Ровно четверть века назад, в июне 1989 года, в Польше прошли парламентские выборы, победу на которых одержала оппозиционная коалиция «Солидарность», состоявшая из общественных деятелей практически всех мастей, стремившихся положить конец политической монополии Объединенной рабочей партии, правившей страной на протяжении четырех десятилетий. Три месяца спустя было сформировано первое в послевоенной истории страны некоммунистическое правительство во главе с Тадеушем Мазовецким. Неформальным лидером Кабинета министров стал Лешек Бальцерович, занимавший посты вице-премьера и министра финансов. Именно ему принадлежал план радикальных преобразований, благодаря которым бывшая ПНР превратилась в страну с рыночной экономикой.
Наследие социализма
Ликвидация свободного ценообразования и института частной собственности являлась стержнем мер, предпринятых в странах Центральной и Восточной Европы после их вхождения в состав социалистического лагеря. Установление административного контроля сопровождалось внедрением государственной монополии на внешнюю торговлю и переходом на планирование хозяйственной деятельности. Несмотря на последовательное выстраивание командных начал, в экономике все-таки оставались ниши, где царили рыночные отношения, в первую очередь это был сектор частных крестьянских хозяйств. И хотя в большинстве стран были созданы государственные сельскохозяйственные предприятия, насильственная коллективизация проведена не была, поскольку она, как это показал советский опыт рубежа 1930-х годов, потребовала бы значительных репрессий. В целом, институциональный каркас экономики социализма сложился в восточно-европейских государствах к середине «пятидесятых»; выступления в Польше и Венгрии, произошедшие в неспокойном 1956-м, поколебать сложившийся порядок не смогли. Это, в свою очередь, определило траекторию развития сателлитов СССР на последующие три с половиной десятилетия. Результатом столь продолжительного доминирования нерыночных порядков стало увеличение их отставания от тех стран Старого Света, которые не принадлежали к социалистическому лагерю.
Триада реформ
Ключевыми составляющими рыночных преобразований, начатых на рубеже «девяностых» годов в странах доживавшего свой век Совета экономической взаимопомощи, являлись либерализация цен, подавление инфляции и проведение приватизации. Как показал пример позднего СССР, наиболее болезненным с политической точки зрения был переход к свободному ценообразованию. Фиксированная стоимость основных товаров и услуг была частью пакта между обществом и членами коммунистической элиты. В связи с этим можно вспомнить манифестации, прошедшие на заре 1980-х в Польше, в ходе которых Войцех Ярузельский ввел в стране чрезвычайное положение: одними из главных требований протестующих являлись тогда улучшение ситуации с продовольственным обеспечением и сдерживание роста цен, что чисто технически сделать было невозможно, поскольку решить острейшую проблему дефицита могла только полная отмена их регулирования. Первой этот шаг предприняла все та же Польша, причем сделало это последнее коммунистическое правительство, что несколько облегчило работу Кабинета Мазовецкого-Бальцеровича. Иная ситуация была в России, где в результате отказа Горбачева от реальных, а не имитационных реформ возникла угроза коллапса системы продовольственного обеспечения крупнейших городов, в результате чего темой № 1 зимой 1991-1992 годов был вовсе не распад СССР, а ситуация с поставками зерна в административные центры краев и областей.
Отпуск цен практически во всех странах приводил к резкому скачку инфляции, вызванному ликвидацией избыточного денежного навеса. Исключение составила лишь Венгрия, где уровень макроэкономической разбалансировки был существенно ниже, нежели чем у ее соседей по региону. В Польше же и, тем более, в России наблюдались трехзначные показатели инфляции, что связано было с бюджетной безответственностью поздних коммунистических правительств. Столкнувшись в середине «восьмидесятых» с потерей значительной части сырьевых доходов, союзное руководство решило сделать ставку на осуществление внешних займов, благодаря чему у страны резко увеличился долг, отвечать по которому пришлось уже властям РФ. Когда же доверие кредиторов иссякло, советские элиты не нашли иного способа решения фискальных проблем, кроме запуска печатного станка, что в условиях контролируемых цен привело лишь к осложнению ситуации с доступностью базовых товаров народного потребления. В январе 1992 года подавленная инфляция стала открытой, добиться же ее снижения можно было лишь за счет проведения жесткой кредитно-денежной политики, подразумевавшей отказ Центрального банка от финансирования предприятий. Однако сделать этого не удалось: в середине первого года реформ ЦБ РФ возглавил Виктор Геращенко, который буквально сразу после своего назначения начал выделять централизованные кредиты предприятиям, что вскоре отразилось на статистике инфляции, достигшей по итогам 1992-го четырехзначных величин.
Наиболее сложной, с организационной точки зрения, реформой являлась приватизация. В ситуации, при которой практически вся собственность находилась в руках государства, задача нахождения способа ее упорядоченного перехода в частные руки не могла быть тривиальной. И действительно, одно дело — проводить приватизацию в стране, где есть стабильно функционирующая политико-правовая система и устоявшиеся правила игры, и совсем иное дело — ее реализовывать в условиях краха государственных институтов и масштабной финансовой нестабильности. С другой стороны, относительно легко организовать поштучную продажу тех или иных активов, однако провести массовую приватизацию за деньги невозможно. Вдобавок к этому нельзя забывать, что уже в эпоху позднего СССР в стране началась номенклатурная приватизация: руководители заводов и предприятий получили возможность завладеть подведомственным им имуществом, оставаясь при этом наемными менеджерами государства, получающими субсидии из бюджета. Поэтому с началом радикальных реформ необходимо было как можно скорее ввести процесс приватизации в упорядоченное русло, при котором факт реального владения собственностью совпадал бы с фактом юридическим. Это, в свою очередь, позволяло переложить ответственность за работу заводов и предприятий с государства на частный сектор и сократить расходы на поддержку экономики, что было важно в условиях ограниченности бюджетных ресурсов, являвшейся причиной недофинансирования социальной сферы.
Невозможность китайского пути
Одним из наиболее болезненных проявлений реформ стало стремительное падение ВВП, наблюдавшееся в подавляющем большинстве стран бывшего социалистического лагеря. Исключением здесь стал только Китай, начавший реформы еще в конце 1970-х годов и вставший на путь экономического роста сразу после начала преобразований. Причиной этого являлось то, что Поднебесная на рубеже «восьмидесятых» являлась аграрной страной, только начинавшей вставать на путь урбанизации. Благодаря этому в созданный практически с нуля промышленный сектор устремились миллионы сельских жителей КНР. В России и странах Восточной Европы, являвшихся к началу 1990-х годов высоко урбанизированными, выход на траекторию устойчивого роста состоялся только тогда, когда закончился процесс перехода работников в основном убыточного промышленного сектора в растущую сферу услуг. В Польше, Чехии и Венгрии это произошло на третий-четвертый год реформ, в России, Казахстане и на Украине — на восьмой-девятый. Более позднее начало экономического восстановления объясняется не только большей последовательностью преобразований в странах ЦВЕ, но и наличием значительно более глубоких диспропорций в экономиках бывших союзных республик. Форсированная индустриализация, основанная на эксплуатации рабского труда насильно согнанных с земли крестьян, привела к тому, что Россия, бывшая перед Первой мировой войной одним из ведущих экспортеров зерна, стала крупнейшим его импортером; создать же конкурентоспособную промышленность в условиях закрытой от внешнего мира экономики не удалось. Неудивительно, что для выхода из этого тупика потребовалось почти целое десятилетие.
Итоги реформ
Всем постсоциалистическим экономикам удалось к концу 1990-х годов преодолеть спад, однако при этом далеко не каждая страна сумела выйти на дореформенный уровень подушевого ВВП. Среди главных неудачников двадцатилетнего транзита — Украина, свидетельством чему является массовая эмиграция ее граждан в Россию и страны ЕС. Наиболее же успешной переходной экономикой стала Польша, добившаяся более чем двукратного прироста показателя ВВП на душу населения. Примечательно, что наследница Речи Посполитой была единственной европейской страной, которой удалось не допустить спада во время глобального финансового кризиса. Первокирпичиком ее успеха стало то, что Бальцерович смог осуществить широкомасштабную либерализацию цен и при этом не дать экономике скатиться в пучину инфляционного кризиса. К сожалению, в России этого сделать не удалось: предпринятая в 1992 году попытка финансовой стабилизации была сорвана, в результате чего инфляция опустилась до двузначных величин только в 1996 году. При этом бюджетная устойчивость так и не была достигнута; финансирование дефицита за счет краткосрочных займов обернулось дефолтом по государственным обязательствам, что сыграло немаловажную роль в увеличении числа скептиков относительно возможности реализации демократического проекта в России. Позитивными плодами реформ в виде динамичного экономического роста и повышения уровня благосостояния населения воспользовались политические силы, для которых идеалы свободы являлись далеко не самыми главными.
Однако это уже другая история.
