Список знаменитых командиров Новороссии все сильнее напоминает некролог. Совсем недавно в результате теракта в Донецке погиб Моторола, теперь по схожему сценарию убит другой знаковый командир повстанцев – Михаил Толстых, Гиви. После серии покушений и ранений, знаменитый атаман повстанцев нашел свою смерть в расположении собственного батальона. Биография погибшего была одной из наиболее ярких и сложных среди командиров ополчения.
Комендант
В ранние годы о военном будущем командира «сомалийцев» ничего не свидетельствовало. Иловайск, где родился Михаил Толстых, был довольно депрессивным местом. Будущий командир отслужил срочную в танковых частях, что впоследствии сыграло свою роль. Именно там, кстати, он обзавелся прозвищем Гиви. Затем он сменил несколько профессий: водитель погрузчика на заводе, промышленный альпинист. Выбор мирной профессии уже говорит кое-что: В ополчение Гиви вступил одним из первых – в мае 2014 года в Славянске. Сначала Гиви служил на непафосной должности водителя «Прапора», знаменитого командира стрелковцев. Однако за баранкой он надолго не задержался. После того, как 25-я десантная бригада ВСУ «подарила» ополчению первую самоходку, Гиви, имевший армейский опыт, начал служить на ней. Из Славянска Гиви пришел человеком малоизвестным, но повоевавшим в реальных боях. Сведений об этом периоде его войны немного: рядовой, затем младший командир, он не привлекал особого внимания. Однако после прорыва отряда в Донецк офицеров не хватало, и Гиви отправился в Иловайск, командовать небольшим (около 70 человек) гарнизоном.
Также читайте: большой рассказ об обороне Славянска и Иловайской мясорубке
Здесь Гиви, по мнению его солдат, показал свои лучшие качества. Он сумел подтянуть дисциплину, наладить взаимодействие с артиллерией, и в целом произвел на бойцов благоприятное впечатление. Отдельно вызывал уважение подбор помощников. Один из них, под псевдонимом Партизан, вообще прославился нетипичным кредо: «Ни одна задача не стоит жизни». Этот же командир стал автором афоризма, обращенного к нерадивым ополченцам: «Вы ведете себя как двухсотые». Партизан стал не таким заметным, но очень важным соратником Гиви, уравновешивая порывистую натуру своего командира. Уже там, правда, проявилась менее привлекательная черта ополченского атамана: стремление ломать и подминать под себя своих людей. Впрочем, опытным солдатам этот подход скорее импонировал: они, по крайней мере, были уверены, что в случае чего не обнаружат соседний блокпост разбежавшимся. При этом Толстых являл кипучую, просто бешеную энергию. «Зверюга, мог по неделе практически не спать» — замечал один из его солдат.
Самым горячим моментом для отряда «Сомали», сложившегося на базе иловайского гарнизона, стали уличные бои за этот городок. Сомалийцы действовали совместно с отрядом Моторолы. Именно Моторола, кстати, и стал автором самого названия. Расхристанные, воюющие чуть ли не в шлепанцах волонтеры выглядели действительно очень колоритно. Однако обстановка к шуткам вовсе не располагала. Добробаты ВСУ и ополченцы сражались накоротке, потери обеих сторон были очень высокими. На одном из опорных пунктов повстанцев произошла характерная история. После серии тяжелых боев убитых не было, но ранены оказались два десятка человек из 30, и кто-то из солдат начал поговаривать об отступлении. Командир заметил, что тогда Гиви его расстреляет – и к этой угрозе отнеслись серьезно, решив биться, пока не останется по одному магазину на автомат. Помощь в итоге пришла, и расстреливать никого не пришлось. Сам же Гиви от пуль не бегал. Широкую известность получила фотография изорванного осколками снаряжения Моторолы, и в тот день, когда сделано это фото, сам Гиви был ранен по касательной в голову. Личной храбрости Михаилу действительно было не занимать, что отмечали и не особенно любившие его люди.
Хотя прославился на всю страну Гиви уже позднее, именно Иловайск стал его звездным часом и высшей точкой как боевого командира. Гранатометчик из его отряда подвел итог этим боям: «Тогда бы мы за Мишу пошли хоть в ад».
Гиви находился на своем месте, во главе небольшого повстанческого подразделения, где мог лично дотянуться до каждой позиции и до каждого бойца. К тому же, короля играет свита: ополчение весны и лета 2014-го состояло из мотивированных и готовых воевать добровольцев. По большей части они не имели регулярной выучки, но на тот момент и противник находился откровенно не в лучшей форме, так что эта проблема еще сказывалась не так остро. Храбрость и готовность к самым отчаянным боям пока еще позволяли добиваться успехов без всякой выучки.
После Иловайска отряд получил небольшой отдых в Нижней Крынке, небольшом поселке восточнее Донецка. Хотя передышка после тяжелых боев скверно сказалась на дисциплине, «сомалийцы» сохранили боеспособность и смогли сыграть огромную роль в последующих боях.
«Я не родился на Украине, я родился в Донбассе!»
В Нижней Крынке отряд надолго не задержался. На окраине Донецка шло одно из самых кровавых и тяжелых сражений войны – борьба за аэропорт. Перед отправкой туда Гиви честно сообщил солдатам: «Там 120-е [минометы], гаубицы, там всё, что может быть. Выживут не все», после чего предложил желающим уйти. Не обнаружив желающих покинуть строй, командир удовлетворенно сообщил: «Я и не сомневался».
«Сомали» развернули в батальон, однако нельзя сказать, что увеличение численности пошло однозначно на пользу. Гиви пришлось руководить людьми уже на другом уровне. Руководство более значительным отрядом, который, к тому же, располагал своей бронетехникой, минометами, тылом – значительно более сложное ремесло, чем командование полупартизанским отрядом. К тому Гиви, импульсивный и строптивый, любил командовать, но не любил, когда командуют им. Началось рукоприкладство, причем не только к подчиненным, но даже к советникам из РФ. Во время вспышек ярости комбат забывал все, и становился жесток не только к врагам, но и к своим. Буйная натура не всегда шла на пользу делу, а полноценного военного образования, позволяющего командовать не только с энергией, но и с четким знанием дела, Гиви не имел. Нельзя сказать, что он не желал учиться. Однако до самого конца Толстых оставался в огромной степени талантливым самородком без той должной огранки, которую дает только многолетняя служба, специфическое обучение и вбитые на уровне рефлекса алгоритмы. В такой ситуации решительность и энергия могут даже усугубить проблемы. «Сомали» за время осады аэропорта понес тяжелейшие потери, из-за которых часть бойцов ушла в другие отряды, а многие выбыли из строя из-за ранений или погибли.
Тем не менее, батальон продолжал воевать, и воевал храбро. Именно бои в районе аэропорта принесли Гиви широкую известность: командир, флегматично курящий под огнем и одаряющий журналиста еще горячим осколком «градины» поражал воображение корреспондентов. Между тем, Толстых не просто красовался под огнем. В огромной степени, тяжесть осады вынесли на себе именно подчиненные Гиви. Среди других подразделений ВСН «сомалийцы» имели ярко выраженную специфику. Непрестанная активность, храбрость, доходящая до гусарства – и как следствие тяжелые жертвы. Эти потери не всегда были оправданными: жесткий и вспыльчивый комбат мог нечетко чувствовать грань между настойчивостью в достижении целей и губительным упрямством. Особенно в ситуации, когда противник строил оборону аэропорта на вале огня, давившем штурмовые группы. Однако кипучая энергия и инициатива никуда не делись. «Сомалийцы» приобрели стойкую репутацию отморозков, воюющих на грани и за гранью здравого смысла, но их манера войны ценой тяжелых потерь давала результат. Интересно, что многие успехи сомалийцев стали результатом инициативы совсем маленьких групп бойцов и чуть ли не одиночек. Как-то раз реляции одной из таких групп Гиви просто не поверил. Обиженным сомалийцам для подтверждения своих слов пришлось километр тащить на себе… люки от подбитых БТРов.
Гиви часто проявлял казавшуюся необъяснимой, но на деле глубоко логичную двойственность характера. Отходив подчиненного рукоятью пистолета за невыполнение приказа, он мог тут же лично схватить автомат и чуть ли не в одиночку помчаться выручать раненого, оставшегося на нейтральной полосе. Как ни крути, к себе он применял те же нормы, что и к бойцам. В конце концов, фраза «В самоотдаче ему равных не было» из уст солдата сама по себе дорогого стоит. Тем более что произнесена она бойцом, получившим за время войны полдюжины ранений и ходившим на передовые едва сняв швы. Гиви часто обвиняют – и часто справедливо – в работе на публику, но как ни крути, он сам и его подчиненные воспринимали эту войну с исключительной серьезностью, без малейшей жалости и компромиссов по отношению к себе и противнику. Один не чуждый поэзии украинский солдат позднее, сравнивая российских «отпускников» с атакующими аэропорт ополченцами, заметил, что первые больше похожи на римский легион, а вторые на викингов. Пожалуй, такую характеристику можно расценивать скорее как комплимент.
Разгром «киборгов» в аэропорту Донецка стал самым громким аккордом в боевой биографии Гиви. После этого «сомалийцы» втянулись в долгую и мучительную позиционную войну, защищая тот самый аэропорт, который еще недавно с такой яростью штурмовали. Грохот АГСов и «Утесов» над бывшей воздушной гаванью не прекратился, и бои в этом районе продолжаются до сих пор. Сам же комбат Донецкой республики окончания боевых действий уже не увидит.
***
Что будет дальше? На события в Донбассе в целом гибель одного полевого командира, конечно, не повлияет. Однако в ряду фигур повстанческого движения весны и лета 2014 года «градоустойчивый ополченец» занимал важное место. Храбрость, жестокость, лихость, презрение к своей и чужой боли и опасности, своеволие – даже став подполковником Михаилом Толстых, этот человек оставался ополченцем по прозвищу Гиви. Представить его умирающим в преклонном возрасте на своей постели было невозможно, и выстрел «Шмеля» был, пожалуй, единственно возможным финалом его жизни.
Лучшей эпитафией Гиви будут слова его собственного бойца: «Хорошо, что он в войне себя нашёл. Стержень и лють, которые позволяли не спать, не бояться и командовать людьми, были в нём как ни в ком».
