Королевство Бельгия — государство в Западной Европе, получившее свое название от кельтского племени белгов. Сегодня эту страну наряду с Германией называют «локомотивом» Евросоюза. Но если Германия является прежде всего экономическим лидером, то Бельгию, а конкретно Брюссель, величают политической столицей объединенной Европы. Королевство за всю свою независимую историю, начиная с XIX века, пыталось играть роль гораздо большую, чем была отведена ей судьбой. И самое удивительное в том, что Бельгия в этом весьма преуспела и превратилась из страны, являющейся лакомым кусочком для европейских держав, в страну, которая умудряется этими державами руководить. Но нужен ли Европе такой лидер? Для ответа на этот вопрос ваш покорный слуга решил составить краткий исторический очерк, а также проанализировать франко-фламандские противоречия и роль Бельгии в ЕС.
Южные Нидерланды
«Дорогу осилит идущий»
— Ригведа, «веда гимнов»
Правильнее всего описать историю этой небольшой европейской страны как «через тернии к звездам». Она успела побыть и провинцией Испанской империи, и побывать в составе Франции. Ещё раньше она была частью Бургундского герцогства. Естественно, что процесс перехода, что называется, «из рук в руки» был не совсем мирным. За обладание этой территорией между европейскими державами возникали периодически конфликты и войны. Длительное время Испанские Нидерланды служили ареной борьбы между Габсбургами и Бурбонами.
Религиозные войны и Реформация XVI века наложили существенный отпечаток на историческое и политическое развитие Бельгии. Нидерланды и Бельгия имеют один корень, однако в свое время их пути разошлись именно из-за религиозного вопроса. Оказавшись в 1555 году под властью испанской короны, протестанты, живущие преимущественно на севере провинции, стали жестко притесняться. Это породило недовольство среди населения и вызвало впоследствии буржуазную демократическую революцию, результатом которой стало образование независимых Нидерландов в 1581 году. Юг страны, отличавшийся большими католическими настроениями, остался лоялен Испанской империи. Именно тогда Южные Нидерланды (одно из исторических названий страны) отделились от своих более революционных сожителей и пошли по пути формирования собственной государственности, занявшему довольно длительное время.
Пока Северные Нидерланды сражались с Англией за морское господство, укрепляли свою колониальную империю, а их корабли бороздили просторы Индийского и Тихого океана, южане оказались менее удачливы и продолжали оставаться разменной монетой в руках европейских держав. В начале XVIII века разразилась Война за испанское наследство, закончившаяся окончательным упадком Испанской империи. Одним из итогов этого масштабного европейского противостояния стал переход Южных Нидерландов под власть австрийских Габсбургов, что мало повлияло на внутреннее культурное и общественное устройство в самой провинции.
В 1789 году, когда в воздухе витал дух американской и французской революций, бельгийцы, наконец, решили последовать примеру своих северных соседей и начали борьбу за освобождение от Австрии. Ненадолго в 1790 году были провозглашены Соединенные Бельгийские Штаты, которым не суждено было устоять под натиском революционной Франции.
Французская империя оказала огромное влияние на развитие и формирование Южных Нидерландов. Прогрессивные реформы Наполеона уничтожили сословно-феодальный порядок, заложили основы современной экономики, а самое главное — укрепили гражданское самосознание бельгийцев в их стремлении к независимости.
На Венском Конгрессе 1815 года после поражения Франции европейские рисователи карт почему-то решили, что Бельгии будет лучше воссоединиться с Нидерландами. Как это часто бывает при таком волюнтаристском, советском подходе к формированию новых государств, очень быстро обнажились глубинные противоречия между северянами и южанами. Европу сотряс очередной религиозный конфликт: католические франкофонные южные провинции выразили протест против языковой политики северян-протестантов, которые занимались агрессивной унификацией страны на основе голландского языка и протестантской культуры. Национальное восстание охватило все южные провинции Объединенного Королевства Нидерланды и привело к формированию независимого Королевства Бельгия.
Бельгийская революция 1830 г.
В XIX веке иметь свои собственные большие колонии, на манер Великобритании и Франции, было последним писком моды для всех европейских государств. Поэтому недавно обретшая независимость Бельгия, став на ноги, тут же принялась обустраивать свою собственную колониальную империю. В первую очередь её взор пал на Черный континент, достаточно неизученный, где сферы влияния между ведущими европейскими державами ещё не были поделены окончательно. Умело используя противоречия между Францией, Германией, Великобританией и США, бельгийцам, а точнее, их Королю Леопольду II, удалось подчинить королевству огромные территории в районе бассейна реки Конго, превосходившие по масштабу в 72 раза территорию самой Бельгии. Бывшие владения бельгийцев сейчас соответствуют территории Демократической Республики Конго.
Интересно, что все эти обширные территории долгое время считались личным владением Леопольда, а не бельгийского государства. Для освоения и закрепления на этих землях король Бельгии создал Африканскую международную ассоциацию, которая под прикрытием чисто гуманитарных целей (цивилизирование народов Африки) отстаивала экономические интересы бельгийского королевства и лично Леопольда. Организация привлекла множество филантропов и жаждущих приключений исследователей. К таким относится знаменитый Генри Мортон Стэнли, чьи многочисленные экспедиции пролили свет на географические особенности ранее неизвестного региона. Под ширмой цивилизаторской миссии королевские агенты навязывали вождям местных племен кабальные договоры. Все, что оставалось Бельгии, — представить все эти филькины грамоты, подписанные местными биг боссами, на Берлинской Конференции в 1885 году. Бельгийский король был признан беспрекословным сувереном захваченных ассоциацией территорий. К слову сказать, эта конференция ознаменовала собой окончательный раздел Африки между великими европейскими державами. На Черном континенте осталось лишь 2 независимых государства: Либерия и Эфиопия.
Первая половина XX века оказалась для Бельгии не совсем удачной: 2 мировые войны очень больно ударили по ней, многие памятники архитектуры, старинные города были разрушены или сильно пострадали, страна была дважды оккупирована воинственными немцами. Отчасти этим объясняется стремление Бельгии и других стран Бенилюкса к проведению обширной европейской интеграции: «Пусть все уже заживут мирно, в едином европейском мире! И прекратите уже нас постоянно захватывать!»
Немецкие солдаты расстреливают мирных бельгийцев, Первая мировая; немецкие солдаты маршируют по Брюсселю, Вторая мировая
Европейская интеграция — вещь, с одной стороны, хорошая. Однако перед тем, как перейти к разговору о ней, нужно провести анализ, собственно, внутрибельгийской интеграции. А есть ли таковая?
Разделенное королевство
«Царство, разделившееся в себе, не устоит»
— Евангелие
Бельгия — это федерация, состоящая из 3-х регионов с собственной законодательной властью. Каждый из них обладает широчайшей автономией, особенно в области языка, образования, культуры, отдавая на откуп федерации совсем немного. Ключевое значение имеет Брюссельский столичный регион, вокруг которого идут неутихающие битвы из-за языкового вопроса. Но обо всем по порядку.
Фландрия и Валлония. Эти 2 ведущие языково-территориальные общины бельгийского государства испытывают постоянное напряжение в отношениях между собой. Можно сказать, что это 2 государства в государстве, федеральная власть которого слишком слаба, чтобы обеспечивать реальное единство страны. История противостояния берет свое начало в середине XIX века. Не успел утихнуть пожар бельгийской национальной революции, как перед страной встали новые проблемы: фламандцы, являющиеся большинством, чувствовали себя ущемленными. И немудрено: единственным государственными языком страны был признан французский, прежде всего в отместку за агрессивную голландизацию страны в недавнем прошлом. Французский язык считался более престижным, что отчасти привело к галлизации исконно нидерландоязычного Брюсселя. Лишь в 1980 году фламандцы окончательно отвоевали право нидерландского языка быть на равных с французским. Сегодня это единственный официальный язык Фландрии и один из 3-х официальных языков на уровне федерации, наряду с французским и немецким.
Помимо демографических преимуществ (60%), фламандцы обладают весомыми преимуществами экономическими. Северная Фландрия имеет выход к морю и развитую систему портов, является одним из мировых центров hi-tech, здесь сравнительно низкая безработица и высокий уровень жизни. Что не сказать о южной Валлонии. Она со своими запасами угля и руды смогла стать ведущим индустриальным центром Европы в XIX веке, уступая лишь Великобритании. Однако со временем запасы угля истощились, и его добыча стала слишком дорогой. Кроме того, время неумолимо двигалось вперед, и черная металлургия становилась не такой востребованной, как в годы господства поездов и железных дорог. В результате мы имеем опустошенный пейзаж Валлонии, закрытые предприятия, уровень безработицы достигает 17%, при этом во Фландрии он колеблется на уровне 5-6%.
Пока порты Фландрии процветают, дела у заводов Валлонии обстоят не очень
В целом Валлония имеет имидж бедной бельгийской провинции, в которой обитают безработные и ленивые, с точки зрения фламандцев, валлоны. Лозунги северян вроде «хватит кормить Валлонию» звучат постоянно. Одной из причин, почему этот регион держится за бельгийскую государственность и противостоит сепаратистским устремлениям фламандцев, является экономика. Валлоны получают существенные дотации с севера и станут намного беднее в случае разделения страны на 2 самостоятельные части. Фламандцам, понятно, такое положение дел не нравится, отсюда и сепаратистские устремления богатой и самодостаточной Фландрии.
Как можно было догадаться, во франкоязычной Валлонии очень популярны левые силы, которые выступают за все большие ассигнования в экономику региона из государственной казны. К таким относится, например, франкофонская Социалистическая партия Бельгии, чьим лидером является нынешний премьер-министр Элио ди Рупо — потомок итальянских мигрантов, открытый гей, также открыто лоббирующий интересы франкоязычного региона. Фламандские партии контратакуют и выступают если не за окончательное разделение страны, то хотя бы за её широкое реформирование — в особенности проблемного валлонского региона.
Барт де Вевер, лидер «Нового фламандского альянса» (20% мест в парламенте); премьер-министр Элио ди Рупо, лидер франкофонной Социалистической партии (12% мест в парламенте)
Лозунг королевства звучит так: «В единстве сила». Чем же сегодня определяется это единство? Бывший премьер страны Ив Летерм в шутку говорил: «Нас объединяет лишь пиво, футбол и король». И смешно, и грустно. Но это правда: бельгийская государственность держится лишь на призрачных символах единения, более-менее состоятельным из которых является монарх.
21 июля — главный праздник страны. Именно в этот день после завоевания Бельгией независимости на престол взошел первый бельгийский король. Именно в этот день Альберт II передал власть своему сыну Филиппу чуть больше года назад. Долг каждого монарха Бельгии — быть прежде всего гарантом единства страны. Поэтому он должен не только играть пышные свадьбы, время от времени с пафосом прокатываться по бельгийским улочкам на своей карете или участвовать в светских раутах. Бельгийский король принимает непосредственное участие в формировании правительства и в решении кризисов, коих в Бельгии насчитывается немало. Взять хотя бы мировой рекорд, установленный королевством в 2011 году, — аж 540 дней без правительства! Именно столько дней понадобилось для решения противоречий между франкофонами и нидерландоязычными политиками.
Принц Филипп с отцом, королем бельгийцев Альбертом II; король Филипп с королевой-консортом Матильдой на торжествах 21 июля 2014 г.
Хотя король и является важным символом национального единения бельгийцев, отношение к монархии в стране у многих неоднозначное. Особенным скептицизмом отличаются фламандские политические круги и фламандская же пресса, сухо критикующие такой реакционный и ненужный институт, как монархия. Надо отметить, что в целом Фландрия характеризуется довольно сильными республиканскими настроениями. «Самая фламандская» партия региона «Новый фламандский альянс», выступающий как минимум за широчайшую автономию Фландрии, а как максимум — за её отделение и провозглашение независимости, вообще заявляет об антидемократической сути монархизма. Тем не менее, они не требуют полной ликвидации института. Так, лидер партии Барт де Вевер заявил, что речь идет скорее о необходимости модернизации монархии, чем о её ликвидации.
Конечно, в Валлонии короля любят больше. Как и в прошлом, юг отличается большими роялистскими симпатиями, чем север, — это, можно сказать, уже дань традиции. Понятно, что раз валлонам выгодна федерация из экономических соображений, они будут поддерживать монархию — главный цементирующий слой бельгийского общества. Королевская семья — местная бельгийская разновидность «духовных скреп», хоть как-то сдерживающих Фландрию от «развода».
Ещё одним фактором, сдерживающим распад, как бы удивительно это ни было, является большой языковой спор вокруг столицы государства — Брюсселя. Казалось бы, дополнительные противоречия должны вносить вклад в то, чтобы похоронить Бельгию окончательно. Однако нет — каждое из языковых сообществ считает Брюссель своим. Поэтому делить его или, не дай бог, терять пока никто не готов. Исходя из того, что худой мир лучше, чем добрая ссора с последующей дележкой Брюсселя.
Несмотря на то, что Брюссель является двуязычным городом, абсолютное большинство жителей предпочитает в качестве языка повседневного общения использовать французский
Суть конфликта заключается в продолжающейся много лет галлизации столицы и её пригородов. Результаты переписей свидетельствуют о том, что с каждым годом процент говорящих на голландском неуклонно снижается. В настоящий момент их насчитывается не более 10% населения. Хотя формально город является двуязычным, можно констатировать, что Фландрия теряет свою исконную территорию, находящуюся в самом сердце региона. А все благодаря системе языковых квот. Также закреплению французского языка способствует наличие в Брюсселе огромного количества международных, в особенности европейских, институтов. Не секрет, что на международном уровне французский имеет более привилегированное положение, нежели голландский. Мало того, растущая метрополия захватывает все новые и новые территории Фландрии, тем самым вызывая недовольство этой ползущей галлизацией со стороны фламандцев.
Призрак прошлого, извечный бельгийский конфликт севера и юга, мертвой хваткой вцепился в королевство и не желает его отпускать. По истории мы видим, что призрака успокаивали лишь на время, платя ему дань, а именно — разделяя страну на части. Все идет к тому, что дух противоречия вновь получит свою плату, и вряд ли король Бельгии или Брюссель способны надолго сплотить страну. Неподеленная столица расколотого королевства, как это ни парадоксально, является символом европейского объединения. Так куда ведет Европу Брюссель? К тому же «единству», к которому пришла и Бельгия?
Столица Европы
One ring to rule them all, one ring to find them,
One ring to bring them all and in the darkness bind them.
— «Властелин Колец»
Брюссель — это не только главный город Бельгии. Это также и «столица Европы», эпицентр европейской интеграции. Именно в Бельгии расположена штаб-квартира ЕС — Еврокомиссия и такие важнейшие общеевропейские органы, как Европейский совет, Европарламент. Влияние столицы маленькой Бельгии на Евросоюз огромно. Можно сказать, что в Брюсселе решается судьба Европы. Новый Рим новейшей эпохи.
Карта «Квартала ЕС» в Брюсселе
Небольшой Бельгии и её столице удалось взвалить на себя очень большую роль. Отчасти это произошло по желанию самих бельгийцев: беды, принесенные мировыми войнами, заставили эту европейскую страну стать одним из пионеров европейской интеграции. С другой стороны, двоякая сущность Бельгии была актуальна и 100 лет назад. Но её воспринимали по-разному. Идеологи Европейского союза, в частности, понимали Бельгию как общий счастливый дом для разных народов, пример мирного и гармоничного сосуществования двух, часто враждовавших за последние века культур — романской и германской. Поэтому становление ЕС шло по образу и подобию именно Бельгии! Так что выбор Брюсселя в качестве «столицы Европы» был не случаен.
Если присмотреться к королевству, то можно, действительно, увидеть маленькое подобие ЕС: достаточно мощно развитый север кормит дотационный юг. При этом юг умудряется качать права и выжимать максимальную выгоду из такого «единства». Вряд ли отцы-основатели Евросоюза — Аденауэр, Шуман, Гаспери и другие — предполагали такой союз. Скорее проектировщики «объединенной Европы» недооценили проблемный потенциал «бельгийской модели».
По моему убеждению, оптимальной формой интеграции в Европе является широкий экономический союз национальных государств. Но если уж вы решили Европу объединять, то тогда нужен мощный центр интеграции, а не страна, синоним которой — Пизанская башня. Например, та, граждане которой предпочитают «Мерседес» или «Опель». Или хотя бы «Пежо» и «Рено». Загонять всех в «европейский дом», где могучая Германия или Франция будут иметь равные права с Латвией или Эстонией — только вдумайтесь — и при этом платить за общий банкет из своего кармана, по меньшей мере глупо и бесперспективно. Эта страна должна понимать, за что она платит, — за становление ведущей силой в европейской сверхдержаве.
Сейчас Брюссель выполняет роль эдакого европейского «Мордора». Он спаивает страны вокруг себя, низвергая их во тьму и превращая всю Европу в подобие Бельгии — псевдосоюз без нормальной системы единоначалия, где ведущие европейские страны вынуждены тратить львиную долю своего ВВП на поддержание менее развитых южан. «Европейское единство», где единство лишь на бумаге. Понятно, что такая система в будущем все больше будет способствовать противоречиям, нежели согласию и консенсусу.
На самом деле в Бельгии не все так плохо. О её проблемах нам только мечтать. Да, есть франко-фламандские противоречия, но дело никогда не доходило до экстремизма или кровопролития. Присутствуют проблемы с экономикой, но экономика Валлонии — отсталая лишь по меркам ЕС — имеет вполне хороший потенциал для развития. Однако для решения этих проблем Бельгии требуется снять с себя тот хомут, который она на себя добровольно надела, и сконцентрироваться на внутренних проблемах. Нужно провести масштабное переформатирование экономики, подтянуть проблемный юг до уровня севера, разобраться уже с брюссельским вопросом. Европейская интеграция подождет, пока не проведена интеграция внутри Бельгии. Благо, что есть примеры стран, где успешно сосуществуют две и более культур.
Бельгии нужно решать свои проблемы, а Европе нужно окончательно признать проблемность «бельгийского пути» евроинтеграции. Отчасти будут правы те, кто посоветует не преувеличивать роль Брюсселя в процессе объединения Европы: мол, «это лишь площадка для европейских дискуссий и ничего более». Да, это площадка. Потому что площадку можно быстро эвакуировать, к чему все на всякий случай готовы. А Европейскому единству для успеха нужна именно Столица, с большой буквы.
Также читайте очерки о других европейских странах.
