необъяснимое бегство противника.
Майдановцы пытаются занять оставленную силовиками часть Институтской, а в это время спецрота «Беркута» выходит к Октябрьскому дворцу — зданию, в котором раньше закрепилась группа солдат ВВ. «Беркуты» шли, чтобы вызволить окруженных. Однако после выстрелов они решили, что майдан ведет бой без всяких компромиссов. И «Беркут» принимается стрелять по протестующим из дробовиков и автоматов — боевыми. В ходе этих маневров со стрельбой погиб солдат внутренних войск, что, естественно, только добавило милиционерам решимости. Под наиболее плотный огонь попали люди, кинувшиеся за «беркутами» по Институтской. Майдановцы откатились на исходные позиции с тяжелейшими потерями.
Бой продолжался, и раненые прибывали постоянно. Протестующие захватили гостиницу «Украина», устроив там импровизированный госпиталь. На поле боя попали в плен более двадцати окончательно деморализованных и дезориентированных вэвэшников.
Всего за несколько часов погибла половина всех убитых в киевском противостоянии — 53 человека, четверо из которых — силовики. Практически все они убиты из огнестрельного оружия, причем применяли все: автоматы, дробовики, пистолеты, СВД. Кто инициировал расстрел?
«Дело снайперов» — очередная мрачная тайна киевских событий. Предположения о стрельбе со стороны силовиков вполне естественны, но их ведь тоже кто-то убивал. Очевидцы в целом сходятся на том, что побоище 20 февраля на Институтской началось именно с выстрелов по «Беркуту». Всего в этот день погибли четверо милиционеров (16 за все время противостояния), а всего с 18 февраля ранения получили 400 с чем-то правоохранителей. Однако судя по реакции майдановцев, они сами оказались не готовы к побоищу.
Официальное расследование в основном пыталось выяснить, кто убил представителей майдана. Вопрос, без сомнения, важный, однако массовое применение оружия в этот день спровоцировал именно обстрел милиционеров, и вот этот пункт был и остается самым загадочным во всей истории. В конце концов, действия «Беркута» укладываются во вполне понятную логику: их противник успешно вел огонь из боевого оружия, и было бы удивительно, если бы сами милиционеры продолжали просто стоять под пулями. Точно так же вполне естественно выглядят действия восставших: на баррикадах им, безусловно, было не до следственных действий, в них стреляли, и они стреляли в ответ. Кто именно начал стрельбу — важнейший, ключевой вопрос. В конце концов, именно сюжет о кровавой власти, расстреливающей мирных демонстрантов, лег в основу героической легенды о майдане, но по неясным причинам следствие предпочитает не трогать эту историю.
Ясно, что и основная масса протестующих, и «Беркут» стали заложниками ситуации: после тяжелейших боев 18 и 19 февраля никто из них не хотел добивать противника. Тем более что как раз в этот момент представители власти и оппозиции практически договорились: Янукович сломался и заранее согласился на любые требования в минимальных рамках разумного. Собственно, один из ключевых вопросов о снайперской стрельбе на майдане вот: было ли это спонтанное проявление агрессии, или спланированная акция ради эскалации насилия? В пользу последней версии говорит, например, интервью ВВС, в котором некий аноним берет на себя ответственность за стрельбу. Этот человек принадлежал к протестующим, и в январе был завербован неким отставным офицером в качестве стрелка. 19 февраля он получил — опять же, неизвестно от кого — охотничий карабин, а 20 февраля его «провели» (кто — он не уточняет) в здание консерватории, откуда вместе с еще одним человеком наш снайпер около 20 минут бил по «беркутам». Впоследствии г-н Парубий, пославший отряд майдановцев проверять консерваторию, утверждал, что в здании никого не нашли. Однако сам снайпер-аноним утверждает, что его вывели из здания именно люди Парубия. В этом рассказе, конечно, зияют лакуны, в частности, интервьюируемый так и не говорит, почему он бестрепетно выполнял эти приказы и кто им командовал; анонимность сама по себе ставит под вопрос любой источник. С другой стороны, мотивация политических лидеров майдана тоже неочевидна. На 20 февраля они уже практически победили, скрутили Януковича в бараний рог и могли с позиции силы диктовать условия мира.
Значительный интерес представляет попавший в СМИ диалог между представителем ЕС по иностранным делам Кэтрин Эштон и министром иностранных дел Эстонии Урмасом Паэтом. Паэт цитирует слова врача майдана Ольги Богомолец:
ПАЭТ: …А ещё — и это очень неприятно… И Ольга также об этом говорила… Согласно всем имеющимся уликам, люди, которые были убиты снайперами, с обеих сторон, и милиционеры, и люди с улицы… Работали одни и те же снайперы, убивающие людей с обеих сторон.
ЭШТОН: Да… это ужасно.
ПАЭТ: Она показала мне фотографии и сказала, что как врач может говорить об одном и том же «почерке», об одном типе пуль. И крайне тревожит то, что новая коалиция не желает расследовать точные обстоятельства происшедшего. Стремительно растёт понимание того, что за этими снайперами стоял не Янукович, а кто-то из новой коалиции.
Богомолец впоследствии заявила, что ничего не говорила о снайперах оппозиции. Однако заметим, что перед этим она пыталась отрицать и сам факт встречи с Паэтом, притом что эстонские официальные лица признали его подлинность, так что в данном случае искренность доктора вызывает сомнения. Правда, «кто-то из новой коалиции» — это слишком расплывчатая формулировка, чтобы обвинять конкретных людей. Украинская «майданная» оппозиция — это не единый фронт, а множество ситуативных союзников от Яценюка до Корчинского; обвинить «новую коалицию» в стрельбе — это в сущности то же, что не обвинить никого.
Нет никаких сомнений в том, что основную массу погибших застрелили именно силовики. Следствие утверждает, что самую большую кровавую дань в этот день собрала спецрота «Беркута», и, вероятнее всего, так и есть: «беркуты» вовсю палили из автоматического оружия. Однако не следует рассматривать эту стрельбу в вакууме. На майдане и вокруг него несколько дней шли полноценные бои с массовым применением огнестрельного оружия.
Как бы то ни было, стрельба на Институтской окончательно сломала даже не столько Януковича, сколько его команду. В тот же день состоялось заседание Рады. Обстановка в зале царила истерическая, народные депутаты то матерно бранили друг друга, то пели гимн, и в конце концов постановили запретить МВД, СБУ и министерству обороны применение силы. Из правящей Партии регионов массово выходили депутаты. В течение нескольких ближайших дней Янукович пытался найти поддержку на родном для него востоке. Благо, на 22 февраля как раз был запланирован съезд депутатов восточных и южных областей в Харькове. Однако никакой хватки украинский президент в итоге не проявил. Все, на что хватило Януковича — записать видеообращение, в котором он назвал происходящее в Киеве государственным переворотом. В этот момент толпа уже вошла в его резиденцию Межигорье. В руки майдановцев быстро переходят основные административные здания в Киеве. Съезд в Харькове все-таки состоялся, без Януковича, но покидать его депутатам пришлось аврально: здание, где проходило мероприятие, обложили местные и днепропетровские футбольные фанаты. В это время в Киеве Верховная Рада отправила Януковича в отставку. Никакие легальные процедуры при этом не соблюдались, Рада просто объявила о смещении Януковича явочным порядком, руководствуясь революционным правосознанием. Конституция Украины вполне внятно описывает процедуру отрешения президента от должности путем импичмента, Рада же использовала «одноразовую» формулировку — «самоустранение от власти», притом что Янукович только что объявил из Харькова, что самоустраняться он не желает. Не будем давать этическую оценку произошедшему (воля восставшего народа, государственный переворот — трактовка тут зависит от политических симпатий), но Янукович совершенно точно потерял власть в обход законных процедур, что делает исключительно странными последующие попытки «переходных» властей Украины говорить о нарушении закона, когда речь заходит про Крым и Донбасс. В феврале 2014 года единственным законом в Киеве была революционная целесообразность. Заметим, что перед этим оппозиция подписала с Януковичем соглашение об урегулировании ситуации.
Самого Януковича поехала ловить спецкоманда во главе с только что назначенным главой СБУ Наливайченко и и. о. министра внутренних дел Аваковым. Одновременно Рада сделала удивительно глупый с практической точки зрения шаг, отменив закон об основах государственной политики, определявший статус языков меньшинств (фактически речь шла о русском языке). Трудно понять, для чего это было сделано: только-только взяв власть в свои руки, торжествующие победители начинают именно с «языкового» закона — параллельно с назначением и. о. президента и министров. Тогда же на свободу по решению Рады вышла Юлия Тимошенко. Помимо нее на волю вышли еще несколько десятков человек, некоторые из которых вскоре сыграют огромную роль в событиях на востоке Украины — в частности, негостеприимные стены тюрьмы покинул будущий командир полка «Азов» Андрей Билецкий, ожидавший суда по обвинению в разбойном нападении.
В это время Киев на короткое время впал в анархию. По улицам ходили хулиганы, оставшиеся в городе после беспорядков, их отлавливали самодеятельные патрули майдановцев.
Пока в Раде занимались решением лингвистических и кадровых вопросов, президент, живой и легитимный, бежал сперва в Крым, а затем в Россию. А в истории Украины началась совершенно новая глава.
***
Итак, Янукович с треском проиграл противостояние в Киеве. Почему это произошло? Прежде всего, приходится признать: человек, на которого ставил Кремль, оказался замечательно бездарным политиком. Донецкий бандит обладал достаточным уровнем хитрости и настойчивости, чтобы добыть себе президентское кресло, но не знал, что делать дальше. Что важнее, Янукович не сумел противопоставить враждебной улице никакого дееспособного встречного движения, никакого условного «левого сектора», кроме слабого и не сыгравшего заметной роли «антимайдана». «Беркуты» по мере развития событий переставали понимать, за что и за кого они борются, и в итоге после бегства Януковича силовики просто прекратили сопротивление. Можно считать смену власти при помощи уличной политики незаконной, но на Украине этот способ сработал. У радикалов нашлись идеология, организация, лидеры — и им, в конце концов, хватило мужества не разбежаться с баррикад после того, как началась стрельба боевыми и восставших начали по-настоящему убивать. Да, многие из дравшихся на баррикадах были нацистами, шовинистами и просто русофобами. Но они сумели добиться своего, а их противники — нет, и победа майдана выглядела абсолютно закономерно — это была победа более организованной и упорной стороны.
Было бы глупостью вешать на беглого президента всех собак: Янукович получил от Ющенко государство на последнем издыхании. При нем, как и при всех предыдущих президентах, Украина только проедала активы, доставшиеся от СССР, а страной правили олигархические кланы. Однако при Януковиче кризис из вялотекущего превратился в острый. Баланс между группами магнатов нарушился, а репутация государства, и без того не блестящая, упала до опасно низкого уровня. С другой стороны, интересы противостоящих Януковичу группировок состояли не столько в том, чтобы победить на очередных выборах, а в том, чтобы разгромить Донецкий клан. К тому же Украина на свою беду оказалась вовлечена в противостояние между РФ, США и ЕС, причем стоявшие на майдане люди, кажется, не осознавали, насколько сильно логика этого противостояния определяет действия и России, и ее оппонентов. Все это в конечном итоге не могло не привести к кровопролитию и революции.
Невозможно игнорировать обилие дурно выглядящих тайн вокруг майдана. Слишком часто звучит слово «провокаторы» — или бездоказательно, или даже безадресно. Атака на правительственный квартал на Банковой 1 декабря, обстоятельства гибели первых убитых, наконец, причины и обстоятельства расстрела на Институтской более двух лет спустя так и остаются не объясненными. Были ли действия восставших спровоцированы злоупотреблениями со стороны властей? Да, разумеется: собственно, майдан стал известным всем майданом именно после сумасбродных и жестоких действий милиции. Однако романтическая картина народного восстания, увенчавшегося низвержением диктатуры, на поверку оказывается гораздо более сложной, включающей и лишенную всяких сантиментов борьбу за власть, и труднообъяснимые кровавые загадки.
Коричневый госпереворот, народная революция — Майдан можно называть как угодно, но он сильнейшим образом изменил лицо Украины. Хотя толпы людей на улицах уже однажды повлияли на политику этой страны самым радикальным образом, в истории местной политики это было первое в своем роде вооруженное восстание, сопровождавшегося к тому же массовым кровопролитием. Украину возглавили люди, которые гораздо активнее своих предшественников пользовались националистической риторикой — всплеск украинского национализма невозможно не заметить. Вторым значимым моментом стал конец игры на две стороны. Постмайданная Украина переориентировалась на Западную Европу и США, позиция России просто не рассматривалась как фактор, который следует хотя бы учитывать. Между тем победители при майдане на волне успеха совершенно упустили из виду важнейшее обстоятельство: их поддержка оказалась по факту куда менее всенародной, чем выглядела. Было очевидно, что Россия без малейшей радости отнесется к успеху восстания. Однако об угрозе своим интересам задумались не только в Москве. Для множества людей в Донецке, Луганске, Крыму и даже далеко за пределами традиционно пророссийски настроенных регионов оба ключевых идейных элемента революции — ориентация на Запад и украинский национализм — оказались неприемлемы. Мало того, майдан в их глазах узаконил политическое насилие как способ добиться своих целей. Если майдановцам можно брать власть, захватывая административные здания и стреляя по силовикам, то почему антимайдановцам нельзя? Тем более что домой из Киева возвращались «беркуты» — униженные, избитые, видевшие смерть товарищей. Эти люди имели к майдану свои личные счеты. Они сыграют огромную роль совсем в других событиях — в Крыму и Донбассе. Без сомнения, победа резко повысила сплоченность и активность тех, кто разделял ценности и взгляды майдана. Однако то же самое можно сказать о его противниках. «Мы уже один майдан перед этим пережили и видели результат. Чего он добивался — украинизации. Нас же никто не слушал. Даже при Януковиче нас никто не слушал. Буквально до майдана, незадолго, мы собирали подписи против вступления Украины в ЕС. Мы русские, экономика наша, весь Донбасс был связан с Россией», — замечал житель Славянска, вскоре вступивший в ополчение. Фактически третий важнейший результат майдана — радикализация украинской политики, куда более спокойное отношение к политическому насилию. Причем раскрепощение шло стремительно: в ноябре 2013 года страну шокировало избиение толпы безоружных людей в Киеве, а через полгода стрельбу на поражение по таким же безоружным людям на востоке страны уже воспринимали как норму.
22 февраля 2014 года Янукович уже не был президентом. А на следующий день история сделала еще один резкий поворот: митинг в Севастополе провозгласил народным мэром Алексея Чалого. Победа майдана казалась концом кровавого противостояния, но стала только последней строчкой пролога.