В начале недели аналитики и чиновники увлеченно обсуждали, наступила ли в российской экономике рецессия — плавное торможение экономики — или мы движемся в русле стагнации, предполагающей темпы пусть близкого к нулю, но все же роста. Данные «Росстата» свидетельствовали, что вроде бы мы падаем: темпы роста ВВП снижаются второй квартал подряд. Аналитики, привыкшие скептически относиться к выкладкам статистического ведомства, утверждали обратное: пока держимся, в экономике ещё есть очаги роста. Сошлись в итоге на последнем. И следом принялись строить прогнозы на конец года.
Надо сказать, что подобными дискуссиями представители финансовых ведомств и экспертного сообщества занимаются с прошлого года, когда только наметился слом посткризисной траектории роста. В реальности же формальные статистические критерии той или иной фазы экономического цикла не так важны. К тому же все прогнозы последнее время имеют тенденцию к ухудшению. Например, в декабре прошлого года Министерство экономического развития предполагало 2,5% прироста за последующие 12 месяцев. Сейчас появляются сомнения относительно недавно заявленных 0,5%. При этом специалисты Института народнохозяйственного прогнозирования РАН ещё в прошлом году заявляли, что допустимая нижняя граница экономического роста составляет 3% ВВП в год. В противном случае мы имеем все шансы столкнуться с резким ухудшением нынешнего уровня жизни: падением доходов, ростом безработицы и разрушением инфраструктуры. Так что сейчас экономика России находится в крайне бедственном положении. В стране почти перестали инвестировать: иностранные инвесторы смотрят на страну с подозрением, отечественный бизнес пребывает в затяжной растерянности. По сути, все последние годы экономика держалась на потреблении, которое, в свою очередь, было основано на кредитном буме 2010-2011 годов. Сейчас же активность банков затухает, а доходы населения почти не растут.
В чем причины такого положения дел? Здесь между экспертами и чиновниками консенсуса нет. Один из наиболее распространённых взглядов — либеральный: в России ужаснейшее качество институтов, начиная от недееспособных судов и коррупции и заканчивая запредельными административными барьерами. Такое объяснение всех наших проблем вызывает скептическое отношение. В 2011 году правительство, взяв на вооружение либеральные идеи, в качестве мерила своих успехов решило использовать международный рейтинг «Doing Business», по которому почти две сотни стран сверяют легкость ведения бизнеса на своих территориях: от доступности энергосетей до простоты оформления разрешения на строительство. В результате антибюрократических реформ Россия, бывшая в 2012 году на 120 месте, в нынешнем уже взлетела на 90-е. Правда, экономику это не сильно ускорило.
Есть ряд других отличных от институциональных предложений по разгону российской экономики. По сути, экономический рост может основываться на нескольких факторах.
Во-первых, экспорт. Здесь особых перспектив нет: сырьевая модель 2000-х явно исчерпала себя, а наладить поставки за рубеж промышленной продукции мы сейчас явно не в состоянии.
Во-вторых, так называемый государственный спрос — инициация в стране силами государства отдельных очагов экономического роста, масштабных строек наподобие саммита АТЭС, «Сочи-2014» или Крымского моста. Ресурс тоже сомнительный. Все мегапроекты последних лет оказали на экономику очень слабый эффект. К тому же все они сопровождались явно нецелевыми расходованиями средств: начиная от банального хищения и заканчивая слабой проработкой проектов, в результате чего первоначальная смета раздувалась в несколько раз.
И наконец, в-третьих, спрос со стороны населения и промышленности. Здесь у нас огромные перспективы. Речь идет об импортозамещении. Правительство двигается в этом направлении уже давно, но, кажется, именно сейчас, в условиях товарных санкций, появилась возможность ускоренного создания в стране аналогов иностранной продукции. Причем основной акцент логичнее всего делать именно на промышленной продукции. Яркий пример — стартовавшая в 2011 году Госпрограмма развития вооружения: именно на неё тратятся огромные оборонные бюджеты, вызывающие у многих экспертов приступы идиосинкразии. Речь не о штамповке устаревших видов вооружения взамен западных, от которых Министерство обороны отказалось после прихода Шойгу. К 2020 году в стране должна произойти своего рода конверсия наоборот: возрождая отечественный ОПК, мы волей-неволей должны стимулировать развитие высоких технологий.
Ещё одно направление, в котором имеет смысл двигаться, — развитие транспортной инфраструктуры и жилищно-коммунального комплекса. Обе эти сферы за счет снижения транспортных издержек (крайне высоких в стране) и внедрения энергосберегающих технологий (до сих пор у нас не востребованных) способны дать для бизнеса больший эффект, нежели перемещение по ступеням международных институциональных рейтингов.
Логичный вопрос: почему все эти меры не реализованы до сих пор?
Во-первых, излишне жесткая бюджетная политика государства, не позволяющая инвестировать госсредства в экономику, а также недостаток реальных проектов, в которые можно было бы привлечь частных инвесторов на условиях софинансирования. И ещё сильное лобби госкомпаний, не желающих расставаться с крупным капиталом и доминирующими позициями в экономике, а также упрямство естественных монополий, не позволяющих существенно снизить свои тарифы для бизнеса.
Во-вторых, у российского бизнеса просто нет денег на реализацию всех этих планов. По данным «Росстата», в прошлом году порядка 50% всех нереализованных инвестиций были обусловлены отсутствием финансовых средств. Причина — неподъемный банковский кредит. Главным критерием здесь выступает ключевая ставка Центрального банка, под которую он кредитует частные банки, которые затем наполняют финансовыми ресурсами экономику. В развитых странах эта ставка находится почти на нулевом уровне. Банк России же установил её на уровне 8%. Главный экономический бич, начиная ещё с 1990-х, для российского правительства — высокая инфляция. Именно её всеми правдами и неправдами пытается задавить ЦБ. Проблемы экономического роста здесь явно отступают на второй план. По убеждению денежных властей, большое количество доступных денег в стране может вести либо к их оттоку за рубеж, либо к финансовым спекуляциям. А вот при отсутствии работающих должным образом институтов и при высокой инфляции никто не захочет инвестировать, даже получив доступ к финансовым ресурсам.
Спор между сторонниками двух этих подходов длится уже не первый год. За ним было интересно наблюдать, когда экономика восстанавливалась после 2008 года, но сейчас, кажется, пришло время непростых и, возможно, даже неприятных решений.
