Переломным моментом в истории Руси и всей Восточной Европы стало монгольское нашествие. «Великий западный поход» монголов под командованием внука Чингисхана Бату и его соратника Субэдэя потряс Европу. За шесть лет монголы огнем и мечом прошли по землям от Волжской Булгарии до Адриатического моря. Разорению подверглись прекраснейшие европейские города — Владимир, Киев и Краков, а русские, венгерские и польские рати потерпели сокрушительные поражения на Сити, Шайо и при Легнице.
Эти события стали началом одного из самых темных периодов нашей истории — эпохи подчинения русских земель Золотой Орде. Помимо тяжелейшего урона, нанесенного экономике и культуре Руси, иго привело к распаду единой древнерусской народности. Земли Северо-Восточной Руси, на которых вскоре начнется возвышение маленького московского княжества, попали в политическую зависимость от тогда еще единой Монгольской империи. Другая судьба ожидала западнорусские земли. Ослабленные разорением и внутренними конфликтами, западные княжества оказались под властью Литвы. Нанеся тяжелейшие поражения немецким рыцарям при Шауляе и Дурбе, литовцы сумели сначала остановить наступление на западе, а после обретения единства под властью князя Миндовга начать долгий процесс подчинения русских княжеств.
Возвышение Литвы удивительно, ведь совсем незадолго до этих событий неизвестный автор «Слова о погибели русской земли» свысока отзывался о диких соседях-язычниках, кои, по его словам, «из болота на свѣтъ не выникываху». Уже к концу XIV литовцы сумели подчинить себе Полоцкое, Минское, Витебское, Лукомское и Друцкое княжества. За ними последовали Волынская, Подольская и Чернигово-Северская земли. Вхождение русских территорий в состав Литвы происходило разным путем, и зачастую этот процесс занимал длительное время. Так, в 1362 году, как сообщает Густынская летопись, великий князь Литовский Ольгерд «побѢди трех царков Татарских из ордами их, си єсть, Котлубаха, Качзея, Дмитра».
Битва на Синих водах. Иллюстрация Артура Орленова
После Синеводской битвы древняя столица Рюриковичей — Киев — попадает под власть язычников Гедиминовичей. Другая судьба была уготована Полоцку, где уже в середине XIII века княжил литовец Товтивил, которому наследует череда литовских и русских князей. Успел Полоцк побыть под властью рижского епископа и ливонских рыцарей, пока в конце XIV там окончательно не утвердились наместники Витовта. Не везде Рюриковичи добровольно уступали свои вотчины. Западнорусские летописи повествуют о битве, в которой князь Владимир был разбит Гедимином, после этого утвердившим свою власть над Владимиром-Волынским. Завоевания Гедимина и его потомков превратили Великое княжество Литовское в огромное государство, в котором исповедовавшим язычество литовцам приходилось сосуществовать с составлявшими большинство населения православными русинами.
Рост территории Великого княжества Литовского
Основу стабильности своего положения литовские князья видели в защите экономических и культурных прав русского населения и в единстве литовской и русской элиты. Своеобразный русско-литовский синтез вполне мог стать основой для сближения княжества с Северо-Восточной Русью, крещения в православие и ассимиляции малочисленного литовского населения. Население русских земель на всем протяжении XIV-XVI столетий даже оказавшись в составе разных государственных образований продолжало сохранять представление об общем происхождении, которое подкреплялось культурной близостью.
В сохранивших после установления литовского господства прежнее внутреннее административное деление западнорусских землях продолжала действовать старая правовая традиция, восходящая еще к «Русской правде» Ярослава Мудрого. В целом вся система политической и церковной власти повторяла древнерусскую. Все русское население продолжало говорить на едином западнорусском языке, имевшем явную генетическую связь как с древнерусским наречием, так и с языком обитателей других восточнославянских земель. Западнорусские летописные своды — Быховца, Рачинских и Красинских — испытывали сильное влияние летописной традиции Северо-Восточной Руси.
Ситуация меняется в конце XIV столетия, когда начинается сближение Литвы и Польши. Несмотря на многолетнюю войну за галицко-волынское наследство (по итогам ее Галиция на долгие столетия отойдет к Польше), в 1385 году происходит одно из важнейших событий в средневековой истории Восточной Европы — заключается Кревская уния. Уния прежде всего подразумевала брак великого князя Ягайло и польской королевы Ядвиги — Ягайло крестился в католичество. Однако главным итогом унии стал начавшийся процесс инкорпорации Литвы в состав Польского королевства. Положение русского населения ухудшилось, а православную элиту постепенно начали вытеснять с ключевых позиций.
Уже к началу XV столетия наместником в Полоцке становится литовец Тойто, в Витебске — Румбольд, а в подольской земле Юрий Гедигольд. Дальнейшее сближение Литвы и Польши и усиление позиций польско-литовской шляхты вылилось в подписание Виленско-Радомской и Городельской уний в 1401 и 1413 годах. Унификация внутреннего устройства Литвы и Польши привела в частности к замене старого термина — «литовские бояре» — принятым в Польше «бароны и нобили», а право занятия государственных должностей и владения землей все больше становилось связано с католическим вероисповеданием.
Согласно Привилею Ягайло 1413 года на все постоянные должности — уряды земские, «каковы суть должности, каштелянства» — могли назначаться только католики, «fidei catholicas et subjecti sanctae roe cultoremanae ecclesiae». Еще заметнее ущемление прав православных было в польском Львове, где в отличие от православных священников представителей католической церкви освободили от уплаты налогов и допустили в состав сената. Кроме того, православным запрещалось звонить в колокола, устраивать церковные процессии и так далее.
Все это, разумеется, не вызвало восторга как у крестьянского и городского населения западнорусских земель, так и у православной шляхты. В ходе так называемой Пограничной войны 1487-1494 годов на службу московскому князю перешло множество русских феодалов из Верховских княжеств — Воротынские, Белевские, Трубецкие, Одоевские и другие. Помимо дискриминации со стороны католиков, православных князей раздражала неспособность польско-литовского государства обезопасить русские земли от постоянных набегов крымских татар. В 1474 году татары дошли до Галича и Збарожа, а в 1527-м — до Пинска и Люблина.
Сила и влияние Москвы растут, и московские князья начинают все более явно претендовать на роль общерусских правителей. Эти амбиции соответствующим образом оформляются русскими книжниками в «Сказании о князьях Владимирских» и «Степенной книге», где четко прослеживается идея единства Руси, основой которого должны выступить московские князья. В «Родословии князей литовских» Гедимин назван «служебником» смоленского князя, обманом захватившим власть в западнорусских землях.
Русская поместная конница. Гравюры из издания «Записок о московитских делах» Сигизмундра Герберштейна
В объединенном унией польско-литовском государстве процесс полонизации затрагивал прежде всего русскую шляхту. Утрата ей русской идентичности к концу XVI века зашла уже достаточно далеко. Находившийся на польской службе французский инженер Гийом де Боплан в своем «Описании Украины» дает яркую характеристику положения православных: «шляхта среди них очень немногочисленна, подражает польской, и, кажется, стыдится того, что принадлежит к другой, не римской вере, в которую они переходят ежедневно». Постепенно православные русины превращались в угнетенный народ, лишенный национальной элиты.
Ухудшалось и правовое положение православных крестьян. Вислицкий статут и привилей 1447 года великого князя Казимира установили крепостное право на территории Польши и Литвы. Для сравнения — в России крепостное право будет окончательно оформлено лишь Соборным уложением 1649 года. В реалиях польско-литовского государства это означало полное господство католических магнатов над православными крестьянами. Михалон Литвин, автор сочинения «О нравах татар, литовцев и москвитян», констатирует разницу между положением крестьян в Москве и Литве:
У татар и москвитян ни одному чиновнику, кроме главных судий в столицах, не дозволяется убивать человека даже в случае очевидного преступления; между тем как у нас во всех селах и деревнях произносят смертные приговоры.
Посланник Священной Германской империи в России Сигизмунд Герберштейн также подчеркивал тяжесть положения крепостных крестьян:
Со времени Витовта и до наших дней они пребывают в таком суровом рабстве, что когда кто из них будет случайно приговорен к смерти, то он по наказу пана своего должен сам себя убить… Если же он случайно откажется исполнить это, то его жестоко высекут… и все-таки повесят.
Крестьяне отвечали на тяготы крепостничества бегством в безлюдные районы Дикого поля. Государство вводило новые репрессивные меры — Нешавский статут 1454 года предусматривал штраф за укрытие беглых, а согласно судебнику Казимира 1467 года наказанием за подстрекательство крестьян к бегству была смертная казнь. Это, впрочем, не могло остановить оттока населения на юг. Концом XV века датируются первые упоминания казачества на окраинах польско-литовского государства. В грамоте великого князя Александра о взимании пошлин на Киевщине говорится:
Которые козаки з верху Днепра и с инших сторон ходят водою на низ, до Черкас и далей, а што там здобудут, с того со всего воеводе десятое мают давати.
Территориальная экспансия польских и литовских магнатов, захватывающих все новые земли на Брацлавщине и Киевщине, вынуждала крестьян и мещан двигаться все дальше на юг, ближе к границе степного мира. Это казакующее население к началу XVI столетия облюбовало территорию в окрестностях Каневского и Черкасского замков, где занималось охотой, рыбной ловлей и прочими промыслами, зачастую осенью возвращаясь на север, в Киев и Переяславль.
Тогда же появляются первые временные становища за днепровскими порогами, все тяготы преодоления которых описал еще византийский император Константин Багрянородный в X веке. Здесь Днепр усеян десятками больших и малых островов, а к его могучему бегу тут и там присоединяются речки поменьше — Чертомлык, Базавлук, Лопатиха. Отсюда уже недалеко до крымской крепости Ислам-Кермен, за которой начинаются владения враждебных для всякого русского православного человека кочевников. Именно сюда начало стекаться все больше «охочих» людей, когда пахотные земли вокруг Канева и Черкасс оказались в руках шляхты. Представители дореволюционного украинского романтического национализма, в частности Дмитрий Яворницкий, приписывают честь организации украинского казачества черкасскому старосте и представителю польского шляхетского рода Евстафию Дашкевичу.
В действительности Дашкевич, будучи шляхтичем, старался прежде всего замкнуть на себя всю хозяйственную деятельность края, получив всю возможную прибыль от промыслов казакующего населения. Нарисованный самостийниками образ православного рыцаря плохо вяжется с реальной жизнью Дашкевича: он успел переметнуться на службу московскому князю, вернуться в Польшу, сходить вместе с крымскими татарами в набеги на Северщину и Москву в 1515 и 1521 годах. В последние годы жизни Дашкевич принял участие в усобице в Крыму, и Черкассы подверглись осаде Саадет Гирея.
Давление шляхты на казакующих крестьян вылилось в восстание 1536 года, подавляя которое поляки жестоко разорили Черкассы и Канев. К этому же времени относятся первые ясные упоминания о походах малороссийских казаков против татар, обычно в союзе с донскими казаками. Согласно отписке путивльского воеводы Ивану Грозному, составленной в 1546 году, «Ныне, государь, казаков на поле много; и черкасцев, и кыян, и твоих государевых, вышли, государь, на Поле изо всех украин».
Первая информация об укреплениях казаков на днепровских островах появляется в «Хронике Польской» Мартина Бельского:
Эти люди постоянно заняты ловлей рыбы на Низу (на Днепре и его притоках), там же сушат ее на солнце без соли. Пробыв тут лето, казаки расходятся на зиму по ближайшим городам, как например, Киев, Черкассы и другим, оставив на острове, в безопасном месте, на Днепре, лодки и несколько сот человек на коше, как они говорят, при стрельбе, так как имеют у себя и пушки, взятые в турецких крепостях и отбитые у татар.
Указал Бельский и место, на котором расположились становища запорожцев — остров Томаковка в 60 километрах южнее Хортицы. Описываемая Бельским ситуация сложилась не позже конца 40-х гг. XVI вв. В это время казаки начинают принимать активное участие в походах на татар под водительством литовской шляхты — князей Вишневецких, Пилецких, Язловецких, Замойских и других.
Схватка казаков с татарами. Картина Юзефа Брандта
Наибольшую известность на этом поприще приобрел князь Дмитрий Вишневецкий, чей отец Иван получил в 1541 году во владение каневское и черкасское староства. Дмитрий унаследовал эти земли в 1551 году, сразу окунувшись в водоворот событий, происходивших в этих опасных краях. Успев побывать в Стамбуле, где он встречался с Сулейманом Великолепным, Вишневецкий возвращается в Запорожье, с отрядом своих казаков основав укрепление на Малой Хортице. Этому предшествовал совместный поход подчиненных Вишневецкому казаков и русского отряда под началом дьяка Матвея Ржевского. По словам Ржевского, когда в июне он спустился к порогам, к нему присоединилось «триста человек каневских черкас», которых возглавлял атаман Михайло Ескович. Совместный отряд сначала захватил крупный табун лошадей у Ислам-Кермена, а затем, подойдя к Очакову, разрушил крепостной острог.
На обратном пути у Ислам-Кермена отряд Ржевского был атакован крымскими татарами. Русские и казаки, укрепившись на одном из днепровских островов, шесть дней отбивали нападения татар. После этого ратники Ржевского внезапной ночной атакой сумели отбить у врагов лошадей и двинулись к границам Русского царства, которых успешно достигли. Казаки вернулись в Канев. Крымский хан довольно быстро осознал всю важность уничтожения «замка» Вишнивецкого на Хортице, совершив в 1557 и 1558 два больших похода, и в конце концов вынудил казаков сжечь укрепления и покинуть остров. После падения «Хортицкой Сечи» Вишневецкий успел побывать на службе у московского царя, вернуться в Литву, поучаствовать в усобице в Молдавии. Он принял мученическую смерть в Стамбуле.
Пока как казачество на Днепре превращалось в заметный фактор международных отношений России, Крымского ханства, Турции и польско-литовского государства, положение западнорусского населения становилось все тяжелее. В 1569 году после долгой подготовки была подписана Люблинская уния, знаменовавшая окончательное объединение Литвы и Польши в единое государство — Речь Посполитую. Началось окончательно слияние аристократии — польской, литовской и русинской — а вместе с ним полонизация и окатоличивание последней.
Люблинская уния. Картина Яна Матейко
Для днепровских казаков это означало прежде всего пристальное внимание со стороны короля единого государства, Сигизмунда Августа. Универсал 1572 года предписывал составить реестр — списка казаков, официально принятых на королевскую службу. В будущем именно реестр (прежде всего численность включенных в него казаков) станет основным поводом для войн между казачеством и королевской администрацией Речи Посполитой. Польские короли обещали увеличить реестр каждый раз, когда им требовалось участие казаков в военных действиях. Так было, в частности, во время вторжения Стефана Батория в Московское царство.
Стефан Баторий под Псковом. Картина Яна Матейко
Составленный в правление Стефана Батория реестр 1581 года — старейший из дошедших до нас — дает любопытные сведения о составе запорожского казачества. Из 373 казаков известного происхождения 184 были малороссами, 140 выходцами с территории современной Белоруссии, еще 20 происходили из Московского царства. Еще фигурируют поляки, немцы, татары и прочие. Хотя большинство казаков составляли православные русины, запорожское казачество и в дальнейшем отличалось пестрым этническим и религиозным составом. Посол Речи Посполитой в Стамбуле Пясочинский в 1601 году, отвечая на критику султана, отмечал, что «казаки — сбор всякого народа… и поляки, и московиты, и волохи, и турки, и татары, и евреи, и вообще люди всякого языка».
Подобное описание актуально для восточноевропейского казачества в целом. Григорий Котошихин, бывший сначала подьячим Посольского приказа, а позже бежавший в Польшу, также обращал внимание на полиэтничный состав донского казачества:
А люди они породою москвичи и иных городов, и новокрещенные татаровя, и запорожские казаки, и поляки, и ляхи, и многие из них московских бояр, и торговые люди, и крестьяне, которые, приговорены были к казни в разбойных и татиных и в иных делах.
Неслучайно черкасы (как называли в Московском царстве украинских казаков) и донцы регулярно устраивали совместные походы, а множество запорожцев жило на Дону.
К концу XVI столетия значительная часть приднепровских земель переходит в собственность польско-литовских магнатов. На левобережье господствуют князья Вишневецкие, на правом берегу раскинулись владения Потоцких, Острожских и других. Вкупе с притеснением казаков, в том числе и реестровых, это еще больше дестабилизирует ситуацию на «польской украине». Череда беспорядков в 80-е гг. XVI столетия заставила польский Сейм принять специальное постановление, согласно которому полковниками реестрового казачества могли стать только шляхтичи. Одновременно для успокоения недовольных увеличивался реестр (до тысячи человек). Все это, впрочем, не слишком помогло администрации Сигизмунда III утихомирить малороссийские земли. Вся первая половина XVII века пройдет в казачьих и крестьянских восстаниях, кульминацией которых станет выступление Богдана Хмельницкого.
В конце 1591 года вспыхивает восстание под началом Кшиштофа Косинского. Недовольные произволом Острожских казаки осаждают и вскоре захватывают резиденцию князя Януша — Белую Церковь. Несмотря на попытки шляхты замирить мятежников, уже к началу 1593 года восстание охватывает Волынщину и Брацлавщину. Пока король и польская шляхта медлили с отправкой на помощь местным магнатам коронного войска, противников бунта возглавил Константин Острожский. Панскому войску удалось нанести поражение Косинскому у местечка Пятки, вынудив последнего пойти на мирные переговоры. Однако Косинский не прекратил борьбу. Отступив в Запорожье, к сечевикам, он обратился к русскому царю Федору Иоанновичу с просьбой принять казачьи земли под свою руку.
Но для Федора, чье царство стояло опустошенное Ливонской войной, набегами крымских татар и опричниной, война еще и с Польшей стала бы непосильным бременем. Москва промолчала.
Летом 1593 года, поднявшись по Днепру, казаки осаждают Черкассы, где вместе с другими панами укрывается Александр Вишневецкий. Косинский стал жертвой вероломства Вишневецкого, пригласившего его на переговоры в замок. Предводитель казаков был схвачен и убит. Несмотря на гибель своего главного оппонента, Вишневецкому все же пришлось пойти на диалог, о чем писал киевский бискуп Верещинский. Ключевым условием договора стало оговоренное право казаков свободно контактировать с сечевиками.
Однако волнения не утихали. Толчком к новому выступлению стал поступок киевского воеводы Константина Острожского — тот арестовал и пытал казаков, прибывших в Киев с жалобой на князя Вишневецкого. Осенью 1593 года казачья рать (в войско входили и сечевики), осаждает Киев. Все попытки Верещинского найти компромисс провалились — казалось, что падение города это только дело времени. Однако тут в дело вмешались крымские татары. По общепринятой версии, польская шляхта подговорила хана Газы-Герая совершить нападение на Сечь. Несмотря на сопротивление оставшихся на Томаковке казаков, укрепления были разрушены, а самим защитникам пришлось бежать под покровом ночи. События на юге вынудили казаков снять осаду и в спешке заключить с Острожским мирный договор. В том же году запорожцы переносят Сечь на остров Базавлук, расположенный чуть южнее Томаковки. Здесь казаки роют земляной вал, укрепленный деревянным палисадом.
Места расположения Запорожских сечей
К этому времени складываются основные черты устройства Сечевого войска — все ключевые решения принимаются общевойсковой Радой, а Войском руководят кошевой атаман, подчиненные ему судьи, куренные атаманы и есаулы. Внимание к запорожскому казачеству растет: летом 1594 года в Сечь практически одновременно прибывают посол московского царя Василий Никифоров и представитель германского императора Рудольфа Габсбурга Эрих Лясота. Хотя Лясоте не удалось выполнить поручение императора, а именно завербовать казаков для борьбы с турками, итогом его поездки стал дневник, в котором содержатся любопытнее сведения о быте обитателей Сечи.
Этим же летом на Брацлавщине вспыхивает восстание под руководством Северина Наливайко, формально бывшего сотником на службе у князя Острожского. Заручившись согласием своего патрона, Наливайко собрал под предлогом борьбы с татарами крупное казачье войско, которое совершило успешный поход на подконтрольную туркам территорию Молдавии. Вернувшись в земли польского короля, Наливайко немедленно обратился за помощью к запорожцам, и в результате к нему присоединился отряд под началом Григория Лободы.
В ночь на 16 октября люди Наливайко перебили собравшуюся в Брацлаве польскую шляхту. Вскоре после Брацлава пал Бар, а шляхта в ужасе начала покидать свои поместья. Ситуация усугублялась тем, что большая часть крупных магнатов со своими людьми отправилась в Молдавию, где разгорелась борьба за титул господаря. Отсутствие сопротивления привело к тому, что пламя восстания распространилось по Украине со скоростью лесного пожара, вскоре перекинувшись и на белорусские земли. Казаки захватывают Луцк, Канев, Черкассы, в Белоруссии перед Наливайко без какого-либо сопротивления местные православные мещане открывают ворота Слуцка, Бобруйска и Могилева.
Восстание Наливайко
В конце 1595 года война в Молдавии заканчивается, магнатские полки и коронное войско отправляются давить восстание. Операцией руководит польный коронный гетман Станислав Жолкиевский. Для усиления мощи своей армии Жолкиевский созывает посполитое рушенье местной шляхты. Наливайко решает прорываться на Запорожье, где его отряд мог получить всевозможную помощь. У Прилук Жолкиевский настиг казаков, но после ожесточенной схватки Наливайко сумел оторваться от преследования и уйти в Дикое поле.
У Белой Церкви Наливайко соединяется с отрядами Лободы и прибывшего из Белоруссии Матвея Шаулы, которого запорожцы избрали гетманом. Объединенное казачье войско теперь насчитывает до 5 тысяч человек. Коронный гетман в это время спешил на помощь отряду князя Ружинского. Однако Наливайко нанес удар первым. Ночью со 2 на 3 апреля 1596 года казаки после обманного маневра выманили польские сотни из лагеря, нанеся Ружинскому сокрушительное поражение. После этой победы Наливайко, не решившись вступить в бой с отборной ратью Жолкиевского, начинает отступление на восток, в охваченные восстанием районы.
Однако у урочища Острый камень поляки атакуют отступающего неприятеля. Казаки использовали для защиты свою традиционную тактику, встав «табором». Расположив свои возы кругом, запорожцы несколько часов «огненным боем» отражали атаки польских жолнеров и гусар. Обе стороны понесли тяжелые потери, Наливайко и Шаула были ранены. Взяв на себя общее командование, Наливайко продолжает отступление.
Жолкиевский же, добившись от сейма обещания дальнейшей поддержки людьми и оружием, вступает в контролируемые восставшими районы. В скором времени пришедший в себя после поражения Ружинский захватывает Канев, а сам коронный гетман подступает к Киеву. Тем временем Наливайко со всеми силами располагается у Переяслава, откуда уходит к русской границе, за которой казаки рассчитывали найти спасение. У Лубен их настиг Жолкиевский, к тому времени соединившийся с литовской ратью под началом Огинского. Поляки не решились атаковать казачий лагерь, для защиты которого обороняющиеся спешно вырыли ров, а возы вновь расположили кругом. У Наливайко имелась артиллерия, и это делало штурм лагеря весьма нелегкой задачей.
Тогда Жолкиевский, прекрасно знавший, что у казаков нет продовольствия и воды, решил взять неприятеля измором. Защитники лагеря поначалу были полны решимости держаться до последнего, без сожалений казнив Григория Лободу, предлагавшего пойти на мирные переговоры с поляками. 4 июня польская артиллерия начала усиленный обстрел лагеря — Жолкиевский готовился к штурму. В ночь с 6 на 7 июня сторонники мирных переговоров все же взяли верх: схватили Наливайко и Шаулу, передав их Жолкиевскому. Воспользовавшись неразберихой среди казаков, польские жолнеры и гусары на рассвете атаковали лагерь, учинив там страшную резню. Без разбора убивали как самих казаков, так и сопровождавших их жен и детей. Примечательно, что именно в связи с этими событиями в источниках фиксируется одно из первых употреблений термина «украинцы». Так Жолкиевский в своем рапорте королю назвал польских жолнеров вместе с венгерскими гайдуками (piechota węgierska i ukraincy), осуществивших разгром казачьего лагеря.
Польские гайдуки. Иллюстрация из журнала Osprey. Автор Ангус Макбрайд
Часть казаков все же сумела прорваться через кольцо осаждающих и уйти на юг. Поражение основной армии восставших позволило магнатам окончательно подавить все очаги восстания. Последовавший за разгромом у Лубен королевский универсал предписывал истребить всех мятежных казаков. Сам Наливайко после продолжительных пыток был обезглавлен и четвертован в Варшаве. Подавление восстания совпало по времени с принятием Брестской унии — на прошедшем осенью 1596 года соборе в Бресте часть православных епископов под давлением католических магнатов и представителей Папы Римского согласилась на заключение унии между православной и католической церквями.
Успех сторонников унии омрачался тем, что предавшие свою паству епископы лишились какой-либо поддержки со стороны православных русинов. Тем не менее, польское правительство было довольно, поскольку теперь появилось законное основание для дальнейшей дискриминации православных — уния стала обязательной для всех, а ее противники из числа священнослужителей оказывались вне закона. Все должности и все имущество православной церкви подлежали передаче униатам.
Дискриминация православных в первой половине XVII века зачастую приобретает гротескные формы. Отказы хоронить умерших и избиения священников становятся обыденным делом. Сохранилось множество жалоб православных на ущемление их прав. В 1618 году в актовые владимирские книги внесена жалоба Анны Колпытовской: униатский епископ Иоанн Мороховский выбросил из церкви останки нескольких православных шляхтичей, в том числе и тело первого мужа Колпытовской Ивана Ляховецкого. При этом пропали украшения, которые были на покойном.
Разумеется, агрессивное окатоличивание вызывало протест не желающих переходить в «ляшскую веру» русинов. В 1623 году в Витебске убит грекокатолический архиепископ Иосафат Кунцевич, а десятью годами позже несколько полоцких мещан совершили покушение на местного архиепископа Антония Селяву. При этом горожане, «учинивши великий бунт», освободили обвиненных в покушении. Не могли остаться в стороне и казаки. Их борьба со шляхтой и без того зачастую приобретала характер религиозного противостояния. После Унии ненависть к католикам и евреям становится для казаков своеобразной компонентой идентичности.
По свидетельству русского гонца Кунакова, во время восстания Хмельницкого, захватив город Парчов «черкесы, собрав ляхов, жидов и ксендзов, связав, наметали два костела и те костелы с людьми спалили». Подобные избиения в ходе казачьих восстаний происходили регулярно. Вполне естественно, что именно в начале XVII столетия все чаще начинают звучать разговоры о переходе «под руку» православного московского царя и единстве всех православных русинов. В «Протестации» киевского митрополита Иова Борецкого подчеркивается, что «с Москвой у нас одна вера и богослужение, одно происхождение, язык и обычай». Схожие интонации прослеживаются в «Палинодии» келаря Киево-Печерского монастыря Захария Копыстенского. Именно у Копыстенского впервые твердо прослеживается идея разделения «Малой России» — русинских земель под иноверческой властью польского короля и «Великой России» — земель царя московского.
Вместе с тем на рубеже XVI-XVII столетий противостояние казачества и королевской администрации на время утратило прежнюю остроту. Это связано, прежде всего, с активным участием малороссийских казаков в походах польской армии, в частности во вторжении в Россию в годы Смуты. Недобрую память оставили после себя воровские черкасы, разорявшие земли Московского царства от Вологды до Курска вместе с ляхами и «лихими людьми» с Дона. Значительную роль сыграли казаки и в ходе польско-украинской войны 1620-1621 годов.
Хотя Польша не принимала непосредственного участия в разгоравшейся Тридцатилетней войне, по просьбе Фердинанда II в Чехию и Трансильванию отправились отряды лисовчиков, многие из которых принимали участие еще в походах в Московию. Князь Трансильвании Бетлен Габор, союзник чешских протестантов, обратился за помощью к туркам. Летом 1620 года турецкая армия совместно с крымскими татарами вступила в Молдавию, где господарем был польский ставленник Гаспар Грациани. Для обороны польских рубежей выдвинулось коронное войско, которым руководил гетман Жолкиевский.
Богородица. Картина Юзефа Брандта
Расположившегося лагерем у деревни Цецоры Жолкиевского атаковало турецко-татарское войско. После трехдневной обороны, в ходе которой турки яростно атаковали позиции польской армии, обороняющиеся на военном совете решили начать отступление. Оно обернулось катастрофой. После двух недель преследования турки все же сумели дождаться удобного момента и, разметав защитные порядки поляков, нанести коронному войску страшное поражение. Сам Жолкиевский погиб, а его отрубленную голову отослали в Стамбул.
Гибель Жолкиевского под Цецорой. Картина Элиаш-Радзиковского
Известия о разгроме спровоцировали в Варшаве панику. Вместе с лучшим полководцем Речи Посполитой погибли отборные войска, замены которым попросту не существовало. Сейм принимает решение о наборе 20 тысяч казаков. Возглавить это новое войско должен был гетман Сагайдачный. Опытный дипломат, Сагайдачный всеми силами пытаясь усилить влияние малороссийского казачества в целом и свое лично, и совершал для этого весьма неоднозначные дипломатические маневры. Еще весной 1620 года гетманское посольство прибыло в Москву с просьбой дозволить казакам вновь нести охранную службу на южных границах русского государства. Кроме того, Сагайдачный просил у иерусалимского патриарха отпущения грехов для себя и других казаков «за разлитие крови христианской в Москве» в годы Смуты.
Приближалась война. В июле 1621 года огромная турецкая армия под командованием султана Османа II подошла к пограничным рубежам Речи Посполитой. Первыми в противоборство с турками вступили отряды гетмана Бородавки — главного оппонента и противника Сагайдачного. Коронное войско в середине августа расположилось у крепости Хотин, ожидая наступательных действий турок. Король Владислав и гетман Ходкевич были озабочены тем, что казаки под началом Бородавки не желают присоединяться к польской армии. Однако прибывший Сагайдачный отдал приказ об аресте своего неприятеля, а казаки заняли положенное им место на левом фланге королевской армии.
Многодневное противостояние началось в начале сентября, когда турки предприняли несколько атак на позиции казаков и польской шляхты. Оправившись от нападения, казаки без ведома короля Владислава и Ходкевича ночью 9 сентября устроили внезапную ночную атаку на турецкий лагерь. Этот рейд остудил пыл султана, и дальше недели три турки не предпринимали никаких решительных действий. Одной из жертв начавшегося хотинского сидения стал и гетман Сагайдачный, раненный татарской стрелой. Пожилой воин умрет от этого увечья спустя полгода.
Тем временем на севере крымские татары совершили опустошительный набег на оставленные фактически без охраны земли польской Украины. Под Хотином турки еще раз попытали удачу, осуществив отраженный с большим трудом общий штурм 28 сентября. Днем ранее умер гетман Ходкевич, а занявший его место Станислав Любомирский поспешил начать переговоры с султаном.
Портрет Яна Ходкевича работы Леона Каплинского
Переговоры увенчались подписанием мирного договора 9 октября. Главным его условием стал запрет запорожцам совершать набеги на черноморское побережье Османской империи. Вместе с тем для поляков это оказалась огромная победа. У Османа не получилось реализовать грандиозные планы по захвату польских земель. Запорожцы же проигнорировали условия мирного договора: уже следующим летом казачьи струги вновь появляются на Черном море. Атаке донцов и запорожцев подвергся Трапезунд, а в июле 1624 года московские и малороссийские казаки выжгли предместья Стамбула. Активнейшее участие приняли запорожцы в героическом Азовском сидении — славной странице истории донского казачества.
Попытка польского правительства ограничить реестр вновь всколыхнула казаков. После смерти Сагайдачного гетманом становится антипольски настроенный Олифер Голуб. Одновременно ускоряется процесс «показачивания» малороссийских крестьян и мещан. Попытка огромного (до 30 тысяч человек) коронного войска гетмана Конецпольского в 1625 вернуть польскую Украину под контроль вылилась в сражение у Таборищ. Здесь польская армия утром 25 октября атаковала лагерь казаков, стремившихся добраться до Сечи. Отразив штурм, казаки ночью покинули лагерь. Во втором сражении у озера Россоховатое Конецпольскому вновь не удалось одержать верх.
Полякам помог раскол в казачьем войске, в результате которого гетманом стал Михаил Дорошенко, немедленно приступивший к переговорам с Польшей. Стороны подписали Куруковский договор, который предусматривал ряд уступок казакам — прежде всего увеличение реестра до 6 тысяч человек. Гетман, в свою очередь, обязывался препятствовать «показачиванию» крестьянского населения и бегству крестьян на Сечь, где предполагалось разместить дозоры реестровых казаков.
Итогом составления реестра стало появление шести полков — Киевского, Каневского, Черкасского, Корсунского, Белоцерковецкого и Переяславского. Однако попытка Дорошенко поставить под контроль днепровские пороги провалилась — запорожцы вынудили реестровиков отступить. Усиление давления на казаков вызвало сильное недовольство на восточных окраинах Речи Посполитой, вынудив массы православных русинов обратить свои взгляды на Русское царство, куда в конце 20-х годов массово выезжают крестьяне и не попавшие в реестр казаки.
Казаки в это время тесно сотрудничаются с членами братств — организаций православных мещан в городах польской Украины. В частности, казаки официально объявили себя членами киевского братства. Киев превратился в центр сопротивления русинов ползучей полонизации и окатоличиванию, и именно с киевской кафедры все активней озвучивает идеи единства восточнославянского мира митрополит Иов Борецкий. В грамоте, отправленной царю Михаилу Федоровичу в 1624 году, Борецкий призывает российского монарха позаботиться о «российского племени единоутробных людях», то есть о русинах Речи Посполитой. В это же время представители польского короля с тревогой отмечают, что запорожцы все активнее получают жалованье — «упоминки» — и подарки от русского царя. Приезжали за жалованьем зимой 1627 года и послы Дорошенко. Для гетмана это был один из последних дипломатических маневров — он умер во время похода на Крым годом позже.
Речь Посполитая, 1634 год
Смерть Дорошенко снова нарушила хрупкий баланс. Зимой 1629 года на территории Малороссии разместилось кварцяное войско, вернувшееся их похода против шведов. Насилие жолнеров над обитателями Киевского воеводства спровоцировало восстание Тараса Федоровича, крещеного крымского татарина, избранного казаками гетманом. Восстание сразу охватило огромную территорию, привлекая под свои знамена все больше недовольных произволом «ляхов». Русские воеводы на засечной черте в своих «отписках» констатировали факт массового оттока служилых черкас на земли Речи Посполитой.
В начале апреля 1630 года местные мещане открыли мятежникам ворота Корсуни. Следом пали Канев и Переяславль. Карательное войско вновь возглавил гетман Конецпольский. Однако кваряцаная армия под Переяславлем столкнулась с ожесточенным сопротивление казаков и жителей воеводства. Во внезапной атаке на лагерь польского войска казаки нанесли неприятелю крупный урон: погибли многие шляхтичи, входившие в отборную хоругвь — «Золотую роту». Ее разгрому посвятил свое стихотворение «Тарасова ночь» Тарас Шевченко.
В июне казаки сожгли все паромы и блокировали переправы на Днепре, отрезав польскому гетману путь к отступлению. Кварцяное войско испытывало серьезные проблемы с продовольствием и фуражом, а нехватка боеприпасов нивелировала преимущество в артиллерии. И вновь оказавшемуся в отчаянном положении Конецпольскому помогла смута в рядах противника. После долгих споров между членами старшины Федоровичу вместе с верными людьми пришлось уйти на Сечь, а сторонники мира с королем вновь вступили в переговоры. Реестр по условиям мира увеличили до 8 тысяч воинов, а в крупнейших городах Малой Руси расквартировали польских жолнеров.
Москва с удвоенной силой начала искать контактов с казаками. Еще в конце 1630 года Борецкому были посланы грамоты русского царя, адресованные запорожцам с призывом «чтоб царю московскому поклонилися». К сожалению, после смерти Борецкого грамоты попали в руки сторонника мира с поляками митрополита Петра Могилы. Лишь в конце 1631 года, когда реестровики задержали близ Киева группу русских послов с грамотами, на созванной в Каневе Раде предложение русского государя оказалось наконец озвучено — и получило весьма неоднозначную оценку. Присутствовавший при обсуждении донской казак сообщал: «мелкие-де люди черкасы говорили все, что здесь-де им, черкасам и хрестьянской вере, от поляков утеснение и служить тебе, государю». Простым казакам возражала старшина, еще надеявшаяся на компромисс с администрацией Сигизмунда III. Однако на Раде сумели одержать верх сторонники гетмана Кулаги, по приказу которого русские послы были убиты. Кулага, собрав войско реестровиков, двинулся в сторону Запорожья, где весной 1632 года ему удалось вытеснить сечевиков с Хортицы.
Возвращение казаков. Картина Юзефа Брандта
Резко изменила ситуацию смерть короля Сигизмунда. Воспользовавшись хаосом, традиционно сопровождавшим кончину польских королей, русский государь Михаил Федорович принимает решение начать давно замышляемую войну с Польшей, чтобы вернуть потерянный в годы Смуты Смоленск. К этой кампании русское правительство готовилось долго и основательно. Число обнищавших за годы Смуты «служилых по отечеству» — дворян и детей боярских — сократилось, и костяк отправившейся к Смоленску армии составляли полки «нового строя»: 12 солдатских полков, а также драгуны и рейтары общей численностью свыше 20 тысяч человек.
Значительная часть дворян и детей боярских покинула расположение армии Михаила Шеина, получив известия о набегах крымских татар на «южные украины». Полки «нового строя» в полной мере показали свою боеспособность, несколько месяцев сдерживая атаки коронной армии, которой командовал король Владислав. Итогом многомесячного «сидения» русской рати под Смоленском стала капитуляция, подписанная в феврале 1634 года. Шеин отстоял право для русских ратных людей вернуться в пределы Московского царства с личным оружием, знаменами и легкой артиллерией. Вся осадная артиллерия, большими трудами созданная накануне войны, оказалась потеряна.
Луцкий дворянин, новик Михаил Петров сын Лукомский с холопами во взятом Невеле. 1633 год. Рисунок-реконструкция Олега Федорова
Неудачная Смоленская кампания показала неготовность России к широкомасштабной войне с Речью Посполитой — русскому правительству необходимо было активизировать усилия по модернизации армии и усилению засечной черты на юге. Свой неоднозначный вклад в победу над Русским царством внесли и малороссийские казаки. Еще в мае 1633 года, до прибытия польской армии под Смоленск, реестровые казаки под началом Вишневецкого и Пясочинского осадили расположенный на юго-западной границе Московского царства Путивль. Попытки взять город натолкнулись на мужественное сопротивление гарнизона и местных жителей, а вскоре в лагере начались волнения. Казаки убили Дорошенко. Выбрав новым гетманом Яцка Острянина, они покинули предместья Путивля и вернулись на Украину. Пясочинский с оставшимися у него силами снял осаду и отправился под Смоленск. Провалилась и вторая попытка магнатов привлечь казаков для осады русских городов. В феврале 1634 года взбунтовались реестровики в лагере Вишневецкого под Севском.
Нежелание казаков подчиняться магнатам и правительству вынудило поляков усилить давление. Собранный в следующем 1635 году сейм принял решение разместить часть кварцяного войска в приднепровских воеводствах, а на Днепре построить крепость для контроля над перемещением казаков и показаченных крестьян по великой реке. Строительство этих укреплений отрезало Сечь от остальной Малороссии и ставило ее обитателей в сложнейшее положение. Крепость построили в первой половине 1635 года у первого (Кодацкого) днепровского порога. Ее строительством руководил уже упомянутый нами французский инженер Гийом де Боплан, оставивший яркое описание украинских земель. Комендантом возвысившегося над Днепром Кодака назначили еще одного наемника — Жана Мариона, а комиссаром стал протеже Конецпольского шляхтич Пшияловский.
Поздним вечером 3 августа крепость подверглась внезапному нападению казаков под начальством Ивана Сулимы. Ликвидировав часовых, запорожцы ворвались на стены и безжалостно перебили практически весь гарнизон. Падение Кодака потрясло Варшаву и Киев. Незамедлительно к крепости отправилась армия коронного гетмана Адама Киселя, в которую входили и реестровые казаки. После нескольких месяцев осады Сулима и его приближенные были схвачены членами казачьей старшины и выданы полякам. Самого гетмана отправили в Варшаву, где его четвертовали и обезглавили. Рядовым участникам выступления рвали носы и отправили в качестве батраков в имения магнатов. Смерть Сулимы, однако, не принесла мира и спокойствия землям Малороссии.
Спустя несколько месяцев после захвата поляками Кодака, друг и соратник Сулимы Павло Михнович (Павлюк) увел часть реестровиков на Сечь. Чтобы не допустить «шатости» в рядах реестровых казаков, коронный гетман Кисель собирает весной 1637 года казацкую Раду. Ее итогом, однако, стало лишь усиление волнений среди казаков Киевщины и Переяславщины. В это время Павлюк, внезапно появившись в Черкассах, захватил артиллерию реестровых полков. В скором времени казаки из отрядов Скидана и Быховца, направленных Павлюком для ареста своих противников, захватили лидера пропольских реестровиков — полковника Савву Кононовича, которого вскоре расстреляли. Обезглавив противников Павлюка, бунтовщики немедленно приступили к свержению власти магнатов на землях левобережной Украины.
В Баре тем временем с большими трудностями собиралось коронное войско гетмана Конецпольского. Опасения польских магнатов усиливались: на русско-польском пограничье активно ходили слухи о прибытии на помощь запорожцам донских казаков и служащих русскому царю малороссийских черкас. Наконец, в ноябре Конецпольский все же приблизился к Белой церкви. Перед ним стояла непростая задача — разбить силы расположившегося в Чигирине полковника Скидана, не допустив их объединения с шедшим из Сечи основным войском запорожцев. Коронный гетман потерпел неудачу — 15 декабря в местечке Мошны неподалеку от Чигирина силы Скидана и Павлюка соединились. Днем позже казаки атаковали позиции польского войска у Кумеек.
Шедшей с развернутыми знаменами и хоругвями казачьей пехоте не удалось дойти до позиций неприятеля — помешала болотистая местность и густой дым от подожженной травы. Получив приказ об отступлении, казаки замешкались, чем немедленно воспользовался командовавший польской кавалерией брацлавский воевода Николай Потоцкий. После ожесточенного сопротивления поляки разбили передовые части сил Павлюка, ворвавшись в лагерь мятежников. Однако авангард польских гусар, которыми руководил сын гетмана Потоцкого, Петр, сам оказался в своеобразном «котле» — казаки закрыли пробитую лавиной польской кавалерии брешь. Разъяренный нависшей над сыном опасностью, Потоцкий-старший бросил все силы в атаку на казачий лагерь. Вечером Павлюк покинул поле битвы, поручив дальнейшую оборону Дмитрию Гуне. В сражении, звуки которого утихли лишь поздней ночью, Потоцкий-младший сумел пробиться из казачьего лагеря к своим, а казаки начали постепенный отход к Мошнам. Понесшие тяжелые потери поляки этому не препятствовали.
Портрет польского шляхтича. Рембрандт, 1637
Потоцкий, к которому присоединилось несколько тысяч реестровиков, начал преследовать Павлюка, настигнув последнего у местечка Боровицы. Полностью окруженные неприятелем казаки капитулировали 24 декабря. В числе новой реестровой старшины мы встречаем имя Богдана Хмельницкого: он получил почетную должность войскового писаря. Однако после поимки Павлюка (позже его казнят в Варшаве) на свободе по-прежнему оставались другие лидеры восстания — Скидан, Гуня и Острянин. Чтобы ослабить бунтовщиков, магнаты прибегли к испытанному средству — террору. Потоцкий подверг страшному избиению население Нежина и других городов и местечек. Население Малороссии массово бежало под защиту московского царя.
В отписке путивльского воеводы от 1638 года говорится: «черкасы от поляков прибежали в Путивль с женами, и з детьми, и з животы, а иные одинокие». Те же, кто желал сражаться «с ляхами», бежали на Сечь, под знамена Карпа Скидана и Яцко (Якова) Острянина, избранного весной 1638 года гетманом. В опубликованном в марте универсале Острянин призывал сражаться «для освобождения православного народа от ярма порабощения и мучительство тиранского ляховского и для отищения починеных обид, разорений и мучительных ругательств… всему поспольству рода Русского в Малой России». Вскоре после опубликования манифеста казачье войско, разделившись на три части, двинулось на север. Острянин и Скидан шли по левому и правому берегу Днепра, а Гуня возглавил речную флотилию.
Острянин со своими людьми остановился у Голтвы, где к нему на помощь должны были подойти донские казаки. Польская армия Станислава «Реверы» Потоцкого расположилась на противоположном берегу Пслы. В начале мая запорожцы внезапной атакой разбили отряд Караимовича, состоявший из «немец и листовых (реестровых) казаков». Попытка поляков на следующий день взять казачьи укрепления закончилась провалом — посланная Остряниным засада ударила в тыл польской рати, нанеся ей сокрушительное поражение и вынудив Потоцкого бежать в Лубны. За ним последовал Острянин, чья армия росла словно снежный ком за счет показаченных крестьян и мещан.
После сражения у стен Лубен, в котором никому не удалось одержать верх, запорожцы двинулись в направлении Миргорода, где находились огромные запасы продовольствия, фуража и пороха. Однако время играло в пользу поляков — на помощь Станиславу Потоцкому шли две огромные армии гетмана Николая Потоцкого и князя Иеремии Вишневецкого, который прибыл в Лубны 29 мая. У Слепорода объединенная польская армия разбила Острянина, захватив в плен атамана Сокирявого. Следом казаков ждала еще одна неудача — у Жовнина.
Отчаявшийся Острянин вместе с уцелевшими товарищами бежал к границам Русского государства, где нашел прибежище — его поселили в Чугуеве. Оставшихся у Жовнина казаков возглавил Дмитрий Гуня. Пытаясь пробиться к блокированным у Жовнина силам получил тяжелое ранение Скидан. Все это вынудило Гуню после переправы через Сулу разбить лагерь на берегу Днепра, где его войско оказалось окружено объединенными силами Вишневецкого, Николая и Станислава Потоцких. Началась осада казачьего табора. После неудачного общего штурма 10 июля командующие польской армии стали ожидать прибытия осадной артиллерии, достигшей лагеря 22 июля 1638 года. Попытка оказать помощь осажденным со стороны атамана Филоненко вылилась в целую серию сражений, в том числе битву казачьей и польской речных флотилий на Днепре. В итоге часть людей Филоненко с боем сумела проскользнуть в табор. Обозленные сопротивлением поляки в ответ убили плененных казаков, в том числе Скидана и Сокирявого.
В начале августа среди казаков начались междоусобные конфликты, Гуне с верными ему людьми пришлось покинуть табор и уйти в сторону России. Остальные вступили в переговоры с Потоцким, которые вылились в подписание соглашения, которое поляки тут же вероломно нарушили. По словам Павла Пясецкого, «большая часть казаков была перебита жолнерами». После поражения организованного казачьего войска Потоцкий получил возможно диктовать свои условия. В соответствии с «Ординацией войска Зпорожского», казаки по сути лишались права на самоуправление, а казачьи полки отныне возглавлялись польскими комиссарами. Первым комиссаром стал польский шляхтич Комаровский, а войсковым есаулом — участник подавления восстания Острянина и Гуни Караимович. Годом позже восстановили Кодак, на должность коменданта которого был выбран Адам Конецпольский. Для польской магнатерии наступило «золотое десятилетие».
«Генеральная карта Украины» Гийома Де Боплана и Вильгельма Гондиуса. 1648 год
Судьбы всех казачьих восстаний вплоть до 1648 года оказались весьма схожи. Быстро набирая силу, восставшие сталкивалась с одной и той же проблемой: отсутствием ясной цели. Временные уступки со стороны королевской администрации были всего лишь полумерой, которая никак не могла предотвратить неизбежное контрнаступление поляков на казачьи права и привилегии. Одерживая первые победы, казачье войско рано или поздно неизбежно терпело поражение от коронного войска. Дальше происходила расправа над участниками восстания, приносившая шляхте еще несколько лет мира. Другой важной причиной стало нежелание казачьей старшины терпеть показачивание украинских крестьян, угрожавшее им в перспективе потерей привилегированного статуса.
Все это означало лишь одно: малороссийское казачество могло спастись только полностью выйдя из подчинения польскому королю — либо через обретение собственной государственности, либо через переход под руку другого монарха. Такой перемены мог добиться только достаточно харизматичный и одновременно способный к компромиссам предводитель. И такой предводитель появился — им стал Богдан-Зиновий Хмельницкий.
Далее: часть II, бунт гетмана
