10 лет в Евросоюзе: «ЕС без розовых очков» (перевод заметки бывш. советника президента Клауса)

Друзья, мы завершаем публикацию серии переводов коротких заметок известных чешских евроскептиков из апрельского номера информационного бюллетеня Института Вацлава Клауса. Сегодня вашему вниманию — статья чешского политического ксперта и бывшего советника президента Клауса Яна Скопечека. Перевод текста: Алексей Сарычев.

1 мая прошло десять лет с момента вступления Чешской Республики в Европейский союз. Однако было бы ошибкой и сильным упрощением принимать эту дату за начало отношений Чехии и ЕС, включая влияние и следствие интеграционных процессов в нашей стране. Прямые денежные затраты имели место и в период перед вступлением, связанный с согласованием нашей системы права с европейским законодательством. Тем не менее, десятилетний юбилей — это возможность, а в некотором роде и необходимость, над нашим членством в ЕС, так же как и над формой сегодняшней интеграционной модели и ЕС отдельно, глубоко поразмыслить.

Ян Скопечек

 

Покорность Брюсселю

Хотелось бы верить, что десять лет в ЕС — достаточно долгий период для того, чтобы мы смогли проанализировать и оценить результаты нашего членства без розовых очков, с достаточной самоуверенностью и без комплекса неполноценного члена. Однако шаги нового правительства, которое с небывалой спешкой приступает к подписанию так называемого фискального пакта только для того, чтобы продемонстрировать покорность Брюсселю, вместо того чтобы обсудить с общественностью выгоды или затраты, связанные с этим шагом, говорят об обратном. Любой, кто критично относится к сегодняшней форме интеграционной модели, осуждается и подвергается остракизму. Разрешена только одна “правда”. Это еще парадоксальней в период, когда нынешняя интеграционная модель переживает свой самый серьезный кризис, когда ряд европейских экономик находится на грани банкротства из-за необдуманно глубокой интеграции и когда граждане стран членов несут прямые финансовые расходы ради того, чтобы эта неоптимальная степень интеграции любой ценой была сохранена. Упомянутые розовые очки были еще понятны и простительны в период после падения коммунизма, когда желание приблизиться к клубу развитых западноевропейских стран естественно вытекало из желания освободиться от долгие десятилетия продолжающейся и безальтернативной связи с социалистическим блоком. Вступление в ЕС должно было подтвердить, что мы снова среди свободных и демократических стран, что мы осуществили достаточно изменений на политическом и экономическом уровне, которые нас для этого членства квалифицируют. Психологический эффект этого события был бесспорный. Вопреки, хотя скорее благодаря тому, что многие через эти розовые очки не видели достаточно четко того, что происходило в странах на западе.

В то время как для нас 90-е были периодом демонтажа центрально-управляемой экономики, периодом драматического снижения роли государства в экономике и обществе, периодом расширяющейся свободы во всех сферах нашей жизни, Западная Европа уже переживала обратный процесс. В ее странах в то время побеждали политические течения, которые предпочитали больше государственности и меньше рынка, больше регулирования, а также патерналистское, социальное государство. К такому ЕС в период перед вступлением мы начали приближаться. В рамках согласования нашей системы права с европейской мы приняли законодательство, отражающее эти тренды. Доминирующий до этого либеральный тренд был заменен обратным трендом. Этот процесс еще сильней усилился с приходом в правительство социал-демократов во главе с Милошем Земаном, противником рынка, для которого сближение с ЕС было средством, как дальше ограничивать рынок своей интервенционистской политикой.
 

Гармонизация и унификация

Само принятие европейского законодательства потребовало от нас немалых расходов. Было очевидно, что нашему экономическому уровню на тот момент отвечал другой уровень норм и стандартов, разумеется, уровень более низкий. Говоря современным языком, безрассудным перениманием европейского законодательства мы искусственно понижали нашу конкурентоспособность. Наш законодательный процесс охарактеризовался тем, что вместо отражения интересов и задач домашней политики доминировать стала гармонизация с европейским законодательством. На сегодняшний день мы пришли в этом направлении к тому, что 75% принятого нового законодательства отражает европейское право. Для европейского права при этом характерно стремление к гармонизации и унификации всего, что только можно и нельзя. Наверное, это главный символ расхождения с тем, что долгие столетия было основой процветания и культурного доминирования европейской цивилизации. А именно разнообразие отдельных стран, которое эти страны не старались устранить, а, наоборот, использовали для своего развития. Говоря экономическим языком, использовали свои сравнительные преимущества, вместо того чтобы искусственно их устранять, что не характерно для сегодняшнего однородного унифицированного и централизованного ЕС.

Вместе с процессом гармонизации и унификации, вместе с принятием все более жесткого регулирования, с ограничением рынка и развитием государства социального благосостояния естественно падала и падает экономическая мощность стран ЕС. В то время как средний экономический рост западноевропейских стран в 50-е годы составлял 5,8%, в 60-е 4,3%, в 70-е 3%, в 80-е 2,5%, в первой декаде 21-ого столетия средний рост составил чуть больше 1%. Падение экономической динамики одновременно с углублением интеграции очевидно. Ответ на стагнацию и экономический кризис со стороны европейских элит всегда был один и тот же — еще более быстрая и более глубокая интеграция.

Процесс уже настолько быстрый, что некоторые стратегии и принципы, немыслимые на момент нашего вступления в ЕС в 2004 году, сегодня считаются почти естественными. Кто ожидал тогда, что будет отменен один из основных принципов, а именно, что страны-члены ЕС не отвечают и не ручаются за долги остальных членов? Кто ожидал, что Европейский центральный банк начнет покупать долговые обязательства стран еврозоны, тем более для центральных банков это всегда считалось немыслимым проступком? А кто ожидал, что новые, экономически менее развитые страны-члены будут посылать бюджетные трансферты странам более развитым, лишь бы те предотвратили грозящее им банкротство из-за безответственной бюджетной политики?
 

Вопрос принятия евро

Хотя нельзя вырывать из контекста евроинтеграции какой-то конкретный шаг, одним из важнейших и судьбоносных можно считать возникновение общей европейской валюты — евро. Она стала причиной ряда актуальных экономических трудностей еврозоны, так как эта валюта образованна неоднородными экономиками, которые однажды потребуют различных условий денежно-кредитной политики. Что, естественно, в условиях единой денежной политики без собственного валютного курса иллюзия. Странам южной части еврозоны благодаря низкой процентной ставке, связанной с общей валютой, удавалось получать дешевые кредиты, что вело к росту должников. После начала финансового и экономического кризиса и лопания пузыря на рынке активов в этих странах легко возник и долговой кризис. Для удержания еврозоны в нынешней форме было необходимо предоставить этим странам массивную финансовую помощь. Так валютный союз вскоре превратился в союз трансфертов, а шаги на пути интеграции в последнее время пытаются безжалостно создать из него союз финансовый. Этот решающий шаг введения евро вынудил и ускорил дальнейшую интеграцию, что характерно для европейского интеграционного процесса.

Чешские кроны

Вопрос введения евро будет в ближайшие годы поставлен и перед Чешской Республикой. Опыт южных стран, которые из-за отсутствия валютного курса не могут девальвировать свою валюту, что позволило бы им выбраться из рецессии, и которые, таким образом, вынуждены прибегнуть к девальвации внутренней (снижение цен и зарплат), а с другой стороны — опыт северной части еврозоны, которая вынуждена этим странам предоставлять финансовую помощь, приводят нас к выводу, что в национальных интересах Чехии евро не вводить. Возможно, это будет самым главным вопросом, который Чехия в связи со своим членством в ЕС следующие десять лет будет решать. Но, боюсь, на следующий двадцатилетний юбилей будем снова жаловаться, что в подобных вопросах рационализм продолжает уступать все тем же розовым очкам. Агрессивность, с которой европейские элиты продвигают дальнейшую интеграцию, огромна. С домашней политической сцены противостоять этому давлению мало кто сможет, а общественное мнение давно не интересует европейские элиты. Нынешнее правительство и президент Милош Земан состязаются в еврофильстве и в том, кого больше похвалит Брюссель.

Использование любых рациональных аргументов в такой атмосфере почти бесполезно. Тем не менее, мы должны работать над тем, чтобы эссе о двадцатой годовщине нашего членства в ЕС не начиналось со слов о том, что главным событием в Чехии было введение евро, а в рамках финансового и политического союза нас ждет принятие общей налоговой системы и передача всех бюджетных постановлений Брюсселю. К сожалению, это не такой уж невероятный прогноз…