Откуда албанцы взялись на Балканах — до конца не ясно, но живут они в регионе очень давно. Большинство исследователей считает их прямыми потомками иллирийцев, некогда населявших всю западную часть полуострова. В пользу этой теории говорит и изолированность албанского от других современных индоевропейских языков.
Вопреки расхожему стереотипу, с исторической государственностью у албанцев все в порядке — в Средневековье существовало множество различных албанских княжеств, а окончательно албанскую государственность, наряду с оными у прочих обитателей Балкан, добили уже турки в XV веке. При этом албанцы во главе с национальным героем князем Георгием Кастриоти, известным как Скандербег, отчаянно сопротивлялись османской военной машине, равной которой в мире тогда просто не было — и в конечном счете вошли в состав империи с существенной степенью автономии.
Уже тогда, в XV веке, проявилась удивительная, особенно для зацикленных на религии Балкан, национальная черта шкиптаров — потрясающее равнодушие к декларируемому вероисповеданию. Еще со времен церковного раскола так сложилось, что северные албанцы оказались по преимуществу католиками, а южные — православными. При этом албанские князья, вплоть до отца Скандербега, Иоанна Кастриоти, легко переходили из католицизма в православие и обратно исходя из политических раскладов, что особо не волновало их подданных. А сам Скандербег успел побыть и мусульманином — в те времена, когда на Балканах это еще не стало мейнстримом — и снова стать праведным христианином.
В Османской империи, где подданные делились не по этническим, а по религиозным группам, миллетам, албанцы освоились быстро. Горцам-католикам северной Албании никто не мешал жить по Кодексу Лека Дукаджини, частично эллинизированные южные албанцы оставались верны православию, однако все больше и больше шкиптаров принимало самую удобную с практической точки зрения веру — ислам, становясь частью правящего османского миллета. Отказываться от устоявшихся норм жизни при переходе в ислам албанцам не хотелось, они и не спешили с этим. Приезжие из Стамбула с удивлением отмечали, что даже в XIX веке албанцы массово справляют христианские праздники и в их среде совершенно не распространено многоженство. Те, кому по знатному статусу полагалась хотя бы пара-тройка жен, брали себе во вторые-третьи супруги престарелых старых родственниц, выполняющих в большом доме де-факто роль прислуги, соблюдая де-юре нормы шариата.
Религиозная карта Албании начала XX в. Данные: переписи населения 1908 и 1918 гг.
Для тех, кому и такого весьма поверхностного ислама принимать не хотелось, был еще один выход. В албанских землях, особенно на юге, получил широкое распространите так называемый бекташизм. Бекташизм, возникшая в XIV веке в Малой Азии формально шиитская секта, полна влияний христианства, зороастризма и гностицизма и имеет, кроме имени, мало общего с традиционным суннитским исламом. Пьющие вино (!) и делающие иконы Мухаммеда (!) и компании бекташи по сути никогда мусульманами и не были, и быть ими не могли согласно исламской же догматике — но в исламском мире надежнее что угодно называть исламом. Примерно по этой же причине в США любое безумное религиозное движение вроде мормонов и иеговистов гордо причисляет себя к христианам, и даже религиозная организация сатанистов называется церковью.
Стоит добавить, что при этом у албанских племен не было даже общего языка, что в общем-то характерно для горских народов — северные албанцы, геги, говорили на своем диалекте, а южные, тоски — на своем. Гегский и тоскский диалекты — по факту разные языки, со своими локальными субдиалектами, носители которых не всегда в состоянии друг друга понять. К тому же единой системы албанской письменности просто не существовало.
Неудивительно, что албанское национальное движение стартовало позже, чем у соседей — славян и греков: обычно его отсчитывают с момента образования Призренской лиги в 1877 году. Да, современный албанский национализм институционально возник на юге Косово, где уже тогда албанцы составляли большинство населения.
Этническая карта Балкан 1861 г. Шкиптары (албанцы) показаны желтым цветом
Собственно, толчком к албанскому национальному возрождению стали события 1870-х годов, когда славянские восстания против турков постепенно перетекли в очередную русско-турецкую войну, по итогам которой османские вилайеты с албанским населением должны были отойти Черногории, Сербии, Болгарии и Греции. Проект Сан-Стефанского мира остался на бумаге, но и фактические итоги войны ставили албанцев перед перспективой стать национальным компостом для ненавистных славян и греков.
Важно уточнить, что хотя албанцы и ненавидят греков и славян (а на Балканах все народы ненавидят всех соседей без исключений), к русским у них исторически было и есть вполне благожелательное отношение. Еще во время знаменитого перехода русского флота из Балтики в Средиземноморье, увенчавшегося Чесменским триумфом 1770 года, албанцы, или как их тогда называли у нас, арнауты, шли добровольцами в русский флот. В годы следующей войны с турками, в 1788–92 гг., прибрежные албанцы также пополняли ряды русского флота, а после войны многие из них осели в России — именно им обязаны появлением Арнаутские улицы в Одессе. Проживают албанцы и в селах Буджака, в Одесской области, куда они, как и представители десятков других народов, переселились в рамках русской колонизации Новороссии и до сих пор остаются твердым пророссийским электоратом на всех многочисленных украинских выборах.
Была еще одна объективная причина тому, что албанское национальное движение стартовало поздно, только во второй половине XIX века: албанцы до последнего цеплялись за гибнущую империю, поскольку были в ней выгодополучателями. Значительное число шкиптаров, как уже отмечалось, тогда числилось мусульманами и было избавлено от религиозных налогов, а албанские элиты активнейшим образом интегрировались в единую османскую и порой достигали феноменальных результатов.
Албанец Али-Паша Тепеленский на рубеже XVIII и XIX веков создал по сути независимое государство с центром в ныне греческой Янине (формально в рамках Османской империи), намного превосходящее масштабами современную Албанию — зато совпадающее с той Великой Албанией, которую ныне часто можно увидеть на картах гипотетического будущего Балкан. Бекташ Али-Паша десятки лет умело управлял своими землями и активно сотрудничал с европейскими державами, включая Россию — он спокойно вел деловую переписку с Потемкиным, даже формально воюя против Российской Империи в войну 1788–92 годов. Симпатии европейцев к просвещенному правителю Янины оставили свой след в литературе: Гайде, возлюбленная Эдмона «графа Монте-Кристо» Дантеса в романе Дюма-старшего — дочь Али-Паши.
Территория Великой Албании в сравнении с современной Албанией
Правда, в конце концов Стамбул пошел на Али-Пашу войной, и янинский владыка, к тому времени разменявший девятый десяток и не желавший разорения подвластных земель, согласился на почетную капитуляцию. Однако тут его впервые подвело политическое чутье — турки нарушили договор и отрубили восьмидесятилетнему Али-Паше голову. Принцип «а вешать будем потом» работает, как видно, безотказно. Али-Паша был не одинок: окончательно с длительным периодом самостийности албанской знати на западе Балкан было покончено по итогам грандиозной резни в Монастире в 1830 году.
Другой албанец, Мухаммед Али-Паша, начав карьеру в османской армии, ухитрился и вовсе стать отцом-основателем современного Египта — его потомки правили страной вплоть до Июльской революции 1952 года, вознесшей к властным вершинам Гамаля Абделя Насера. Египет всю эпоху правления династии Али-Паши принимал многочисленных албанцев. Как это ни парадоксально звучит, Каир и Александрия даже стали впоследствии важными центрами албанского просвещения.
Албанцы поднимали восстания — в 1833–39-х, 1843–33-х, 1847 годах, но вызваны они были «спорами хозяйствующих субъектов» и социальными вопросами. Деградация Османской империи стремительно набирала обороты, а широкие слои албанского населения представляли массу беднеющих необразованных крестьян — но такова была общебалканская реальность той эпохи.
Идея создания единого национального государства завладела умами местных элит позже, албанское национальное возрождение стартует в конце века. Перед албанской интеллигенцией стояла нетривиальная задача — собрать единую нацию из конгломерата разноязычных племен разных вероисповеданий в регионе, где на каждый дюйм земли претендовало сразу несколько молодых и агрессивных государств и одна ветхая, но все еще достаточно мощная империя.
Важно отметить еще один факт — исламизация так или иначе затронула все христианские народы Османской империи, но нацбилдинг соседей по региону, возводящих свои национальные проекты к историческим православным государствам прошлого, по сути выталкивал обратившихся в ислам соплеменников вовне. В итоге эти мусульмане сформировали отдельные субэтносы или влились в турецкую нацию.
Сербы вышли из горнила Первой мировой войны едва ли не главными выгодополучателями, но масштаб и так и не преодоленная лоскутность югославской державы в конце концов сделали их главными неудачниками XX столетия. Панславянское романтическое воодушевление, приведшие к созданию страны с гремучим названием Королевство Сербов, Хорватов, Словенцев, прошло очень быстро. При этом сербы умудрились не только за пару десятилетий вызвать неприязнь, переходящую в ненависть, у католических западных братушек, но и поспособствовали внутреннему обособлению многочисленных сербов-мусульман, держа их за людей второго сорта и породив в итоге такое странное явление, как «мусульмане по национальности». Итог известен — страшная катастрофа Второй мировой, по ее итогам — местный вариант вполне советской многонационалочки с доморощенным верховным вождем, сыном хорвата и словенки католиком Тито, а дальше гниение и вновь страшная катастрофа панюгославской резни 1990-х со всеми остановками. Хорватский вариант известной кричалки — «кто не скачет, тот православный», бошняки окончательно оформились в отдельную нацию, причем не только в Боснии, но и в Новопазарском Санджаке в собственно Сербии. Даже православные черногорцы отложились в эдакий местный аналог незалежной Белоруссии.
Обстрелянная витрина магазина в Вуковаре, Хорватия. 2 ноября 1991 г. Сам город был в составе Королевства Сербов, Хорватов, Словенцев, затем в составе объединенной Югославии, а в 1991 г. достался хорватам
Многочисленные греки-мусульмане, составлявшие еще в начале XIX века, например, половину населения Крита, по итогам принудительного греко-турецкого обмена населением в 1923 году, который англичане устроили по конфессиональному признаку, оказались в Турции и ныне полностью ассимилированы турками. Справедливости ради, такой уровень исламизации конкретно на Крите — особенность местной многотысячелетней беспринципности островитян. «Один стихотворец сказал: „Критяне всегда лжецы, злые звери, утробы ленивые“. Свидетельство это справедливо», как наставлял Тита еще апостол Павел.
Похожим образом почти растворились оставшиеся в Турции армяне-мусульмане — хемшилы. Грузины-мусульмане, лазы, компактно проживают в северо-восточных илах Турции, и тоже понемногу ассимилируются. Лазские корни имеет сам великий и ужасный Тайип Реджеп Эрдоган, уроженец Ризе. В Грузии есть и другой мусульманский субэтнос — аджарцы, которые вплоть до президентства Саакашвили сохраняли известную степень автономности. В современной Аджарии после многих волн православной картвельской миграции доля мусульман все еще составляет опасные 40%.
В Болгарии обособленно живут болгары-мусульмане — помаки, вместе с местными турками весьма успешно выдавливаемые в Турцию на протяжении столетия, но все еще остающиеся важным и влиятельным меньшинством.
Для раздробленных по четырем конфессиональным группам албанцев такой сюжет был бы просто национальным самоубийством. Каким же образом албанцы его избежали?
Как уже отмечалось, албанцы были прекрасно интегрированы в османские элиты, составляя их органическую часть. Это касалось и военных, и управленцев, и творческой интеллигенции. С одной стороны, османские власти видели в албанцах один из опорных народов империи, с другой — справедливо опасались повторения эпохи самостийных албанских пашалыков 1760–1830 гг. По этой причине албанцев старались размазать по всей империи. Оседали они и в ближайших соседних странах. Это привело к тому, что важнейшими центрами албанского национально возрождения стали София, Бейрут, Каир, Бухарест, и — главное — Стамбул. По сути, именно на Босфоре собиралась албанская нация.
В 1877 году в Стамбуле был создан «Центральный комитет по защите прав албанской нации», известный в албанской историографии просто как «Стамбульское общество». Примечательны важнейшие фигуры «стамбульцев».
Пашко Васа происходил из знатной шкодерской католической семьи и уже в молодости начал карьеру в османской бюрократической машине. Продвигаться по службе Васе помогало знание итальянского, английского, греческого, сербского и французского языков — помимо родного албанского и официального турецкого. В 1879 году Пашко, совмещая работу в администрации Вилайета Эдирне с работой над созданием единого албанского алфавита, получает титул Паши.
Пашко Васа
А в 1882 году Васа Паша назначается губернатором Горного Ливана как приемлемая для местного христианского маронитского большинства фигура: обособленная маронитская церковь Ливана вошла в унию с Римом еще в эпоху Крестовых походов, став, таким образом, одной из первых католических униатских церквей — ее влияние на историю этой горной страны неоценимо. Конституция Ливана до сих пор требует, чтобы президентом страны был христианин-маронит.
Следующие 10 лет Пашко Васа благополучно управлял Ливаном, выучив еще и арабский язык, и продолжая активно участвовать в албанском возрождении. Именно католик Васа сформулировал формулу албанского национализма: «Религия албанцев — албанизм, служение Албании, албанской идее».
Братья Фрашери, Наим, Сами и Абдул, происходили из знатной бекташской семьи и составили ядро «стамбульцев». Сами, будучи идеологом албанской независимости, стал при этом знаковой фигурой для турецкой культуры — он составитель 6-томной турецкой энциклопедии, нормативного словаря турецкого языка, французско-турецкого и арабско-турецкого словарей.
Его брат Наим в Албании официально признан «албанским Пушкиным» — важнейшим для национальной литературы поэтом. Притом что Наим писал еще и на турецком, персидском и греческом.
Абдул отличался организаторскими способностями и был формальным лидером албанских организаций с момента образования Призренской Лиги.
Примечательно, что никто из братьев Фрашери не дожил даже до 55 лет и так и не увидел независимой Албании, хотя их вполне справедливо почитают как албанских отцов-основателей: программой движения за независимость нации в XX веке стала изданная в 1899 в Бухаресте книга Сами Фрашери «Албания, каковой она была, есть и будет».
В ней Сами теоретически обосновал необходимость полного отделения от Османской империи в пику популярным на тот момент идеям достижения автономии. Фрашери указывал, что Турция, конечно, может выйти из крутого пике, но в итоге это приведет к усилению централизации и унификации в рамках единой нации: «Возрождение Турции означает гибель для Албании».
Есть определенная ирония в том, что родному сыну Сами Фрашери, Али, любовь к «родным березкам» не передалась, он вырос рафинированным образованным турком, активно участвовал в том самом возрождении Турции и вошел в историю как Али Сами Йен, основатель известного каждому российскому футбольному фанату стамбульского «Спортивного Общества Галатасарай».
Опередив время, Сами писал о необходимости светского республиканского демократического устройства будущей Албании с сильным местным самоуправлением: «Если Албания станет самостоятельной, мы не будем нуждаться ни в мусульманских, ни в христианских принцах, которые грабили бы нас и пили нашу кровь».
В итоге европейские державы все же навяжут в 1914 году Албании монарха, немца-лютеранина, который надолго там не задержится, но ключевой принцип веротерпимости и светской государственности сохранится и в княжеской Албании, и в годы республики, и при монархии короля Ахмета Зогу. Веротерпимость отменит коммунистический диктатор Энвер Ходжа в 1967 году, провозгласив Албанию первым атеистическим государством на планете, и попутно равняя с землей любые религиозные предрассудки.
Важнейшей задачей, стоявшей перед «стамбульцами», было решение языкового вопроса. Без единого признанного алфавита и единого литературного языка нация могла бы не состояться вовсе — учитывая, что диалектарные и религиозные границы в албанских землях зачастую совпадали.
Братья Фрашери: Наим (слева), Сами (в центре) и Абдул (справа)
В 1879 году «стамбульцы» создают «Общество публикации албанских книг», первоочередной целью которого становится создание единого алфавита. Дело в том, что в католической части албанских земель в районе Шкодера традиционно была в ходу латинская графика, на юге — греческий алфавит, в центральных и восточных районах — арабский, норма для турецкого языка в доататюрковской Османской империи, а историческая литература была кириллической.
Естественно, каждый считал, что его родной вариант — самый лучший. Южане во главе с православным албанцем Яни Врето, уроженцем Корчи, считали, что идеальным вариантом был бы алфавит на греческой основе. Он бы показывал инаковость «коренных» албанцев по отношению к пришлым славянам, влахам и туркам, а также их законное право на наследие греческой Античности.
Мусульманский блок склонялся к турецкой графике, поскольку полностью независимая Албания как самоценность мыслилась еще не всеми, а в случае автономии в возрожденной Турции простым албанцам не пришлось бы осваивать две системы письма.
Однако в итоге возобладала точка зрения Пашко Васы — решено было создавать албанский алфавит на латинской основе. Пашко был уроженцем Шкодера и католиком, но, очевидно, руководствовался не только и не столько, местечковым патриотизмом, сколько очевидной практичностью этого варианта. Во-первых, латинский вариант становился естественным мостом к языкам великих держав, а во-вторых, он был компромиссным «католическим» вариантом для более многочисленных суннитов, православных и бекташей центра и юга будущей Албании.
Наконец, результатом этого варианта стало уменьшение риска сепаратизма в северо-западной Албании. Населенный католиками регион Мирдита виделся австро-венграм и итальянцам потенциально независимым княжеством, которое обе державы не прочь были бы иметь в сателлитах, и его лояльность общеалбанскому делу стояла особняком. Любые значимые разногласия могли привести к его потере для единой Албании на долгие десятилетия.
Еще одной логичной особенностью нового «стамбульского» алфавита стала его упрощенная фонетика по принципу «один звук — одна буква», хотя впоследствии ее пришлось немного усложнить. В конечном счете к моменту обретения независимости во всех албанских землях возобладал именно латинский «стамбульский» вариант.
Казалось бы — алфавит. Сущая мелочь. Однако пример соседней Югославии показывает, что такие мелочи могут приводить к масштабным последствиям. Сербская кириллица и хорватская латиница наряду с религией сыграли свою роль в разделении на «свой — чужой». Закрашенные названия населенных пунктов на дорожных знаках «вражеского» варианта — яркий символ взаимной ненависти в бывшей Югославии.
В Албании закрасить католический или мусульманский вариант не получится даже в теории — его просто нет.
В современном албанском алфавите 36 букв. Он является прямой калькой с латиницы с добавлением «ё», «ç» и ряда диграфов (двухбуквенных сочетаний)
Вторым компромиссным решением стало создание единого литературного языка на основе тоскских диалектов. Южане, таким образом, переходили на «северную» графику, но со своей лексикой и фонетикой, а северяне постепенно привыкали к общему языку. В конечном счете северные гегские диалекты, оставаясь ходовыми в быту до наших дней, не стали основой для альтернативных вариантов языка. Причем не только в Албании, но и, что куда более важно, в югославских Косово, Черногории и Македонии.
Идеология нации опиралась, по мысли «стамбульцев», не на религию, не на средневековую государственность, а на автохтонность албанцев на Балканах. Шкиптары виделись наследниками античности, потомками иллирийцев, некогда населявших весь полуостров, и коренным населением во всех регионах их проживания, вплоть до Южной Италии, куда часть албанцев на самом деле переселилась в эпоху турецкого завоевания.
Конечно, итальянские албанцы (арбеши), сохраняя свои идентичность, язык и религиозные особенности (в Италии у них своя восточно-католическая церковь), мыслили себя частью итальянской нации, активно участвуя в итальянском нацбилдинге. Сицилийский арбеш Франческо Криспи, например, стал одной из ключевых фигур Рисорджименто, а в объединенной Италии дважды возглавлял национальное правительство.
А вот на балканских албанцев идеология единой нации оказала решающее влияние. Как писал Сами Фрашери, «албанец был албанцем до того, как он стал христианином или мусульманином». На практике эта мифология проявляется приземлено — любой албанский гопник, будь он католиком из черногорского Ульциня или мусульманином из македонского Тетово, твердо знает, что он здесь коренной, а славяне понаехали, что албанцы — лучше всех, и что Албания, в которой он ни разу не был — его страна.
Албанские отцы-основатели справедливо не считали возможным называть религию основой нации, но при этом все четыре религиозные общины получали равные права и статус де-факто нациообразующих. Исламское и христианское духовенство активно участвовало в образовательной, культурной и политической жизни албанского общества, и до безумных времен Ходжи никто не пытался бороться с клерикализацией общества. Встречным условием была полнейшая лояльность Албании со стороны духовенства, но это было само собой разумеющимся для клириков всех религий.
Позже, в 1920-е годы, Албанская Православная Церковь провозгласила свою автокефалию от Константинопольского Патриархата, что в Фанаре в конце концов признали в 1937 году, суннитская и бекташская общины также организационно откололись от турецких единоверцев. Понятным исключением стали католики, но и они пытались блюсти автономию как могли.
В веселые албанские 1920-е православный епископ Теофан Стилиан Ноли, или просто Фан Ноли, человек с биографией, достойной экранизации (албанским националистом он стал в египетском оазисе Эль-Файюм, священником — в Русской Церкви в США), даже умудрился побыть премьер-министром страны, правда, недолго. Закончилось его правление очередным дворцовым переворотом и бегством Ноли из страны. Умер опальный премьер и епископ в 1965 году в солнечной американской Флориде, что не мешает ему красоваться на банкнотах номиналом 100 албанских лек.
В 1908 году будущий первый премьер-министр Албании, а тогда видный турецкий чиновник Исмаил Кемали предлагал создание единого албано-греческого королевства, а многие видные фигуры албанского возрождения все еще считали автономию в составе Турции хорошим вариантом. Однако Европа проживала последние относительно спокойные годы перед Великой войной, а на Балканах время ускорилось еще раньше.
В октябре 1912 года начинается Первая балканская война, а уже 28 ноября Исмаил Кемали во Влере провозглашает Декларацию Независимости Албании. Конечно, это было весьма условное событие, но албанцы формально застолбили свое место на карте и за столом переговоров.
Исмаил Кемали
По итогам Балканских войн Албания была признана мировым сообществом в тех границах, в которых она существует сейчас, хотя соседей по полуострову даже такая усеченная Албания категорически не устраивала. Шкиптары сумели сыграть на противоречиях всех локальных сил и великих держав и получить приемлемую территорию для своей нации. Правда, вместе с немецким принцем Вильгельмом Видом, смутно понимающим, куда он попал. Вильгельм сбежал уже в сентябре 1914 года, и так и не вернулся, хотя формально Албания оставалась княжеством аж до 1925 года, когда была официально провозглашена Республика.
В 1914-м Балканы снова погрузились в пучину войны, и простое последовательное перечисление всех территориальных метаморфоз на албанских землях составило бы долгий утомительный список. Из этой турбулентности Албания вышла без территориальных потерь, снова сыграв на противоречиях победителей, и успешно пресекая все попытки сепаратизма — а их было много, от греческой Республики Северного Эпира на юге еще в 1914 году, до католической Мердитской Республики на севере уже в 1921 году. Интересно, что важную роль в сохранении Албанией своих границ сыграла позиция президента США Вудро Вильсона — шкиптарам везло с американскими лидерами задолго до Билла Клинтона.
Короткий отдых болгарской пехоты на пути в Албанию во время Первой мировой
В 1928 году президент Ахмет Мухтар Зоголли (или просто Ахмет Зогу) провозгласил себя албанским королем. Король Зог Первый стал маленьким балканским фюрером по тогдашней европейском моде, прочно взяв курс на Италию, что для Албании было по большому счету безальтернативным вариантом.
В 1939 году Европу вновь накрыло войной, и вновь албанцы ухитрились не потерять по итогам ни пяди земли, хотя желающих было опять-таки с избытком: Греция не забыла про Северный Эпир, а Тито хотел включить Албанию в состав Югославии.
После Второй мировой в стране в полном соответствии с европейскими трендами укрепляется просоветская власть — вот только с местной вариацией на тему «дорогой товарищ Тодор Живков» албанцам крупно не повезло. Энвер Ходжа оказался тоталитарным психопатом, ухитрившись устроить такой хардкор, что даже СССР на фоне красной Албании выглядел бастионом либерализма и здравомыслия. В конце концов Ходжа рассорился и с Союзом, взял курс на маоистский Китай и строил безумный атеистический рай с миллионом бункеров (да, в Албании были запрещены частные автомобили, зато каждая семья была обязана выкопать свой бункер на случай войны, серьезно) и прочими радостями.
Лихие девяностые в Албании тоже получились очень лихими. При этом после государственного атеизма эпохи Ходжи в Албании стала возрождаться религиозная жизнь — и это в стране, где по последней переписи 1940-х 70% жителей назвали себя мусульманами и 30% — христианами. Чем не потенциальный Ливан?
Соседи-югославы в эти годы поделились на католиков, православных и мусульман и стали массово и азартно убивать друг друга, но в Албании ничего подобного не произошло. Причина — тот фундамент единой нации, который был заложен отцами-основателями, братьями Фрашери, Пашко Васой, Исмаилом Кемали, Фаном Ноли. Простая формула Сами Фрашери: «Мы все братья, все одно целое, один ум, одна цель, одна вера».
Как это согласуется с религиозным разнообразием страны? Очень просто. В современной Албании четыре основные религиозные общины имеют равный статус. Государственными праздниками одновременно являются суннитские байрамы, бекташский Навруз, христианские Пасха (и католическая, и православная) и Рождество и даже День беатификации Матери Терезы Калькуттской. Албанка Агнес Гондже Бояджиу вообще крайне популярная в Албании фигура, улицы Матери Терезы есть в любом албанском городе, и даже международный аэропорт Тираны назван в честь нее, а не, скажем, в честь Скандербега.
При этом атеистов и агностиков тоже никто не трогает. Нынешний премьер-министр страны Эди Рама — агностик, что никак не сказывается на его популярности, заработанной еще в бытность мэром Тираны, где он пестро красил дома советской эпохи, сносил многочисленные самострои и даже сделал сеть любезных сердцу российского хипстера велодорожек.
В XXI веке ситуация в Албании стабилизировалась, экономика понемногу растет, и сейчас это простая небогатая балканская страна, мало чем отличающаяся от соседних Македонии или Черногории. Зато и в Черногории, и особенно в Македонии остро стоит албанский вопрос. Про Косово и говорить нечего — регион для сербов потерян, скорее всего, навсегда, а албанцы получили в нагрузку еще одно государство.
Как уже отмечалось, шкиптары в Космете жили давно, но братья-славяне в начале XX века не обращали на такие мелочи внимания. Казалось бы, ну и что? У вас есть целый век, чтобы дать своим шкиптарам альтернативную самоидентификацию. Эти же самые сербы, захватив кусок болгарских земель, сумели внушить местным жителям, что те — македонцы, отдельный народ. И незалежная Македония живет себе уже четверть века с македонцами, которые совсем не болгары и болгар не очень-то и любят, зато страшно гордятся Филиппом и Александром Македонскими. Шизофрения? Нет, Балканы.
Но вот единый албанский фундамент, созданный в конце XIX века, сербы сдвинуть не смогли. Более того — еще и усугубили проблему. В славные годы коммунистической Албании тысячи албанцев пытались покинуть красный рай и бежали во все стороны. Косово и албанские земли Македонии населены преимущественно мусульманами, где их доля превышает 90% против 58% в самой современной Албании. И если албанцы-христиане старались добраться до Италии, а лучше сразу до США, то мусульманские мигранты вольготно уплотняли Косово под чутким руководством товарища Тито.
Карта расселения албанцев на Балканах
Хорватский вождь югославского народа, будучи заслуженным мастером многоходовочек, хотел таким образом влиять на саму Албанию, что получилось в итоге — всем известно. Сельские албанцы активно размножались, сербы героически воевали против албанского языка в системе образования и где бы то ни было еще в лучших украинских и прибалтийских традициях — в итоге получили миллионную армию необразованных гопников с аллергией на все сербское и с надеждой смотрящих на Албанию и на Запад.
Найти компромисс с албанцами в те времена, когда в лидерах был университетский профессор католик Ругова, никто не пытался, как итог — совсем уж непотребные головорезы и торговцы человеческими органами у власти. С известной поправкой на куда более высокий культурный уровень русской нации, все же отмечу очевидное. При политической воле к компромиссу у украинских властей во времена Русской весны и в гипотетическом автономном Донбассе к успеху никогда бы не пришли парни вроде Гиви и Моторолы. Албанцы в Албании косоваров, конечно, поддерживают, но побаиваются, как народ диковатый, и объединяться с ними в краткосрочной перспективе никто не спешит. Косовская интеллигенция это принимает спокойно, понимая нежелание соплеменников с юго-запада брать на себя такую ношу, пока сама Албания не достигла значительных успехов в экономике.
***
Судьба албанцев полтора столетия назад выглядела предрешенной: формирование нескольких ненавидящих друг друга этносов под чутким руководством соседей по полуострову. Православный юг плывет в греческом фарватере, с большой вероятностью ассимилируется, как албанцы, осевшие в окрестностях Афин. Католики севера организуют маленькую Мирдитскую Республику, которая превращается в маленький католический клон Черногории. Центральная Албания и Космет погружаются в пучину исламской власти, познав, наконец, все прелести шариата.
Вместо этого — волевым решением буквально считаных десятков человек, представляющих широкий спектр османских элит албанского происхождения и разного вероисповедания, начинается процесс объединения албанцев во вполне конкурентоспособную нацию, целенаправленно, в экспресс-режиме. Причём местами работать приходилось с откровенными дикарями — кровная месть и всё остальное (у горцев-католиков — Албания полна сюрпризов).
В середине XX века Албании крупно не повезло с местной локализацией советской власти. Мы, русские, по себе знаем, какое губительное воздействие красная власть оказывает на страну. А представьте, что в 1953 году победил Берия и просидел до 1985 года. А потом без разбега — сразу Ельцин и Гайдар еще на 15 лет. Албанцы именно в таком аду и жили. И выжили.
Сейчас, в 2016 году, Албания — член НАТО, кандидат на членство в ЕС.
Республика благополучно пережила демографический переход и ее население стало падать — до 2.8 млн по последней переписи. Чуть меньше 60% албанцев называют себя мусульманами (хотя встретить женщину в хиджабе на улицах Тираны, Шкодера или Корчи — задача сложная, это вам не Москва и не Питер), чуть больше 40% — христианами, агностиками и атеистами, доля немусульман растет. Католических и православных церквей в стране больше, чем суннитских мечетей и бекташских текке. Этнические меньшинства — немногочисленны и не представляют угрозы территориальной целостности.
Политическая система — парламентская республика. Две основные партии — Социалистическая и Демократическая — ведут постоянную борьбу, попеременно меняясь у руля почти каждый электоральный цикл. С 2013 года у власти социалисты во главе с вышеупомянутым Эди Рамой. Обе партии, как и положено, за рынок и Европу — но с известными нюансами. Что интересно, социалисты — прямые наследники местной КПСС, Албанской партии труда — эволюционировали в обычных европейских леваков XXI века. В парламенте есть представители сразу двух партий греческого меньшинства. И — опять-таки! — ничего, сидят, лоббируют свои интересы. Мононациональная Албания может себе это позволить. Пожалуй, в Русской России мы тоже не умрем от горя при виде парламентской фракции «Четыре татарина».
ВВП Албании на душу населения, по данным МВФ, в 2015 году составил $11.3 тыс. (для сравнения: в Сербии — $13.6 тыс., в Боснии — $10.4 тыс., на Украине — $7.5 тыс., в Молдавии — $5 тыс.). Албания остается не бог весть какой страной, но сомнительная слава беднейшей страны Европы больше ей не грозит.
В активе шкиптаров есть и второе албанское государство, Косово, с 1.6 млн албанцев — куда более бестолковое, но небезнадежное. Тут же рядом — Македония с 0.5 млн компактно проживающих албанцев, составляющих уже 25% населения страны.
Ислам? Албанцы наловчились осваивать щедрые миллиарды из саудовских, катарских и прочих фондов по своему усмотрению. Построить мечеть? Ок, а на первом этаже в ней будет магазин женского эротического белья, вещь более насущная — серьезно, был такой случай. Да, исламисты есть, но их немного, в ИГИЛе белых немцев и британцев, рискну предположить, не меньше, чем албанцев. Хотя против сербов в Косово шкиптары вполне практично использовали любых бородатых гастролеров.
В Черногории албанцев только 30 тыс. человек, треть из которых католики — но для крошечной республики это весомые 5% населения, компактно живущие в приграничных муниципалитетах. Албанская диаспора в Европе — еще сотни тысяч человек, которые не забывают о родине, активно осваивая целину европейского велфера.
В переживающей сложные времена Европе албанцы могут смотреть в будущее с умеренным оптимизмом. В среднесрочной перспективе им по силам занять место сербов образца 1920-х годов, этноса-гегемона в регионе, воссоединив, наконец, албанские земли в единое 5-миллионное государство — благо, опыт сшивания разрозненных частей в единое целое у них есть.
***
Что русские могут извлечь из этой истории? Нам как раз нужно собирать русскую нацию на обломках рухнувшей многонациональной империи — и стоит, может быть, начать с малого, но самого важного. Сказать друг другу: «Мы все братья, все одно целое, один ум, одна цель, одна вера».
