Февральская революция является одним из самых необъяснимых событий в российской истории. Из-за крайне сильной фальсифицированности происходивших тогда событий, кроме того отягощенной общей запутанностью обстановки, единая картина мало у кого складывается в голове. Большинство далеких от истории людей практически не различают Февральскую и Октябрьскую революции, и у них в голове сложился некий образ умирающих от голода рабочих, взявших вилы и прогнавших царя под руководством Ленина.
Главный вопрос, конечно, заключается в том, что стало причиной произошедших событий. В Германии еще хоть как-то понятно — страна 4 года воевала, отдавала все для победы, люди годами питались мороженой брюквой и хлебом с опилками, ворон всех перестреляли, и в итоге проиграли, да еще и с максимальным унижением. Но в России в 1917 году не было никаких военных неудач, напротив, 1916 год ознаменовался блестящими успехами на австро-венгерском и османском направлениях, и все говорило о том, что в 1917 году они будут закреплены.
Можно было бы объяснить революцию продовольственной обстановкой, но и здесь мимо. Россия была фактически единственной страной, не испытывавшей серьезных продовольственных затруднений. Если немцы уже в первую военную зиму перешли на брюкву и ворон и считали это за счастье, а у англичан все продукты первой необходимости выдавались строго по карточкам, то в России единственным карточным продуктом был только сахар.
Тем не менее, формально считается, что искрой, которая разожгла пламя мятежа, послужили именно проблемы с хлебом.
Точнее, потенциальные проблемы с хлебом. Считается, что из-за сильных метелей не удалось подвезти хлеб в Петроград, в результате чего по городу поползли слухи о надвигающемся голоде, и все население ринулось скупать хлеб, создавая гигантские нервные очереди. Вместе с тем есть версия, что проблемы с поставками хлеба были организованы злонамеренно, одним из 3-4 ключевых персонажей Февральской революции, весьма малоизвестным широким кругам Юрием Ломоносовым, который занимал должность заместителя (товарища) министра путей сообщения. Об этом непотопляемом персонаже мы еще поговорим позднее.
Еще одним значимым фактором стала оппозиционная деятельности Государственной думы. Несмотря на верноподданнические заявление лидеров оппозиции в 1914 году, уже в 1915 они перешли к резкой критике царя после первых же неудач на фронте. Думская оппозиция была сосредоточена в «Прогрессивном блоке», который объединял «прогрессивных либералов» и «прогрессивных националистов», которых представлял «комик» Шульгин. Они носились с идеей-фикс — правительством народного доверия. То есть планировали взять власть себе, организовав конституционную монархию с перекосом полномочий в пользу Думы, а не царя. Эти же люди взяли в свои руки общественные движения типа Земгора и ВПК, которые выступали посредниками между руководством страны и производителями. Несмотря на то, что все организации финансировались из госбюджета и царь даже закрывал глаза на процветавшее там воровство и спекуляции, считая общественные организации уступкой либерально настроенной оппозиции, сама оппозиция считала творцом всех военных успехов именно себя, и на этой почве в ее рядах возникло головокружение от успехов. Собственно, практически весь состав будущего временного правительства и был сформирован из руководителей ВПК, Земгора и прочих общественных комитетов. В других странах ситуация с оппозицией была получше, она везде была под контролем, этого удалось достичь где уговорами, где подкупом, а где и убийствами (см. историю Жана Жореса).
Еще нельзя обойти вниманием масонов. Да, истории про масонов это всегда смешно и весело, попахивает обществом «Память» и брошюрками конца 80-х, отпечатанными на советской туалетной бумаге из стекловаты. Тем не менее, факт есть факт — 10 министров Временного правительства были масонами. Казалось бы, вот же она, разгадка. Но нет, не все так просто. Масонами они, конечно, были, но отнюдь не простыми. Ядро оппозиции состояло в ложе Великий Восток народов России, которая вовсе даже не являлась масонской организацией. ВВНР был создан в 1910 году под эгидой Великого Востока Франции. Однако с самого начала организация эта была подозрительной — братья обсуждали не какие-то абстрактные вопросы гуманизма и созидания мира и гармонии, а сугубо политические вопросы и были подозрительно активны именно в политике, в отличие от более традиционного масонства. Несмотря на все ритуалы посвящения и другие ужимки, официально ВВНР не считался масонской организацией и в дальнейшем его члены при переходе в другую ложу заново проходили ритуал посвящения. Сделано с умом и смекалкой. Ведь формально выходит, что масоны здесь совершенно не при чём, даже если в действительности они и играли какую-то роль.
Еще одним важнейшим вопросом, безусловно, является вопрос случайности\запланированности февральских событий. Однозначно на него ответить нельзя, поскольку есть факты в пользу как одной, так и другой версий. Сомнительно, что можно было так грамотно расписать и спланировать беспорядки, но, с другой стороны, факт заговора с участием весьма значительного числа влиятельных лиц очевиден и не подвергается сомнению. Вероятнее всего, беспорядки действительно были спонтанными, однако заговорщикам удалось крайне грамотно воспользоваться ими.
В общем, тема Февральской революции довольно сложна, поэтому необходимо под микроскопом рассмотреть все ее важные события, некоторые из которых, хоть и не имеют к ней непосредственного отношения, все же являются ее неотъемлемой частью.
Революция начала зреть еще в 1915 году. После неудач, связанных со снарядным голодом и великим отступлением русской армии под натиском Германии, Николай II принял решение отстранить от командования войсками своего дядю Николая Николаевича и самому стать главнокомандующим. Николай Николаевич был старым и матерым придворным интриганом и имел в правительстве, гвардии, а также высших военных кругах множество лично преданных ему людей. Поэтому подобный шаг Николая по отстранению дяди был воспринят не только с возмущением, но и с откровенным негодованием. Несколько министров даже потребовали в ультимативном тоне вернуть Николая Николаевича. Прогрессивный блок либералов и националистов начал выступать с требованием «ответственного правительства». Весьма любопытно, что как только члены блока получили власть уже после переворота, идея ответственного правительства была благополучно забыта и больше ни разу не поднималась. Однако в 1915-1916 годах, казалось, не было в России проблемы важнее, чем создание «ответственного перед народом (т. е. Думой) правительства».
К 1916 году оппозиция уже использовала все, даже откровенно абсурдные способы для дискредитации власти. С этой целью была раскручена бесноватая рекламная кампания Распутина, т. е. то, что вошло в советские, а потом и постсоветские учебники истории под названием «распутинщина». Оказывается, правил страной не по-европейски образованный царь, а безграмотный сибирский мужик-сектант, повелевающий морями, океанами и демонами преисподней при помощи своего гигантского полового члена. На полном серьезе ДО СИХ ПОР в учебниках пишут, что министров снимал и назначал лично Распутин, он же заключал союзы и давал геополитические советы и едва ли не руководил сражениями Первой мировой войны из Ставки. На все руки мастер, в общем. Ах да, еще он лечил при помощи своей очень сильной магии цесаревича от гемофилии. Правда, информация о болезни наследника была строжайшей государственной тайной и знали о ней только избранные члены семьи, а никак не лохматый le moujik из Сибири, но в те времена люди и не в такое верили. Например, ходили слухи о специальном проводе, соединяющем спальню императрицы с немецким Генштабом, по которому она передавала немцам секретную информацию. Смех смехом, а после революции члены чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства на полном серьезе искали этот провод.
Весьма активную роль в раскрутке информационной кампании о Распутине играл как раз ВВНР, распространявший свои брошюры с упоительными историями про Распутина и его влияние при дворе. В советское время про него писали еще более фантастические вещи. Например, в воспоминаниях Григоровой-Рудыковской встречается такой отрывок:
«Машенька», — раздался голос, — «хочешь вареньица? Поди ко мне». Машенька торопливо вскакивает и спешит к месту призыва. Распутин закидывает ногу за ногу, берёт ложку варенья и опрокидывает её на носок сапога. «Лижи» — повелительно звучит голос, та становится на колени и, наклонив голову, слизывает варенье… Больше я не выдержала. Сжав руку хозяйки, вскочила, выбежала в прихожую».
Чем-то похоже на аксеновские писания про Берию и школьниц. Еще обычно добавляется, что Григорова не просто кто-то, а дочь знаменитого гвардейского офицера, который лично привез во дворец смертельно раненого императора Александра. Чтобы, значит, подчеркнуть, что дама серьезная. Правда, почему-то не упоминается, что она сотрудничала с большевиками, благополучно пережила все репрессии, была награждена орденом Трудового Красного Знамени, а Ленин называл ее «беспартийным большевиком».
Собственно, любому здравомыслящему человеку понятно, что никаким политическим влиянием Распутин не пользовался, что подтверждают и многочисленные мемуары и воспоминания придворных, которые в большинстве своем утверждают, что Распутина почти никогда не видели. Даже в опубликованной в советское время переписке (не факт, что подлинной) между императором и императрицей, ни разу не упоминается фамилия Распутина.
И так у них было все. Знаменитое выступление Милюкова «Глупость или измена?» стало апофеозом самой наглой и чудовищной лжи. Милюков, выступая в Госдуме, заявил, что в Швейцарии он прочитал немецкую газету (!), которая, ссылаясь на некие московские газеты (!), сообщила, что Распутин назначил Штюрмера на пост премьера и они втроем с императрицей собираются гадить России и заключить сепаратный мир с Германией. На вопрос об источниках этой абсурдной информации Милюков, не моргнув глазом, заявил, что это некие московские газеты, перепечатанные немцами, но ни одного названия так и не сообщил.
«Итак, едва я переехал границу, несколько дней после отставки Сазонова, как сперва шведские, а затем германские и австрийские газеты принесли ряд известий о том, как встретила Германия назначение Штюрмера. Вот что говорили газеты. Я прочту выдержки без комментариев.
Особенно интересна была передовая статья в «Нейе Фрейе Пресс» от 25 июня. Вот что говорится в этой статье: «Как бы не обрусел старик Штюрмер (смех), все же довольно странно, что иностранной политикой в войне, которая вышла из панславистских идей, будет руководить немец (смех). Министр-президент Штюрмер свободен от заблуждений, приведших к войне. Он не обещал, — господа, заметьте, — что без Константинополя и проливов он никогда не заключит мир. В лице Штюрмера приобретено орудие; которое можно употреблять по желанию. Благодаря политике ослабления Думы, Штюрмер стал человеком, который удовлетворяет тайные желания правых, вовсе не желающих союза с Англией. Он не будет утверждать, как Сазонов, что нужно обезвредить прусскую военную каску».
Откуда же берут германские и австрийские газеты эту уверенность, что Штюрмер, исполняя желание правых, будет действовать против Англии и против продолжения войны? Из сведений русской печати. В московских газетах была напечатана заметка по поводу записки крайне правых (Замысловский с места: «И всякий раз это оказывается ложью»), доставленная в Ставку в июле перед второй поездкой Штюрмера. В этой записке заявляется, что, хотя и нужно бороться до окончательной победы, но нужно кончить войну своевременно, а иначе плоды победы будут потеряны вследствие революции (Замысловский с места: «Подписи, подписи»). Это — старая для наших германофилов тема, но она развивается в ряде новых нападок.
Замысловский (с места): Подписи. Пускай скажет подписи.
Председательствующий: Член Думы Замысловский, прошу вас не говорить с места.
П.Н. Милюков: Я цитирую московские газеты.
Замысловский (с места): Клеветник. Скажите подписи. Не клевещите.
Председательствующий: Член Государственной думы Замысловский, прошу вас не говорить с места.
Замысловский: Подписи, клеветник.
Председательствующий: Член Государственной думы Замысловский, призываю вас к порядку.
Вишневский (с места): Мы требуем подписи. Пусть не клевещет.
Председательствующий: Член Государственной Думы Вишневский, призываю вас к порядку.
П.Н. Милюков: Я сказал свой источник — это московские газеты, из которых есть перепечатка в иностранных газетах. Я передаю те впечатления, которые заграницею определили мнение печати о назначении Штюрмера.
Замысловский (с места): Клеветник, вот ты кто.
П.Н. Милюков: Я не чувствителен к выражениям г. Замысловского (голоса слева: «Браво, браво»)».
Кроме думской оппозиции существовал еще один, неизменный для монархий фактор — придворная оппозиция. Она же «великокняжеская фронда». О влиянии на двор и армейское руководство со стороны Николая Николаевича уже упоминалось ранее. Были и другие члены династии, отличавшиеся специфическими взглядами. Так, великий князь Николай Михайлович отличался настолько радикальными политическими взглядами, что его за глаза именовали Филиппом Эгалите. Великие князья открыто намекали Николаю, что пора бы ему поделиться властью, но при этом каждый из них отличался своими симпатиями: так, например, Николай Михайлович был сторонником французского парламентаризма, а Михаил Александрович — монархии по британскому образцу. Однако с фрондой Николай справился без особых усилий, просто выслав самых радикальных великих князей из Петрограда в начале 1917 года.
Свою роль играли и военные. Высшее военное руководство также имело свои амбиции и предпочтения. Так, генерал Алексеев хоть и был монархистом, но считался сторонником Михаила Александровича. А Брусилов был протеже Николая Николаевича, теплым отношениям с которым он и был обязан своей блестящей карьерой. Кроме того, он был страшно обижен на императора за то, что тот наградил его за Луцкий прорыв всего лишь Георгиевским оружием с бриллиантами, а не Святым Георгием 2-й степени, как ему хотелось.
++6 Николай Михайлович и Михаил Алексадрович / генерал Алексеев + Николай Николаевич/Брусилов
И думскую оппозицию, и некоторых великих князей объединяла искренняя и беспричинная ненависть к Штюрмеру. Чем он заслужил такую ненависть? Да просто он был националистом. Штюрмер состоял в «Русском собрании» и «Русском окраинном обществе». При этом он был близким другом Ильи Гурлянда — еврея-консерватора, соратника Столыпина, близкого к черносотенцам и Пуришкевичу. Кроме того, против Штюрмера выступали англичане, которым не нравился настойчивый «реакционер» во главе правительства. Во всяком случае, в своих обвинениях Милюков валил все на англичан, мол, был в Лондоне, они мне сказали, что Штюрмер немецкий шпион. Союзники, имевшие из всех российских партий особо тесные отношения с кадетами (Милюков, по наблюдениям современников, практически жил в британском посольстве), действительно открыто выражали недовольство назначением Штюрмера, поскольку он был известен своим прохладным отношением к Англии.
Согласитесь, довольно странно, что и великие князья, и думская оппозиция, и союзники так крепко объединились против Штюрмера. И ладно бы он был кровавым тираном, палачом, садистом и убийцей, но он за всю жизнь не зарекомендовал себя ничем плохим и подобная ненависть к его кандидатуре может объясняться только причинами, скрытыми от нас. Возможно, он сильно мешал чьим-то замыслам, поскольку внятно объяснить, чем именно плох Штюрмер, никто не мог и даже не собирался.
Еще одним важным игроком были союзники. Послы Франции и Британии Палеолог и Бьюкенен вели в Петрограде свою игру. Бьюкенен — потомственный дипломат и аристократ, получил назначение в Петербург в 1910 году. Его главной задачей было лоббирование английского влияния и устранения немецкого. Не секрет, что политики в России делились на две группы: англофилов — в основном либерально настроенных, самыми яркими среди которых были министр иностранных дел Сазонов, Милюков, великий князь Михаил Александрович и Николай Михайлович, и германофилов, к которым принадлежали в основном правые монархисты.
Главную роль у союзников играл Бьюкенен. Недоброжелатели поговаривали, что он фактически руководил кадетами и октябристами. К концу 1916 года его влияние стало столь очевидно, что Палеолог даже вспоминал, что ему неоднократно приходилось выгораживать английского посла от обвинений в подозрительно частых сношениях с думской оппозицией и руководстве ими.
Бьюкенен сначала только намекал, а потом открытым текстом говорил Николаю, что у него будут серьезные проблемы, если он не пойдет на создание «ответственного правительства». Нежелание Николая можно понять: он был осведомлен о крайне тесных связях думских лидеров с Бьюкененом и полагал, что подобный переход к конституционной монархии фактически будет означать переход власти в руки англичан, ибо сам Николай превратится в свадебного генерала, а не императора.
Естественно, он был прекрасно осведомлен о готовящемся перевороте, чего он и сам не отрицал в своих мемуарах. За месяц до революции он побывал у Николая, где дипломатично, но открытым текстом объявил ему: либо принимаете условия оппозиции, либо конец всему.
«Я обратил внимание его величества на попытки германцев не только посеять раздор между союзниками, но и внести отчуждение между ним и его народом. «Их агенты, — сказал я, — работают повсюду. Они дергают за веревки и пользуются, как бессознательным орудием, теми, кто обычно дает советы вашему величеству о выборе ваших министров. Они косвенно оказывают влияние на императрицу через окружающих ее лиц, и в результате, вместо того, чтобы пользоваться подобающей ей любовью, ее величество окружена недоверием и обвиняется в том, что работает в интересах Германии». Император еще раз выпрямился и сказал: «Я сам выбираю своих министров и никому не разрешаю влиять на мой выбор». — «Как же в таком случае, — осмелился я спросить, — ваше величество выбираете их? — «Наводя справки, — ответил его величество, — о способности тех, кого я считаю наиболее подходящим для руководства делами различных министерств». — «Справки вашего величества, — снова начал я, — боюсь, не всегда увенчиваются успехом. Так, например, в числе министров находится г. Протопопов, который — прошу простить ваше величество за мои слова — привел Россию на край гибели. Пока он будет занимать пост министра внутренних дел, до тех пор не может быть того сотрудничества между правительством и Думой, которое является существенным условием победы».
«Я избрал г. Протопопова, — прервал меня император, — из рядов Думы с целью быть с ней в согласии, и вот какова мне награда!» — «Но государь, — сказал я, — Дума едва ли может питать доверие к человеку, который изменил своей партии ради официального поста, который имел беседу с германским агентом в Стокгольме и который подозревается в том, что работает в пользу примирения с Германией». — «Г. Протопопов, — заявил его величество, — не германофил, и циркулирующие слухи относительно его стокгольмской беседы грубо преувеличены». — «Я не знаком, — возразил я, — с тем, что происходило во время этой беседы. Но даже допуская, что выдвинутые против него обвинения на этот счет преувеличены, надо сказать, что он высказал заведомую неправду, заявив в печати, что он виделся с упомянутым германцем по специальному требованию русского посланника в Стокгольме». Император не пытался отрицать этого.
«Видит ли его величество, — спросил я затем, — опасности положения, и знает ли он, что на революционном языке заговорили не только в Петрограде, но и по всей России?» Император сказал, что ему отлично известно, что люди позволяют себе говорить таким образом, но что я впадаю в ошибку, придавая этому слишком серьезное значение. Я ответил на это, что за неделю до убийства Распутина я слышал о предстоящем покушении на его жизнь. Я счел эти слухи пустой сплетней, но тем не менее они оказались верными. Поэтому я и сейчас не могу оставаться глухим к доходящим до меня слухам об убийствах, замышляемых, как говорят, некоторыми экзальтированными личностями. А раз такие убийства начнутся, то нельзя уже сказать, где они кончатся. Несомненно, будут предприняты репрессивные меры, и Дума будет распущена. Если это случится, то я должен буду оставить всякие надежды на Россию.
«Ваше величество, — сказал я в заключение, — должны вспомнить, что народ и армия — одно целое, и что в случае революции можно рассчитывать лишь на небольшую часть армии для защиты династии. Я отлично знаю, что посол не имеет права говорить тем языком, которым я заговорил с вашим величеством, и я должен был собрать всю свою смелость, чтобы заговорить с вами так. Я могу сослаться в свое оправдание лишь на то обстоятельство, что меня побуждают сделать это исключительно мои чувства преданности к вашему величеству и к императрице. Если бы я увидел друга, идущего темной ночью в лесу по дороге, которая, как я знаю, кончается пропастью, то не было ли бы, государь, моим долгом предостеречь его от угрожающей ему опасности? И не такой же ли мой долг — предостеречь ваше величество от пропасти, которая находится перед вами? Вы находитесь, государь, на перекрестке двух путей, и вы должны теперь выбрать, по какому пути вы пойдете. Один приведет вас к победе и славному миру, другой — к революции и разрушению. Позвольте мне умолять ваше величество избрать первый путь. Сделайте это, государь, и вы обеспечите своей стране осуществление ее вековых стремлений, а себе самому — положение наиболее могущественного монарха в Европе. Но, кроме всего прочего, ваше величество, обеспечите безопасность тем, кто вам столь дорог, и освободитесь от всякого беспокойства за них».
Г. Барк, министр финансов, имевший аудиенцию непосредственно вслед за мною, спросил меня на следующий день, что я сказал императору, так как он никогда не видел его столь нервным и взволнованным».
В общем, дипломатический язык не должен вводить в заблуждение — это самый настоящий ультиматум и требование капитуляции. Самое потрясающее, что Бьюкенен ставит в вину Николаю назначение Протопопова, которого на должность рекомендовали будущий февралист Родзянко, англоман Сазонов и посол в Англии Бенкендорф. Протопопов возглавлял парламентскую делегацию из будущих февралистов, которые посетили Британию незадолго до революции и удостоился самых лестных отзывов от самого императора Георга. Протопопов, впоследствии, станет одним из ключевых персонажей Февраля, который был уже совсем близко. 21 февраля начались первые беспорядки в хлебных очередях.
Далее: часть вторая
