Вступление в войну Англии и Франции неизбежно ставило перед Россией задачу обороны своих пограничных территорий, прежде всего уязвимых для атаки британского флота. В этой ситуации особое внимание было уделено защите северо-западных территорий Российской империи, с ее в значительной степени нерусским населением и целым рядом стратегически важных объектов, включая, конечно, Санкт-Петербург.
В марте 1854 года британская эскадра входит в балтийские воды. Перед командующим, вице-адмиралом Чарльзом Нэпиром, стоял целый ряд задач. Первая — блокировать силы балтийского флота в бухтах Кронштадта и Свеаборга, исключив всякую возможность помощи черноморской флотилии. Вторая — подрыв экономической мощи России в регионе путем блокады традиционных морских торговых путей. Третья — приложение всех возможных усилий для втягивания Швеции в войну против России. Помимо этого, присутствие вражеского флота в регионе, а также опасность высадки десанта вынуждала командование российской армии держать до 300 тысяч войск на огромной территории от Нарвы до Торнео, неизбежно ослабляя действующий силы на Кавказе, Дунае и в Крыму. Параллельно действиям на Балтике британская разведка, используя свою разветвленную шпионскую сеть, с самого начала конфликта начала прощупывать почву относительно возможности вооруженного выступления поляков и финнов против российской администрации. К счастью, эти попытки увенчались полной неудачей — в годы войны финское и эстонское население в целом продемонстрировало полную лояльность российской власти, оказывая русским солдатам зачастую неоценимую помощь. Не удалось поднять на восстание и поляков.
Балтийское море. Карта Карла Мейера, 1860 год. Кликните для увеличения
Российское командование главной целью видело прежде всего защиту столицы, а также сохранение кораблей балтийской флотилии, что подразумевало применение оборонительной стратегии с опорой на ключевые крепости. Дабы воспрепятствовать свободному перемещению вражеских кораблей в акватории Балтики, было решено осуществить минирование фарватера у Кронштадтской косы и у Свеаборга. Уже летом 1854 года российские команды начали ставить первые мины Якоби и Нобеля. Одновременно спешно модернизировались устаревшие укрепления, батареи оснащались новыми орудиями, пополнялись гарнизоны.
В это же время корабли английской эскадры, будучи разделены на три части, курсировали вдоль берегов Готланда, Курляндии и в водах Финского залива, не предпринимая никаких решительных действий. Тем самым Нэпир, на которого давило общественное мнение в Англии, призывавшее перейти к более решительным действиям, планировал спровоцировать российский флот на атаку. Этот расчет провалился — корабли балтийского флота по-прежнему оставались в гавани Свеаборга и Кронштадта под защитой береговых батарей.
Не сумев выманить противника, Нэпир еще больше рассеял свой флот, корабли которого приступили к делам «причинявшим русским значительные убытки, но приносившим англичанам мало славы и чести». В май корабли адмирала Плумриджа потопили несколько торговых судов, затем подвергли бомбардировке финские города Улеаборг (ныне Оулу) и Брагестад (Раахе), однако потерпели неудачу при попытке приблизиться к укреплениям Або, где их отогнал огонь береговых батарей. Позже полным провалом закончилась попытка захватить городок Гамле-Карлебю. Малочисленный гарнизон при поддержке местного финского населения нанес поражение английскому десанту, потери которого превысили 100 человек убитыми, ранеными и пленными.
Не лучше складывались дела и у адмирала Шара, попытавшегося силой четырех параходофрегатов захватить крепость Гангут, расположенную на одноименном полуострове, у берегов которого русский флот в 1714 году одержал свою первую крупную победу над шведским флотом. Неравная дуэль между всего лишь тремя батарейными орудиями и британской корабельной артиллерией закончилась тем не менее повреждениям двух судов и срывом попытки высадки десанта.
Все это время Нэпир ожидал подхода французской эскадры Парсеваль-Дешена, соединиться с силами которой англичанам удалось лишь в начале июня. Главная проблема этого мощного флота по большому счету заключалась в командовании. Нэпир, изначально крайне скептически относившийся к перспективам своей эскадры на Балтике, после ряда неудач, по всей видимости, еще более укрепился в мысли о невозможности нанесения русским сколь-нибудь крупного поражения. Поэтому рейд в направлении замершего в ожидании Кронштадта завершился ничем. Британцы вместе с французами выловили несколько мин, доставленных позже в Англию для изучения, после чего, не приближаясь к берегу ближе чем на несколько миль, отплыли в направлении Аландских островов.
У Нэпира оставалась последняя возможность завершить провальную кампанию хоть какой-то успешной операцией. В качестве «жертвы» англо-французской эскадрой была выбрана крепость Бомарзунд, строительство укреплений которой было начато еще в начале XIX, дабы в дальнейшем так и не быть завершенным. Гарнизон крепости состоял из 2 тысяч человек под командованием полковника Я.А. Бодиско, а наличие более чем 100 орудий компенсировалось малым количеством зарядов к ним. Для англичан взятие Бомарзунда было последней попыткой склонить короля Швеции и Норвегии Оскара I к войне, предложив ему в качестве награды Аландские острова. Первый обстрел крепости состоялся 21 июня, когда капитан Халль, самовольно отправившийся на рекогносцировку открыл огонь по одной из батарей, после чего отплыл к позициям основного флота, где его ждал нагоняй от Нэпира. Тем не менее именно после выходки Халля в Лондоне было принято решение продолжать осаду Бомарзунда вплоть до его взятия, дабы пребывание союзной эскадры на Балтике ознаменовалось хоть каким-нибудь успехом.
С этого момента начинается продолжавшееся полтора месяца томительное ожидание, во время которого полностью блокировавшая крепость эскадра ожидала французские корабли, на которых должны были прибыть несколько тысяч пехотинцев под началом генерала Барагэ д’Илье. В начале августа, узнав, что враг уже начал высадку десанта неподалеку от форта, гарнизон уничтожил все строения вокруг крепости и в полном составе укрылся за ее стенами. 7 августа основные силы франко-английского десанта осуществили высадку у деревни Хальта, а днем позже Бомарзунд был полностью блокирован. Потерпев неудачу при попытке с ходу захватить господствующую над крепостью башню «С», Барагэ д’Илье приступил к планомерной ее осаде, сопровождавшейся массированным обстрелом укреплений. После трех дней неравной борьбы большая часть гарнизона башни отступила в саму крепость, а ее развалины достались неприятелю. Параллельно союзный флот громил укрепления основного форта, батареи которого, однако, вели меткий контрбатарейный огонь, повредив несколько судов. Судьба всего гарнизона зависила от другой ключевой точки — северной башни, которая к вечеру 15 августа была практически полностью разрушена огнем английской артиллерии и оставлена защитниками. Это позволило осаждающим использовать всю силу как корабельной, так и сухопутной артиллерии, буквально разнося в щепки дряхлые укрепления Бомарзунда. Перед лицом неизбежного Бодиско 16 августа предпочел выбросить белый флаг, сохранив тем самым жизни защитникам крепости. Недолгая осада Бомарсунда унесла жизни 53 солдат гарнизона, и, по данным союзников, около сотни англичан и французов убитыми и ранеными. Однако помимо непосредственно боевых потерь десант сильно пострадал от эпидемии холеры, вспыхнувшей в августе и унесшей жизни более тысячи бойцов.
На этом балтийская кампания 1854 года фактически завершилась. Британские суда предприняли еще несколько робких попыток приблизиться к Або и Ревелю, однако Нэпир так и не решился хотя бы создать видимость морской блокады. В ноябре эскадра покинула Балтику и вернулась на Туманный Альбион, где ее командующего ждал холодный прием в адмиралтействе и негодование общественности. По существу, всем был очевиден провал кампании, и трескотня лондонской прессы по поводу взятия Бомарзунда не могла этого скрыть.
Тем же летом 1854 года англо-французский флот проверил на прочность оборону двух других пограничных регионов Российской империи — Беломорья и Дальнего Востока. На побережье Белого моря единственным заметным населенным пунктом был Архангельск, еще в XVI веке ставшим основным связующим звеном в русско-английской торговле. Гарнизон Архангельска состоял почти из 4 тысяч человек, однако в силу дряхлости укреплений Новодвинской крепости и отсутствия орудий крупных калибров о сопротивлении серьезной атаке противника речь идти не могла. Однако благодаря кипучей деятельности контр-адмирала Бойля гарнизон усиленно готовился к обороне. В случае атаки Новодвинскую крепость должен был поддержать огонь 11 береговых батарей, а для их прикрытия в море было выведено 20 канонерок. Не сидели на месте и обитатели Соловецкого монастыря, откуда были вывезены все ценности, а сами монахи провели ревизию всего имеющегося вооружения, обнаружив в том числе «копья и множество бердышей и секир времен Федора Иоанновича». Стены монастыря должны были защитить 8 орудий малых калибров, а на берегу острова была установлена батарея из двух орудий, обслуживание которой доверили спешно собранной инвалидной команде прапорщика Никановича.
Англичане не заставили себя долго ждать. В июне в Белое море вошла небольшая эскадра из трех параходофрегатов — «Миранда», «Эвридика» и «Бриск», несшие на своих бортах 55 орудий, командование над которыми осуществлял Эрасмус Оммани — опытный полярник, участвовавший, в частности, в поисках пропавшей экспедиции Джона Франклина несколькими годами ранее. По традиции, занявшись грабежом торговых судов британцы быстро поняли бесперспективность атаки Архангельска, в силу чего решили сосредоточить свое внимание на Соловецком монастыре. 6 (18) июля «Бриск» и «Миранда», на глазах экипажей которых монахи вместе с богомольцами совершали Крестный ход, подняв переговорные флаги приблизились к Соловкам. Проблема заключалась в том, что в монастыре никто «прочитать» на флагах призыв к переговорам не сумел, поэтому на три предупредительных выстрела британцев монастырские орудия ответили залпом. Буквально в первые же минуты боя «Миранда» была повреждена метким выстрелом с береговой батареи, огонь которой координировал фейерверкер Друшлевский, после чего едва начавшийся обстрел монастыря прекратился. На следующее утро к монастырю подошел шлюп под белым флагом. Парламентер передал архимандриту Александру требование Оммани о немедленной сдаче гарнизона, угрожая в случае отказа уничтожить монастырь орудийным огнем. Ответ архимандрита был предельно прост: «Так как в монастыре гарнизона нет, то и сдаваться, как военнопленным, некому». Получив отказ, британцы начали стрельбу по монастырю, которая, впрочем, не нанесла заметного ущерба ни стенам, ни внутренним помещениям. Вечером, осознав бесперспективность дальнейших попыток склонить монахов к сдаче, Оммани отплыл от монастыря. Удивительно, но несмотря на интенсивный обстрел, на острове не было ни одного погибшего.
Еще более бесславной для британских моряков оказалась варварская бомбардировка Колы. Город, все население которого не превышало полутысячи жителей, не имел никаких средств к обороне, а гарнизоном в 70 человек командовал лейтенант А.М. Бруннер. 10 (22) августа фрегат «Миранда», предварительно разорив селение Пушлахты, подошел к Коле, направив предложение о капитуляции, отвергнутое Бруннером. Ночью английские моряки приступили к бомбардировке города. Более суток шестнадцать корабельных орудий громили городские улицы, жилые дома и магазины. Утром 12 августа британцы, не предпринимая попыток высадить десант, удалились. Город был фактически уничтожен. Сгорело более сотни домов, а также построенный еще в XVII веке Воскресенский собор. В довершение всех бед оказавшиеся без крова жители обнаружили, что уничтожены были и почти все запасы продовольствия. Но на этом неприятности жителей Беломорья завершились — в сентябре британцы покинули воды Белого моря, дабы до конца войны там не появляться.
Гораздо большую опасность представляли планы британцев и французов в отношении дальневосточных рубежей. Прежде всего потому, что сами британцы считали действия в Тихом океане гораздо более важными, нежели операцию в Белом море. Англичан еще до войны беспокоило усиление России на Дальнем Востоке, в первую очередь — фактическое установление контроля над Амуром, что в перспективе угрожало влиянию Великобритании в Китае. Вместе с тем Компания Гудзонова залива была крайне заинтересована в сохранении торговых связей с русской Аляской. В силу этого британское правительство, осознававшее огромную роль компании в управлении территорией Канады, пошло на то, чтобы территория Аляски, Курильских и Алеутских островов с самого начала тихоокеанской кампании была объявлена нейтральной.
После официального объявления войны России английские и французские суда пришли в действие. Местом сбора стали базы в Кальяо (Перу) и на Маркизских островах, а в середине июля 1854 года объединенный франко-британский флот достиг Гавайских островов. На тот момент в него входили три британских («Президент», «Пик» и «Вираго») и три французских («Форт», «Эвридика», «Облигадо») корабля разных классов, несшие на своих бортах почти двести орудий. Командование осуществляли контр-адмиралы Дэвид Прайс и Фебрие Де-Пуант. Гавайи были выбраны в качестве стоянки не случайно — британцам не нравилось ни усиление влияния США на островах, ни крепнувшее русско-американское сотрудничество. Поэтому Прайс направил к берегам Калифорнии суда «Амфитрит» и «Артемиз», дабы не допустить планируемой отправки из Сан-Франциско снаряженных местными бизнесменами каперских судов для поддержки России. После этого франко-британская эскадра отплыла в направлении Дальнего Востока.
Развитие дальневосточного края накануне войны тесно связано с именами генерал-губернатора Восточной Сибири Н.Н. Муравьева и уроженца Полтавской губернии, опытнейшего моряка генерал-майора В.С. Завойко. Именно усилиями Муравьева-Амурского в 1850 году была учреждена Камчатская область, губернатором которой был назначен Завойко, взявший на себя также обязанности командира Петропавловского форта.
Еще в апреле по личной инициативе Муравьева было принято решение об усилении малочисленного гарнизона Петропавловска. В июле четыре сотни солдат под командованием капитана А.П. Арбузова, набранные из нескольких сибирских стрелковых батальонов, на транспорте «Двина» достигли крепости. Там же, на рейде Петропавловска, находился фрегат «Аврора», еще в апреле, накануне объявления войны Великобританией, сумевший ускользнуть из порта Кальяо из под носа британских моряков, а затем совершивший трудное плавание из Кронштадта к берегам Камчатки. К моменту прибытия подкрепления из Сибири, Завойко от капитана прибывшего в Петропавловск американского торгового корабля «Нобль» уже знал о начале войны с Британией и Францией.
Петропавловск располагался в семи милях от входа в гавань, на берегу Авачинской бухты. Для дополнительной защиты города Завойко установил две батареи на Никольской и Сигнальной горе, которые возвышаются над узким мысом, отделяющим Петропавловск от акватории Авачинского залива. Кроме того, на противоположной, северной стороне были сооружены еще два батареи. Вход в гавань должны были защитить орудия «Авроры» и «Двины», вставших у узкой песчаной косы. Для отражения десанта Завойко сформировал из сибиряков и местных добровольцев несколько стрелковых отрядов.
Приготовления были завершены более чем вовремя — уже 17 (29) августа вражеский флот приблизился к Петропавловску. Контр-адмирал Прайс, находящийся на борту «Вираго», решился на хитрость, подняв американский флаг и двинувшись вглубь Авачинской бухты. Однако хитрость британца была быстро распознана и после объявления тревоги шлюп предпочел не приближаться к форту. На следующий день союзники решил осуществить разведку боем, и, выдвинувшись вглубь Авачинской бухты, вступили в перестрелку с расположенной на Сигнальном мысу батарей № 1, поддержку которой оказывали батареи № 2, 3 и 4. После того как повреждения получил «Вираго», корабли отступили. На состоявшемся вечером военном совете командующими англо-французской эскадрой было принято решение уничтожить батарею № 1. Однако утром следующего дня контр-адмирал Прайс, мирно прогуливающийся на борту «Президента» с капитаном Бьюрриджем, спустился в свою каюту, откуда вскоре раздался выстрел. Смертельно раненый адмирал скончался несколько часов спустя. Помимо версии о несчастном случае, произошедшем во время заряжения пистолетов, подчиненные Прайса говорили о возможности самоубийства. Прайс, раздосадованный неудачным преследованием «Авроры», отсутствием сколько-нибудь заметных успехов, находился на грани нервного срыва. Общее командование эскадрой взял на себя Фебрие Де-Пуант.
Перенесенная из-за гибели Прайса атака началась на следующий день. Завойский, опасавшийся десанта, заблаговременно разместил на Никольской и Сигнальной горе отряды стрелков, которым было поручено в случае высадки десанта сбросить неприятеля в море. На батарее № 1 отслужили молебен, после которого Завойко обратился к защитникам гарнизона с проникновенной речью. Около 9 утра по батарее открыли огонь «Пик», «Президент» и «Форт». После часа обстрела командующий батарей лейтенант Гаврилов получил ранение, оставшись тем не менее на позиции, а батарея подверглась страшному разгрому. В это время британцы направили три гребных бота для высадки десанта.
По приказу Завойко все уцелевшие защитники батареи № 1, а также почти весь наличный состав с других батарей были собраны для отражения атаки. Десантный отряд под командованием капитана Паркера под прикрытием орудийного огня с «Вираго» после успешной высадки двинулся в направлении батареи № 4, которая и была им захвачена около 11 часов утра. Однако радость французов и англичан вскоре была омрачена. Вот как описывает дальнейшие события мичман Николай Фесун, находившийся на борту «Авроры»: «Французы, вскочив первыми на Красный Яр, битком наполнили батарею и при восторженных кликах подняли французский флаг; только что он развился, как бомба с английского парохода, ударясь в самую середину массы, произвела в ней страшное замешательство. Прежде чем бедные французы успели опомниться от счастливой для нас ошибки своих милых союзников, транспорт („Двина“) и фрегат („Аврора“) открыли по ним меткий батальный огонь». В это время к захваченной батарее приблизились стрелковые отряды мичмана Михайлова и подпоручика Губарева, завидев которые англичане и французы не вступая в сражение со всех ног бросились к транспортным ботам.
Вторая попытка десанта провалилась, когда фрегаты «Эвридика» и «Облигадо» были встречены метким огнем орудий батареи № 3. В это время «Форт» и «Президент» засыпали ядрами батарею № 2, орудия которой не могли поразить вражеские суда. В этой ситуации командир батареи князь Д.П. Максутов приказал своим людям укрыться за брустверами, терпеливо ожидая, пока неприятельские суда приблизятся на достаточное расстояние. Меткий ответный огонь батарейных орудий вынудил фрегаты отступить, а хладнокровие Максутова, позволившее сохранить жизнь защитникам батареи, позже будет вознаграждено «Георгием» 4-го класса. Сражение прекратилось вечером, когда корабли эскадры, переполненные ранеными, потянулись из Авачинской бухты. Хотя гарнизон не понес больших потерь — лишь 6 защитников гарнизона погибли, англо-французским кораблям удалось уничтожить батарею № 1 и 4, а также, несмотря на храбрость Максутова и его подчиненных, разгромить батарею № 2. Тем не менее на проходившем вечером военном совете между английскими и французскими офицерами возник конфликт, в ходе которого французы поставили вопрос об снятии осады. Причиной тому были как потери их десантной команды, так и повреждения «Форта». Вместе с тем состоявшиеся на следующий день похороны контр-адмирала Прайса внесли неожиданные коррективы в планы союзников. Английским морякам на побережье удалось захватить двух моряков с американского торгового судна, укрывшегося в Петропавловской гавани. После допроса выяснилось, что к городу ведет дорога в обход Никольской горы. Эти сведения стали ключевым фактором, повлиявшим на решение британцев и французов провести решительную атаку Петропавловска. План подразумевал уничтожение батареи № 7 корабельной артиллерией с последующей высадкой десанта численностью до 700 человек и движением в направлении самого города. Для усиления готовящегося десанта в его состав были включены моряки с кораблей. Тщательная подготовка заняла два дня, которые защитники крепости также использовали с пользой — были расклепаны орудия на батарее № 4, в меру сил и возможностей чинились укрепления.
Решающая атака началась туманным утром 24 августа, когда корабли вновь двинулись в направлении гавани. В то время как «Вираго» с десантом на борту продвигался в направлении батареи № 7, «Президент» осыпал ядрами батарею № 3, которой командовал князь А.П. Максутов, подобно брату продемонстрировавший незаурядную храбрость — под неприятельским огнем он подбадривал канониров, самолично заряжая орудие. Итог неравной схватки был тем не менее неизбежен — несмотря на полученные повреждения, фрегат в пух и прах разгромил батарею, а Максутов получил оказавшееся смертельным ранение — снарядом ему оторвало руку.
Между тем «Вираго» и «Форт» подавили ответный огонь на батарее № 7, что позволило начать высадку десанта. Командующий британским десантом капитан Паркер при поддержке французов повел своих людей на вершину Никольской сопки, с высоты которой им открылся вид Петропавловска. В это время Бьюрридж без боя захватил оставленную батарею № 7. В сражении наступил критический момент. Прекрасно осознавая всю его важность, Завойко отправляет все имеющиеся у него силы с целью выбить англичан с Никольской сопки, а также пресечь маневр Бьюрриджа, двинувшегося в обход возвышенности. Марш британцев, чьей фактической задачей был выход к городу и его последующая атака, был остановлен маленьким отрядом писарей и казаков при поддержке одного полевого орудия.
В это же время англо-французский отряд, двигавшийся на соединение с капитаном Паркером, подвергся обстрелу спешно снятых с «Авроры» стрелков, которыми командовал мичман Фесун. Пока мичман задерживал продвижение неприятеля, на склоне Никольской горы показались другие русские отряды — Михайлова, Анкудинова и прочих, всего около 250 человек, т. е. вдвое меньше, нежели силы неприятеля. Вот как описывает дальнейшее развитие событий сам Фесун: «Капитан еще до получения приказания, слыша на горе выстрелы, велел свезти на берег 30 человек, 1-й стрелковой партии фрегата, которую и дал мне в командование с поручением — взобравшись на гору, ударить на десант с тылу в штыки. Подойдя к неприятелю на ружейный выстрел, я рассыпал отряд в стрелки и начал действовать; но поднявшись выше в гору, слыша у себя на правом фланге „ура“ партии прапорщика Жилкина, заметив значительное скопление французов в лощинке, наконец желая покончить дело разом, я скомандовал „вперед в штыки“, что, будучи исполнено с быстротою и стремительностью, обратило неприятеля в бегство… Бегство врагов — самое беспорядочное, и, гонимые каким-то особенным паническим страхом, везде преследуемые штыками наших лихих матросов, они бросались с обрывов сажень 60 или 70, бросались целыми толпами, так что изуродованные трупы их едва поспевали уносить в шлюпки…».
Этот успех собранных в спешке, «с бору по сосенке» и в самый критический момент русских отрядов удивителен. Вдвое уступая в числе, атакуя стоящего на возвышенности противника, защитники Петропавловска сумели в штыковом бою взять верх. Нельзя вместе с тем не отметить мужество англичан и французов, которые даже под плотным огнем тащили на транспортные боты убитых и раненых товарищей. Переполненные убитыми и ранеными боты начали отходить от берега. На всех не хватало гребцов, поэтому англичане и французы представляли собой прекрасные мишени для охотников-камчадалов, продолжавших бить людей на неуклюжих посудинах с берега. Так был сражен пулей лейтенант Бурассе, вдобавок к убитому рекрутом Сунцовым на вершине горы в разгар сражения капитану Паркеру.
Город был спасен. В память о погибших защитниках города — их оказалось 31 человек — в тот же день была отслужена панихида. Потери десанта были существеннее. С учетом умерших от ран, союзники потеряли 59 человек убитыми и полторы сотни ранеными. Тремя днями позже союзнический флот отплыл от Петропавловска. Реакция в европейских столицах была предсказуема — в Лондоне газеты критиковали Адмиралтейство за провал экспедиции, а в Санкт-Петербурге прибывший с захваченным британским знаменем Д.П. Максутов был торжественно встречен членами императорской семьи. Позже граф А.П Милютин назвал успех при Петропавловске «проблеском на тогдашнем мрачном горизонте». На этом кампания в Тихом океане фактически завершилась. Британцы, перепуганные слухами о русских рейдерах в порту Сан-Франциско и опасаясь атак на тихоокеанский берег Канады, курсировали вдоль побережья, гоняясь за призраками. Направленная же весной 1855 года на поиски российского флота в бухте Петропавловска англо-французская эскадра обнаружила город оставленным. Петропавловск незадолго до этого был эвакуирован по личному приказу Муравьева, осознававшего все трудности снабжения крепости в условиях военного времени, а также опасавшегося повторной атаки неприятельского флота.
Тихоокеанская кампания, несмотря на скромные масштабы боевых действий, сыграла очень значимый пропагандистский эффект, продемонстрировав неспособность вражеской коалиции подорвать основы русского присутствия на Дальнем Востоке. Аналогично складывалась ситуация и на Балтике, где союзники в 1855 году предприняли попытку компенсировать малую результативность предыдущей экспедиции. Кампания прошлого, 1854 года стала зимой поводом для серьезных разногласий между официальным Лондоном и Парижем. Большая часть ответственности предсказуемо была возложена на Нэпира, поэтому новую эскадру было поручено возглавить вице-адмиралу Дондасу, под начало которого переходили также французские корабли. Основными целями, как и в прошлый раз, должны были стать Кронштадт и Свеаборг. В это время, русская сторона осуществляла приготовления к встрече гостей. Продолжилась реконструкция укреплений Кронштадта, было осуществлено повторное минирование, усилен форт. В силу этого прибывший на Балтику британский командующий счел крепость неприступной, предпочтя обратить все свои усилия на бомбардировку и взятие Свеаборга.
Эскадра приблизилась к Свеаборгу 25 июля (6 августа), а тремя днями позже начала интенсивную бомбардировку, которая, не прекращаясь ни на минуту, продлилась почти двое суток.
Свеаборг буквально накрыло градом из раскаленных ядер — в общей сложности, по крепости и близлежащим островам было выпущено более 20 тысяч снарядов. Батареи Свеаборга, равно как и корабельная артиллерия находившихся в гавани судов, в меру возможностей отвечала неприятелю, причинив существенный урон. Огромную роль сыграло мужество экипажа линейного корабля «Россия», получившего три подводные пробоины и с трудом державшегося на плаву. Вместе с тем все попытки десанта на соседний остров Друмсэ были пресечены гарнизоном, метким стрелковым огнем отогнавшим десантные боты. 1 (13) августа, не добившись капитуляции крепости, вражеская эскадра отплыла в море. Помимо людских потерь гарнизона — до 50 человек убитыми — пострадали деревянные постройки внутри крепости, большинство из которых выгорело дотла. Бомбардировка Свеаборга стала последним заметным усилием британо-французской эскадры в 1855 году, покинувшей негостеприимные балтийские воды осенью. Возвращение Дондаса в ноябре к берегам Британии было признанием неспособности британцев нанести России на Балтике сколь-нибудь заметное поражение. Вместе с тем сам факт присутствия крупной вражеской эскадры в акватории Балтики вынуждал российское правительство на протяжении всей войны держать в Прибалтике, Финляндии и Санкт-Петербургской губернии до 300 тысяч солдат — больше, чем могла выставить Россия для обороны Крымского полуострова, где происходили крупнейшие сражения и, по большему счету, решалась судьба войны.
Далее: часть пятая
