Григорий Яковлев о Холодной войне, призраках прошлого и народном единстве, дорогом во всех смыслах
Cold War Crisis
XX век стал для Германии всем. Это было время великих побед и время великих поражений. Время открытий и время затмений. Время триумфа и время краха. Время возрождения и время забвения. Время разбрасывания камней и время их скрупулезного собирания. В первой половине XX века Германия была чуть ли не эпицентром мировых катаклизмов и войн. Устремление германского орла к мировому господству не увенчалось успехом. В результате страна была оккупирована союзными державами — СССР, США, Францией и Великобританией. При этом Германия была разделена на 4 оккупационные зоны, которые управлялись военной администрацией стран-победителей. Политические принципы оккупации были выработаны на Потсдамской конференции в 1945 году и получили название «Четыре Д»: денацификация, демилитаризация, демократизация, децентрализация (развитие федерализма). Однако уже в самом начале отношения между бывшими союзниками не заладились. Поэтому Германии предстояло вновь стать эпицентром, но уже для Холодной войны.
Как гром среди ясного неба прогремела знаменитая Фултонская речь Черчилля 1946 года. Среди её основных тезисов: становление США первой сверхдержавой, необходимость тесного сотрудничества англоговорящих народов, и самое главное — возникновение «железного занавеса», зловещей тенью нависшего над древними столицами Европы — Берлином, Варшавой, Будапештом, Софией, Прагой. Призывая к нахождению взаимопонимания с советской Россией, он тем не менее говорил об опасности распространения коммунистических идей, о непомерных аппетитах советского экспансионизма, а также о наличии так называемых коммунистических «пятых колонн» в западных странах. Именно с этой речи отсчитывают начало Холодной войны и начало стремительного ухудшения взаимоотношений между державами-победительницами.
Последствия этого почти полувекового противостояния не заставили себя ждать. И в первую очередь это отразилось на оккупированной Германии. В 1948 году США, Великобритания и Франция формируют совместную зону оккупации — Тризонию. Смысл этого шага был понятен — западные страны опасались растущего влияния Советского Союза и коммунистических партий. Западную Германию они хотели использовать как противовес установившейся в восточной Европе советской мощи. В результате СССР демонстративно покидает Союзный Контрольный Совет, общий орган управления в оккупированной Германии.
Вообще, первые послевоенные годы в Европе можно описать несколькими словами: от кризиса до кризиса. Германия стала главной европейской площадкой американо-советского противостояния. 20 июня 1948 года союзники проводят денежную реформу. В ответ на это 23 июня СССР проводит в своей зоне собственную реформу, по понятным причинам кардинально отличавшуюся от аналогичной на территории западной оккупационной зоны. В результате грянул первый Берлинский кризис, более известный как блокада Западного Берлина. Напомним, что подобно разделению Германии на сферы влияния был также разделен и Берлин. Западный относился к сфере юрисдикции союзников. Сталин, дабы показать свое несогласие с англо-американской денежной реформой и вероятными планами Запада по созданию независимого западногерманского государства, решил пойти на определенный шантаж — сначала прекратилось дорожное, затем речное и, в конце концов, железнодорожное сообщение между разделенными частями Берлина, тем самым изолировав западную половину столицы. Этот шаг был сделан с целью получения преференций по германскому вопросу. Например, включение Западного Берлина в зону советского влияния. Официально же изоляция оправдывалась необходимостью оградить Берлин от прибытия новых западных денег, что могло пагубно сказаться на экономике советской зоны оккупации.
Американцы самоотверженно организовали невиданный в истории воздушный мост для снабжения двухмиллионного Западного Берлина — каждые 2–3 минуты садились и взлетали транспортные самолеты. Все это продолжалось почти год. Именно тогда произошло коренное изменение имиджа СССР — от победителя фашизма до изверга и агрессора, который морит голодом миллионы человек ради достижения своих меркантильных интересов. Во всем мире возникло движение солидарности с берлинцами. Даже просоветские Чехословакия и Польша предложили Западному Берлину свою гуманитарную помощь, однако Москва быстро пресекла их дружественную инициативу.
Обе державы балансировали на грани войны. Западные самолеты нарушали воздушное пространство над советской оккупационной зоной. Ни одна из стран не хотела воевать, но война могла начаться случайно, если бы один из самолетов был сбит или упал на советский военный объект в восточной Германии. Все это сопровождалось жесткой риторикой и взаимными угрозами.
Чтобы понять поведение Сталина, нужно проанализировать отношение советского руководства к германской проблеме. США и Великобритания, как уже было сказано, стремились использовать территорию Германии как плацдарм против набирающего мощь СССР и его союзников. Для этого они инициировали программу возрождения германской промышленности. Собственно, этой же логикой они руководствовались, когда утверждали знаменитый план Маршалла, подразумевающий оказание экономической помощи послевоенной Европе. Советский Союз очень настороженно относился к планам возрождения экономики недавнего противника. Советские руководители боялись, что германский милитаризм, словно птица феникс, восстанет из пепла и будет вновь представлять угрозу для мирной Европы. Впрочем, об этом Советы лишь говорили официально. На практике они понимали, кто хозяйничает в Европе и в чьих интересах существование сильной прозападной Германии. Посему выдвинутая ими формула была проста и по-своему злободневна: единая антифашистская Германия, нейтральная, демократическая, не состоящая ни в каких военных блоках.
Однако формуле этой не суждено было воплотиться в жизнь. Шантаж союзников во время блокады Берлина не прошел незамеченным, а имиджевые издержки заставили СССР прекратить блокаду в мае 1949 года. Подталкиваемые советской угрозой, западные германские земли в этом же месяце объединились в Федеративную Республику Германия, причем с претензиями на границы 1937 года. То есть речь шла не только о включении в его состав образованной в октябре 1949 года Германской Демократической Республики, но и многих областей, отторгнутых в результате Потсдамских соглашений. Понятно, что германский реваншизм разжигался не без ведома США. Ведь в первую очередь он был направлен на просоветскую ГДР. Первый Берлинский кризис также внес свою лепту в ускорение формирования военного блока НАТО в 1949 году.
Хотя до горячего противостояния из-за германского вопроса не дошло, общая напряженность в международных отношениях набирала обороты. В 1950 году грянула Корейская война, где СССР выступил главным спонсором антиамериканских сил. Эта война стала своеобразной точкой невозврата, окончательно показав, что дружеские отношения между сверхдержавами — всего лишь иллюзия. Есть только два полиса силы и их интересы, поступиться которыми нельзя ни в коем случае. Осознавая это, американцы ускорили процесс принятия ФРГ в состав НАТО. Некоторые западные страны, в особенности Франция, долгое время выступали против этого решения, опасаясь возрождения германского милитаризма. Однако страх перед более актуальной советской угрозой был сильнее. Нота Сталина от 1952 года, где содержалось предложение о создании «единой и антифашистской», была одной из последних бесплодных попыток предотвратить этот процесс. Шестого мая 1955 года ФРГ входит в НАТО, став, таким образом, главным антисоветским плацдармом в Европе, напичканным американскими военными базами и ракетными установками. А уже 14 мая была создана Организация Варшавского Договора, советский противовес НАТО, куда вошла и ГДР. Тем самым институциональное оформление Холодной войны и двух враждующих блоков государств завершилось, а две Германии оказались по разные стороны баррикад.
Единый народ был разделен между двумя системами. Восточной его части повезло меньше. Это потом ГДР станет «витриной соцблока» с самым высоким уровнем жизни среди социалистических стран. В первые же годы демократическую республику сильно лихорадило, что было связано с «прогрессивными» методами строительства местного социализма. Производилось давление на церковь, происходило агрессивное насаждение марксизма-ленинизма. Традиционные формы хозяйствования отменялись и заменялись на коллективно-социалистические. Многие фермеры разорялись, фабрики национализировались. Сами жители усиленно голосовали ногами, в год из ГДР убегали сотни тысяч человек, что позже привело к строительству печально знаменитой Берлинской стены. В итоге к холодному лету 1953-го недовольство населения становится критическим. Понимая это, Кремль советует руководству ГДР отказаться от форсированных методов строительства народного хозяйства, дает добро на некоторое ослабление гаек. Снизилось давление на частный капитал и церковь. Население, однако, восприняло этот шаг руководства исключительно как слабость, а не как шаг навстречу. В народе, особенно в деревнях, пошли разговоры об освобождение от диктатуры СЕПГ (Социалистическая единая партия Германии), пострадавшие от местной «продразверстки» и «коллективизации» крестьяне начали пить за здоровье Конрада Аденауэра. Люди праздновали, ждали перемен и даже надеялись на скорое объединение Германии. В сознании многих смерть Сталина ассоциировалась с грядущим обновлением Союза и всего соцблока.
Однако это было лишь затишье перед бурей. Ещё 14 мая СЕПГ решает о десятипроцентном повышении норм выработки. Повышение нормы привело к сокращению реальной заработной платы на 25%. Если добавить к этому то, что жизненный уровень и так падал из-за больших затрат на милитаризацию ГДР, то причины революционных настроений населения становятся очевидными. В том же мае на заводах начинаются многочисленные стачки. Рабочие пытаются опротестовать решение властей. 16 июня прогосударственные профсоюзы предательски объявляют о том, что решение о повышении норм является абсолютно правильным. Народ восстает.
События холодного берлинского лета 1953-го в западной литературе называют не иначе как вторым Берлинским кризисом. Его пик пришелся на 17 июня. Массовые протесты охватили более 700 населенных пунктов ГДР. Флаги ГДР сжигались, происходил штурм государственных учреждений, на членов СЕПГ началась открытая охота. Для подавления «фашистского путча» и «контрреволюции» были брошены 16 советских дивизий, а в одном только Берлине 3 дивизии и 600(!) танков. К вечеру 17 числа в Восточном Берлине было мобилизовано 20 тысяч советских солдат и 15 тысяч представителей народной полиции ГДР. Верхушка ГДР на протяжении всего кризиса находилась под усиленной охраной советских войск. Поговаривают, что руководитель республики Вальтер Ульбрихт тогда рассматривал потерю власти как свершившийся факт. Однако восстание удалось подавить. Почти на всей территории ГДР было введено чрезвычайное положение. Разумеется, безоружные восставшие особо успешно противодействовать армии и танкам не могли. Лишь редкие из них кидали в сторону русских солдат булыжники и куски арматуры. В основном шла психологическая атака: «Иван, вон отсюда! Домой, домой!».
Благодаря умелым действиям комиссара Владимира Семенова, который и руководил подавлением восстания, а также его общей гуманности, большего количества жертв удалось избежать (сам товарищ Берия винил его в том, что он «жалеет патроны»). Даже по официальным немецким данным при таких масштабных выступлениях погибло чуть более 50 человек. Для сравнения, в Венгерском восстании 1956 года погибло, по некоторым данным, около 4 тысяч восставших. Требования народа все-таки были услышаны. Прежние нормы выработки восстановлены, цены на товары народного потребления существенно снизились, а взимаемые репарации сократились. Именно тогда советскому руководству пришла в голову идея о необходимости «ювелирного», аккуратного обращения со своей главной социалистической витриной. Начались существенные дотации, что привело к дальнейшему улучшению жизненного уровня в ГДР. В глазах американцев это восстание было очень неожиданным и поначалу они даже не знали, как к нему относиться. Со временем в западном сознании, особенно в сознании жителей Западного Берлина, это восстание начало рассматриваться как подлинное и народное. Как предтечу тех событий, которые ещё произойдут на рубеже 80-х и 90-х годов.
Несмотря на некоторое ослабление гаек и улучшение жизни населения, поток беженцев из Восточной Германии в Западную не иссякал, а даже напротив — набирал обороты. Рубеж 50-х и 60-х годов отметился новым витком напряженности в отношениях между державами. Произошла революция на Кубе, США опасались, что СССР получит удобный плацдарм недалеко от американских берегов. Кроме того, Союзом в то время руководил амбициозный и волюнтаристский Хрущев, которого можно упрекнуть во многом, но явно не в отсутствии решительности в разрешении стоящих перед страной вопросов. В июне 1961 года на переговорах в Вене между СССР и США советская сторона заявила, что считает весь Берлин частью ГДР. Официальные обоснования, как всегда, достаточно сильно расходились с реальностью. СССР заявил, что наличие подобного прозападного анклава на территории ГДР подрывает её государственную самостоятельность. Понятно, что основная причина была в перебежчиках, которые тысячами покидали социалистическую республику, используя Западный Берлин как основную лазейку. Хрущев пригрозил, что если его условия не примут, он «объединит» Берлин силой. Кеннеди пригрозил в ответ, сказав, что Штаты будут воевать за Западный Берлин, если потребуется. Американцы увеличили контингенты в ФРГ, а войска Западного Берлина привели в полную боевую готовность. Мир снова встал на грань катастрофы.
Понимая, что американцы не отступятся, а решать проблему с беженцами надо, Хрущев затеял стройку века — всего за одну августовскую ночь 13 августа 1961 был возведен «антифашистский оборонительный вал» (заметьте, как любили тогда спекулировать на тему «антифашизма» и как мало эта риторика изменилась с тех пор) — Берлинская стена.
Это было массивное многокилометровое сооружение, окружившее территорию всего Западного Берлина. Сооружение, с внутренней стороны безобидное, но несущее смерть всему живому со стороны внешней. Возведение стены было прямым нарушением Потсдамских соглашений, которое подразумевало свободное сообщение в Берлине. Все это вылилось к знаменитому инциденту у КПП Чарли 26 октября, где американские бульдозеры при поддержке солдат и танков намеревались снести пограничные укрепления. Хотя стена была возведена незаконно, но находилась она всё же на земле ГДР, поэтому её разрушение автоматически было бы расценено как агрессия, как акт вторжения на территорию, подконтрольную Варшавскому договору. Исход мог быть катастрофическим — ядерное взаимоуничтожение в то время казалось вполне вероятным исходом. Чтобы сдержать пыл американцев, с противоположной стороны от КПП выстроились советские танки. Так как мы с вами можем читать эти строки, понятно, что стороны не решились нажать на «спусковой крючок». Вот так выглядело место возможного начала конца.
Миссия выполнима
На последующие 28 лет после возведения стены конфликт оказался в буквальном смысле заморожен. Статус-кво вполне устраивал сверхдержавы. После ухода беспокойного Хрущева и начала эпохи застоя в СССР уже гораздо меньше жаждали конфронтации со своими идеологическими противниками. Германский вопрос на долгое время стал не таким актуальным, стороны довольствовались тем, что у них было — каждый лелеял свой кусочек германского пирога.
Обе Германии жили довольно неплохо. Обе были достаточно зажиточные. Первая — благодаря масштабной американской помощи и экономическому гению Людвига Эрхарда, обеспечившему германское экономическое чудо. Вторая получала от СССР существенные дотации, что также способствовало превращению её в одну из самых обеспеченных стран соцблока и Европы. Однако нутро каждого восточного немца чувствовало, что на Западе жизнь всё-таки на порядок лучше. Дух свободы, джинсы, рок-н-ролл, хамон и божоле уже тогда начали обольщать умы жителей соцстран. ГДР не стала исключением. С soft power у США и всего западного мира всё всегда было в порядке, тогда как у СССР, по существу, был только один козырь — войска.
К 1975 году Берлинская стена превратилась из метрового заборчика с колючей проволокой в четырехметрового монстра с земляными рвами, противотанковыми укреплениями, сторожевыми вышками и сигнальным ограждением под напряжением. Довольно много людей пытались преодолеть злополучную стену, но, конечно, далеко не у всех это получалось. В попытках сбежать из социалистического рая в сторону загнивающего запада погибло, по некоторым данным, 1245 немцев. Огромное число людей потерпели неудачу и были арестованы. Однако и счастливчиков тоже было достаточно много — около 5000 человек.
То, каким образом немцам удавалось проникнуть на вожделенный запад, заслуживает написания отдельной статьи, или даже экранизации в стиле «Миссия невыполнима». Многие перебежчики таранили заграждения на грузовиках, автобусах и даже… паровозах (в некоторых районах располагались тупиковые ветки, пока их не демонтировали). Известна и животрепещущая романтическая история, когда молодой англичанин спасал свою невесту из социалистического «плена» на специально приобретенном для этого спортивном кабриолете, прошмыгнув через КПП. Некоторые пытались пробираться на Запад под стеной. Причем подкопы рыли целыми семьями и даже школьными классами, на один спасительный подкоп часто приходилось по нескольку десятков копателей. Так как стена разделяла друзей, родственников, возлюбленных, не обходилось, разумеется, и без помощи с западной стороны. Путь по воздуху также привлекал многих. Физик Герхард Вагнер совместно со своей женой и тремя сыновьями решили создать самолет собственной конструкции из фанеры и жести, приделав к нему двигатели с двух поддержанных мотоциклов. Однако вовремя нагрянувшие сотрудники Штази помешали реализации этого амбициозного плана. В 1973 году многократный чемпион ГДР по планеризму Удо Эльке перелетел через границу прямо во время первенства страны на фанерном безмоторном самолете. В 1979 году две семьи бежали на Запад на огромном воздушном шаре, который сами сшили из кусков разных тканей. Желание преодолеть злополучную стену и воссоединиться с любимыми вдохновляла людей на поистине безумные, героические поступки.
Берлинская стена была не только символом железного занавеса. Она также была признаком несостоятельности и нежизнеспособности социалистической системы в том виде, в котором она существовала в СССР и его сателлитах. Советский Союз был типичной империей силы, которая могла поддерживать свое могущество лишь постоянно используя насилие — ограничивая свободу своих граждан, запрещая плюрализм мнений и критику, жестоко пресекая любые акции неповиновения вплоть до использования вооруженных сил. Понятно, что действия Горбачева, который дал всему Союзу и странам социалистического блока невиданную для них свободу, подточили основы империи. Последним гвоздем в крышку гроба стало его заявление в октябре 1989 года на фоне народных протестов в ГДР. Именно тогда лидер советского государства публично объявил, что Советский Союз не имеет намерений вмешиваться в дела восточноевропейских стран. СССР отказывался от той политики, которая хоть как-то позволяла ему удерживать сферы влияния в Европе. В ГДР и во всей Восточной Европе решили, что нужно брать свободу, пока дают. Социалистический блок начал распадаться. Как и в XIX веке, вновь открылся путь к объединению Германии.
Присоединяй и властвуй
9 ноября 1989 года пала Берлинская стена. Прогнившая бюрократическая система ГДР рухнула под нажимом новых демократических лидеров и реформаторов, которые взяли курс на объединение страны. Уже в декабре Буш старший и Горбачев начинают переговоры о будущем Германии. Основными противниками германского объединения выступали Великобритания и Франция. Они абсолютно правильно понимали, что воссоединение двух германских государств приведет к становлению нового лидера в Европе. Впрочем, со временем удалось убедить и их.
Переговоры пошли по формуле 2+4 (ФРГ и ГДР+союзники), где инициатива принадлежала канцлеру Гельмуту Колю. В конце концов при прямом посредничестве сверхдержав 31 августа 1990 года между ФРГ и ГДР был заключен договор об объединении Германии. Согласно последнему, ГДР ликвидировалась и присоединялась к ФРГ. Из этого документа видно, что, несмотря на высокий смысл объединения, который несёт в себе этот договор, по сути, произошёл «аншлюс» ГДР со стороны ФРГ, а не объединение двух равноправных субъектов. Та правовая база, политическая система, которая существовала в ФРГ, осталась почти без изменений, тогда как ГДР была, в сущности, «стёрта» с карты Европы.
Интересно также, что в Германии до сих пор нет Конституции. Есть только так называемый Основной закон. При его принятии в далеком 1949 году в преамбуле Закона содержалось указание на его временный характер. Он принимался и имел законную силу только до воссоединения страны. Именно поэтому и назывался он не Конституция, а лишь как Основной закон, чтобы одним только названием подчеркнуть его временный статус, его меньшую юридическую силу. Однако в 1990 году Конституционная комиссия ФРГ пришла к выводу о том, что принимать новую Конституцию надобности нет и ограничилась изменением текста преамбулы, а также кое-какими дополнениями. Некоторая неполноценность Основного закона заключается в том, что писался он под прямую диктовку союзников, когда международная правосубъектность и самостоятельность немцев была под большим вопросом. Именно поэтому в тексте Закона нет ничего о праве немецкого народа на референдум. В условиях, когда Германия является лидером Еврозоны и на её плечах находятся важнейшие внутренние и внешние политические процессы — это нонсенс. Понятно, что пока немцы лишены права на прямое волеизъявление в отношении многих вопросов — от оказания помощи грекам до отправки военного контингента в Афганистан — о подлинной независимости Германии речи не идет. И кое-кому за океаном такое положение вещей нравится. Любопытно также, что последняя, 146-я статья Основного закона говорит о том, что настоящий документ прекратит свое действие в день, когда вступит в силу Конституция, принятая свободным решением германского народа. То есть сам Закон подразумевает, что когда-нибудь этот день должен настать.
Мысля в категориях «все хорошие, только СССР дурак», Горбачев не посчитал нужным выторговать нейтралитет Германии и признал за ней право в свободном выборе союзников, а значит и право состоять в НАТО. По договоренностям, процесс вывода советских войск из бывшей ГДР должен был занять 4 года. СССР получал довольно скромные отступные в размере 36 миллиардов марок. По мнению многих, в том числе самих германских политиков, Горбачев сильно продешевил. Первому и последнему президенту СССР удалось, конечно, обговорить условия, по которым на территории Восточной Германии и Берлина не должны размещаться войска союзников, что соблюдается до сих пор. Однако из-за другой ошибки Горбачева — нежелания закрепить юридически «джентльменские» договоренности с западными лидерами о нерасширении НАТО на восток, это условие потеряло свою значимость. 31 августа 1994 года крупнейшая в мире заграничная группировка войск покинула Германию. В честь этого в Трептов-парке состоялось торжественное мероприятие с парадом и военным оркестром, которым дирижировал сам подвыпивший президент ядерной державы, что многие рассматривают как нестерпимый позор. Впрочем, во всем этом нелепом действе есть свой экзистенциальный смысл. Торжественный парад и празднество были лишь иллюзией. Россия проиграла битву за Германию с позором и откатывалась далеко на Восток. Ельцин своей выходкой лишь в очередной раз протрезвил «дорогих россиян», напомнив, что это никакой не праздник, а самое настоящее поражение и унижение.
Объединение в копеечку
В наследство от ГДР объединенной Германии досталась неэффективная, гипертрофированная экономика, функционирующая в основном за счет внешнеэкономических вливаний со стороны СССР. Очевидно, что такая система требовала колоссальной перестройки для органичного включения Восточной Германии в общее экономическое пространство. Заброшенные предприятия, остановленные заводы, пустующие здания стали привычными элементами восточногерманского пейзажа. Для интеграции восточной экономики в западную в первые годы после объединения возник Фонд германского единства, который и утвердил программу развития восточных земель, но она очень быстро показала свою неэффективность.
Уже 13 марта 1993 года, опираясь на положение Основного закона о «единообразии уровня жизни на территории ФРГ», правительство ввело знаменитый «налог солидарности» в размере 7,5 процентов от общего дохода для финансирования немецкого единства. Огромные ежегодные отчисления — в среднем 150 млрд евро — поглощали почти 4% валового продукта единой Германии. В 1998 году налог был понижен до 5,5 процентов. Он актуален до сих пор и обеспечивает поступление в немецкую казну до 12 миллиардов евро в год. У большинства жителей Германии этот налог вызывает определенное недовольство, гораздо большее, чем в прошлом. Ожидалось, что уравнять экономические показатели Востока и Запада удастся ещё в 90-е, однако этого не случилось.
Даже спустя более 20 лет после объединения Восточная Германия существенно отстает по многим параметрам от Западной. Производительность труда составляет 80% от уровня на Западе, а ВВП на душу населения здесь насчитывает около 70% от западных показателей. Доходы семей меньше на 20%. Как и в прошлом, заметна утечка лучших молодых кадров на Запад, в связи с этим к 2030 году каждый третий житель бывшей ГДР окажется старше 65 лет. Экономические неурядицы, безработица, отсутствие перспектив заставляет многих восточных немцев мыслями уходить в такое уже теперь далекое прошлое. Ностальгические образы прошедших эпох привлекают многих восточных немцев и ассоциируются у кого с силой и могуществом, у кого с достатком и стабильностью. Желание противопоставить холодному настоящему теплое и ламповое прошлое настолько сильно, что порой часто забывается все плохое, что было связано с ним.
Средний и медианный доход востока и запада Германии
Тени ушедших эпох
Из-за непростой ситуации на Востоке Германии там популярны радикальные настроения как левого, так и правого толка. Если говорить о неонацистах, то Национал-демократическая партия Германии (НДПГ) и Немецкий народный союз (ННС) пользуются особенной популярностью в восточных землях. Так, ННС в конце 90-х удалось пройти в парламенты двух земель — Бранденбург и Саксония-Анхальт. НДПГ хотя и родилась на западе, особенно популярна в Саксонии, Мекленбург-Передней Померании и той же Саксонии-Анхальт. Периодически с этой части Германии приходят такие вот веселые новости. Штаб-квартира прогремевшей на всю страну неонацистской группировки — «Национал-социалистическое подполье» — располагалась в городе Цвиккау (Саксония).
Что касается левых, то политическая наследница СЕПГ — партия «Левые» (die Linke), также имеет значительные успехи на Востоке. Так, например, выглядит карта распределения голосов с последних выборов в Бундестаг. Левые стабильно занимают там вторые места после Христианско-демократического союза. Один из лидеров фракции, Грегор Гизи, наверняка известен многим вам тем, что периодически набрасывается на госпожу Меркель с грозной критикой, особенно в связи с последними внешнеполитическими событиями. Вообще, как ни странно, левых и правых Германии много что роднит. И те и другие несколько маргинализированы (правые в большей степени) и связаны с неоднозначным историческим прошлым Германии. И у тех и у других внешняя политика в целом напоминает нечто обратное политике правящей коалиции — против НАТО, США, их военных операций, а самое главное для нас — за хорошее и уважительное отношение к России. Нашей стране следует использовать это, в определенном смысле, советское наследие, чтобы через Восток наладить диалог с Германией в целом. А если учитывать ещё прошлое Путина и госпожи Меркель — то сам Бог велел.
Пасмурно. С неба чуть покапывает дождик. Я еду на арендованном у местного вокзала велосипеде, старательно объезжая нерадивых прохожих (туристы, наверное), шагающих как ни в чем не бывало по велосипедной дорожке. Уже где-то далеко позади остался исторический центр города — старинное здание университета, некогда носившее имя одного немецкого философа, величественная и немного пугающая церковь Святого Николая, оживленная городская площадь. Древние вымощенные камнем улочки давно сменились на типично городской пейзаж. Я еду все дальше и мир вокруг меня становится каким-то знакомым. Где-то далеко ударяет гром и через мгновения беспощадный ливень начинает заливать все вокруг. Я со своим двухколесным другом успеваю спрятаться под небольшой аркой. Напротив меня возвышается немного обшарпанный трехэтажный дом, с кое-где отвалившейся штукатуркой и проглядывающими кирпичиками. Почтальон в желтоватой ветровке решил разделить со мной убежище: «Guten Morgen!», сказал он, вернув мне осознание реальности. Нет, это не родина. Но так похожа…
Читайте всю страновую серию «Спутника и Погрома»
