В этом выпуске: Путин разрешил сыграть «Башнефтью» в футбол; РФ не дают взаймы, но это хорошо; конкуренция на продовольственном рынке уменьшается, а цены на еду нет; Столыпинский клуб хочет включить печатный станок; Медведев признается, что денег нет.
Путин разрешил приватизацию «Башнефти»
Владимир Путин подписал указ об исключении «Башнефти» из перечня стратегических предприятий, разрешив продать 60,16% голосующих акций компании (50,08% уставного капитала), которые находятся сейчас в руках государства. О том, что «Башнефть» будет приватизирована до конца нынешнего года, президент говорил еще в январе. С апреля Минэкономразвития и Минэнерго выбирали банк-организатор продажи госпакета акций компании — им стал «ВТБ Капитал». Интерес к приобретению актива уже проявили белорусские предприниматели Алексей и Юрий Хотины: владельцы «Горбушкина двора» за последние несколько лет скупили ряд добывающих нефтяных компаний: «Полярное сияние» (бывшее СП ConocoPhilips и «Роснефти» с годовой добычей 0,5 млн т.), «Негуснефть» (первая частная нефтяная компания России, ранее входившая в состав группы «Синтез», с годовой добычей в 370 тыс. т.), «Дулисьма» (оператор Дулисьменского месторождения Иркутской области с годовой добычей в 820 тыс. т. нефти), Exillon Energy (компания, работающая в Западной Сибири и республике Коми и добывающая 700 млн т. нефти в год), и «Иреляхнефть» (оператор Ирелярского месторождения Якутии с годовой добычей в 100 тыс. т.). Покупка «Башнефти» даст Хотиным возможность заполучить перерабатывающие активы, которых у них еще нет, тем более что НПЗ «Башнефти» считаются одними из лучших в отрасли.
Другой претендент на приобретение «Башнефти» — «Независимая нефтегазовая компания» («ННК»), которую возглавляет экс-президент «Роснефти» Эдуард Худайнатов. «ННК» была создана с нуля в конце 2012 года. За прошедшее с тех пор время она с помощью заемных средств поглотила сразу несколько компаний, в частности «Пайяху», ведущую добычу нефти в Саратовской области, и Alliance Oil, большая часть активов которой сосредоточена в Татарстане. По итогам прошлого года добыча «ННК» составила 2,5 млн т. Представители компании уже предложили следующую схему: покупатель «Башнефти» должен перерабатывать нефть, реализовывать нефтепродукты и формировать центр прибыли на Дальнем Востоке. Однако идея встретила критику Минэнерго и действующего президента «Башнефти» Александра Корсика. Отчасти поэтому основным претендентом на приобретение актива считается «Лукойл»: Вагит Алекперов неоднократно указывал на интерес к приобретению компании. Правда, в «Лукойле» не согласны со схемой приватизации «Башнефти», при которой 50% голосующих акций было бы продано стратегическому инвестору, а 10% реализовано на бирже — такой вариант предложил Корсик. Эту схему рассматривают и в Минэкономразвития, однако в мае Алексей Улюкаев подчеркнул, что ведомство считает целесообразным продать госпакет акций одному инвестору.
Формат приватизации «Башнефти» будет окончательно определен в конце мая. Каким бы он ни оказался, сам актив с высокой вероятностью будет продан. Причина тому — относительно низкая доля компании в общероссийской добыче нефти (3,7%, 19,9 млн из 534 млн т. — данные за 2015 год). Продажа «Башнефти» не снизит присутствие государства в отрасли, но зато поможет федеральному бюджету, который в результате сделки получит около 250 млрд. Такая оценка сделана на основе данных о капитализации компании, с учетом стоимости привилегированных и обыкновенных акций к середине мая достигшей 493 млрд руб. Впрочем, самое любопытное здесь — вовсе не размер потенциального дохода государства от приватизации, а метания правительства вокруг формы собственности «Башнефти». Компанию передают в частные руки спустя всего лишь полтора года после ее национализации, сопровождавшейся арестом основателя и председателя совета директоров АФК «Система» Владимира Евтушенкова. В октябре 2014 года Арбитражный суд Москвы постановил вернуть в госсобственность контрольный пакет «Башнефти», который был приобретен АФК «Система» в 2009 году. За те шесть лет, которые компания провела в частных руках, она смогла нарастить добычу на 48% (с 12 млн до 17,8 млн т.), хотя до этого постоянно ее снижала, и обзавестись лицензией на разработку месторождений имени Требса и Титова в Ненецком автономном округе (запасы — 142,3 млн т. нефти), заплатив за нее 18,5 млрд руб.
Так или иначе, но разрешение на продажу «Башнефти» — позитивная новость. Главное теперь, чтобы завтра её не национализировали обратно — всё-таки нефтяная компания это не мячик, чтобы пинать её туда-сюда.
Россия разместила еврооблигации на $1,75 млрд
Во вторник завершилось размещение десятилетних еврооблигаций Минфина. Первоначально планировалось разместить $3 млрд с доходностью 4,65–4,9%. В итоге удалось продать всего $1,75 млрд c доходностью 4,75%. Занять больше помешала позиция Федеральной резервной системы США (ФРС), которая порекомендовала инвестбанкам не участвовать в размещении — опасаясь, что деньги пойдут на поддержку компаний, находящихся под санкциями. Хотя с формальной точки зрения спрос на вновь выпущенные долговые бумаги был обеспечен преимущественно иностранцами ($1,3 млрд из выпуска в $1,75 млрд приобрели инвесторы из стран ЕС, Северной Америки и Азии), некоторые эксперты рынка облигаций полагают, что это могли быть российские инвесторы, действовавшие от имени зарубежных юридических лиц. На это косвенно указывает такой факт: в книге заявок на приобретение бумаг вплоть до третьего дня их размещения иностранцев практически не было — первые два дня использовались для перевода средств за рубеж.
Сложности с размещением долговых бумаг ни для кого не стали сюрпризом. Это наглядное подтверждение того, что в результате санкций от международного рынка капитала оказались отрезаны не только частные заемщики, но и Российская Федерация как заемщик суверенный. И в этом, в принципе, нет ничего страшного. Стоит напомнить, что три предыдущих кризиса — 1991, 1998 и 2008 годов — были связаны с наращиванием либо государственного, либо корпоративного долга. Так, столкнувшись с бюджетными трудностями в середине 1980-х, Советский Союз стал интенсивно наращивать долг: за 1985–1991 гг. дефицит бюджета СССР вырос с 1,7% до 30,9% ВВП, а его долг — с $28,5 млрд до $84 млрд. Россия получила в наследство большой внешний долг, урегулировать который она смогла лишь в середине 2000-х.
Тяжелые последствия имело наращивание заимствований (теперь уже внутренних) и в середине 1990-х. Их результатом оказался рост затрат на выплату процентов по долгам: если в 1995 году их доля в расходах федерального бюджета составляла 19,3%, то в 1996 году — 25,4%, в 1997-м — 23,8%, а в первой половине 1998 года — уже более 30%. Как итог — дефолт, который на несколько лет полностью лишил Россию доступа к международному рынку капитала. Впрочем, в заимствованиях на нем в первые последефолтные годы правительство не нуждалось: в 1999–2006 годах федеральный бюджет сводился с профицитом даже после вычета доходов от экспорта углеводородов. Зато в займах нуждались заемщики корпоративные: за 2004–2008 годы внешний долг российских банков и компаний вырос с $80 млрд до $448,2 млрд. С началом международного финансового кризиса, разразившегося осенью 2008 года, они лишились возможности рефинансировать займы. Это в частности стало одной из причин банковского кризиса, угрозу которого удалось минимизировать за счет помощи ЦБ: за август — декабрь 2008 года регулятор потратил $170,3 млрд на поддержку рубля, что позволило банкам хеджировать валютные риски; плюс к этому, ЦБ размещал в банках временно свободные ресурсы госкорпораций и предоставлял им беззалоговые кредиты.
За годы, прошедшие с кризиса-2008, банки и компании вновь нарастили внешний долг: к июлю 2014 года он достиг $675,7 млрд. В условиях секторальных санкций они были вынуждены погашать взятые ранее займы за счет собственных средств — к январю 2016 года на эти цели ушли $191,1 млрд. Это, в свою очередь, создало мощный спрос на валюту и в итоге обрушило рубль. Однако это же привело и к сокращению долга российских корпоративных заемщиков — к январю 2016 года он опустился до $484,6 млрд. Случившееся снизило их инвестиционные возможности, однако, учитывая низкую эффективность капиталовложений приближенных к государству компаний (вложивших, например, 199,3 млрд руб. в газопроводы «Южный поток» и «Турецкий поток», строительство которых было заморожено), это не самая большая беда: у госкомпаний теперь меньше средств на реализацию экономически неоправданных проектов.
То же самое касается и государства как заемщика: если бы долговой рынок для российского правительства был полностью открыт, оно начало бы быстро наращивать заимствования. Полученные средства шли бы в том числе на субсидии госкомпаниям: бюджетной стабильности это не помогло бы (обеспечить ее может лишь пересмотр бюджетных приоритетов), а вот сама Россия выпала бы из списка стран с невысоким, по международным меркам, долгом: по итогам 2015 года он составил лишь 13,5% ВВП, что существенно ниже, чем, к примеру, у Германии (71,7% ВВП).
В общем, нет худа без добра: разрешить бюджетный кризис за счет заимствований правительство не сможет, потому что взаймы ему никто не даст. Позитивная новость недели: нам не грозит высокий госдолг (всё остальное нам тоже не грозит, но это другой разговор).
Эксперты правительства подвели промежуточные итоги продовольственного эмбарго
Аналитический центр при правительстве выпустил доклад, посвященный анализу последствий продовольственного эмбарго, введенного Россией в августе 2014 года в отношении США, ЕС и ряда других развитых стран. Первый подобный доклад был опубликован в первую годовщину эмбарго: в нем эксперты Аналитического центра обнаружили рост цен на 20% и более, а также смену потоков продовольственного импорта, который теперь стал поступать преимущественно из Белоруссии и латиноамериканских стран. Вторая итерация доклада отражает те же самые тенденции, однако к ним добавилось ухудшение набора потребляемых продуктов, которое произошло в прошлом году под влиянием снижения реальных доходов населения (минус 4%) и реальных заработных плат (минус 9,5%). За 2015 год в структуре стоимости минимального набора продуктов питания выросла доля хлеба, круп и макаронных изделий (с 22,2% до 23,1%) и при этом снизилась доля фруктов и овощей (с 20,6% до 16,8%). Доля же продуктов питания в потребительской корзине к концу прошлого года достигла 38% — это намного превышает уровень, характерный для развитых (15–20%) и даже некоторых развивающихся стран (в Бразилии этот показатель составляет 17,8%), но по-прежнему ниже, чем во многих странах СНГ (в Казахстане — 44,4%).
За первые девять месяцев снизилось потребление мяса (минус 3,1%), при этом продажи говядины (минус 17,5%) сокращались быстрее продаж свинины (минус 2,5%) и курицы (минус 1,5%). Упало также потребление животных масел (минус 2,7%) и сыров (минус 4,4%). В условиях эмбарго остроту приобрела проблема качества молочной продукции. По данным Россельхознадзора, в октябре 2015 года в разных регионах России от 50% до 78% сыра оказалось фальсификатом, который на самом деле был растительным жиром. Другой проблемой стал двузначный рост цен: за 2015 год цены на сливочное масло выросли на 11%, на сухое молоко — на 20%, на говядину — на 16%, на мороженую рыбу — на 24%, на яблоки — на 14%. Примечательно, что цены росли и на те товары, которые не подпали под эмбарго — на хлеб (на 13,2%), макаронные изделия (на 19,5%), подсолнечное масло (на 37,2%) и сахар-песок (на 12,9%). Самый большой прирост показали цены на яйца: достигнув минимума в августе (49 руб. за 10 шт.), к декабрю они выросли в стоимости до 65 руб., превысив тем самым рекорд февраля (64 руб. за 10 шт.).
Эксперты Аналитического центра при правительстве также отмечают, что поскольку эмбарго привело к сокращению импорта, оно отчасти способствовало торможению роста цен, который мог бы в условиях девальвации оказаться еще больше. Снижение продовольственного импорта действительно имело место: в 2015 году ввоз свежей и охлажденной рыбы сократился на 66%, мяса птицы — на 44%, сливочного масла — на 38%, сыров и творога — на 37%, замороженной говядины — на 37%. Однако нельзя не заметить, что из-за эмбарго для граждан автоматически стал недоступен ряд качественных зарубежных товаров: в условиях девальвации они могли выпасть из рациона разве что из-за цены, то есть частично. Сейчас же граждане платят больше за товары худшего качества. Что не менее важно, рост цен в условиях девальвации без эмбарго был бы меньше. Хороший пример — соседняя Белоруссия, которая тоже пережила девальвацию национальной валюты: за 2015 год курс белорусского рубля к доллару снизился на 56%. Однако при этом в декабре 2015 года цены на говядину в Белоруссии оказались на 19% ниже, чем в России, на свинину — на 15%, на мясо кур — на 11%, на яблоки — на 38%, на молоко — на 24%. Ничем иным, кроме как негативным влиянием эмбарго и ограничением конкуренции на российском продовольственном рынке, такую разницу объяснить нельзя.
Меньше еды, хорошей и разной. Хотя нет, качество тоже упало. Меньше еды, плохой и дорогой?
Путин провел заседание президиума Экономического совета
В эту среду состоялось заседание президиума Экономического совета при президенте. В этом славном мероприятии помимо министра экономического развития Алексея Улюкаева приняли участие руководитель ЦСР Алексей Кудрин, советник президента по вопросам региональной экономической интеграции Сергей Глазьев и бизнес-омбудсмен Борис Титов — люди самых разных и подчас противоположных взглядов.
Минэкономразвития считает возможным сценарий, при котором после 2018 года экономика будет расти в среднем на 4% в год — для этого в МЭР предлагают стимулировать инвестиционную активность за счет господдержки, в том числе предоставления инвестиционных льгот и проектного финансирования ЦБ. Глава ЦСР Алексей Кудрин полагает, что для 4%-го роста нужно не столько стимулировать инвестактивность, сколько реализовывать структурные реформы: проводить приватизацию, чтобы снизить долю госсектора в ВВП с более чем 50% до 35%, повышать пенсионный возраст (до 63 лет и у мужчин, и у женщин), снижать субсидии госкомпаниям и увеличивать расходы на развитие человеческого капитала и инфраструктуры, а также реформировать судебную и правоохранительную системы для улучшения делового климата.
С необходимостью создания более благоприятных условий для ведения бизнеса согласен и председатель Столыпинского клуба Борис Титов. Однако он считает нужным начать программу количественного смягчения — проще говоря, запустить печатный станок, чтобы облегчить доступность кредитов реальному сектору. В этом с ним согласен Сергей Глазьев, также являющийся членом Столыпинского клуба. И тот и другой, впрочем, умалчивают, что политика сверхдешевых денег с неизбежностью обернется гиперинфляцией и перманентным ослаблением рубля. Так, в частности, обстояло дело в начале 1990-х, когда ЦБ под председательством Виктора Геращенко предоставлял централизованные кредиты промышленным и сельскохозяйственным предприятиям. Результатом была четырех- и трехзначная инфляция (2508,8% в 1992 году, 840% — в 1993-м и 214,8% — в 1994-м) и обвальное падения курса, между сентябрем 1992 года и сентябрем 1994-го снизившегося с 211 до 2204 USD/RUR. Вряд ли такая перспектива придется по душе гражданам, которых девальвация и так превратила в невыездных.
Включение печатного станка приведет к катастрофическим последствиям — это наверняка понимает и Путин, пусть даже воплощение идей Глазьева о национализации и введении заградительных барьеров для импорта и стало бы логическим продолжением экономической политики последних нескольких лет. По всей видимости, президент чувствует, что реализация предложений его ближайшего советника обернется политической дестабилизацией. Поэтому эти идеи не будут претворены в жизнь никогда, но зато их постоянное упоминание в СМИ решает для Путина важную имиджевую задачу: поскольку Глазьев выступает со скандальными заявлениями чуть ли не каждую неделю, они постоянно обсуждаются профессиональными экономистами. В результате в центре их внимания находятся не издержки текущей экономической политики правительства, а сумасбродные идеи советника президента; правительство и президент не подвергаются содержательной критике со стороны экспертов, несмотря на продолжающийся экономический спад.
Можно спать спокойно: печатный станок не включат. Впрочем, это же касается и других мер, предложенных членами президиума Экономического совета. Причина тому — высокая инерционность экономической политики, которая будет сохраняться до исчерпания Резервного фонда. Его ресурсы наверняка постараются растянуть до президентских выборов. Поэтому если курс правительства и изменится, то не раньше 2018 года.
Российская Федерация: когда правительство ничего не делает, но может быть оно и к лучшему.
Медведев признается, что денег нет
Денег на дополнительную индексацию пенсий нет — сообщил на минувшей неделе премьер Дмитрий Медведев в ответ на жалобы пожилой крымчанки, недовольной маленькой пенсией. Видеоролик с записью этого судьбоносного диалога уже набрал на Youtube более 2 млн просмотров. Несмотря на не самую удачную формулировку премьера, он был прав. В 2016 году власти не смогли проиндексировать пенсии по прошлогодней инфляции (12,9%) — они были подняты лишь на 4%. Теоретически до конца года правительство может осуществить вторую индексацию: средства для этого есть в президентском резерве, который был сформирован за счет изъятых пенсионных накоплений (342 млрд руб.). Однако часть из этих средств — 150 млрд руб. — до конца года будет израсходована на поддержку Внешэкономбанка. Если индексация будет проведена накануне выборов, то пенсионные обязательства государства вырастут на 100 млрд руб. На это деньги в президентском резерве есть, однако нельзя забывать, что дополнительная индексация расширит базу для расчета следующего увеличения пенсий (согласно действующему законодательству, они должны ежегодно индексироваться по инфляции). В результате расходы на пенсионное обеспечение будут расти и дальше, пока не превратятся в неподъемный снежный ком.
Так что Медведев просто констатировал банальный факт: денег на индексацию пенсий у правительства нет. Это закономерный итог отказа от постепенного повышения пенсионного возраста в благополучные 2000-е годы: если бы тогда его повысили хотя бы для мужчин, средства на индексацию пенсий по инфляции сейчас нашлись бы.
Экономическая мораль недели: рано или поздно за всё приходится платить.
Итого:
Путин дал добро на приватизацию «Башнефти», но присутствие государства в нефтяной отрасли это не снизит. Россия разместила еврооблигации на $1,75 млрд, но наращивать долг (к счастью) не может. Продовольственное эмбарго привело к росту цен и ухудшению набора потребляемых продуктов — многие эксперты обещали этот печальный результат, когда идея только обсуждалась. Президиум Экономического совета при президенте не может договориться, однако для реальной экономической политики это не важно — ее содержание до президентских выборов вряд ли изменится. Ну и неоднозначная новость: Медведев в очередной раз сболтнул лишнего, но, как обычно в таких случаях, оказался прав. «Устами премьера глаголит истина».
