С падением СССР стало окончательно понятно, что большевикам еще в 20-е годы удалось немыслимое: своими собственными руками они создали уникальное саморазрушающееся государство. Не будем дискутировать о том, сам ли СССР распался или ему помогли, речь идет о том, что в момент падения сработали все атомные бомбы замедленного действия, разложенные большевиками. И что самое главное, все эти бомбы были заложены ими не по незнанию, не по случайности, а совершенно целенаправленно, причем закладывались они с невероятным упорством. Речь идет о большевистской политике коренизации, а фактически — создании наций и государств под ключ. Несмотря на отказ от коренизации в середине 30-х годов, процесс было уже не обернуть вспять, и эта политика дала соответствующие плоды спустя полвека.
Ленин, будучи частично русским, питал к русским пламенную ненависть. Это что же за дрянной народишко, героических поляков не уважают и уже полтора столетия угнетают, благородных чеченцев выгнали в горы, замечательным грузинским боевикам не дают банки грабить, евреям не дают культурно расти! Даже само бытовавшее тогда слово великоросс уже наполняло Ленина отвращением и ему чудился в нем великодержавный шовинизм и русотяпство. Это словечко часто использовал Ленин и впоследствии оно обогатило лексикон большевиков из рядов национальных меньшинств, которые при каждом удобном случае в спорах спешили окрестить неудобную им точку зрения русотяпством.
Понятно, что ленинские взгляды (а отношение к Ленину в рядах большевиков после октября 1917 года граничило с обожествлением) оказали решающее влияние на позицию партии в целом. Корни большевистской политики растут из Декларации прав народов России. Эта декларация стала одним из первых декретов большевиков после прихода к власти (опубликована уже в начале ноября 1917) и провозглашала право народов России на свободное самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства.
Начавшаяся вскоре Гражданская война превратила территорию России в хаотичное лоскутное одеяло из десятков всевозможных самопровозглашенных республик: как национальных, так и нет. Тогда большевики решили переквалифицироваться из интернационалистов в интернациональных националистов. Их идеей было объединение множества малых народностей в противовес русским, поскольку именно великодержавный шовинизм (русский национализм) был главным ужасом большевиков.
Как христианские миссионеры, органично вплетавшие культы дикарей и местные верования в христианское вероучение для лучшего усвоения материала среди туземцев, так и большевики приняли на службу национализмы всех народов бывшей Российской Империи, назвав их оборонительными. Объяснялось это так: армяне/украинцы/грузины — хорошие люди, но вот русские негодяи и держиморды их столько угнетали, что пришлось им сугубо ради обороны от русотяпства стать националистами. А так они за мир во всем мире, добро и дружбу народов.
И ладно, если бы это было лишь трюком большевиков на время Гражданской войны. Но главный этап коренизации пришелся как раз на мирные 20-е годы. И самое главное, что большевики действительно прилагали огромное количество усилия для того, чтобы создать или развить национальные культуры и воспитать национальную интеллигенцию. Х съезд РКПб постановил:
«Помочь трудовым массам невеликорусских народов, развить и укрепить у себя действующие на родном языке суд, администрацию, органы хозяйства, органы власти, составленные из людей местных, знающих быт и психологию местного населения».
Особое внимание уделялось так называемым отсталым народностям. В основном они были представлены восточными народами, но были и некоторые кавказцы (чеченцы, ингуши, лезгины). Этим народностям в крайне сжатые сроки создали языки, причем принципиальным моментом здесь было то, что создавались они не на основе кириллицы, а на основе латиницы. Самым горячим сторонником латинизации выступал нарком Луначарский, который мечтал и о переводе русского языка на латиницу. Сторонником латиницы был и сам Ленин (представляю их искрометные диалоги: «Владимир Ильич, ничто так не свидетельствует о свинстве русских негодяев, как наличие в их алфавите бук Ё и Й» — «Полностью согласен»).
Единственные три языка, которые не посмели подвергнуть латинизации, были грузинский, идиш и армянский. Вероятно, это объясняется в том числе и большим количеством патриотов этих языков в руководящих органах партии, поскольку на кириллицу их тоже не перевели, когда при Сталине в конце 30-х — начале 40-х начался обратный процесс.
К слову, латинизацией русского языка занимался профессор Яковлев, последователь сумасшедшего Марра (о нем мы уже писали). После разгрома «марризма» Яковлев вылетел со всех постов и тоже сошел с ума. Его внучка, писательница Людмила Петрушевская, является создателем культового в рунете персонажа — поросенка Петра, который эмигрирует из России сами знаете каким образом.
Переломным моментом, с которого и началась коренизация, считается XII съезд РКПб в 1923 году. Несмотря на то, что съезд был посвящен не одному лишь национальному вопросу, самые жаркие дискуссии развернулись вокруг великодержавного шовинизма. Точнее, это были не совсем дискуссии, скорее бичевание. В стенограмме съезда слово «шовинизм» упоминается примерно 174 раза, причем в контексте «великодержавного шовинизма» — примерно 150. На этом же съезде Сталин произнес свою знаменитую речь против великодержавного шовинизма русских, но здесь мы ее не будем цитировать. Во-первых, она слишком известна и найти ее не представляет труда, во-вторых ее уже цитировали на Спутнике. Поэтому здесь будут процитированы выступления других делегатов съезда, благо, они были не менее яркими и дают отличное представление о том, какие настроения царили в рядах верхушки большевиков.
Зиновьев в своем выступлении уделил немало внимания Украине и «русскому вопросу» там:
«Национальный вопрос, тесно связанный с крестьянским вопросом. Конечно, он не имеет большого значения для Великороссии, но он имеет громадное значение для крестьянского населения на Украине и в целом ряде других союзных республик. Товарищи, мы должны на этот счет твердо сказать, что ни малейших уступок „великодержавной“ точке зрения и ни малейшего отступления от школы Ленина в национальном вопросе мы не можем допустить и недопустим. Мы должны помнить, что этот вопрос стоит именно так. Я не могу согласиться с теми товарищами, которые говорили на Украинской конференции: на Украине борются две культуры; которая победит,— нам все равно. Так, товарищи, рассуждать нельзя. Школа т. Ленина учит нас в национальном вопросе тому, что мы должны активно помогать тем нациям, которые до сих пор были угнетенными и загнанными».
Самое смешное, что за три года до этого выступления как раз сам Зиновьев и выступал страстным поборником борьбы двух культур. Видимо, к тому моменту он об этом уже забыл, хотя он был еще не стар и до Альцгеймера еще было далековато.
Далее была зачитана резолюция съезда, которая гласила:
«Партия обязана вести решительную борьбу прежде и раньше всего с остатками великорусского шовинизма. Только решительной борьбой с великорусским шовинизмом можно обеспечить прочность союза и обеспечить влияние партии среди трудящихся масс других стран».
Единственным большевиком, открыто выступившим против резолюции, стал челябинский делегат Лисовский. Далее последовала сцена, достойная пера классика:
«Лисовский. Я предлагаю следующую поправку. В конце второй страницы, третья строка снизу, где говорится: «партия обязана вести решительную борьбу», я предлагаю добавить «и с шовинизмом господствующих национальностей в отношении к своим национальным меньшинствам в автономных и независимых республиках». Если по национальному вопросу будет отдельная резолюция, то тогда незачем было вставлять и прочитанное в эту резолюцию. Если не об этом говорится, то нужно отметить и эту вторую часть. Совершенно очевидно, что нам нужно на этом съезде заострить внимание на великорусском шовинизме. Совершенно ясно, что нужно сделать величайшее ударение именно на великорусском шовинизме. Эта цель достигается тем, что дважды о нем говорится. Но резолюция — это программа на ближайший год работы, и на другой день после съезда практическим работникам на местах придется исходить из нее, и это даст почву одним товарищам и выбьет почву из-под ног у других, которые, с одной стороны, борясь с великорусским шовинизмом, хотят оградить национальные меньшинства от подавления господствующих национальностей в независимых и автономных республиках, а это — вопрос актуальный и для Украины, и для Кавказа особенно. Я считаю необходимым, чтобы это было в резолюции отмечено.
Председательствующий. Слово имеет т. Бухарин.
«Бухарин. Товарищи, вниманию съезда предложены подробные тезисы по национальному вопросу. В этих тезисах дана математически точная формулировка, и учтен тот элемент, о котором говорил тов. Лисовский. В такой резолюции по докладу ЦК, которая должна носить абсолютно ударный характер, где от партии требуется максимальная энергия, эта ударность и эта энергия и должны быть соответствующим образом выражены. Я думаю, громадное большинство съезда отлично понимает, какая огромная опасность грозит нам,— именно великорусский шовинизм. Несоизмеримой величиной является шовинизм среди других наций, и потому нужно ударить здесь. Поэтому нельзя вносить того смягчающего элемента, который вполне уместен и необходим в подробных тезисах, которые будут защищены т. Сталиным.
Председательствующий. Кто поддерживает поправку т. Лисовского? Поправка отпадает.
Разрешите проголосовать резолюцию в целом. Кто за эту резолюцию, прошу поднять карточки. Кто против? Нет таковых. Кто воздержался? Нет таковых. Принято единогласно. (Члены съезда все встают и поют „Интернационал“)».
После ритуального пения выступил Скрипник. В стенограмме он принципиально именуется на украинский манер Скрыпником. На тот момент он занимал пост наркома юстиции Украины. Фактически этот человек с кинематографичной внешностью Черта был назначен Лениным «смотрящим» за Украиной, когда и советской Украины толком-то не было.
Известно, что именно ему удалось отстоять включение Донецко-Криворожской республики в состав УССР, хотя изначально она числилась в составе РСФСР, а по своим объемам она была раза в 3 большей нынешней ДНР и включала в себя территории до Харькова и Кривого Рога. Именно он был одним из воплощавших в жизнь политику украинизации после данного съезда. Скрипник заявил:
«Некоторые все время пытаются найти среднюю линию. Каждое указание на великодержавный шовинизм всегда считают необходимым компенсировать указанием противоположным на шовинизм народностей недержавных, и всегда получается двойная бухгалтерия. Каждое упоминание на великорусский шовинизм пытаются всегда дисквалифицировать предъявлением встречного иска: дескать, „сначала преодолейте свой собственный национализм“. Так на деле с великодержавным шовинизмом у нас никакой борьбы не велось. Этому должен быть положен конец. Имеются ли противники тезисов т. Сталина или их нет? Имеются ли в нашей партии товарищи, которые являются принципиальными великодержавниками, русотяпами? Так почему же они здесь не выступают, а только на практике искажают партийную линию? Не важно принять резолюцию, а важно ее провести.
У нас на Всеукраинской партийной конференции была единогласно, всего при четырех воздержавшихся, принята резолюция по национальному вопросу, соответствующая тезисам т. Сталина. Но мне рассказывали, что после принятия этой резолюции один из голосовавших за нее, председатель губисполкома, по выходе из зала заседаний, на сделанное к нему на украинском языке обращение какого-то беспартийного кооператора, ответил ничтоже сумняшеся: „говорите со мной на понятном языке“. Он „проголосовал“ резолюцию по национальному вопросу, он с нею „вполне согласен“. Вот это противоречие между теорией и практикой, эту линию болота необходимо выжечь каленым железом, необходимо, чтобы наша теория, принципиальная линия действительно осуществлялась на практике».
Далее слово взял товарищ Яков Яковлев. Как вы, наверное, уже догадались, это псевдоним. Потому что не может же настоящий Яковлев выступать по вопросу национальной политики. Его реальная фамилия Эпштейн. Он к тому моменту возглавлял газету «Беднота» и был заведующим отделом антирелигиозной литературы в «Воинствующем безбожнике»:
«Я бы спросил т. Раковского: в ваших самостоятельных комиссариатах, отделенных, в комиссариатах, на которые никто не претендует, разве не тот же дух великорусского шовинизма и национализма, не тот ли состав бюрократии из русских и русифицированных евреев, являющихся наиболее последовательными проводниками великорусского национального угнетения, наиболее чистым осколком от старой буржуазии?
Они же проводят фактически ту же линию национального угнетения. На каком языке говорят в аппаратах уездов? На каком языке пишут бумаги в деревню, на каком языке говорят ваши комиссариаты? Дело не только в том, чтобы построить отношения между комиссариатами самостоятельных республик и объединенными, но дело в работе самих комиссариатов. Я знаю, какое огромное сопротивление,— бессознательное со стороны партии, в подавляющем большинстве великорусской, сознательное со стороны чиновничьего аппарата комиссариатов,— встречает такая простая вещь, как обязанность перейти на делопроизводство соответствующего языка, обязанность учиться такому-то языку соответствующей республики».
Далее слово опять взял пламенный Зиновьев, заявивший, что надо кормить Кавказ и другие окраины:
«Мы должны безусловно ребром поставить вопрос о великорусском шовинизме. Мы должны это сделать сейчас, на этом съезде. И надо сказать, что в этом отношении известное вам письмо т. Ленина поставило вопрос достаточно решительно. Мы должны прежде всего отвергнуть „теорию“ нейтрализма.
Не можем мы стоять на точке зрения нейтральности, на точке зрения того, что вот, пускай там, на Украине или еще где, борются две культуры, а мы подождем и посмотрим, что из этого выйдет. Это точка зрения не наша, особенно теперь, когда наша партия стоит у власти.
Мы должны, несмотря на то, что мы бедны, несмотря на то, что наши ресурсы скудны, мы должны сейчас уж, при скудном бюджете, при плохих ресурсах, оказать посильную материальную помощь крестьянам и прежде всего крестьянам окраин, говорящим на других языках, всем народам, которые были раньше угнетены. Давайте сделаем так, чтобы мы его сейчас разрешили, давайте создадим атмосферу презрения и бойкота но отношению к каждому, кто не понимает важности национальной проблемы, кто позволяет себе шутить по этому поводу, кто не дает отпора каждому, у которого хотя бы даже только в шутке просвечивает нотка шовинизма, ибо от этого зависит не только будущее нашей страны, но зависит в значительной степени будущее Востока. дело в том, чтобы наша партия, которая решает, которая руководит нашим государством чтобы она каленым огнем прижгла всюду, где есть хотя бы намек на великодержавный шовинизм. Это не значит, что мы пощадим местный национальный шовинизм, но пропорция требует, чтобы мы прижгли прежде всего великорусский шовинизм,— в этом месте величайшая опасность. Если тут не прижжем вовремя, то, несмотря на советский характер нашего государства, мы можем попасть в положение, которое грозит чрезвычайными опасностями».
Зиновьев передал эстафету «почетному грузину» Бухарину, который уже дошел до той стадии, когда поэзия перерастает в хрюканье:
«Сущность ленинизма по национальному вопросу у нас заключалась в первую очередь в борьбе с основным шовинизмом, который у нас есть, с великорусским шовинизмом. Тов. Сталин здесь говорил совершенно правильно, что девять десятых вопроса заключается в великорусском шовинизме, а остальная часть заключается в местном шовинизме. И тут, товарищи, нам надо отдать себе в этом ясный отчет. И если мы в вопросе о великорусском шовинизме не поведем настоящей линии, то тогда эта неправильная политика, как по цепочке, будет отражаться на целом ряде местных шовинизмов. Если русские позволили бы себе взять неправильную линию, то и другая нация, например Грузия, позволит взять себе националистическую линию, третья нация позволит взять себе неправильную линию, и, таким образом, мы сами будем питать этот местный национализм и местный шовинизм.
Если мы ударим по первому звену национализма, по самому главному и по самому основному, тем самым мы ударим по этим промежуточным звеньям вплоть до самых низших «местных» шовинизмов. И в этом весь вопрос. Нельзя даже подходить здесь с точки зрения равенства наций, и т. Ленин неоднократно это доказывал. Наоборот, мы должны сказать, что мы в качестве бывшей великодержавной нации должны идти наперерез националистическим стремлениям и поставить себя в неравное положение в смысле еще больших уступок национальным течениям. Только при такой политике, идя наперерез, только при такой политике, когда мы себя искусственно поставим в положение, более низкое по сравнению с другими, только этой ценой мы сможем купить себе настоящее доверие прежде угнетенных наций.
Если бы мы стали здесь, на съезде, разбирать вопрос о местных шовинизмах, мы бы вели неправильную политику. На этом съезде нечего говорить о местном шовинизме. Это — вторая фаза нашей борьбы. И если будем говорить в целях «объективной справедливости» о великорусском шовинизме и в то же время будем рассуждать, что существует еще грузинский шовинизм, украинский шовинизм, ахалцыхскии, гомельский шовинизм и какой угодно шовинизм, этим мы потопим основной вопрос. Я понимаю, когда наш дорогой друг, т. Коба Сталин, не так остро выступает против русского шовинизма, и что он, как грузин, выступает против грузинского шовинизма. Но позвольте мне, хотя я не грузин,— правда, меня некоторые дразнят «почетным грузином»,— выступить против российского шовинизма. Это есть самая важная политическая задача наша, и эту задачу нужно решить таким образом, что гвоздь вопроса лежит здесь вовсе не в составлении каталога на предмет путешествий по местным шовинизмам, а вопрос идет насчет ликвидации русского шовинизма. Если мы этой центральной нашей задачи не поймем, если мы не поставим в первую очередь борьбу с русским шовинизмом на нашем съезде, если мы не мобилизуем все основные силы нашей партии против великорусского шовинизма и против него не ударим, мы своей обязанности не выполним«.
Думаю, этих цитат вполне достаточно для того, чтобы оценить градус накала, царивший на съезде. Наверное, все уже обратили внимание на то, что среди главных бичевателей великодержавного шовинизма всего один этнический русский, да и тот «почетный грузин» Бухарин, к тому же до революции именовавший себя Мойшей Долголевским. Среди остальных — грузин, украинец и два еврея. Неудивительно, что политика коренизации встретила глухое сопротивление снизу, со стороны низового партийного состава.
Само слово «коренизация» появилось значительно позже. Первоначально оно именовалось национализацией и это слово было значительно ближе к тому, что в действительности делали большевики. Ну а как еще назвать создание национальной интеллигенции и культуры. Терри Мартин, автор книги о национальной политике большевиков в первые годы власти, пишет:
«Советское государство предоставило право голоса национальным культурам, создало национальные элиты, и распространяло национальное сознание среди масс. Можно сказать, что партия стала авангардом национализма нерусских народов».
Надо сказать, что, вопреки распространенному мнению, коренизация проходила не только в национальных республиках, но и в автономиях: Татарстане, Чувашии и т. д. Она также значительно отличалась на западе и на востоке. Если на западе коренизация затрагивала в основном только культурную сферу, то на отсталом востоке дело доходило до рукопашных и выселений. Казахи почему-то решили, что они самые умные и восприняли коренизацию как знак того, что отныне все на свете принадлежит им. Русских специалистов стали просто выгонять со всех мест работы, а на их место ставить местных, пусть они ничего и не умели. Также начались изгнания русских колонистов из северных земель, причем выгнали очень много поселенцев, счет шел на десятки, если не сотни тысяч. Миграция русских на территорию нынешнего Казахстана вообще была законодательно запрещена. Причем это была не инициатива каких-то местных, а целенаправленная политика верхушки казахской компартии. В сводках ОГПУ стали появляться донесения о крайней озлобленности русских и их готовности к бунту. В одной из сводок приводятся слова одного из русских поселенцев:
«Теперь тут господа киргизы (так до конца 20-х называли казахов), они только и знают, что валяются, пьют кумыс, а русские делают за них половину работы в поле».
Дошло даже до нескольких локальных казахских погромов. Озлобленные русские поселенцы просто собирались толпой и шли бить казахов. Сначала в Москве сквозь пальцы смотрели на проделки казахской номенклатуры, но потом все же одернули их: выселения прекратились, казахи стали наглеть чуть поменьше.
Аналогичные процессы несколькими годами ранее прошли на Северном Кавказе. Тогда в рамках расказачивания практически все русское население Чечни было выселено, а их земли переданы горцам, поддержавшим большевиков.
В Белоруссии коренизация проходила в основном в культурной сфере. Первоочередной задачей большевики видели внедрение как минимум начального и среднего образования на белорусском языке. Национальный состав Белоруссии был довольно сложен. До революции белорусы не идентифицировали себя как отдельную нацию. Селяне раздели себя по религиозному признаку: либо католики, либо православные. А переезжая в город, белорус автоматически становился либо русским, либо поляком. Сам белорусский язык более всего похож на русский, но исковерканный польским произношением. К тому же до революции там проходила черта оседлости и было огромное множество еврейских местечек.
В общем, после провозглашения БССР русских в Белоруссии оказалось довольно мало, в основном жители городов. А сельское население автоматически записали в белорусы. Русские даже не были вторым национальным меньшинством, это место занимали евреи. Число русских увеличилось после того, как в середине 20-х годов БССР были переданы территории РСФСР: Гомельская область, часть Смоленской и Витебской областей, что увеличило территорию республики почти вдвое.
Надо сказать, что русское население совсем не обрадовалось перспективе стать белорусами и учить белорусский. К тому моменту коренизация уже шла полным ходом — 94% начальных школ и 75% средних школ вели обучение только на белорусском языке, хотя официально в республике было четыре государственных языка: белорусский, идиш, польский и русский.
В рамках коренизации была запланирована задача полного перевода работы партийных, комсомольских и государственных организаций на белорусский язык, но к моменту сворачивания коренизации этого достичь не удалось. В сборнике «Документы советской истории»: ЦК РКП(б)-ВКП(б) и национальный вопрос» приводится крик души одного из местных жителей, школьного учителя Сцепуро:
«Я учитель, окончил в Минске университет и в настоящее время работаю преподавателем физики и математики в школе-семилетке в г. Бобре Крупского района (БССР). На работе я говорю только по-белорусски. Если увлекаясь скажу что-нибудь по-русски, то сейчас же поправляюсь. слежу за собой. Но в личной семейной жизни я говорю по-русски просто потому, что на этом языке мне легче говорить. И вот случился инцидент. Одну маленькую записку на имя предсельсовета я случайно написал по-русски. И в то время в школу прибыли зав. районов Чепель и председатель райкома союза т. Голованов. Они выступили с моей запиской на собрании просвещенцев, заявив, что эта записка фигурировала на пленуме рика и райкома КП(б)Б и будет фигурировать на сессии ЦИК БССР. Меня обвинили в махровом великодержавном шовинизме. Выступив, я признал свою ошибку в деле с запиской. Тут же я подтвердил, что дома все время говорю на русском языке, но не вижу в этом ничего неправильного. После моего объяснения обвинения усилились. Мне объявили, что дома, в разговоре с женой, я должен употреблять исключительно белорусский язык. В результате был поставлен вопрос об исключении меня из союза и о снятии с работы. Только после того, как я согласился с тем, что дома обязан тоже говорить только по-белорусски, ограничились тем, что вынесли мне строгий выговор с предупреждением и занесением в личное дело. Я признал свои ошибки и чистосердечно решил даже в семье не говорить по-русски, но сомнение в правильности всего этого не дает мне покоя. Неужели, если я заговорю на улице с товарищем или дома с женой на русском языке, я обманывают партию? Нет ли здесь некоторого перегиба в обратную сторону?»
Аналогичным образом разворачивалась и украинизация. Первым делом большевики взялись за образование. Начальные и средние школы почти полностью были переведены на украинский язык, независимо от того, какой процент этнических украинцев проживал в данной местности. С высшим образованием было потруднее, не хватало владеющих языком специалистов, однако и здесь большевики стремились отдавать приоритет украинскому языку. Специальным декретом от 1 августа 1923 года запрещалось принимать на работу людей, не знающих русского и украинского языков, а для тех, кто уже работал, вводилось обязательство выучить украинский в течение года под угрозой увольнения. По партийным и государственным учреждениям ходили специальные инспекторы по украинизации и проверяли, на каком языке говорят служащие, причем не только с посетителями, но и друг с другом.
Украинизация проводилась в соответствии с инструкциями первого секретаря ЦК украинской компартии Эммануила Квиринга, который писал:
«Мы не можем ограничиться признанием формального равенства наций, поскольку оно приведет к фактическому неравенству. Теперь украинский язык и культуру надо поставить в привилегированное положение».
Тем не менее политика украинизации встречала серьезное сопротивление среди рядового состава. На Украине было много русского населения, а в рядах украинской компартии вообще преобладали неукраинцы, которые не понимали сути данных мероприятий. Несмотря на то, что для всех служащих были введены обязательные экзамены по украинскому языку, значительная часть либо заваливала их, либо вообще не приходила на экзамены под различными предлогами. Не помогали даже увольнения служащих за незнание украинского, время от времени демонстративно практиковавшиеся большевиками.
Ситуация изменилась, когда на Украину был делегирован Лазарь Каганович, назначенный генеральным секретарем украинской компартии. При Кагановиче украинизация развернулась еще большими темпами. Большевиков не устраивал сельский статус украинского языка и существование русских островков в городах. Несмотря на проводившуюся украинизацию, ситуация по-прежнему оставалась такой же, как до революции: украинские крестьяне vs русские горожане. Чтобы переломить эту ситуацию, большевики объявили курс на создание в городах украинской среды. Все афиши, объявления, таблички и указатели в городах теперь писались исключительно на украинском языке. Представления в театрах и фильмы в кино также шли только на украинском. С целью увеличения украинцев в украинской компартии их туда принимали в приоритетном порядке, что за несколько лет позволило сделать украинцев большинством в компартии. Для служащих госучреждений, а также учащихся школ, вводились уроки украиноведения. Печатавшиеся в городах газеты принудительно переводились на украинский язык, в этом большевики достигли наибольших успехов, что наглядно демонстрирует таблица соотношения украиноязычных и русскоязычных СМИ:
Тиражи газет на Украине, 1923–1932 годы
Сталин с гордостью говорил о своем преданном Кагановиче:
«Ни один из прежних секретарей на Украине не прибегал к столь сильному нажиму при проведении украинизации».
Забавно, но в современной Украине Каганович считается губителем украинской культуры и ее преследователем.
Большевики даже не постеснялись вырвать из рук петлюровцев знамя украинского культурного национализма — Тараса Шевченко. Он был объявлен величайшим писателем и революционером, которого за революционные убеждения гнобила кацапская власть. Культ Шевченко в СССР мог сравниться разве что со сталинским. Большевики успели наштамповать в его честь едва ли не тысячу памятников, его именем назывались улицы и вузы, подчас даже в самых неуместных для этого местах. Так, например, имя Шевченко было присвоено Сталинабадскому пединституту в Таджикистане. Причем с Шевченко большевики разошлись так, что в советские время он воспринимался едва ли не как главный литератор, наравне с Пушкиным. Появилось даже целое литературное направление — «шевченковедение».
Со временем многие украинцы с расплывчатой самоидентификацией и даже некоторые русские поняли, что называться украинцем гораздо выгоднее, чем русским. Нарком УССР Затонский радовался:
«Некоторые люди теперь называют себя украинцами, поскольку статус господствующей нации является во всех отношениях выгодным».
Практически единственным регионом, почти не затронутым украинизацией, оказался Донбасс. Тут сыграло свою роль то обстоятельство, что этот регион был индустриальным, с почти отсутствующим сельским украинским населением. Кроме того, это был важнейший, можно сказать, ключевой регион советской экономики, и Сталин обоснованно боялся тревожить местный пролетариат упоительными историями про мову и Шевченко, боясь, как бы в столь важном образцово пролетарском регионе не начались шатания. Хотя украинизация формально проводилась и там, делалось это без особого энтузиазма.
Тем не менее достичь своих целей большевикам не удалось. Вместо создания украинской среды, они только укрепили двуязычную среду. С началом индустриализации поток селян хлынул в города, но не поглотил русский язык. Напротив, украинцы сами предпочитали говорить на русском, переселяясь в города, то есть дореволюционная ситуация «украинская деревня — русский город» сохранилась, хотя украинского языка в городах и стало больше, русский все еще оставался преобладающим. Тем не менее большевикам удалось добиться успеха в укреплении украинской этнической самоидентификации и патриотизма. Осознав плюсы, даже некоторые русские украинизировали свои фамилии, чтобы избежать унизительной тягомотины от большевиков.
Ведь как было в 20-е годы: русский — значит сволочь, негодяй, хам, подлец, русотяп, великодержавная держиморда и угнетатель-шовинист. Пошел прочь с работы! Украинец/белорус/поляк/еврей/цыган/киргиз — дорогой наш человек! Кончилось время твоих угнетений со стороны русотяпов, теперь тебе везде почет и уважение!
Собственно, вся современная украинская хтонь про козаков и кобзарей — это плоды той самой политики.
Политика коренизации была свернута в начале 30-х годов. Ей на смену пришла борьба с буржуазным национализмом. Внезапно большевики поняли, что своими собственными руками наплодили в республиках националистов, которые плевать хотели на весь этот интернационализм и действовали сугубо в своих интересах. Кто бы мог такое представить раньше, да такое и в голову никому не пришло бы, что если десятилетие науськивать на борьбу с русотяпами нацменьшинства, то они национализируются как никогда прежде.
Хотя и борьба с буржуазным национализмом была лишь прикрытием. В действительности своих целей большевики добились, они запустили саморазрушающийся механизм. Нации были созданы за краткий срок, национальные культуры тоже, все оформлено в лучшем виде и продолжило расти само собой уже без большевистских распоряжений, даже несмотря на то, что часть национальных элит угодила под репрессии.
К тому же эти 666 народов были уже больше не нужны, так как русские перестали быть опасны для советской власти. За полтора десятилетия, прошедших с момента революции, большинство старых русских либо умерло от невыносимых условий, либо деклассировалось (членам семей лишенцев запрещалось получать высшее образование), а оставшиеся реликтовые персонажи были расстреляны в 1937 году как «белогвардейские дельцы». Им на смену пришло поколение людей, выросших в ЧУДОВИЩНОМ информационном вакууме. Как правило, это были крестьяне, с трудом освоившие грамоту, после чего выдернутые на заводы в невыносимые условия работать «за еду», а если везло, то в институты по «крестьянской линии» (в 20-е годы в институты набирали по «путевкам», не требовалось не то что сдавать экзамены, даже среднее школьное образование было необязательно). При этом все время они находились в условиях чудовищного пропагандистского пресса из одебиливающей карламарлы и азиатского самолюбования большевистских вождей, а также с промытыми интернационализмом мозгами. К тому же готовилась мировая бойня, в которой было гораздо легче в качестве пушечного мяса использовать бестолковых русских дураков, а не 666 благородных народов, которые так блестяще себя зарекомендовали в начале войны, что азиатов, к примеру, вообще перестали призывать начиная с 1943 года.
Что говорить, если только сейчас, спустя сто лет, до русских, не до всех, только до единиц, начинают доходить элементарные вещи, которые даже самые «отсталые народности востока» поняли еще тогда. И в этом плане, безусловно, коренизация достигла своих целей. Большевики этнических русских не убили, но видоизменили, инсталлировав им неправильную операционную систему. Они не видят своих интересов, они даже не могут идентифицировать себя, хотя с этим легко справится даже умственно отсталый таджик. Конечно, со временем это пройдет и все вернется в норму, но только при условии, что архитекторы системы прекратят техподдержку и не будут выпускать новые патчи, чем они пока что продолжают заниматься, несмотря на формальное падение советской системы, так как современная РФ является уменьшенной калькой с СССР как по национальной политике, так и по своему устройству, за исключением некоторых небольших нюансов.
