— Если они восстали против своего повелителя, то они изменники и предатели!
— Да. Но только до тех пор, пока не победят
Джеймс Клавелл, «Сёгун»
За всеми дискуссиями о правовом аспекте донбасского сепаратизма теряется тот факт, что ряд стран Европы обязан своим появлением как раз сепаратизму. В дремучем Средневековье так родилась Швейцария (1291). В Раннее Новое время так же получили независимость Швеция (1523) и Нидерланды (1579). Новое время подарило миру Грецию (1827), Бельгию (1831), Норвегию (1905) и Финляндию (1917). В Новейшее время появились Ирландия (1921), Исландия (1944), государства Прибалтики (1990), Словения (1991), Хорватия (1991), Македония (1991), Босния (1992), Чехия (1992), Словакия (1992) и Черногория (2006). Предпосылки для появления новых стран есть и сегодня.
Испания: отсоединиться может почти вся страна
Все слышали о баскском сепаратизме. Радикальные националисты из ЭТА (баск. ЕТА, Euskadi Ta Askatasuna — «Страна басков и свобода») сражались за независимость Страны Басков от Испании и испанской Короны более 40 лет и убили 800 человек. В 2011-м году группировка объявила перемирие, но говорить о прекращении огня преждевременно, в прошлом ЭТА не раз нарушала объявленное перемирие: так было, например, в 2006-м году, когда организация убила двух человек в мадридском аэропорту.
Мадрид тоже не идёт на диалог и отвергает саму возможность переговоров с ЭТА. Что интересно, все баскские сепаратистские партии в один голос требуют разоружения и роспуска организации, ведь она портит им имидж и мешает добиваться реальной автономии и независимости. Однако ЭТА очень помогает то, что большая часть её европейских конспиративных квартир и тайников с оружием расположена на территории Южной Франции, где местная полиция (да и весь Евросоюз) смотрят на них сквозь пальцы. Отношения Европы и ЭТА — это вообще интересная тема.
С одной стороны, это опасные террористы и, в принципе, их исправно ловят на территории ЕС, как, например, в 2011-м: тогда в Англии задержали члена организации, готовившего покушение на испанского короля. С другой стороны, в прошлом году Европейский суд по правам человека постановил выпустить из испанских тюрем 53 осужденных члена ЭТА, чья вина в терактах и убийствах была доказана. Так что отношение к ЭТА в Европе может быть очень разным и зависеть от отношения к испанскому руководству.
У «Баскской националистической партии», представляющей как будто бы умеренную сторону баскского национального движения, тоже всё очень хорошо: она является правящей в регионе. Несмотря на противостояние с ЭТА, тянущееся с 1960-х годов, это две стороны одной медали. Примерно как Кадыров и Дудаев: Чечня первого де-факто обладает куда большей свободой внутри России, чем Чечня второго вне неё. Более того, есть все основания считать, что, несмотря на различие в методах и усердно декларируемую вражду, они отлично друг другу помогают: у ЭТА полно вольных или невольных сочувствующих среди основной массы электората, а когда «конституционные аргументы» у легальной партии заканчиваются, в игру вступает ЭТА. Скорее всего в скрытом виде, через чьё-то посредничество, но обе организации исправно сотрудничают.
Но они обе были бы невозможны без объединения «Мондрагон», заложившего культурные и экономические основы баскского национального движения ещё в первой половине XX века.
Угрозу, которую баскский сепаратизм представляет для целостности Испании, следует считать очень высокой, присутствуют все необходимые предпосылки для создания независимого государства: сильнейший запрос на национализм со стороны баскского народа, развитая экономика, крепкие позиции националистов в политике региона.
«ЭТА вам не эта…»
Дальше следует Каталония — тут национализм чуть более мирный, но не менее опасный. Желание региона отделиться от Испании весьма велико и к насильственной борьбе каталонцы (пока ещё) не перешли потому, что в основном по поводу нахождения внутри Испании внутри региона сложился некий консенсус: проще добиться фактической независимости в составе страны (сохранив церемониальное подчинение Мадриду), чем «идти на принцип», как это делают баски. Так, по крайней мере, безопаснее для экономики. Впрочем, не стоит недооценивать каталонцев.
В этом богатом регионе с населением 7 миллионов человек у власти тоже националисты — и глава местного правительства Артуро Мас настаивает на проведении референдума о независимости. Правда, в отличие от Британии, где подобный референдум для Шотландии правительство всё же санкционировало, в Испании и парламент, и король против такого же референдума для Каталонии. Правда, Мас, подталкиваемый наиболее радикальными элементами национального движения (например, «Национальная ассамблея Каталонии» планирует вывести на традиционные сентябрьские собрания 2 миллиона человек, на 400 тысяч человек больше, чем за год до этого), собирается провести этот референдум 9 ноября. Однако даже в случае успешного проведения референдума (вполне вероятного: 55% каталонцев одобряют отделение от Испании), Мадрид может задать ему вопрос, принятый при игре в покер: «А ты чем топить собрался?»
Действительно, силового актива, в отличие от басков, у каталонцев нет. А может, и есть: «Ассамблея» грозит федеральному центру беспорядками в случае непризнания независимости Каталонии. Но если Мас всерьёз решится объявить независимость, то произойти это должно будет где-то в 2016-м, после выборов, которые состоятся в Испании в 2015-м. Внутри правящей в Каталонии коалиции мнения по вопросу о самоопределении разделились. «Демократический союз Каталонии» согласен на конфедерацию: в этом случае и каталонцы будут сыты, и Бурбоны целы. «Социалистическая партия Каталонии» Пере Наварро выступает за самоопределение региона. Чья возьмёт — покажет время. Но риск отсоединения Каталонии есть и весьма серьёзный. Понятно, что Масу и компании для обеспечения нормального существования независимой Каталонии нужно будет нечто большее, чем шовинистический гонор (членство в Евросоюзе не гарантировано), но и Мадрид может не так много: не будут же они бомбить Барселону.
Независимая Каталония вполне возможна
Вообще Испания поделена на 17 автономных регионов, поэтому неудивительно, что во всех из них вовсю распускаются сладкие ядовитые цветы сепаратизма. Ну, или хотя бы региональной автономии (что иногда даже более обременительно для центра, чем полная независимость).
Председатель правительства туристических Канарских островов Паулино Бауте — представитель националистической (и довольно жёсткой) «Канарской коалиции». Да и весь политический и культурный мейнстрим на островах националистический. «Но какой там может быть национализм?» — спросит читатель. Ответить сложно: всё население — потомки испанских колонизаторов и успешно испанизированные туземцы гуанчи. Истоки «канарской нации» лежат в XIX веке, придумана «национальная» мифология была плохо, но такой народ, однако, есть. Не хуже украинцев.
У древних (или успешно притворившихся таковыми) Арагона, Андалусии, Кастилии, Астурии, Кантабрии и Галисии имидж получше, но центробежные тенденции сильны и в этих регионах. За большую автономию Арагона выступают больше половины избирателей, хотя речь идёт скорее об умеренном лоббировании интересов региона внутри единой Испании. А так во всех местных правительствах прочно окопались левые и регионалисты — «ни пяди своей земли» Мадриду они не отдадут, зато с удовольствием возьмут ещё больше автономии.
Какая-нибудь злонамеренная держава при умеренном, но точечном финансировании и при должном тщании может сделать из 17 регионов Испании 17 республик. Без шуток, в плане внутреннего единства Испания — это настоящий «больной человек Европы». Единственное, что скрепляет её до сих пор, — это наличие монарха.
Соединённое Королевство: лоскутное одеяло хитрости
На родине Шекспира и международной наркоторговли тоже, на первый взгляд, сильны сепаратистские настроения: разной степени активности движения за отделение есть в Корнуолле, Мерсии (регионы Уэст-Мидлендс и Ист-Мидлендс), Нортумберленде, Йоркшире, острове Джерси, Уэльсе и даже самой Англии (правовое и фактическое положение ключевого региона государства напоминает положение РСФСР в СССР)! Однако на данный момент угрозы ни одно из них не представляет.
Во-первых, любой региональный сепаратизм (даже в Испании) — это в первую очередь торг за преференции и льготы внутри государства. Иными словами, тот, кто пытается сыграть «региональную карту», ищет возможности превратиться из филиала в дочернее предприятие. Дальше всё зависит от искусства переговорщиков. Джерси, например, ищет полноценного самостоятельного представительства в Парламентской ассоциации Содружества.
Во-вторых, запрос на получение независимости со стороны населения не так велик. Только 10% валлийцев поддерживают независимость родного края. На острове Мэн есть националистические партии (вроде Mec Vannin), выступающие за создание независимой республики, но дела у них идут ни шатко ни валко.
В-третьих, там, где потенциальная угроза слишком велика, англичане уже приняли необходимые меры по дестабилизации возможного движения за независимость. Вот взять, например, «Мерсию»: население 7 миллионов человек, широчайший простор для создания «английской Украины». Но нет, всего две более-менее известные партии независимости — «Acting Witan of Mercia» и «Sovereign Mercia». Первые — это какие-то безумные «зелёные», вторые специализируются на фольклоре и народных танцах. Все эти праздничные персонажи будут канализировать любое реальное движение за независимость в нужную Лондону сторону.
Как говорят националисты острова Мэн: «Quoi yinnagh e hreishteil ayns oashley ny pooar»
Совсем другое дело — это Шотландия и Северная Ирландия.
По поводу первой страны мы уже написали большой отдельный текст, основная мысль которого сводится к тому, что шотландские националисты торгуются за превращение из филиала в дочернее предприятие (они уже объявили о том, что сохранят фунт как валюту и Королеву как главу государства), так что реальной и полной независимости родине садовника Вилли из «Симпсонов» не видать.
Северная Ирландия — гораздо более сложная и трудная тема. С 1972-го по 1998-й там шла де-факто гражданская война. В правом углу ринга — католическое население региона. В левом углу ринга — протестанты. Водораздел там проходил именно по религиозной линии, но она отражала и национальную расстановку сил: католиками являлось коренное ирландское население, протестантами были потомки англо-шотландских переселенцев, «понаехавших» в регион при Кромвеле. Первые, понятное дело, поддерживали грозную ИРА и отсоединение от Британии, вторые были за то, чтобы остаться в составе Британии (поэтому их называют «юнионисты»). Обе части населения почти тридцать лет занимались терактами и убийствами. Вопреки распространённому заблуждению, британская армия была в этом конфликте пусть и весьма пристрастным, но всё же арбитром, которому иногда «прилетало» даже от юнионистов.
Несмотря на небольшие размеры и скромную численность населения, конфликт получился жуткий: на крышах сидели гранатомётчики, между католическими и протестантскими районами строили огромные стены, посиделки в пабе могли закончиться пальбой. В 1998-м всё закончилось «боевой ничьёй»: была большая амнистия, националисты и юнионисты получили равное представительство в местном правительстве и вроде всё закончилось. Или нет?
Не все националисты были согласны с мировым соглашением, и поэтому на территории Северной Ирландии иногда нет-нет да и находят очередной тайник с оружием, заминированную машину или ещё что-нибудь в этом духе. Между столь разными группами населения накопилось слишком много обид, чтобы всё закончилось за раз.
Националистам помогает тот факт, что под боком у них есть настоящая Ирландия. Развод последней с Англией, несмотря на сохранение экономических связей, был всё же подлинным (даже из Содружества вышли), поэтому боевики ИРА, ещё в 1910-х годах завоевавшие стране независимость, в эти тихие годы отсиживаются на исторической родине (они там занимаются криминальной деятельностью), и ничего за это Ирландии не делается: помогают связи последней с Америкой, куда активисты ИРА ездили заниматься краудфандингом на вооружённую борьбу среди многочисленнойместной ирландской диаспоры. «Близок локоть, да не укусишь» — так бы англичане давно разнесли всю Ирландию за такой грех.
С самой ИРА, конечно, всё непросто. Англичане — большие хитрецы и поняли, что раз стремление ирландского народа к независимости и единству не уничтожить, то нужно наполнить соответствующее движение провокаторами и предателями. Например, больше десяти лет назад выяснилось, что глава контрразведки ИРА Альфредо Скапатиччи был английским агентом. Он пытал в том числе и настоящих агентов британских силовых структур под прикрытием, но польза его (и других высокопоставленных «кротов») для Англии очевидна: поставлявшиеся им сведения помогали англичанам держать руку на пульсе и предотвращать по-настоящему серьёзные теракты, плюс можно даже не сомневаться, что такой человек на таком посту мог успешно предотвратить карьерный взлёт любого искреннего и талантливого республиканца-националиста.
Сейчас в регионе хрупкое равновесие, но оно грозит быть нарушенным: политические партии юнионистов находятся в состоянии вялотекущего кризиса, а рождаемость среди католиков чрезвычайно высока. «Старая гвардия» ИРА сильна и готова вступить в бой хоть сейчас. Вероятность отсоединения Северной Ирландии невысока (Британия показала готовность цепляться за регион до последнего), однако конфликт может полыхнуть с новой силой в любой момент (достаточно пары умелых анекдотических провокаций в духе «заходит протестант с бомбой в католический паб») и любая заинтересованная внешняя или внутренняя сила может заставить англичан снова заплатить железную цену за Белфаст.
Одна из «линий мира», разделяющих протестантские и католические кварталы в Северной Ирландии
Впрочем, разговор о возможной независимости любого из регионов Соединённого Королевства будет бессмысленным без понимания того факта, что Британия сегодня — это вторая держава мира. Пока слово Англии в международных отношениях будет иметь большой вес, держава будет едина. Если по каким-то неведомым невероятным причинам Англия начнёт терять своё международное влияние, то все карнавальные сепаратизмы станут очень и очень реальными, буквально в один момент. У царской охранки была широчайшая сеть информаторов и провокаторов в среде революционеров, можно даже считать, что к 1913-му всё революционное движение было «под колпаком». Но какая разница, если после катастрофы Февраля все их кураторы из охранки потеряли работу, а после Октября — жизнь и имущество? Пилсудский тоже вполне мог быть агентом царских спецслужб, но какое значение это имело в 1919-м, когда не было ни царя, ни охранки, зато была независимая Польша с Пилсудским во главе?
Англичане изящно ходят по очень тонкому льду и делают это очень давно, но это не значит, что они не могут провалиться в прорубь, заготовленную им сторонними благожелателями.
Франция: разнообразие против единства
Франция кажется образцовым унитарным государством, и таким она, в общем-то, и является. Однако сильные региональные идентичности есть и там, равно как и стремление к сепаратизму и автономизации.
Про местных каталонцев и басков говорить не будем (они есть, но активность их распространяется на Испанию), хотя к числу последних принадлежал литературный д’Артаньян. Поговорим лучше об окситанцах, занимающих огромную часть территории Франции (7 южных провинций).
Окситанский язык (АКА «лангедок») не похож на французский и куда ближе к каталонскому — в повседневной речи его используют почти 2 миллиона человек. На территории этих семи провинций живут около 16 миллионов человек, и хотя бы половину из них можно считать действительными или потенциальными окситанцами. Когда-то в 1914-м все 14 миллионов жителей региона говорили на окситанском, но политика «офранцуживания», проводившаяся парижским центром, оказалась столь успешна, что количество говорящих на этом языке кардинально снизилось. Тем не менее, в регионе все надписи дублируются на окситанском.
Есть там и «Окситанская партия», требующая большей автономии для региона в составе Франции. Занимаются они в основном местными делами: экология, защита местных рабочих мест, язык и культура. В отличие от английских «коллег», это действительно не «ряженые» и они являются заметной силой в регионе. Заметной, но не серьёзной: Париж зорко следит за ними и любые претензии на реальную независимость для них закончатся тем же, чем для премьер-министра Французской Полинезии Александра Леонтьева закончился его проект обретения независимости региона от Франции, — тюрьмой и смертью.
Дальше у нас идёт Бретань с населением около 3,5 миллионов человек. Из них 50% считают себя бретонцами и французами одновременно, 22,4% считают себя больше бретонцами. У них есть свой кельтский язык, и они стараются дистанцироваться от французов. Есть у них свои националистические партии («Бретонская партия»), свой электорат они собирают (4% голосов на выборах), но идеи независимой Бретани живы, хотя и не пользуются большой популярностью. Бретонцы, как и их окситанские «соседи по Франции», рангом однозначно выше британских «мерсийских ролевиков». И пострашнее: сторонники независимости региона в своё время создали вооружённые группировки — «Революционную армию Бретани» и «Фронт освобождения Бретани». Пик их активности пришёлся на 1960-е и 1970-е годы, но потенциал у них был большой: взрывами, грабежами и убийствами они занимались очень даже активно. Последний теракт (взрыв во французском «Макдональдсе» в 2000-м) должен напоминать нам о том, какие драчливые ребята эти бретонцы. Ярких вожаков вроде Яна Гуле (французский диверсант, союзник Вермахта, друг ИРА и университетский профессор в Ирландии — ах, какая жизнь!) у движения сейчас нет, и в основном их активность сконцентрирована на разгоне мусульманских мигрантов, ставших заметной проблемой для Франции. Но, согласитесь, довольно серьёзная история сепаратистских настроений для народа, о существовании которого знают не так много людей.
Больше 10 лет своей жизни я думал, что эта песня из «Падения “Чёрного ястреба”» исполняется негром из французской Африки на каком-то особенном местном «пиджине». А потом оказалось, что поёт её белый бретонец Денез Прижан на бретонском же диалекте
Корсиканский сепаратизм играет свою роль в жизни Франции. На родине Наполеона партия сепаратистов «Свободная Корсика» держит около 10% голосов электората (не так много и не так мало) и участвует в политической жизни региона. Военная группировка «Национальный фронт освобождения Корсики» всё ещё активна и оружия не сложила, хотя пик её активности пришёлся на 1990-е (убийство французского префекта Клода Эриньяка) и последний заметный теракт (атака на армейские бараки в 2009-м) не имел никаких жертв. Однако потенциал у движения всё же есть: одна только знаменитая корсиканская мафия — это мощнейший актив. С другой стороны, в отличие от Страны Басков, Корсика в экономическом плане ничего собой не представляет и та же мафия кормится исключительно за счёт Франции, так что весь сепаратизм этого региона можно объяснить только дурным и буйным нравом этого народа, крепких основ у него нет.
Есть сепаратисты и в других регионах Франции. Правда, вес их относительно невелик: савойские сепаратисты укрепились только в деревне Маргенсель. Есть норманнские и эльзасские автономисты, но их влияние весьма невелико.
В целом можно сказать, что французское правительство успешно победило всех националистов и сепаратистов методом кнута и пряника с явным преобладанием первого. Уровень угрозы распада Франции следует оценивать как «ниже среднего». Франция сегодня — это третья держава мира, поэтому необходимой поддержки извне эти движения не получают, а уровень прессинга внутри Франции столь высок (вся «самостийность» ограничена языком и фольклором, только у бретонцев и окситанцев есть какое-то подобие экономического национализма с «покупай у своих» в сельской глуши), что самостоятельно внутри страны ничего серьёзного вырасти не может.
Германия: Servus, Bruder!
Умеренно популярные (5-10% голосов избирателей) сепаратистские настроения можно найти в Шлезвиг-Гольштейне (датские и фризские меньшинства), Лузатии (славянские народы сорбы и венды — всего 60 тысяч человек — требуют большей автономии и своих школ) и Нижней Саксонии (опять фризы), но, как вы могли заметить, это всего лишь движения малочисленных меньшинств и серьёзной угрозы Германии они не несут. Речь там идёт даже не о целых областях, а об отдельных участках территории. Ключевой и, судя по всему, совершенно нерешаемой проблемой для Германии является Бавария.
Правящая партия Германии, «Христианско-демократический союз», вовсе не представлена в политической жизни Баварии: там с 1958-го года правит регионалистский «Христианско-социальный союз». Её лидер Хорст Зеехофер не любит три вещи: Брюссель, Берлин и мигрантов (как из мусульманских стран, так и «вэлфер-туристов» из Румынии). Партия — безоговорочный лидер в регионе, и хотя своего канцлера они стране ещё не подарили (хотя и пытались в 1980-м и 2002-м), но и «чужаков» не пускают. Нельзя сказать, что партия демонстрирует склонность к агрессивному сепаратизму (в отличие от правящих в Шотландии националистов), однако за всё время своего существования она поглотила почти все сепаратистские и радикальные националистические баварские партии, вобрав в себя, соответственно, и часть их настроений. Популярность Меркель (и вообще идеи единой Германии) в регионе зависит исключительно от доброй воли и корыстного интереса «Христианско-социального союза», поэтому популизм, резкие высказывания и общую своенравность Зеехофера ему в Берлине прощают. Потому что нет другого выхода.
Бавария — это один из трёх главных регионов-доноров Германии: только в 2012-м эта южная федеральная земля отдала в федеральный бюджет 7,3 миллиарда евро. В регионе генерируется 17,61% ВВП всей Германии, по размеру Бавария составляет 19,8% площади ФРГ. Там — штаб-квартиры таких гигантов, как Siemens, BMW, Audi, MAN и EADS.
Баварцы серьёзно отличаются от других немцев: их диалект — это фактически отдельный язык. Почти вся Германия — протестантская страна, а вот Бавария — католический регион. Культурные различия очень велики: на недавно присоединённом востоке постсоветская депрессия и «голосуют за совков», на западе образцовая плюралистическая демократия и «мужики целуются», в Баварии же население и власти довольно консервативны. В каком-то смысле Бавария — это Европа победившего AncienRegime без революций и потрясений, мирным эволюционным путём дошедшая до трудолюбивого и развитого «государства всеобщего благосостояния».
Вопрос об отсоединении Баварии — это вопрос в первую очередь экономический. Пока Баварии выгодно нахождение внутри ФРГ (а оно выгодно), то всё будет хорошо. А если вдруг станет невыгодно, тогда результат может получиться совершенно непредсказуемым. И в любом случае «топить» нечем будет уже Берлину.
Последствия Первой мировой дали европейским элитам понимание того, что великий народ (а немцы таковым, несомненно, являются) унижать нельзя, поэтому разрешили немцам иметь свою элиту, армию и даже развитую экономику. Но последствия Второй мировой правителей Европы напугали так сильно, что теперь у Германии есть три сильнейших тормоза: парламент, наполовину состоящий из явных и скрытых коммунистов; восточные провинции, которые после советской оккупации нужно поднимать ещё не одно десятилетие; и полунезависимую Баварию. Так что перспективы у баварского национализма есть, и они, определённо, очень хорошие: огромная богатая «Украина» внутри естественного европейского гегемона — отличная «подножка» для любого зарвавшегося немецкого лидера.
Восточно-европейские разведёнки и воители севера
Казалось бы, Литва и Латвия — настолько провинциальные и безынтересные страны, что всё, чем богаты эти края (в том числе и наш автор Павел Нестеров), предпочитает уехать в любом направлении вместо того, чтобы жить и бороться на месте. Но свои сепаратисты есть и там.
От Литвы хочет отсоединиться Самогития, составляющая добрую ¼ территории всей страны. Живут там самогиты, в языковом и культурном плане сильно отличающиеся от остальной Литвы. Свои 4% на выборах они имеют, но пока выполнения своих умеренных требований (чуть больше автономии и официальный статус для самогитского языка) они не добились. Литовский национализм — он по-деревенски глупый и неуклюжий, даже с русскими там уживаются с трудом, поэтому и самогитам пока нечего ловить. В Латвии есть свои регионалисты — в Латгалии (1/5 территории страны). Но по тем же причинам, что и у литовских «коллег», успеха они не добились. Больше всего тут помогает и то, что балтийские республики очень смирные, не противятся ничему, что им прописывают в Европе, а значит, и движения эти пока находятся в «спящем» состоянии.
В Польше большим источником проблем могут стать кашубы (500 тысяч человек) и жители Верхней Силезии. Партия первых, «Kaszëbskô Jednota», пытается заниматься защитой прав кашубов на автономию и язык, но получается у них не очень. Хорошим потенциалом обладает «Кашубско-померанский союз», который при правильном менеджменте может стать местной версией «Мондрагона». Довольно любопытным является движение за самостийность Верхней Силезии. Исходя из названия, можно было бы решить, что это недобитые после Второй мировой немцы хулиганят, но при ближайшем рассмотрении оказывается, что там есть и поляки, и немцы, и чехи. Движение стремится создать независимую Силезию. Было оно создано в 1990-м, и дела у него шли ни шатко ни валко, пока в 2000-х не начался внезапный подъём (и скорее всего это была часть наказания Польши за связь с Америкой), и сейчас движение имеет 10% голосов электората (чрезвычайно много для очень мутного движа), а власти Польши считают его реальной угрозой.
Швеция — страна слишком большая и со слишком сложной историей («молот Европы» с 1600-го по 1709-й), чтобы обойтись без сепаратистских настроений. Вот, например, Скания (или Сконе) — регион из трёх бывших датских провинций на самом юге страны. Говорят там на наречии, куда более близком к датскому, нежели к шведскому. Соответствующая партия там есть («Партия Скании»), пунктов у неё много: муслимов выгнать, дать региону независимость или хотя бы большую автономию, меньше государственного присутствия на ТВ и радио, больше вэлфера, убрать АЭС и т.д. и т.п. Раньше в Мальмё партия демонстрировала относительно достойные результаты на выборах, но в последние годы она вообще не побеждает. «Датскость» партии особенно не педалируется, хотя всем понятно, что само существование партии, прямо или косвенно способствующей дезинтеграции Швеции (на этой небольшой территории проживает 13% населения страны), — это загробная месть датского короля Фредерика III за Роскилльдский договор 1658-го, по условиям которого эти земли были отданы ненавистным шведам.
Датчанин Мартин Роде грустно смотрит на некогда датский Мальмё. Шведка Сага Норен недовольно смотрит на забывшегося датчанина. Неудивительно, что по итогам второго сезона «Моста» Мартин попадает в тюрьму
Италия: нужно больше Италий
Про недавнее «отделение» Венеции все слышали, известна миру и «особая атмосфера» Южного Тироля, но главной угрозой целостности Италии является «Северная лига».
Партия была основана в 1980-м году и сначала выступала с федералистских позиций. Со временем она радикализовалась и уже начала требовать независимости, но это не стало препятствием для её прорыва в 2000-х: при Берлускони представители «Лиги» получили 5 министерских портфелей (несмотря на всего лишь 6% голосов избирателей). Партия оказывает довольно серьёзное политическое влияние на всю страну, несмотря на скромные электоральные результаты. У «Лиги» очень консервативная позиция по ряду важных вопросов (ислам, мигранты, однополые браки, перераспределение налогов). Её нынешнее положение можно охарактеризовать как «промежуточный успех»: с мигрантами правительство борется активнее, чем раньше, налоги постепенно снижаются, угрозы традиционным ценностям не создаётся, север страны большей автономией хоть и не балуют, но и того, что есть, не забирают. Причины опять-таки экономические: север Италии богат и реально «кормит» отсталый юг, «с ними шутки не шути». Сама «Лига» как партия не так сильна (слишком много карнавализма и откровенной нелепости, как, впрочем, и во всей итальянской политике), зато как культурно-экономическое объединение вроде «Мондрагона» чудо как хороша и выполняет свою задачу защиты интересов севера страны и формирования политической идентичности в этом регионе на все 100%. Плюс «северяне», если захотят, всегда могут сыграть по-жёсткому: Южный Тироль когда-то породил собственный военизированный «Комитет освобождения» (куда входили даже нацистские преступники и ветераны Вермахта), в период 1950-1960 годов занимавшийся терактами и убийствами. Сейчас организация как будто бы перестала существовать, но «руки-то помнят».
Есть подобные настроения и на Сардинии. Речь, правда, идёт больше о федерализации: 60% населения региона считают, что им достаточно большей автономии в составе единой Италии.
В целом угрозу распада Италии можно пометить как «выше среднего»: «Лига» — это реальная сила, имеющая большое влияние на общеитальянскую политику, пройти мимо них, будучи премьер-министром в Риме, просто невозможно.
Идеи независимого итальянского севера столь же прекрасны, как и женщины этого севера
Бельгия: королевство о двух вафельках
Самый короткий и самый понятный «кейс». Искусственное образование 1830-го года выпуска, страна пытается впрячь в одну телегу коня и лань: германоязычные фламандцы (60% населения) и франкоязычные валлоны (примерно 40% населения). Вообще это очень упрощённая схема, поскольку с языками там сложно (валлонский — это вообще отдельный язык, по нашим меркам это «французский суржик»), как и с этнической ситуацией, но нам достаточно знать, что это «местные голландцы» против «местных французов». Упрощение грубое, но предельно верное: Бельгия — это такая совместная «украина» для Франции и Нидерландов.
В 2010-м в стране произошло страшное: к власти пришли фламандские националисты с сепаратистской программой, выборы 2014-го лишь укрепили их позиции. Обсуждать здесь националистические организации и их инфраструктуру смысла нет: фактически в одной Бельгии (довольно мирно, если сравнивать с нынешней Украиной) сосуществуют две абсолютно разные страны. Встаёт вопрос: «А почему тогда Бельгия до сих пор не раскололась на два разных государства?» Потому что в стране есть монархия.
Саксен-Кобурги (родственники английских Виндзоров, кстати) стоят во главе страны с момента её основания, так что здесь стране повезло, в стан «недореспублик» вроде Венесуэлы она не попала, хотя и монархию ей, будем честны, поставили старшие. «А могли бы и бритвой по горлу полоснуть», как соседней Франции.
Ситуация складывается примерно как в Испании: наличие монарха (кстати, король Филипп, как и его испанский тёзка, — тоже военный) успокаивает обе силы и позволяет сохранять в стране хотя бы номинальное единство. Есть и другой момент — огромное число мусульманских мигрантов, борьба с которыми занимает основное внимание местных националистов.
В целом уровень угрозы распада Бельгии — самый высокий во всём Евросоюзе. Это приятное, милое, но абсолютно не способное к самостоятельной жизни образование, созданное большими державами для своих целей. Монархия — последнее звено, связывающее две половинки страны, и если помнить историю образования Бельгии, то и эта монархия может закончиться «по звонку», как СССР. Хотя, может быть, каким-то чудом Бельгию вдохновит дитя двух миров — Жан-Клод Ван-Дамм, сын фламандской матери и валлонского отца.
В следующем своём фильме Ван-Дамм должен будет спасти единство Бельгии
Заключения и выводы
Сепаратизм, регионализм и автономия — эти слова в Евросоюзе приобретают всё большую актуальность с каждым годом. Отчасти виноват экономический кризис, отчасти усиление евроинтеграции (французам и немцам договориться непросто, у норманнов и баварцев такой проблемы нет), отчасти интересы местных элит, выбивающих себе место под солнцем мира XXI века. А ведь в Европе живут 10 миллионов цыган, у которых вообще нет своего государства (и которое им можно дать, скажем, отдав для этих целей часть Галиции). Важно тут другое.
Я не раз упоминал по ходу текста Украину. Действительно, с точки зрения француза и немца, от независимых Окситании и Баварии неуловимо несёт «цибулей» и неполноценным сельским национализмом. Фредерик Мистраль — это, конечно, не Леся Украинка, но, согласитесь, далеко не «общефранцузский» Мольер. Региональные идентичности — это мило, но ровно до того момента, пока они не начинают претендовать на роль полноценного народа. А они могут, и ещё как, так и появились Украина и Белоруссия: вчера Гоголь — сегодня Тягнибок. Не хочу обидеть баварцев и бретонцев, но их претензии на самостоятельную полноценную культуру сродни попыткам на основе кубанского говора соорудить «язык казаков». Тут, однако, есть одна проблема.
Все эти народы и их культуры вне зависимости от отношения к ним появились до формирования национальных государств Европы, так что с формальной (да и любой другой) точки зрения они действительно «имеют право». И это…прекрасно. С точки зрения русских, конечно.
Кошмарный XX с уничтожением деревень и форсированной урбанизацией век дал нам один-единственный, но весьма существенный бонус: мы достаточно гомогенный народ. То есть можно долго говорить про землячества, но зачем: мы по факту очень даже единый народ, практически отсутствует деление на сибиряков, уральцев и пр. Те же кубанцы смешно «гэкают», петербуржцы говорят «поребрик» — вот вам и все диалекты. А что в Германии? В каждой провинции по факту свой воляпюк, попробуй разобрать, что тебе саксонское чудо на своём «переходном от немецкого к голландскому» говорит, хоть даже учился ты в немецкой гимназии и всего Гёте на языке оригинала пересказать можешь. По сути, Европа покрыта сетью потенциальных «украин» большого и малого размера.
Какие-то регионы для «государственности» уже созрели (Бавария), кто-то к этому идёт (Северная Италия), кто-то за это даже боролся (Северная Ирландия), но поэксплуатировать эту тему нужно обязательно к своей вящей выгоде. Региональный сепаратизм — инвестиция, с одной стороны, требующая много времени (пока созреют первые цветы, пройдёт минимум лет 15), а с другой — не требующая много денег от стороннего игрока: главное тут — подтолкнуть. Примеров — масса, а самый красочный — опять-таки Украина и австро-венгерская разведка. Люди всего лишь русских родственников подколоть да для потомства небольшой лен выбить хотели — миллионные орды распропагандированных психопатов, радующихся сожжению «ватников» и «колорадов», им и не снились, в начале был своего рода фольклорный кружок для исполнения диверсионных задач. И вот куда он зашёл. На память приходит фильм «Прометей», где дурной андроид Дэвид (сыгранный англичанином, конечно) шутки ради макнул палец с инопланетной субстанцией в стакан с водкой, отравил ею человека, тот совокупился с бесплодной подругой, она вдруг понесла, родила бяку, бяка вцепилась в инопланетянина и под конец фильма из него вырвался ксеноморф-чужой. Последствия у конструирования национальных идентичностей на основе региональных всегда непредсказуемые. И страшные.
«Аааргх, одна только баварская монархия старше этой вашей “ФРГ”! И вообще, берлиняку на гиляку!»
Потерю колониальных империй и даже национальных окраин народ пережить может: первые всегда можно отбить (ведь Большая Игра не заканчивается никогда), мятеж нацменов внушает только ненависть и отвращение (поэтому состоявшиеся нации его либо топят в крови, либо договариваются на своих условиях и не роняя собственного достоинства). А вот отколоть часть единого народа — это великая трагедия и травма навсегда. Чтобы хоть ненадолго отвлечься от западных русских земель, покажу на Индию.
Существование независимых (и даже враждебных) Пакистана и Бангладеш (я не говорю про Цейлон, Бирму и др.) — это такой удар по развитию Индии на век вперёд минимум. Страна, от которой отторгнули часть её народа, становится Николаем Константиновичем из рассказа Дмитрия Горчева: ей дышат перегаром в лицо («Пакистан отказался от мирного урегулирования конфликта в Кашмире»), наступают на ногу в метро («Следы чудовищного теракта в Мумбаи ведут в Карачи») и даже бомжи читают нотации («Глава правящей партии Бангладеш обвинил Индию во вмешательстве во внутренние дела страны»). С такой ущербностью можно развивать «ИТ-кластер в Бангалоре» только для того, чтобы завтра пакистанская разведка послала туда смертников-сектантов. «Вот тебе и бизнес-климат, лузер».
Тратиться особенно не надо — надо дать немного денег описанным в статье движениям, создать для них представительство в Москве, обеспечить аккуратную медиа-поддержку. И затем просто смотреть. Всё это так же просто, как медиа-кампания Ким Кардашьян, которая работает за копейки и практически на автопилоте. Австрийский генштаб уже много лет не платит украинцам, люди себя сами накручивают так, что Альфред Редль застрелился бы второй раз, если бы мог, — от удивления, что родственные ему малороссы на такое способны.
Почему я уверен в том, что всё будет работать хорошо? Взгляните на Украину. Нищее государство на грани превращения в failed-state. Убогая культура, точнее, отсутствие таковой: все значимые достижения приходятся на «русскую часть». Самые отвратительные адвокаты идеи незалежности, которых себе только можно представить (Фарион, Тимошенко и др.). И, тем не менее, огромное количество ребят с русскими фамилиями и без знания украинского в рядах «Правого сектора», толпы записывающихся на курсы украинского в Днепропетровске: дурной пример заразителен. Причина, конечно, в том, что большую часть народа составляют мещане и трудящиеся. И тех, и других обмануть и заставить свернуть на кривую дорожку не просто легко, а очень легко. В Европе чуть поумнее, на Украине сильно глупее, в России снова чуть поумнее, но в массе своей массы глупы и скормить им можно что угодно. Так же их можно убедить в том, что они баварцы, кастильцы, хоббиты, белорусы, украинцы, марсиане, представители племени «трижды двадцать и десять»: дайте только денег (немного) и времени (много), повестку дня сформируем в лучшем виде. Вот мы с вами смеёмся над искусственностью Украины, а в головах миллионов людей она существует и битва за Новороссию — это не о том, чтобы Украину уничтожить, а о том, чтобы загнать её в гетто Галиции, обнести колючей проволокой и поставить охранников с собаками. И всё равно там останутся 5 миллионов орков, которые были эльфами и могли бы ими стать, но никогда больше не станут. И даже это будет трагедия.
Русский интерес в росте региональных сепаратизмов в Европе очевиден: в Первый мир нас усердно не пускают (в 1917-м вообще опрокинули в Третий, если помните), смотрят свысока, диктуют свои условия, навязывают роль сырьевой колонии. Градус повышают (Крым же отдали), но слишком медленно, надо простимулировать.
Хамит Польша, не даёт визы с ЕС отменить? Значит, пора кашубам и силезцам объявить о независимости. «Давайте, пшеки, устройте АТО в Евросоюзе». Англия недовольна выводом денег из британских офшоров обратно в Россию? Ой, а в Калининграде случайно нашли склад ИРА с гранатомётами и печатью на ящиках «TOKILLAQUEEN» — хорошо, что не довезли до Лондона, правда? Франция не отдаёт очередной «Мистраль» России? Сотни тысяч окситанцев с томиком Мистраля под мышкой едут в Париж — жечь машины, убивать полицейских и требовать автономии. Без российского газа Германия, может, и проживёт, а без Баварии никогда, «так что, Ангела, шутки про “Южный поток” оставь».
Я повторюсь, это совсем не так сложно и очень даже дёшево — просто вопрос назрел давно и развития не получил исключительно потому, что в Первом мире есть табу на использование национальной карты в отношении друг друга. На нас оно не распространяется (а с нами чего только ни делали в XX веке), и этим можно воспользоваться.
Сама по себе независимость этих регионов необязательна, главное, что это будет дополнительная головная боль для их метрополий. Англичане будут хитрить и плести интриги, французы будут давить силовыми методами — и ладно, будут заняты этими проблемами, а не Россией. А угроза таких движений куда страшнее обычной военной опасности, она фундаментальна: кобзарь Шевченко писал гадости Николаю I, был по неуместному великодушию отправлен в солдаты — и что в итоге? Русская монархия окончилась в грязном подвале, самой Россией добрые полвека правили малоросские чекисты, а кобзарь после смерти стал героем независимой (sic!) Украины.
Карта активных национальных движений Евросоюза — надо сделать её политической
Что ещё почитать по теме:
Belgian Society and Politics 2013: As Ever, In Between Elections
Another Great Illusion: The Advancement of Separatism through Economic Integration
From Kosovo to Catalonia: Separatism and Integration in Europe
Separatist Currents in Moravian Fascism and National Socialism
‘Scientific’ Nationalism: N-VA, banal nationalism and the battle for the Flemish nation
Scottish and Ukrainian nationalism: a comparative study
On the Timing of Separatist Conflict
Что можно посмотреть по теме:
ИРА и Северная Ирландия: «Голод», «Во имя отца», «Боксёр», «Пятьдесят ходячих трупов», «Пять минут рая», «Кровавое воскресенье»
Каталония: «Серальонга»
