Буквально накануне трагических событий в Мюнхене в фейсбук-профилях моих англо- и немецкоязычных друзей «завирусилось» видео, которое, согласно аннотации, «превращает ваш телефон в телефон беженца». Эта сделанная Би-Би-Си грубая манипулятивная постановка, предлагающая европейскому обывателю на своей шкуре прочувствовать, каково оно — быть юным напуганным сирийцем, плывущим на лодке из Турции к берегам Европы:
Никого из комментаторов, писавших под видео «невероятно», «до слез» и прочее подобное, очевидно, не смутило то, что вжиться в шкуру сирийца не получилось прежде всего у автора ролика. Не покоробил ни заботливо вложенный режиссером в руку «беженца» шестой айфон, ни грубые технические ошибки и допущения, вроде получения смс вне сети, ни сама ситуация, которой авторы видео предлагают посочувствовать: герой видео убежал от войны в Турцию, в лагерь, за который Ангела Меркель заплатила три миллиарда евро из кармана немецкого налогоплательщика, но упорно бежит дальше, туда, где толерантные берега, вэлферные реки и баварский автопром. «Беженец, ты достоин лучшего!»- такой слоган этот ролик бы только украсил.
Сделаю с провокационно предположение: ролик вызвал столько сопереживания у моих вполне благополучных френдов, потому что режиссер попал именно в их восприятие. Именно так они представляют себе «страшные испытания»: бегство на край света через всевозможные опасности, но непременно с шестым айфоном и обязательно навстречу лучшей доле.
Пока пользователи соцсетей умилялись труду сердобольных британцев, реальность, не выдержав насилия над собой, ответила другим видео:
https://www.youtube.com/watch?v=J1vFrV5qnE0
18-летний Али Давид Сонболи, гражданин Германии иранского происхождения, открыл стрельбу в «Макдональдсе» у торгового центра «Олимпия» в 17:50, затем вышел на улицу и продолжил стрелять там. Пользователь, успевший заснять уличную стрельбу на мобильный телефон, скрывается в одном из магазинов торгового центра, куда, очевидно, бежит и стрелок после того, как перезаряжает оружие. Последние слова, которые мы слышим на видео: «Он идет сюда, беги!». Концовка ролика мистически точно повторяет концовку британского видео: не хватает только трагических трещин на экране. Разница в том, что в немецком видео все всерьез: выстрелы, которые мы слышим, ранят и убивают реальных людей, и стрельба происходит не в лагере беженцев, а в благополучном районе Мюнхена.
Мюнхенская полиция подлинность видео не подтвердила, но, согласно комментариям их представителя, место и время съемки соответствует месту и времени совершения преступления.
Корреспондент CNN Брук Болдвин позже пообщается с Лореттой, которая была в «Макдональдсе» вместе со своим восьмилетним сыном, когда началась стрельба. По словам Лоретты, ее сын пошел в туалет одновременно с преступником, и видел, как тот заряжал пистолет. Перед тем? как открыть огонь, Али Давид, со слов Лоретты, кричал «Аллаху Акбар!»
Еще один ролик показывает предполагаемого преступника на крыше парковки — он переругивается с автором видео, который называет его «ебаным турком», кричит «я немец!», «я ничего не сделал» и «я был на лечении»:
https://www.youtube.com/watch?v=isthQ8dAJms
Через несколько часов тело Али Сонболи найдут на одной из боковых улиц, ведущих к торговому центру — по сообщению полиции, он покончил с собой.
В качестве орудия убийства полиция называет полуавтоматический пистолет «Глок 17», состоящий на вооружении австрийской армии, в разных модификациях имеющий магазин на 17, 19 или 33 патрона. В рюкзаке убийцы были найдены еще около 300 патронов к пистолету.
Итог: 9 убитых, в том числе подростков, 26 раненых, среди них дети.
Террористическая группа или сумасшедший одиночка?
В первые часы после происшествия полиция Мюнхена успела сделать несколько противоречивых заявлений. Так, сначала говорили об одном убийце и правоохранительные органы предполагали то, что в немецком называется Amoklauf. Это понятие, не имеющее точного аналога в русском, но его можно примерно перевести как «убийство в состоянии временного помрачения рассудка».
Позже, после того, как были взяты показания очевидцев, пресс-секретарь полиции сообщил о «трех подозреваемых», вооруженных «длинноствольным оружием», и о «теракте». К тому моменту в Мюнхене было остановлено все движение, перекрыты дороги, эвакуирован главный вокзал, жителям было предписано не покидать домов.
К ночи руководитель полиции земли Бавария Хубертус Андре в официальном заявлении вернулся к первоначальной версии: преступник один, орудие убийства — пистолет.
Все эти несостыковки породили множество конспирологических теорий, предполагающих, что террористов было трое, но власти «скрывают правду» и хотят «замолчать инцидент». Год назад такие спекуляции еще считались уделом сумасшедших, однако после «кельнской ночи» гораздо больше немцев стали верить неофициальным версиям. Не отрицая этой теории, рискну предложить более вероятную, на мой взгляд, трактовку событий.
Преступника в тот вечер разные люди видели как минимум в трех разных местах. Он начал стрельбу в «Макдональдсе», потом перешел дорогу и продолжил стрелять в торговом центре. Позже он появился на верхнем этаже многоуровневой парковки. Очевидцы даже менее тяжелых преступлений находятся в состоянии шока и путаются в показаниях. Здесь же, когда на твоих глазах стреляют в детей, перепутать тяжелый армейский пистолет с ружьем или карабином и не запомнить в деталях внешность стрелка, вполне естественно. Исходя из противоречивых показаний, полиция действительно могла предположить, что преступников было трое.
Судя по тому, как оперативно полицейские вместе со спецподразделением GSG9 и вызванной на помощь австрийской «Коброй» полностью оцепили полуторамиллионный город, к возможным терактам готовились заранее, план реагирования был отлично отработан. И как только произошло что-то, отдаленно напоминающее теракт, был отдан приказ «выполнять». В итоге получилось «из пушки по воробьям»: организованную группу искали по всему городу, в то время как убийца лежал на боковой дороге в полукилометре от места преступления. Немцам надо отдать должное: в отличие от французских коллег, их спецслужбы были на вполне на высоте.
Итак, преступник, вероятнее всего, был все-таки один: немецкая пресса, только что искавшая террориста, занялась реконструкцией биографии подозреваемого и натягиванием ее на мотив «убийство в состоянии временного помешательства». Давайте и мы посмотрим повнимательнее на биографию террориста.
Я немец!
Сказать, что немецкая пресса совсем замалчивает теракты или отрицает их исламскую составляющую, было бы преувеличением. Скорее, у нее, как и у нынешней власти, есть два штатных режима: отрицать, пока можно отрицать, и переходить к обличениям, когда отрицать уже невозможно. Экстремистские мотивы афганца, изрубившего топором пассажиров поезда в Вюрцбурге, отрицать не получалось уже никак. В случае же с Али Сомболи количество указаний на «исламский след» явно не достигло той отметки, когда поворачивается переключатель.
Меркель, после суточного молчания все-таки выступившая с официальным обращением и однозначно осудившая вюрцбургского убийцу как «беженца, год назад попавшего в Германию и ставшего приверженцем радикального ислама», не смогла сказать про мюнхенского стрелка ни одного путного слова.
Копаясь в фактах биографии, сформировавших личность будущего убийцы, ведущие немецкие СМИ сейчас упорно выбирают «общечеловеческое», оставляя в тени национальные и социокультурные факторы. Чтобы не «разжигать» и не «раскачивать лодку», они предлагают нам образ депрессивного, больного, но вполне немецкого подростка: был непопулярен в школе, учился плохо, лечился от депрессии в клинике. Он увлекался видеоиграми и проявлял нездоровый интерес к биографии Брейвика, совершившего свой теракт ровно за пять лет до того, как за пистолет взялся Али. «Связей с экстремистскими кругами не было»- заявляют в один голос Süddeutsche Zeitung, Focus, Bild. Данных о том, была ли семья Али практикующими мусульманами, и нашли ли в квартире во время обыска Коран, в открытом доступе нет.
Дело тут не только и не столько в политической конъюнктуре и непременном курсе на «дружбу народов во что бы то ни стало». Дело в том, что довольно большая часть европейского общества не желает принимать мысль, что буквально в соседней квартире могут жить люди с принципиально иным пониманием своих целей и иными мотивациями. И эта часть европейского общества благодарна и журналистам, и властям за любое самое нелепое, но понятное им объяснение происходящего. Оттого после каждого теракта почти неизменно выходит, что мальчика либо дразнили в школе, либо от него ушла девочка — до тех пор, пока объяснение это уж совсем перестанет налезать.
Мы опустим вопрос о том, откуда у не имеющего связей экстремистскими кругами подростка вдруг появился пистолет и триста (!!!) патронов к нему. Ответ на него ищет полиция, и, смею надеяться, скоро явит публике. Также не будем заострять внимание на предположении, что человек, стрелявший одиночными и тридцать пять раз попавший в другого человека, вряд ли держал в руках пистолет впервые. Давайте просто вернемся к тому, что наши немецкие коллеги намеренно или случайно упустили из виду — к национальному и культурному бэкграунду.
За политкорректным термином Deutsch-Iraner, «немецкий иранец», скрывается история, для Германии достаточно типичная. Отец подозреваемого, Масуд Сомболи, переехал в Германию из Ирана в начале 90-х. Сейчас он владеет фирмой, которая представляет собой что-то среднее между небольшим таксопарком и прокатом лимузинов — бизнес, в Германии традиционно контролируемый мусульманской диаспорой. Журналисты «Focus» называют имена соседей подозреваемого — и среди них нет ни одного, которое звучало бы как местное. Можно предположить, что Али, хоть и называл себя немцем и родился в Германии, воспитывался в среде не вполне немецкой.
Сразу после того, как полиция идентифицировала подозреваемого, в прессу поступила информация, что преступник имел два гражданства — немецкое и иранское. По закону, ребенок, родившийся в Германии, имеет право на гражданство ФРГ в том случае, если один из его родителей либо является немцем, либо имел неограниченный вид на жительство в течение восьми последних лет. Рожденный в ФРГ Али мог стать немецким гражданином только так, «автоматом»- поскольку процесс натурализации предусматривает обязательный отказ от предыдущего гражданства. Террорист стал немцем по факту рождения, а вот чтобы получить иранский паспорт, он или его родители должны были как минимум сходить в иранское посольство и подать заявление. Можно уверенно утверждать, что семья Али никогда не порывала связей с иранской родиной, а получение иранского паспорта было результатом осознанного выбора.
Таких подростков с миграционным прошлым, воспитываемых в Германии не внутри герметичных диаспор, а как бы между двумя плохо совместимыми культурами, очень много. Шесть лет назад сама канцлер Германии Ангела Меркель признала, что «попытки интеграции провалились», но дальше дело так и не пошло. После речи Меркель были открыты очередные культурные центры, выданы деньги на очередные языковые курсы, но попыток сформулировать внятную и привлекательную идеологию, в которую надо перетягивать «новых немцев» из ислама, в том числе ислама политического, так и не последовало.
На этом всем немецкие журналисты сейчас силятся не заострять внимание. Возглас «я немец!» на крыше парковки (который последовал в ответ на обзывательство «ебаный турок») цитируют все, а о крике «Аллаху Акбар!» в «Макдональдсе» стараются не вспоминать — при том, что одно в реальности нынешней Германии нисколько не противоречит другому. Светское государство не запрещает немцу быть мусульманином и даже исламистом, и наоборот — в архаичном исламском обществе национальная идентичность является глубоко вторичной по отношению к религиозной. Можно быть немцем, иметь все демократические права и социальные гарантии, но при этом оставаться «аллах акбаром»- толерантный мир этого не запрещает.
«Немецкий иранец» в нашем случае — определение убийственно точное, описывающее как вообще мигрантов, разрываемых между несовместимыми светской и религиозной культурами, так и конкретно Али Давида, преступление которого точно уложилось во временной промежуток от крика «Аллаху Акбар» до покаянного вопля «Я немец!».
Али кричал, что он немец и «ничего не сделал», уже убив девять человек и находясь, вероятно, в фазе отчаянного осознания содеянного. «Аллаху Акбар!», если очевидцы, опрошенные CNN, ничего не напутали, преступник выкрикнул перед тем, как совершить свой первый выстрел, перейти черту, за которой уже ничего нельзя исправить. Вряд ли он делал и то, и другое сознательно — скорее интуитивно следовал паттерну, предлагаемому ему нынешней немецкой и европейской реальностью.
И это самое страшное открытие, которое принесло нам происшествие в Мюнхене. Оно показывает, что нынешнее европейское общество вроде бы уже готово признать, что среди приезжих есть отдельные экстремисты, и что не все беженцы хороши, но в упор не видит градаций, не понимает, как они из «хороших» становятся «плохими». А при попытке разобраться европейское общество неизменно приписывает иммигрантам какие-то чужие мотивы — в точности как режиссер видео, с которого мы начали наш разговор.
А значит, европейское общество продолжает сидеть на тикающей бомбе, не зная, как ее обезвредить.
