Италия эпохи Ренессанса была центром мира. В огромных по меркам того времени городах, украшенных прекрасными дворцами, соборами и площадями, располагались огромные предприятия, обеспечивавшие течение товаров и финансов от Мадрида до Франкфурта и приносившие владельцам невероятные доходы. Флорентийские банки хранили средства могущественнейших королей и выдавали им кредиты на войны и прочие начинания. Корабли венецианских торговцев заполняли свои трюмы богатствами ещё непокоренного европейцами Востока — каждый представлял собой плавучее состояние. Имелась и ещё одна драгоценность: одарённые люди. Пока остальная Европа пребывала в дрёме Средневековья и схоластики, свободные и богатые города, где легко было получить доступ к латинскому образованию (и к прибывающим из Константинополя мудрецам) давали миру невероятные таланты всех видов — художников, полководцев, скульпторов, политиков, архитекторов и учёных.
О важности гениев Ренессанса вряд ли возможно сказать что-то новое — именно они создали колонны, на которых сегодня держится всё грандиозное здание современной западной культуры: любовь к утончённости и красоте, повсеместное почтение к интеллектуалам, внимание к человеческой личности и прогрессивные политические установления. Наконец, во времена Возрождения появилось уникальное мировоззрение, центральное место в котором занимали стремление к гармонии, красоте и прогрессу. В Средние века Европа, вопреки расхожему мнению, не замерла в статике — появлялись новые технологии, идеи и нормы. Но в ренессансной Италии развитие личности и общества приняло действительно грандиозные масштабы.
Тем прискорбней, что о героях тех времён если и помнят, то смутно. Конечно, почти каждый слышал общие фразы из учебников о «секуляризации сознания», «обращении к античному наследию» и «революционных мыслях гуманистов». Но это не даёт достаточного понимания эпохи — время можно узнать лишь тогда, когда раскрываются истории живших в нём людей. А XV–XVI века в Италии породили бесконечное множество личностей, которые подобно титанам возвышаются над жизнями большинства своих современников. Знание жизней этих людей важно не только для общей эрудиции, но и для понимания того, как Европа встала на путь превращения в силу, которая покорила и переделала на свой вкус весь мир.
Пико делла Мирандола
Существует небольшое количество интеллектуалов, которым выпало величайшее счастье — своими мыслями создать портрет всей эпохи. Конечно, никто не может выразить свою современность полностью, но некоторые тексты настолько символичны, что начинают ассоциироваться у потомков со всем периодом.
Одним из таких счастливчиков стал Мирандола, умерший в год начала Итальянских войн. Как и большинство гениев эпохи, он родился во Флоренции и прожил яркую и многообразную жизнь. Немало путешествовал, подвергался официальному папскому осуждению, сидел в тюрьме, пользовался покровительством главного мецената Италии — Лоренцо Медичи, метался между неоплатонизмом, язычеством и христианством, погиб от яда в монастыре. Он увидел и прочувствовал многое, а его могущественный ум облекал опыт в громкие идеи и слова. Пожалуй, самое впечатляющее деяние его жизни — попытка организации гигантского диспута с участием лучших умов католического мира. Пико предлагал любому интеллектуалу в назначенный срок прибыть в Рим и публично попытаться оспорить его «900 тезисов» — сборник философских и теологических утверждений. Если бы план не забросили из-за вмешательства курии, мог бы получиться грандиозный научный аналог рыцарского турнира, на котором бойцы под аплодисменты заинтересованной публики — а таковой в Риме было немало — обменивались бы не ударами копий, а взвешенными аргументами, оформленными изящным красноречием.
Впрочем, даже не реализовавшись, эта затея сделала своего автора знаменитым. Мирандола собирался открыть диспут речью, которая сохранилась и была опубликована — «О достоинстве человека». Это небольшое риторическое произведение — безусловный шедевр, обеспечивший мыслителю вечную славу и сформировавший львиную долю нынешних представлений о Ренессансе.
Главная тема блестяще составленной речи — место человека в мире. Мирандола далеко не первым начал рассуждать на эту тему, и не первым занял в этом вопросе жизнеутверждающую позицию. Но, в отличие от схоластов и античных философов, его занимали не столько взаимоотношения людей с Богом и установленным им порядком или с обществом, сколько человеческая природа сама по себе. Используя простые, но сильные аргументы и такую же риторику, опираясь на слова древних мудрецов и даже призывая образы языческих богов, гуманист последовательно доказывает, что человек обладает особенным даром — бесконечно широкими и разнообразными возможностями. Другие существа куда более ограниченны — к примеру, существование животных определяется их инстинктами, поэтому они и вынуждены жить в соответствии с ними. Люди же имеют могущественный разум и свободную волю, которые освобождают их от «земного», возносят над мелкими обстоятельствами и нуждами и позволяют изменять как мир, так и себя. Не будучи определён никакими рамками, не имея перед собой никаких непреодолимых препятствий, каждый способен превратиться в кого угодно и создать что угодно.
Само собой, этой принадлежащей каждому свободой нельзя злоупотреблять. Те, кто бездарно тратят свою жизнь на пустое или порочное — люди лишь по форме, но не по сути. Настоящим человеком может считаться лишь тот, кто максимально использует свои способности на благо. «И если ты видишь философа, все распознающего правильным разумом, то уважай его, ибо небесное он существо, не земное. Если же видишь чистого созерцателя, не ведающего плоти и погруженного в недра ума, то это не земное и не небесное существо. Это — самое возвышенное божество, облаченное в человеческую плоть»? — так мыслитель оценивает важность разума. Ведь для реализации того огромного потенциала, который заложен в людях, им потребуется и соответствующий инструмент, при помощи которого они могут достичь любых целей.
Как и почти все мыслители того времени, Мирандола был религиозен, и отнюдь не вычёркивал из своей концепции Бога. Но в свой речи он не делал Творца чем-то недосягаемым и бесконечно более совершенным чем мы — он считал людей предельно близкими к божественному, получившими от Бога способности, которые они могут использовать и для приближения к общему Отцу.
Этой речью Пико заключил в изящные и величественные образы одну из главных тем Возрождения — внимание к человеку и восхищение его дарованиями. Гуманистам и их почитателям были чужды мрачный фатализм эллинов, трагичный стоицизм римлян и смиренный аскетизм «нищенствующих орденов» — они провозглашали свободу созидания для всех, верили, что добродетель и ум способны на создание чего угодно, и с замиранием сердца ждали новых прорывов человеческого духа. От их восторженной риторики мы и унаследовали готовность радоваться и гордиться прошлыми и будущими победами человечества — выходу в космос, борьбе со смертельными болезнями. Мы по-прежнему пытается решать мировые проблемы сообща и мечтаем однажды превратиться в новых полубогов с помощью плодов самой изощрённой науки.
Леонардо Да Винчи
Пытаться сказать что-то новое об этом человеке — дело неблагодарное. Пишут и рассуждают о нём многие и часто, а уж гимны его дарованиям — дело совсем повседневное. И всё же, говоря о Ренессансе, не упомянуть этот уникальный гений невозможно.
Во-первых, называть творца просто «Да Винчи» — некорректно, ведь эти слова буквально означают «из Винчи». Будучи внебрачным сыном нотариуса и его возлюбленной-крестьянки, Леонардо не имел права на отцовскую фамилию, и в качестве замены взял название своей малой родины — городка Винчи. Мальчик получил неплохое образование и обнаружил поразительные способности и любознательность. В его первой биографии за авторством самого Джорджио Вазари рассказывается, как еще юношей Леонардо нашел в горах глубокую тёмную пещеру. Тогда он одновременно испытал страх перед опасностями, которые могли скрываться в темноте, и любопытство, толкавшее его войти внутрь, развеять мрак и узнать, что он скрывает.
Творить Леонардо начал рано, в небольшой мастерской, и уже там быстро приобрёл известность, после чего пустился в долгие странствия. Очаровывая монархов и целые города своим приятным характером и потрясающими талантами, он привлёк бесконечный поток заказов на росписи, фрески, статуи и картины. Его имя гремело по всей Италии и за её пределами, каждая его работа привлекала толпы новых поклонников и ценилась больше любого состояния. Французский король Людовик XII, на службе у наследника которого Леонардо и закончил свои дни, увидел в захваченном Милане особенно удачную роспись монастыря, выполненную рукой самого мастера, захотел купить её и отвезти в свой дворец вместе с куском стены, на котором она находилась.
Леонардо уступает другим художникам Ренессанса лишь в одном — сохранились всего 15 его картин, и не везде авторство установлено достоверно. Его статуи и фрески также почти не сохранились. Отчасти причиной стали трагические обстоятельства вроде гибели шедевров во время войны, отчасти — характер самого художника, оставлявшего работы незаконченными. Леонардо нередко отвлекался от работы, чтобы найти оптимальный способ изобразить самые мелкие детали, а мог и попросту забросить труд, потеряв к нему интерес или поняв, что не сможет добиться идеального результата.
Несмотря на то, что его имя ассоциируется у нас в первую очередь с «Мона Лизой», сам автор легендарного портрета отнюдь не ограничивал себя занятиями художника. Живопись для него была лишь любимой сферой приложения интеллекта, захватывающей игрой красок, форм, света и тени. Он также придавал своей созидательной силе формы скульптур, музыки и поэзии. Кроме того, разум Леонардо покорял и совершенно другие области знания: медицину, музыку, инженерию, поэзию, механику и физику. Гений не просто интересовался науками — он преуспевал в них не меньше, чем в живописи. Среди его неисчислимых успехов в этих областях — знаменитый «Витрувианский человек», идеально точное изображение человеческого тела, многочисленные механизмы и машины, а также чертежи прототипов танка и вертолёта и даже наброски роботов.
Уроженец Винчи достиг в универсальном познании неописуемых высот. Но охватывающая множество разных дисциплин образованность считалась вполне обычным делом для интеллектуалов Возрождения. Они редко ограничивались одной сферой развития и интересовались всем — историей, философией, языками, астрономией, географией и ещё десятком наук. Их неукротимое стремление к знаниям не только принесло обильные плоды в виде книг, зданий, механизмов и даже открытия Нового Света, но и стало вдохновляющим примером для европейских учёных, которые превратили всестороннее образование в традицию.
Федериго да Монтерфельто
Александр Дюма писал, что итальянцам, в отличие от французов, несвойственна любовь к рыцарству — их отталкивает безрассудное отношение к смерти и бессмысленное геройство. С рыцарями дело на Апеннинском полуострове действительно сложилось не слишком удачно, но это не означает, что в Италии не нашлось своих героев, закованных в латы и восседавших верхом с копьями наперевес. Самым интересным из них, пожалуй, был Федериго да Монтерфельто. Как и Леонардо, он родился вне брака, но позже его всё-таки признали законным ребёнком. С отцом нашему герою повезло — Гвидантонио да Монтерфельто, правитель весьма крупного герцогства Урбино.
Впрочем, юноша рос отнюдь не в комфорте отцовского дворца. В 16 лет он начал свою военную карьеру в войске кондотьера — предводителя наёмной армии — Никколо Пиччино, и быстро отличился храбростью и боевыми талантами. Спустя три года он унаследовал титул и власть урбинского герцога, но обнаружил, что казна пуста. Федериго, имевший амбициозные (и дорогостоящие) планы, предпочёл не поднимать налоги, а добыть средства уже привычным ему способом — наёмной службой, но теперь уже в качестве лидера своего собственного отряда.
Воевал он мастерски. Его стремились нанять все крупные силы Италии — Флорентийская республика, герцог Милана (тоже бывший кондотьер), король Неаполя и Римский Папа. Победы следовали одна за другой. Единственная боевая неудача постигла Федериго на турнире — он потерял правый глаз. Но воителя это не смутило: он нанял хирурга, который удалил его переносицу, чтобы вернуть часть утерянного поле зрения, так необходимого в битвах. Даже разрешив финансовый кризис, Федериго продолжал воевать до 50 лет. Лишь после смерти его любимой жены Батисты Сфорца он остепенился и стал проводить большую часть времени в Урбино.
Как любой итальянский политик того времени, Федериго поднаторел не только в войне, но и в интригах. Он выступил, например, одним из организаторов знаменитого заговара Пацци — попытки убить братьев Медичи и свергнуть их принципат во Флоренции. Умер же неутомимый кондотьер в походе против венецианцев, когда ему было 60.
Но главные достижения Федериго — не ратные подвиги и не тонкие интриги. Его запомнили как «Свет Италии», как образец «ренессансного князя» — совершенно нового типа лидера. Приобретя богатство, Федериго, как и многие другие итальянские правители тех времён, не стал расточать его на грубую роскошь, пиры и помпезные охотничьи выезды. Вместо этого он начал поддерживать талантливых творцов, включая юного Рафаэля, и давать им прибыльные заказы — в том числе и на свои портреты. Урбинский двор оставался довольно скромным — герцога больше интересовало в развитие ума. Своим образованием он занимался планомерно, изучая всевозможные науки и щедро финансируя учителей и интеллектуалов, собиравших и переводивших древние и новые книги для герцогской библиотеки, скоро ставшей одной из крупнейших во всей Европе. Особое предпочтение в своих занятиях он отдавал античной истории и философии.
Само собой, проникнувшись образами греческих полисов и римской республики вместе с наставлениями Платона и Цицерона, Федериго захотел усовершенствовать жизнь своих подданных — и это ему удалось. В судах Урбино все граждане, вне зависимости от происхождения и положения, были равны перед законом и участвовали в тяжбах на одинаковых условиях. Семьям солдат, в случае гибели или тяжёлого ранения кормильцев в битве, гарантировали денежную поддержку. Сам герцог нередко гулял по городу без оружия и охраны, заходил в лавки и мастерские и беседовал с обычными горожанами, выслушивал их просьбы и пытался сделать для них всё возможное.
Такие правители, как Федериго оставили Европе крайне важное наследие. Если средневековому королю было достаточно иметь минимальное образование, уметь руководить армией и иногда демонстрировать великодушие, то люди вроде Федериго задали новые стандарты. Лидеры нового вида обладали энциклопедическими знаниями, интересовались искусством и живо участвовали не только в удовлетворении насущных нужд подданных, но и в их просвещении. Таким образом сам образ личности правителя развивался, становился более полным и возвышенным. Вскоре монархи-меценаты стали появляться и за пределами Италии. Постепенно мир пришёл к просвещенному абсолютизму Людовика XIV и Екатерины II. Со временем такое положение стало нормой, и политик без интереса к культуре и науке и без должного интеллектуального уровня превратился в исключение из правил. А сам Федериго да Монтерфельто продемонстрировал, что даже солдат во главе государства может быть учёным-гуманистом и образцом для подражания.
Пьетро Аретино
По мере того как ренессансная Италия знакомилась с античностью, в обществе распространились новые понятия о границах дозволенного и запретного. Строгая средневековая мораль постепенно уходила, всё более изменяя понятия о приличиях. Многие модели поведения, которые раньше считались недостойными порядочного христианина, стали восприниматься как вполне обычные и даже прогрессивные. Неудивительно: новые интересы и образ жизни проникали даже в Церковь, а Папами всё чаще становились если не сами гуманисты, то их ученики.
Вместе с переменой нравов появились и люди, которые творили на грани между смелым и вульгарным. Таким был Пьетро Аретино — поэт и драматург, обладатель невыносимого характера и весьма неоднозначной славы. Впрочем, эти аспекты его биографии вполне типичны для многих творцов. Уникальность Аретино — в другой сфере его деятельности: он вымогал деньги у самых влиятельных людей Европы. Как же сын сапожника смог достичь такого положения?
Свою карьеру Пьетро начал в одной банковской конторе в Риме. Юноша не получил должного образования, сотрудники и начальство относились к нему весьма пренебрежительно. Но он был не из тех, кто мог терпеть взгляды сверху вниз, и вскоре ушёл их конторы и обратился к тому, что у него получалось лучше всего — насмешкам над заносчивыми аристократами, богачами, кардиналами и учёными. Начав писать и продавать эпиграммы, в которых в основном осмеивались элиты, Аретино вскоре понял, что любим публикой: помимо приятного слога на руку ему играло умение атаковать самые яркие и раздражающие пороки могущественных и богатых. Осмелев, он начал издеваться над более влиятельными людьми, в результате дойдя до самого Папы. Разумеется, поэт не мог долго оставаться безнаказанным. Римские верхи довольно быстро его возненавидели — однажды он чуть не стал жертвой убийц, нанятых оскорблённым архиепископом. Поняв, что Рим для него небезопасен, шутник перебрался в Венецию, где влияние папской курии уже давно ослабло, свобода творчества была куда шире, а искусства пользовались повсеместной поддержкой. Там Пьетро продолжил писать и, помимо всего прочего, создал знаменитые «Сладострастные Сонеты» — смелый даже для венецианских нравов сборник шутливо-эротических стихов, которые служили сопровождением к не менее скандально известному сборнику гравюр. Но основным его занятием оставалась сатира.
Слова Аретино были настолько едкими, а умение находить слабые стороны человека настолько тонким, что практически любая его сатира уничтожала репутацию цели в глазах читателя. Когда насмешник осознал свои силы и относительную безопасность своего положения, он занялся рискованным делом: шантажом тех, кто дорожил своим добрым именем — Пьетро шантажировал политиков и крупных дельцов. Обычно он почти неприкрыто требовал денег, угрожая иначе рассказать миру о неприятных промахах и слабостях жертвы во всех красках. Но нередко сильные мира сего платили ему добровольно. Враждовавшие Франциск I и Карл V определили ему щедрые «пенсии» — ежемесячное содержание в надежде на то, что сатирик осмеёт врага и лишит его поддержки в Италии. Даже грозный пират и султан Алжира Хайреддин Барбаросса и знаменитейший султан Сулейман Великолепный, интересовавшиеся европейской культурой, посылали Аретино роскошные подарки, стремясь приобрести славу меценатов. Благодаря этим обильным потокам денег поэт быстро сделался богачом и предавался всевозможным радостям жизни. Популярности ему тоже было не занимать: среди его друзей был сам Тициан, написавший не один портрет своего приятеля–насмешника.
Относиться к бесконечно наглому и мало в чём себе отказывавшему писателю можно по-разному. Одни восхищались им. Благодаря своим поклонникам Пьетро даже приобрёл прозвище «Божественный Аретин». Другие презирали и считали алчным шантажистом. Известнейший исследователь Ренессанса Якоб Буркхардт даже назвал его «величайшим хулителем Нового времени» и писал, что «он держал всех знатных людей Италии как бы в состоянии осады». В любом случае, нельзя не отдать должное отваге Аретино. Его бескомпромиссная готовность писать обо всём, презирая почти любые табу, авторитеты и опасности вкупе с умением завладеть вниманием публики делают его полноправным претендентом на звание «первого европейского журналиста». Конечно, им руководило стремление к богатству и славе, а не мысли о свободе слова или стремление пробудить общественное сознание — но сам образ независимого писателя, свободно обращавшего перо против любого, стал одной из предпосылок появления независимых и вольно говорящих о важном представителей прессы и литературы, существованием которых дорожит любое развитое общество.
Карл V
Одной из «дат смерти» Ренессанса считается разграбление Рима в 1527 году. Тогда в город ворвались вражеские солдаты и начали резню, повторяя «подвиги» вандалов 410 года. Но в этот раз Рим взяли не варвары, а войска новой империи, претендовавшей на власть над всей Европой — солдаты Карла Габсбурга. Карл был не только человеком куда более утончённым и разумным, чем Алларих, но и правил половиной континента. Император — не итальянец, и отнести его к людям Возрождения можно лишь с некоторой натяжкой, но он чрезвычайно важен для эпохи.
Европейская история знает немало примеров удачного наследства, но Карл получил от предков самый щедрый подарок: его дедом по отцовской линии был герцог австрийский и император Священной Римской Империи Максимилиан I. Максимиллиану не удалось осуществить все свои грандиозные планы, зато он смог блестяще устроить будущее своих потомков. Каждому из его детей и внуков достались супруги из главных королевских семей Европы, а вместе с ними и права на престолы других государств.
Благодаря ранней и загадочной смерти своего отца, Карл унаследовал герцогство Бургундское, которое включало территории Голландии, Бельгии, Эльзаса и Лотарингии. От деда ему достались Австрия и де факто титул германского императора. Наследство же его матери, дочери знаменитых Фердинанда Арагонского и Изабеллы Кастильской Хуаны, которую сын с помощью придворных интриганов объявил безумной и отправил в монастырь, было ещё больше — в него входили Испания, Неаполитанское королевство и колонии в Америках и Карибских Островах. Таким образом, к 19 годам Карл стал правителем территорий, простиравшихся на почти четыре миллиона квадратных километров.
Так выглядела европейская часть империи Карла. Синим и оранжевым обозначено наследство от испанских дедушки и бабушки, зелёным и фиолетовым — от австрийского деда и бургундской бабушки
Император смог прославиться многими масштабными начинаниями — почти постоянными войнами с Францией за контроль над Бургундией и Италией, борьбой с Мартином Лютером, попыткой отменить рабство в колониях и даже завоевательной экспедицией в Тунис. Правителей слабых государств он тасовал как хотел, правителей сильных — заставлял себя опасаться. По мановению его руки могли собраться громадные армии и появиться на свет из сокровищниц неисчислимые богатства. Тем не менее, правление Карла — скорее история неудачи. Единственный его крупный успех — закрепление власти испанской короны в Италии и ослабление там влияния французов. В остальном же планы Габсбурга либо остались нереализованными, либо откровенно провалились. Он не смог нанести окончательного поражения ни французским королям, ни османскому султану. Не объединил свои разрозненные владения в одно государство и не остановил Реформацию, которая уже при его жизни распространилась с поразительной скоростью. В конце концов, в 1556 году изнурённый и разочарованный Карл решил оставить все свои титулы и разделил свою империю на восточную и западную части. Сам он удалился в монастырь, где и закончил свои дни через два года после отречения.
Как и Генрих IV «Наваррец», Карл часто изображался на портретах с одновременно доброжелательной и загадочной улыбкой
Но важность его судьбы — не в успешном правлении. Карл бы не только императором, но и самым большим космополитом XVI века — отпрыск австрийского рода, выросший в Испании и долго проживавший в Голландии, преданный поклонник бургундской культуры, рыцарства и итальянской образованности. Его армия, его двор и его советники представляли собой пёстрое собрание людей со всего Запада, вокруг него всегда слышались разные наречия и мелькали лица с разных концов континента. Карл не собирался подчинять себе весь католический мир, но в его империи самые разные народы 37 лет жили под властью одной администрации — это вдохнуло жизнь в мечту об объединении Европы, которая во многом привела к появлению ЕС.
***
Очевидно, что такой огромный процесс, как формирование современной европейской культуры, не мог зависеть от нескольких одарённых людей. Но следует помнить, что все крупные процессы в обществе начинают именно люди, а не стихия или высшие силы. Гении Ренессанса наравне с сотнями других талантов создавали идеи и практики, которые кажутся нам абсолютно привычными сегодня, когда-то были новаторскими — в немалой степени именно Италии Ренессанса мы обязаны главными чертами современного мира.
