Когда речь заходит об исторических взаимоотношениях России и Запада как культурной общности, любой мало-мальски знакомый с русской историей человек тут же вспоминает фигуру Петра Великого. При этом (в зависимости от индивидуальных политических взглядов) для одних Петр превращается в этакую «икону вестернизации» России, упавший метеорит, превративший патриархальное болото в одну из сильнейших держав мира; а для других — в злодейского тирана, разрушившего самостийную евразийскую Русь, повелев рубить бороды. Последние сегодня имеют возможность отвести душу в чтении мантры «Россия не Европа!» с трибун Минкульта, но и с восторгами первых автор согласен лишь отчасти. Да, Пётр I внёс определяющий вклад в решительную и бесповоротную модернизацию России, но внезапным явлением он никогда не был. За ним стояла целая эпоха русской истории, выпавшая из массового сознания, — XVII век.
Тут читатель может возразить, что ему прекрасно известно о событиях семнадцатого столетия: прекращении смуты, воцарении династии Романовых, церковном расколе, стрелецких бунтах. Некоторые ещё и историографическое клише «народно-освободительная борьба украинского народа» вбросить могут. Но что жертва советского учебника истории, породившего упомянутое клише, может сказать о культуре того времени? Ведь именно она является ключом к пониманию как самой эпохи XVII века, так и того, что было после неё. Едва ли много, ведь проблемам истории культуры традиционно отводится плюгавый параграф в конце раздела, который никто не «проходит».
О проблемах советской историографии можно много рассуждать, но эта статья посвящена не им. Тем более что и во времена Российской империи XVII век и его культура зачастую были обделены вниманием широкой общественности: лишь в начале двадцатого столетия, когда широко отмечалось трёхсотлетие дома Романовых, к периоду стал просыпаться интерес и начали появляться исторические работы, посвящённые семнадцатому веку. Тогда же появляются и первые значительные попытки осмысления эпохи с точки зрения культурологии и искусствознания: например, формируется и поныне актуальная дискуссия о «проблеме барокко» в русском искусстве XVII века. И вот уже тут возникают вопросы. Барокко? В России до Петербурга? It’s more likely than you think!
Первые два десятилетия XVII века приходятся на период Смутного времени — далеко не самой лучшей эпохи для культурных достижений. Перед воцарившимся в 1613 году Михаилом Фёдоровичем и его отцом (фактическим соправителем после освобождения из польского плена с 1619 года) патриархом Филаретом стояли сложнейшие задачи по восстановлению разрушенной гражданской войной страны. И именно им было суждено заложить те основы, на которых впоследствии расцвела Российская империя: так, по западному образцу реорганизована армия («полки иноземного строя»), начато активное освоение ресурсов (железоделательные и оружейные заводы под Тулой, развитие солевых промыслов в Соли-Камской и другое), в больших масштабах привлекаются западные специалисты (в частности основана знаменитая Немецкая слобода в Москве). В 1636 году и вовсе был построен первый в России корабль западного образца — «Фредерик», ходивший, впрочем, под флагом Шлезвига-Голштейна, — до «Орла» и первого русского флага остаётся ещё 30 лет.
«Фредерик» и Немецкая слобода в Москве
Этот список до боли напоминает основные свершения Петра Первого за вычетом победоносных военных походов и кардинальной вестернизации культуры российской элиты. Что до походов, то на долю Михаила и Филарета выпало урегулирование предыдущих конфликтов в крайне неблагоприятных условиях — большой победой является уже само изгнание интервентов с территории страны. А вот в культуре первое время действительно наблюдалась не столько тенденция к модернизации, сколько приверженность старине. Наиболее наглядными примерами являются живопись и архитектура первой трети XVII века, во многом повторявшие формы искусства грозненского и годуновского времени. Эта ситуация обычно объясняется желанием подтвердить преемственность первых Романовых российской государственности, существовавшей до них. Впрочем, подвижки наблюдались и здесь: в 1640-е при участии иностранных мастеров была создана живописная школа Оружейной палаты, которая в дальнейшем породила доселе невиданную на Руси светскую живопись. Была даже основана первая русская газета — «Вестовые письма» (или «Вести-Куранты»), пока, впрочем, для внутреннего пользования царём и его окружением.
«Архангел Михаил попирающий дьявола» (1676) Симона Ушакова, ведущего мастера Оружейной палаты и Первый лист «Вестей-Курантов» за 1631 год
Тенденции по формированию светской русской культуры (или её «обмирщению», как говорилось в религиозных кругах), равно как и активное влияние западноевропейских традиций значительно окрепли во времена царствования Алексея Михайловича. Царь сам изрядно увлекался западной культурой: интересовался европейской музыкой, пытался организовать придворный театр, читал европейские газеты. Впрочем, основные события в русской культуре середины XVII века связаны не столько с личностью царя, несмотря на увлечения, не являвшегося «западником» в нынешнем понимании этого слова, сколько с включением в состав Русского царства земель Малой Руси. Множество мастеров и специалистов с новых территорий устремились в Москву — фактически если раньше проводниками светской культуры западного образца в России были иностранцы, то теперь появилось и большое число русских людей, знакомых с этими традициями (пускай и через Польшу). Если раньше украинские земли Речи Посполитой были буферной зоной отчуждения России от Европы, то теперь они превращаются в мост для активного культурного обмена.
Например, в архитектуре формируется стиль «русского узорочья», одной из характерных черт которого является активное использование декора (некоторые исследователи усматривают влияние ренессансной и барочной архитектуры). Активно используются элементы ордерной системы — хотя сам по себе этот факт не является новшеством как минимум с XV века, когда итальянские архитекторы начали работать на строительстве кремлёвских соборов, — но интенсивность применения этих деталей заметно возрастает по сравнению с постройками предыдущих периодов. Наиболее известными примерами русского узорочья являются Теремной дворец в Кремле и Церковь Троицы в Никитниках.
Теремной дворец в Кремле и Церковь Троицы в Никитниках
Светская живопись активно развивается — если ранние портреты-парсуны школы Оружейной палаты напоминали по технике исполнения православные иконы, то к концу правления Алексея Михайловича и во времена его сына Фёдора Алексеевича они всё больше походят на произведения западноевропейской живописи. Влияние «фряжского письма» наблюдается даже в религиозной живописи: широко распространяются сборники с европейскими гравюрами на библейские сюжеты, сцены из которых попадают на иконы и церковные фрески. Некоторые художники пробуют себя не только как практики, но и теоретики — известно «Послание» Иосифа Владимирова, где тот не только систематизирует соображения об искусстве (с многочисленными цитатами древних источников), но и полемизирует с консервативным архидиаконом Иваном Плешковичем с позиций поддержки достижений западноевропейской живописи. Существует мнение, что именно Иосиф Владимиров впервые обосновал и стал использовать термин «живопись» в его современном значении.
Западноевропейская гравюра и «Сошествие Святого Духа на апостолов» (1666) — икона Иосифа Владимирова
В литературе, где ранее были распространены религиозные трактаты и различные сообщения паломников об их путешествиях по Святым местам, к середине века увеличивается спрос читателей на светские жанры: в частности популярность обретают рыцарские романы (как переводы западных образцов, так и местные подражания) и сатирические пародии. Появляется поэзия: известно, что «виршами» баловался и сам Алексей Михайлович. Пока что господствует силлабический метод стихосложения, в котором основным ритмическим фактором является количество слогов вне зависимости от расположения ударений, — лишь в первой трети XVIII века Тредиаковский и Ломоносов вводят в оборот силлабо-тоническую систему.
Надо отметить, что формирование светской культуры в России в целом и её влияние на церковную жизнь в частности вовсе не было простым вопросом для консервативных религиозных кругов русского общества. Именно эта проблематика в конечном итоге и привела к церковному расколу. В современном массовом сознании это событие представляется в виде дурного анекдота о том, как патриарх Никон задумал исправить опечатки в богослужебных книгах. На деле же ситуация была гораздо сложнее и требует отдельного подробного рассмотрения. Здесь упомянем лишь о том, что и Никон, и многие его будущие оппоненты-старообрядцы вышли из одного и того же Кружка ревнителей благочестия. И те, и другие стремились остановить иноземное влияние на местный духовный уклад, но если старообрядцы видели источник благочестия в русской старине и отчасти ориентировались на решения Стоглавого собора 1551 года, то Никон, став патриархом, желал восстановления общения с древними греческими патриархатами, прерванное после турецкого завоевания. Хотя сам раскол и состоялся, Никон не сумел довершить свои реформы до конца, попав в опалу. Причиной последней стало недовольство многих бояр и представителей духовенства большим влиянием Никона на царя и активное участие в светском управлении государством. История закончилась размолвкой патриарха с Алексеем Михайловичем, после которой Никон был извержен из священства (то есть лишён не только патриаршего сана, но и приравнен по статусу к рядовым монахам) и сослан в Ферапонтов монастырь. Поражение Никона отчасти заложило основу для дальнейшего ослабления влияния и самостоятельности церкви, что в итоге позволило Петру окончательно подчинить её государству.
«Суд над патриархом Никоном» (1885), картина С. Милорадовича и гравюра патриарха
Говоря о противоборстве светской и религиозной традиций в русском обществе этого периода, важно также упомянуть и об обозначении будущего разделения на культуру городскую и культуру сельскую, бывшего впоследствии заметной чертой Российской империи вплоть до второй половины XIX века. В значительной мере этому способствовало официальное юридическое оформление крепостного права Соборным уложением 1649 года. Следует сказать, что, несмотря на одиозный для историографии момент с закрепощением крестьян, Уложение стало одним из крупнейших русских юридических документов и с рядом исправлений и изменений официально действовало ни много ни мало до 1832 года, когда М.М. Сперанским был создан Свод законов Российской империи.
В 1680-е годы появляется уже упомянутое ранее «русское барокко», чему способствует Вечный мир с Речью Посполитой и окончательное закрепление малорусских земель в составе Российского царства. Ещё активнее, чем в русском узорочье, в произведениях данного художественного направления используются различные элементы, навеянные европейским ренессансом, маньеризмом и собственно барокко. Историки русского искусства продолжают спорить о терминологии, насколько допустимо использовать в названии данного периода слово «барокко» (тем паче, что в нём выделяется ещё и ряд обособленных течений со своими характерными чертами: «нарышкинский стиль», «строгановский стиль», «голицинский стиль»), но многие сходятся на том, что постройки этого направления наиболее далеко отстоят от традиционного древнерусского зодчества и наиболее сильно испытали европейское влияние, — притом, что до новой западной архитектуры Петра Великого оставалось ещё 20 лет.
Ансамбль Новодевичьего монастыря и Сухарева башня (снесена коммунистами в 1934 г.) в Москве — примеры гражданской архитектуры московского барокко (раннего этапа развития барокко русского)
В 1687 году по инициативе Семёна Полоцкого была открыта Славяно-греко-латинская академия, считающаяся первым российским высшим учебным заведением. Создана она была на основании «Привилегии на Академию», составленной царём Фёдором Алексеевичем в 1678 году. Следует отметить, что в Академию официально принимались люди различного происхождения и многие из выпускников Академии стали заметными деятелями наук и искусств XVIII века, а само учебное заведение просуществовало до 1814 года.
Безусловно, данный очерк лишь в самых общих чертах обрисовывает культурный контекст XVII века, но его вполне достаточно, чтобы понять, что гений Петра Великого вырос далеко не на пустом месте и был закономерным неизбежным итогом хода русской истории, а не внезапной барабашкой из ниоткуда, велевшей стричь бороды боярам. Если XVII век восстановил разрушенные за годы смуты связи русской культуры с общеевропейской традицией, то Петр Первый окончательно закрепил этот результат.
Осмысление наследия семнадцатого столетия может быть очень важным и для современного русского общества, ведь при желании между Россией XVII века и нынешней РФ можно усмотреть множество параллелей (которые вовсе не исчерпываются популярным в публицистике сравнением государственных границ «тогда» и «сейчас»). Точно так же страна пережила годы «смутного времени» (в зависимости от оценок сюда можно записать как время распада СССР, так и весь период советской власти целиком), точно так же существуют «ревнители благочестия» с их «скрепами», противостоящие светскому городскому населению, точно так же изменения снизу зачастую проходят гораздо охотнее, чем изменения сверху. Подоспели и возвращение территорий с «народно-освободительной борьбой». Искренне хочется верить, что на этом фундаменте снова вырастет эпоха, подобная славным временам Петра Великого.
