Время от времени в сети появляются аккуратно сделанные подборки фотографий, иллюстрирующие жизнь еврейских гетто времен Второй мировой войны. Фотографии улыбающихся членов еврейской полиции и не по-военному упитанных лиц активистов юденрата на каком-нибудь развлекательном ресурсе, где собираются люди, далекие от истории, могут вызвать неслабое изумление у их завсегдатаев. На исторических ресурсах такие подборки тоже нередко всплывают и без всяких комментариев к фото способны вызвать вал ругани между левыми и правыми, сопровождающийся неизменными шутками про баварское пиво со стороны левых. В общем, тема «жареная», поэтому просто необходимо написать, наконец, максимально объективный текст, который без прикрас и упоительных историй расскажет о юденратах, еврейской полиции и особенностях жизни в гетто.
История еврейского самоуправления берет свое начало еще в Германии, когда немцы для контактов с общиной стали выделять группу евреев, через которую и доносили до всех остальных свои инструкции. Однако официально юденраты ведут свою историю с начала Второй мировой. После оккупации Польши, в которой была очень большая еврейская диаспора, немцы распорядились создать во всех местах компактного проживания еврейского населения специальные органы самоуправления, которые, в зависимости от населенного пункта, состояли из 24 или 12 человек. Аналогичная система была распространена на все оккупированные территории. Несмотря на то, что в ряде источников указывается, что во Франции и Бельгии не было юденратов, это не так. В Бельгии действовала организация «Association de Juifs de Belgique» (Ассоциация евреев Бельгии), а во Франции – «Union Générale des Israélites de France» (Всеобщий союз евреев Франции), которые выполняли практически идентичные юденратам функции.
Никакого особого интереса у евреев к самоуправлению в подобной форме не было, однако немцы, одержимые идеей орднунга, умели убеждать. Как правило, во главе юденрата стояли наиболее авторитетные члены диаспоры, которые выбирались самими евреями и утверждались немцами. Но иногда на должность назначались раввины просто потому, что они раввины. Или люди, единственным достоинством которых было знание немецкого. Бывали и такие случаи, когда в юденрат назначали первых попавшихся немцам евреев с улицы.
Задачей юденрата было беспрекословное выполнение полученных от немцев инструкций и распределение продовольственных пайков внутри гетто (если юденрат был в гетто, а мы рассмотрим именно такие случаи). С одной стороны, организация депортаций и составление списков на отправку в трудовые лагеря были для большинства членов юденрата весьма отвратительной повинностью и делали их в глазах многих евреев предателями и объектами для ненависти. С другой стороны, распределение продовольствия превращало их в людей, с которыми надо иметь хорошие отношения, а не то быстро умрешь от голода, даже если не попадешь в списки на вывоз. По сути, именно юденраты решали, кому жить, а кому умереть:
Доктор Марк Альтин, президент Люблинсеого «Юденрата».
«Еврейская община решила сделать все возможное, чтобы уберечь интеллигенцию. За тысячу злотых занесенного в списки вычеркивали и заменяли на какого-нибудь еврейского пролетария. Конечно, не вся тысяча попадала в руки этих несчастных: руководители общины тоже нуждались в деньгах, чтобы скрасить себе жизнь водкой с закуской».
Очевидно, что при таких обстоятельствах этим людям требовалась недюжинная ловкость рук, чтобы не быть убитыми ни немцами, ни активистами подполья. Сам по себе статус председателя или члена юденрата вовсе не гарантировал выживание. За неподчинение и саботаж немцы могли бросить в тюрьму, отправить в концлагерь, а то и просто убить их. Хотя толковых председателей они все же не трогали до самого конца существования гетто.
Идея создать гетто родилась у немцев также после оккупации Польши. Чтобы облегчить контроль над евреями, было решено свозить их в города из всех окрестных мест, а в городах выделять для них специальный район. Все гетто делились на те, откуда был разрешен выход, и наглухо огороженные, со строгим контролем всех входящих и выходящих. Чем сильнее разгоралась война, тем жестче становились порядки, и со временем стали преобладать «закрытые» гетто.
Жизнь в гетто и продолжительность его существования напрямую зависели от того, какие отношения председателю юденрата удавалось выстроить с немцами. Лодзинское гетто, к примеру, протянуло дольше всех — до середины 1944 года благодаря активной деятельности главы юденрата Мордехая Хаима Румковского. До начала Второй мировой Румковский был директором детского дома. Встав во главе гетто, он предложил немцам хитрый план: жители организуют производство и будут работать на немцев, а немцы взамен будут обеспечивать их едой. Немцам идея понравилась. Хотя продовольствия, отпускаемого гетто, было явно недостаточно, оно хотя бы было. Как вы понимаете, лучшие пайки получали члены юденрата и еврейской полиции. Дальше – в зависимости от отношений каждого отдельного человека с юденратом, его профессии, полезности для диаспоры и т.д.
Оставшееся продовольствие приходилось выменивать у немецких солдат либо добывать при помощи контрабанды. В гетто коррупция и контрабанда цвели пышным цветом, иначе было никак. Контрабандисты, доставлявшие продукты от местного населения, были самой богатой прослойкой среди жителей гетто. Многие из них жили гораздо лучше, чем в мирное время. Вероятно, некоторые из них могли бы стать после окончания войны миллионерами, но жизнь контрабандиста была коротка и полна опасностей. Во-первых, за контрабанду предусматривалась смертная казнь, во-вторых, контрабандиста могли сдать немцам или просто убить его конкуренты – другие контрабандисты.
«Профессионалы-контрабандисты подбирались из бывших грузчиков и уголовных преступников, людей физически сильных и изобретательных, готовых ради хорошего заработка на любой риск. Объединившись в шайки, они свирепо расправлялись (пуская в ход сапожные ножи и пистолеты) с теми, кто пытался нарушить их интересы, — с шантажистами-шмальцовниками, конкурентами из других шаек, с полицейскими, в случае если те, получив деньги, уклонялись от выполнения взятых на себя обязательств. Такие контрабандисты имели в карманах большие деньги (по нескольку миллионов, утверждал Пассенштейн). Свободное время они проводили в кутежах с женщинами и «арийскими» коллегами. Общественные вопросы их не интересовали, денег своих ни голодающим, ни детям они не жертвовали. Товар по большей части принадлежал не им, а польским и еврейским оптовикам, которые хорошо платили контрабандистам. Но в случае гибели товара объединения контрабандистов выплачивали клиентам возмещение».
Глава «Юденрата» гетто г. Лодзи Румковский пробует местный суп.
Вот как описывает жизнь в Варшавском гетто знаменитый пианист Владислав Шпильман, по воспоминаниям которого Романом Полански был снят оскароносный «Пианист»:
«В перебрасываемых через стену мешках и посылках были в основном пожертвования от поляков в пользу беднейших евреев. Но основной поток контрабандного снабжения гетто находился под контролем таких тузов, как Кон и Геллер. Здесь все шло гладко, без осложнений и без малейшего риска. Просто в определенное время подкупленные охранники теряли способность видеть, и у них под носом, с их молчаливого согласия, через ворота проезжали обозы с продовольствием, дорогим алкоголем, деликатесами и табаком прямо из Греции или с французской конфекцией и косметикой.
Лишь благополучно миновав Хлодную, можно было увидеть гетто в его подлинном обличье. Здесь у людей не было имущества или припрятанных ценностей. Жили торговлей. По мере того как вы углублялись в путаницу тесных улочек, торговля велась все бойчее и нахальнее. Женщины с уцепившимися за их юбки детьми преграждали прохожим путь, пытаясь продать лежащий на обрывке картона кусок пирога — все их богатство, от которого зависело, смогут ли их дети вечером съесть четвертушку черного хлеба. А рядом старые евреи, высохшие от голода до неузнаваемости, пытались, хрипло крича, обратить внимание прохожих на какие-то тряпки в надежде получить за них деньги. Молодые мужчины торговали золотом и валютой, ведя яростную, упорную борьбу за покривившиеся корпуса часов, замочки от цепочек или грязные, потертые долларовые банкноты, которые рассматривали на свет и обнаруживали, что деньги фальшивые и никуда не годные, хотя продавец клялся, что они «почти как новые».
По забитым людьми улицам, стуча и дребезжа, двигались конки, или «конгеллерки», вспарывая плотную толпу дышлами и конскими телами, как корабль рассекает носом воду. Название «конгеллерка» происходило от фамилий владельцев — Кона и Геллера, двух еврейских богачей, которые выслуживались перед гестаповцами, благодаря чему процветали. Вагонами, из-за высокой стоимости проезда, пользовались только богатые, — их приводила в гетто необходимость поддерживать торговые связи. Выходя на остановках, они старались как можно скорее добраться до магазина или конторы, где была назначена встреча, а потом опять побыстрее сесть в конку и покинуть это страшное место.
Еврейский патруль проверяет документы. Варшавское гетто.
В «Современник» приходили богачи, увешанные золотом и бриллиантами; там же, за столиками, уставленными яствами, под звуки стреляющих пробок от шампанского «дамы» с ярко накрашенными губами предлагали свои услуги военным спекулянтам. Здесь я утратил две иллюзии: одну — о человеческой солидарности и другую — о музыкальности евреев.
Нищим не разрешалось стоять перед «Современником». Толстые швейцары прогоняли их палками.
В колясках прибывающих сюда рикш сидели, раскинувшись, изящные господа и дамы, зимой одетые в дорогие шерстяные костюмы, летом — во французских шелках и дорогих шляпах. Чтобы попасть на территорию, охраняемую швейцарами с палками, им приходилось, кривясь от негодования, самим прокладывать себе путь тростью через толпу попрошаек. Они никогда не подавали милостыни. С их точки зрения, милостыня развращает. Просто пусть идут работать, как они, и зарабатывать такие же деньги. В конце концов, это может делать каждый, и каждый, кто не сумел организовать свою жизнь, только сам виноват в этом.
Они приходили сюда по делам, занимали столики в просторном зале и принимались жаловаться на тяжелые времена и отсутствие солидарности со стороны американских евреев. И правда, что такое? Здесь люди умирают без куска хлеба, страшные вещи происходят, а по другую сторону океана американская печать все это замалчивает, еврейские же банкиры не делают ничего, чтобы Америка объявила Германии войну, хотя легко могли бы этого добиться, было бы желание».
Кона и Геллера убили в 1942 году. По одной из версий, конкуренты-контрабандисты. По другой – немцы. Как вы понимаете, теневая экономика гетто зачастую имела большие обороты, чем официальная. Так, в Варшавском гетто подпольных пекарен было в 10,5 раз больше, чем легальных, а ежемесячный оборот контрабандных товаров оценивался в миллионы польских злотых. Юденраты нередко держали две кассы: официальную – для немцев и черную – на взятки и прочий нелегал. Поскольку далеко не все члены юденрата были кристально честны, они могли при помощи черной кассы устроить себе дополнительный заработок.
«Верхний слой в вымирающем от голода гетто составили преуспевающие коммерсанты, контрабандисты, владельцы и совладельцы шопов, высшие чиновники юденрата, агенты гестапо. Они устраивали пышные свадьбы, одевали своих женщин в меха и дарили им бриллианты, для них работали рестораны с изысканными яствами и музыкой, для них ввозились тысячи литров водки. «До первых мест в нашем загаженном мирке дорвались гнусные паразиты», — записал в дневнике учитель Абрам Левин. На фоне общей нищеты и отчаяния его шокировали принадлежащие к этому узкому кругу женщины и девушки, их элегантные новые костюмы и накрашенные губы, завитые и обесцвеченные волосы. «Возникали рестораны и танцевальные площадки, — вспоминала Ноэми Шац-Вайнкранц. — Серые стены гетто, голод, смерть на каждом шагу — и в подвалах роскошные увеселительные заведения. Вот «Лурс». Пышно блестят и сияют люстры и мрамор, серебро и хрусталь. Играли наши замечательные музыканты; артисты исполняли не только старые, но и новые номера. Они пели о гетто. Молоденькая певичка с голосом соловья пела так чудесно, как будто никакого гетто не существовало на свете, как будто никто и не знал о немцах. На подносах разносили пирожные и кофе или аппетитный розовый крем с засахаренными орехами». В феврале 1941 г. в «Мелоди-палас» состоялся конкурс на самые красивые женские ноги; в «Мерил-кафе» в конкурсе на лучший танец участвовало пятьдесят пар. Полиция отгоняла от дверей ресторанов нищих. Немцы снимали картины из жизни верхушки гетто на кинопленку, чтобы демонстрировать потом на экранах роскошь, в которой живет еврейское население оккупированной Европы».
Важнейшей функцией юденрата, помимо распределения продуктов, было поддержание приемлемого, насколько это возможно, санитарного уровня, поскольку вспыхнувшая эпидемия могла поставить крест на всем гетто, так как немцам было бы проще зачистить его полностью, чем рисковать с эпидемией. В некоторых гетто, как правило, крупных и долго существовавших, немцы разрешали открывать больницы. В зависимости от отношений юденрата с немцами им могли разрешить проводить внутри гетто различные культурные мероприятия. В крупнейшем гетто – Варшавском — работали театры, рестораны, кабаре и т.д.
Помимо юденрата, с которым евреи еще могли смириться, поскольку он был необходим для выживания, существовала еще еврейская полиция. Полицейские занимались сбором налогов, штрафов, контрибуций, конфискацией имущества, а также охраной порядка. Но самое главное — они занимались облавами на евреев, попавших в списки на депортацию. Подчинялась полиция юденратам. С одной стороны, преступность в гетто была на высоком уровне и игнорировать ее было нельзя, с другой стороны, облавы на своих соплеменников – это явно не плюс в карму. Однако нередко полицейские имели связи с подпольем, которое было в каждом гетто. В советских гетто у обитателей была возможность сбежать в леса, которые были наводнены диверсантами-партизанами, забрасываемыми НКВД в промышленных масштабах. Некоторые полицейские, пользуясь чуть большим доверием к себе со стороны немцев и большими возможностями, сбегали в леса, а иногда и выводили с собой группы евреев.
Еврейские полицейские гетто г. Краков.
В Вильнюсском гетто однажды произошла едва ли не шекспировская история. Связанный с подпольем полицейский по фамилии Ринг вывел в леса 70 подпольщиков, которые образовали партизанский отряд. Позднее к ним примкнули еще 70 человек из гетто во главе с совершенно безбашенным евреем Абой Ковнером, который вполне мог бы стать персонажем «Бесславных ублюдков» (после войны он разработал операцию по подсыпанию яда в хлеб немецким военнопленным, из-за чего отравились несколько тысяч человек, но никто не погиб). Однако возникла проблема: Ринг был правым сионистом, а Ковнер – левым. Как быть? Решили действовать по-хитрому. Ринга с группой приближенных людей отправили на важное партизанское задание. Пока они шли по лесу, их по-тихому окружили люди Ковнера и перебили. Ковнер объявил остальным, что Ринга казнили за сотрудничество с немцами в прошлом и теперь он будет главой отряда, которому дал название «Месть».
Как вы понимаете, в отличие от юденратов, куда немцы назначали авторитетных евреев, в полиции служили люди далеко не лучших моральных качеств. В еврейской историографии обычно подчеркивается, что, в отличие от юденратов, в полиции служили люди, «осуществлявшие концепцию индивидуального спасения». Грубо говоря, спасавшие только свою шкуру. В каунасском гетто ходила байка про ретивого полицейского, который при облаве на евреев наткнулся на укрытие, где сидела целая толпа. Желая выслужиться, он сдал их, а потом выяснилось, что среди прятавшихся там был его малолетний сын, и жители гетто потом искренне и от души злорадствовали над ним.
Еврейские полицейские в лагере Вестерброк в Голландии. Отличались особой жестокостью, максимальная численность 182 человека в апреле 1943 года.
Полицейские получали улучшенный паек и могли погибнуть от рук воров или подпольщиков либо при окончательном закрытии гетто, когда вывозились все до единого обитатели. Формально оружие им не полагалось, они имели только деревянные дубинки, но особо отличившимся полицейским в индивидуальном порядке могли позволить иметь огнестрельное оружие.
В крупнейшем гетто – Варшавском — действовала еще одна сила. Их в полной мере можно назвать коллаборационистами. Если какие-то оправдания для юденратов и полиции вполне можно найти, то «Жагев» и «Группа 13» — совсем некрасивая страница истории гетто. Обе организации были созданы сионистом, сыном раввина Абрамом Гайнцвахом. Считается, что он был агентом гестапо. Формально «Группа 13» была сетью организаций, созданных для борьбы с контрабандой и ростовщичеством внутри гетто, а также для помощи евреям.
Там было полтора десятка общественных организаций на любой вкус. Они пытались проникнуть в ряды хоть и слабого, но существовавшего Сопротивления, а также занимались контрабандой, вымогательствами, требовали выкуп, угрожали и т.д. В этой организации начинали свой путь Моррис Кон и Зелиг Келлер, упоминавшиеся в воспоминаниях Шпильмана как короли гетто. В итоге, разругавшись в борьбе за власть с Гайнцвахом, Кон и Геллер донесли немцам на темные дела группы и она была распущена.
Гайнцвах не сдался и создал «Жагев». На идише это означало «Факел». Она также была известна под польским названием Żydowska Gwardia Wolności. В принципе организация занималась тем же самым – контрабандой, вымогательствами и т.д., однако мнения относительно нее разделяются: часть историков полагает, что «Жагев» занимался контрабандой ради связей с контрабандистами, которые теснейшим образом сотрудничали с подпольщиками, другая часть считает, что это просто негодяи, решившие подзаработать, пользуясь покровительством немцев.
«Жагев» отметился в операции, именуемой «Польский отель». Коллаборационисты являлись к богатым евреям и намекали, что гетто скоро ликвидируют, но они могут помочь с выправкой новых документов и вывозом в Южную Америку. Точкой сбора был назначен «Польский отель» в Варшаве. Когда туда подтянулись все евреи, пришли немцы и отправили большую часть собравшихся в лагеря, а некоторых и вообще казнили. Не совсем ясно до сих пор, была ли эта авантюра желавших подзаработать коллаборационистов или заранее разработанный план немцев.
Неудивительно, что Гайнцваха ненавидели и мечтали убить все подпольные организации. Однако судьба его точно неизвестна. По наиболее распространенной версии, он был убит в Павяке, варшавской тюрьме для политических заключенных, в 1943 году.
Сопротивление в гетто, как правило, было весьма слабым. В гетто на бывшей советской территории были варианты убежать к партизанам, в Польше с этим было сложнее. Самое сильное подполье существовало в Варшавском гетто, где действовали и коммунисты, и сионисты разных направлений, и Бунд. Все они были объединены в «Еврейскую боевую организацию». В основном они занимались убийствами самых одиозных полицейских и членов юденрата. Ими был убит и такой известный деятель сионизма, как Альфред Носсиг, знаменитый довоенный скульптор и публицист. Несмотря на то, что ему было уже 78 лет, его посчитали агентом немцев еще с довоенных времен и убили, хотя никакими зверствами он не отличался и был лишь одним из членов юденрата. Также они застрелили главу еврейской полиции гетто Якуба Лейкина. Существовала еще одна подпольная организация – «Еврейский воинский союз», которая состояла из бывших солдат польской армии. Оружием всех варшавских подпольщиков снабжали польские подпольные организации, причем все сразу, начиная от Армии Крайовой и заканчивая красными партизанами. Но, несмотря на все это, с оружием в гетто все равно были проблемы. Если полякам англичане сбрасывали тонны оружия и боеприпасов, то евреи с трудом и огромным риском могли раздобыть даже простой пистолет. Так или иначе, соприкасались с Сопротивлением и уголовники:
«Цвет криминальной Варшавы попал в гетто вместе с другими евреями. Человек, взявший в Израиле имя Иссар Ариэль, рассказывал нам, как носил в гетто кокаин, а на арийскую сторону – фальшивые фунты стерлингов, как переправлял девочек в бордели. Старый человек в заплеванном кафе на юге Тель-Авива сказал нам тогда, что это были самые счастливые дни его жизни. «Мы были молодыми, понимаешь!» Уголовники тоже воевали с немцами. Сражались сами и в составе организованных групп подполья».
Именно эти организации и приняли решение о начале восстания, основываясь на информации о скором уничтожении гетто. Затея эта с самого начала была обречена на неудачу. Если Варшавское восстание поляков стало символом отчаянного, но обреченного сопротивления, то восстание в гетто превзошло даже его. Руководители восстания с самого начала понимали, что оно обречено на неудачу, к тому же грозит поголовным истреблением населению гетто, но все же решились на него. Они устроили отстрел части еврейских полицейских (хотя некоторая часть перешла на сторону восставших), однако немцам практически не нанесли никакого ущерба. Судите сами: при подавлении восстания погибли 7 тысяч жителей гетто, тогда как немцев было убито всего 16 (!) человек. Это несопоставимые потери. Почти все оставшиеся в живых жители были депортированы в лагеря, сбежать удалось примерно трем тысячам из 55-60 тысяч обитателей гетто. Благодаря своему трагизму и обреченности восстание в Варшавском гетто стало важным символом еврейской истории, несмотря на то, что восстания случались и в других гетто. Однако именно эта обреченность восстания и превратилась в его главное достоинство. Хотя есть и другая точка зрения, которая гласит, что из-за бессмысленного восстания только погибло больше людей, чем могло бы. Один из выживших участников восстания по имени Казик Ратейзер вспоминал:
«Несколько лет назад я был в Варшаве с группой нашей молодежи из Израиля. По дороге в Умшлагплац экскурсовод сказал: “Это путь героев”. Я закричал: Каких героев?! О чем ты говоришь? Мы что, победили? Разве я мог защитить своих родителей в гетто? И разве я мог защитить хоть кого-нибудь? Еще одна такая победа и еврейский народ перестанет существовать. Все мы! Какое право имели мы, небольшая группка молодежи, решать судьбу многих людей? Какое право мы имели начинать восстание? Ведь решение привело к уничтожению гетто и смерти многих людей, которые иначе, возможно, остались бы живы».
Поскольку юденрат и гетто являются традиционной еврейской темой (большинство исследователей этих тем являются евреями), во взглядах на коллаборационизм главенствуют две точки зрения. Одна из них гласит, что юденрат был необходимым злом, позволявшим спасти или хотя бы отсрочить гибель евреев из гетто. Другая точка зрения гласит, что все эти люди – предатели своего народа и гадкие коллаборанты, которые шли служить к немцам не для помощи соплеменникам, а для спасения своей жизни.
Реальность такова, что частично правы и те, и другие. Конечно, юденраты и полиция были необходимым злом и некоторые их члены действительно пытались сделать хоть что-то. Глава варшавского гетто Адам Черняков покончил с собой после того, как не сумел отговорить немцев от очередной депортации.
Глава польской полиции Юзеф Шеринский, арестованный немцами за присвоение вещей депортированных, но затем отпущенный, который был заклятым врагом подпольщиков, которые покушались на него, после одной из очередных депортаций также покончил с собой. Несколько глав юденратов были убиты за категорический отказ составлять списки на депортацию. Ненавистный обитателям Лодзи Румковский, произнесший знаменитую речь: «Немцы требуют от нас отдать самое дорогое, что у нас есть, — детей и стариков. Я не удостоился иметь собственных детей, но лучшие годы жизни я отдал воспитанию сирот. В мои преклонные годы я вынужден умолять: Братья и сестры! Отцы и матери! Отдайте мне ваших детей!» — делал все для того, чтобы гетто просуществовало как можно дольше, и добился своего: Лодзинское гетто существовало практически дольше всех. Хотя обычно указывается, что и сам Румковский был депортирован в концлагерь, где был убит, на деле все было несколько иначе. Он сам взялся сопровождать в концлагерь своего депортированного больного брата, где был опознан несколькими уголовниками, которых он несколько лет назад внес в списки на депортацию, и убит ими.
С другой стороны, многие главы юденратов всячески отговаривали евреев от сопротивления, а кроме того, сдавали немцам известных им подпольщиков, опасаясь последствий как для себя, так и для гетто. Самая известная история произошла в Вильнюсском гетто, где, с одной стороны, существовала сильная группа подпольщиков, а с другой – жители гетто окружили укрытие лидера Сопротивления, требуя от него сдаться немцам, поскольку опасались наказания с их стороны. И он вынужден был сдаться. Позднее он покончил с собой.
А был и такой примечательный персонаж, как один из лидеров венгерской диаспоры евреев, сионист Рудольф Кастнер, которому удалось договориться с немцами. За денежное вознаграждение, а также за обещание убедить венгерских евреев не сопротивляться депортации немцы официально разрешили тысяче венгерских евреев уехать в Швейцарию. Сделку заключал Кастнер. В послевоенном Израиле он стал видным политиком, попал под суд за эту сделку, был оправдан, но позднее убит. По одной из версий, израильскими спецслужбами. Позднее, на суде в Израиле, Эйхман заявил, что Кастнер предлагал сделку и ему: он обещал обеспечить беспроблемные депортации евреев, уговорив их не сопротивляться и сохранять порядок, в обмен на разрешение нескольким тысячам уехать в Палестину.
Об истории еврейского коллаборационизма можно написать сотни философских эссе на тему проблемы выбора: пожертвовать собой и десятками тысяч, но войти в историю героями или войти в историю негодяем и подлецом, но благодаря этому спасти хотя бы несколько сотен? Стоит ли сотрудничать с врагом, если он не собирается оставлять тебя в живых? Можно ли поверить, что тебя убьют даже в случае образцовой и преданной службы?
Так или иначе, история еврейского коллаборационизма останется одной из самых поучительных, но вместе с тем сложных и неоднозначных страниц мировой истории.
Фото на память — еврейский полицейский, два еврея и немецкий охранник. Варшавское гетто, 1942 г.
Использованы фотоматериалы foto-history.livejournal.com
