Мне скажут: чужая победа.
Чужого похмелья угар,
Неправда, нам близок в Толедо,
Отбивший врага Альказар
Как белой идеи победа,
Как первый ответный удар.
Да здравствует наше Толедо,
Да здравствует наш Альказар!
— князь Николай Кудашев
Националистическое восстание в испанском Марокко, вспыхнувшее в июле 1936 года, произвело эффект разорвавшейся бомбы. Католическая Испания, традиционно являвшаяся живым воплощением европейской правой мысли, где наследие инквизиции и феодализма органично сочеталось со знамениями новейшего времени, показала свою решительность в намерении скинуть республиканское иго. Итальянский философ Джованни Джентиле, описывая Европу перед Первой мировой войной, говорил о «двух Италиях», пацифистской и экспансионистской, четко разделяя две ведущие тенденции итальянской политики начала XX века. Аналогичная ситуация была в Испании, но с более выраженной идеологической окраской, обусловленной острым социальным кризисом. Консервативные, патриотические и ультраправые силы в Испании стояли незримым колоссом средь левацкого безумия, воцарившегося 14 апреля 1931 года после самоустранения короля Альфонсо XIII.
Леволиберальное правительство, хозяйствовавшее в новопровозглашенной Испанской республике на протяжении четырех лет, делало все от себя зависящее, дабы лишить собственное отечество исторического наследия, отнимая церковное имущество, запрещая религиозные организации, давая незаслуженную автономию местным «самостийникам» в лице басков и каталонцев. Умеренные демократы и социалисты быстро теряли свою популярность, создавая почву для прихода к власти отъявленных большевиков, видевших «фашистскую угрозу» в любом робком шаге вправо. Вместе с тем росла популярность анархистов и синдикалистов, страх перед которыми заставлял многих консервативных испанцев склоняться в сторону фашизма.
Реформы, предпринятые новым правительством, обещали затянуться на долгие годы, усугубляя и без того катастрофический кризис, а права и свободы, гарантированные всем гражданам конституцией республики, не были подкреплены государственными механизмами их реализации, создавая большой простор для коррупции. Коммунистка Долорес Ибаррури называла тогдашнюю Испанию «страной больших обещаний и малых деяний, великих ораторов и ничтожных политиков». Чертовски напоминает современную Украину. Становилось очевидным, что «курс влево» зашел слишком далеко, приведя к предсказуемым результатам, и страна нуждается в немедленном возврате к своим историческим корням. И военные элиты, как носители величественного духа старой Кастилии, были вынуждены поднять мятеж, дабы восстановить порядок в разваливавшейся на куски стране. Мятеж был поддержан консервативными националистами и рядовыми испанскими патриотами, спровоцировав затяжную гражданскую войну — войну за честь и доблесть Испании.
Начало Гражданской войны. Серым цветом обозначены территории, контролируемые националистами в июле 1936 года
Испанская гражданская война стала первой войной в истории человечества, в которой столкнулись представители противоположных идеологических лагерей со всего мира. Общеизвестным фактом является то, что ряды националистов в начале войны пополнили итальянские солдаты, прибывшие в составе экспедиционного корпуса, и немецкие летчики легиона «Кондор», возглавляемые Хуго Шперле. Однако массовку «франкистского интернационала» составили не столь многочисленные добровольцы со всех стран Европы, среди которых были ирландские синерубашечники, поляки, португальцы, румыны-железногвардейцы и даже французы. По сути дела, испанская война была чем-то вроде «Второй мировой в миниатюре», задав тон будущему противостоянию левых и правых сил.
Об участии русских в этой войне, к большому сожалению, широкая публика знает лишь благодаря печально известному опыту советских интербригад, направленных на помощь республиканцам. Однако ситуация была далеко не столь однозначной, как этого хотелось бы советским историкам-пропагандистам.
В начале 30-х годов прошлого века белая эмиграция была рассеяна по всем странам земного шара. Основная ее часть находилась в Югославии и Франции — государствах, имевших тесные дипломатические связи с павшей Российской Империей. Наиболее крупной белоэмигрантской организацией являлся Русский общевоинский союз (РОВС), многие члены которого увидели в конфликте, только что разразившемся на Пиренеях, прямое продолжение русской войны с большевиками, немедленно отправившись добровольцами на испанский фронт.
Но в силу небольшого количества документальных свидетельств точное число русских, сражавшихся в армии Франко, установить не представляется возможным. Австралийский историк Джудит Кин настаивает на числе от 80 до 100 человек, пересекших франко-испанскую границу для участия в гражданской войне. Бывший белогвардейский генерал Николай Шинкаренко, отличившийся при наступлении на Арагонском фронте, упоминает о 50-ти встретившихся ему русских добровольцах, рисковавших собственной жизнью ради разгрома республиканской армии. Он же вспоминает некоего грузинского князя (по всей видимости — А.В. Амилахвари), приведшего на войну шесть своих соотечественников, намереваясь восстановить связь «между древней Иберией и Грузией».
Доброволец Антон Яремчук писал о количестве в 180 человек (в основном — корниловцев), ссылаясь на советскую прессу и собственные наблюдения. Яремчук, к слову, прошел через крупнейшие конфликты первой половины XX века, от русской Гражданской, в которой сражался в составе Корниловского ударного полка, до Второй мировой, уже в качестве образцового солдата итальянской армии. В 1983 году Яремчук, находясь в эмиграции, издал две книги мемуаров, одна из которых так и называется — «Русские добровольцы в Испании».
Русские добровольцы во франкистской армии. Крайний справа — Антон Яремчук
Большая честь белогвардейцев была солидарна с европейскими правыми того времени, воспринимая испанскую войну как «крестовый поход против большевизма». Однако русская интеллигенция в свойственной ей манере сеяла дух пораженчества и изоляционизма в рядах белой эмиграции. К примеру, историк Антон Керсновский, автор известной книги «История русской армии», писал: «Иностранные националисты — будь то испанские белогвардейцы, французские, немецкие наци и итальянские фашисты — такие же враги для нас, русских эмигрантов и нашей Родины, как и преследуемые ими коммунисты». Свое мнение Керсновский обосновывал тем, что испанские офицеры не горели особым желанием умирать за русское «Белое дело» в 1917–1920 годах, соответственно, ветераны Белой армии не должны ввязываться в «чужую войну».
Генерал Скородумов полностью разделял эту точку зрения, отмечая, что эмиграция не должна упускать ни одной возможности ударить по коммунистам: «Главное, бить и не дать опомниться! Где высунется красная морда, там и трах по морде!» Антон Деникин решительно поддерживал Франсиско Франко, будучи совершенно убежденным, что дело, за которое борется он и его сторонники — правое, однако выступал категорически против того, чтобы русские добровольцы отправлялись воевать на стороне националистической Испании. В этом вопросе, как и во многих других, Деникин сильно расходился с руководством Русского общевоинского союза, призывавшим своих членов вливаться в ряды франкистов. Как бы то ни было, к тому времени престарелый генерал уже отошел от политических проблем, которыми занимался РОВС, открыто заявляя о намерении начать спокойную и размеренную жизнь писателя-мемуариста.
Трезвый изоляционизм Керсновского, Деникина и некоторых других эмигрантов можно понять, ведь они были людьми, привыкшими мыслить категориями XIX века, и все еще видели врагов в иностранных единомышленниках. Нельзя не отметить, что такая позиция спасла репутацию многим благородным русским офицерам, предохранив их от заведомо провального сотрудничества с нацистами в годы Второй мировой войны.
Николай Шинкаренко и Антон Яремчук, будучи наиболее известными представителями эмиграции в армии Франко, независимо друг от друга сетовали на малое количество белогвардейских добровольцев, многие из которых просто отчаялись изменить положение Белого движения к лучшему, разуверившись в возможности воссоздания Добровольческой армии. Препятствовало этому и социалистическое правительство «Народного фронта», хозяйничавшее в тогдашней Франции, в силу идеологических причин симпатизировавшее испанским республиканцам и, по словам Яремчука, «враждебное к белым русским».
Среди наиболее отчаянных добровольцев, быстро сговорившихся с испанским командованием, созрел амбициозный план по созданию в составе испанской националистической армии отдельной русской части — «герилья Сан-Хорхе» (Партизанский отряд святого Георгия), который, однако, оказался быстро отброшен и забыт ввиду упомянутого выше недостатка русских штыков.
Но невзирая на очевидный недостаток добровольцев, отправившихся на борьбу с республиканцами, моральная поддержка франкистов со стороны русской заграницы была почти единогласной. Известен случай, когда преподаватель Свято-Сергиевского богословского института написал в православно-либеральном эмигрантском журнале «Новый град» критическую статью, в которой обвинял Франко в «проведении крестового похода во имя христианства при одновременном установлении тирании». Статья вызвала шквал негативных эмоций со стороны русской общественности Парижа, потребовавшей уволить автора из журнала. Раскритиковал его позицию даже сам парижский митрополит.
Нельзя не отметить, что Русская православная церковь за границей с большим сочувствием относилась к инициативам движения Pro Deo, направленным на защиту католичества (прежде всего — испанского) от набирающего обороты большевизма. По мнению идеологов этой организации, политика секуляризации, проводимая левыми во Франции, России, Мексике, Испании и других местах, была частью заговора атеистов по установлению сатанизма и безбожия на всей земле.
В русской зарубежной прессе того времени часто цитировались тезисы из энциклики Пия XI «Divini Redemptoris» 1937 года, в которой обосновывалась принципиальная несовместимость коммунизма и христианства, а в крупных русскоязычных изданиях героизировались белогвардейские добровольцы, отправившиеся на пиренейский фронт.
Православные священнослужители солидаризировались со своими католическими собратьями не только на полосах газет.
Проживавшая в Бельгии баронесса Мария Врангель, вдова почившего генерала и основателя РОВС, создала комитет для оказания помощи семьям офицеров, отправившихся сражаться на стороне националистов. Во время войны ее организация со штаб-квартирой в Брюсселе собрала средства для поездки в Испанию православного священника отца Александра Шабашева с целью духовного попечения над русскими солдатами. Шабашеву было не привыкать к столь опасной миссии, ведь во время Первой мировой войны он уже вдохновлял на бой солдат Императорской армии, за что был даже награжден, а во время Гражданской войны напутствовал бойцов Врангеля. Известно о еще как минимум трех православных священниках, окормлявших наших добровольцев под свист шальных республиканских пуль, среди которых был Иван Шаховской, позже ставший архиепископом Сан-Франциско.
Героизм христианских солдат армии Каудильо, и католиков, и православных, регулярно воспевался в эмигрантской прессе 30-х годов прошлого века.
Среди изданий белой эмиграции следует выделить печатный орган РОВС — журнал «Часовой». Главный редактор «Часового», Василий Орехов, лично участвовал в отборе первого контингента новобранцев для армии националистов, а когда те отправились на войну — совместно с руководством РОВС изыскивал средства для отправки добровольцам одежды, сигарет и шоколада, пока его журнал по спискам распределял между их семьями добытую помощь. «Часовой» даже располагал специальной рубрикой — «Письма из Испании», где русские легионеры рассказывали о своей фронтовой жизни. Подробности фронтовых будней, правда, порой были весьма забавны — например, один доброволец описывал пространные рассуждения своего испанского однополчанина о том, что «Троцкий убил Ленина», «владыка Сталин сверг прежнего царя» и прочие свидетельства поверхностного представления о российской истории. Другой корреспондент утверждал, что многие испанцы, воочию убедившись в идейности и героизме белых русских, окончательно поняли, что далеко не все уроженцы России являются коммунистами.
Хорошего мнения о журнале был сам Франко, отмечавший его весомый вклад в общее дело, и, по словам Шинкаренко, материально помогавший Орехову.
Заголовок эмигрантского журнала «Часовой», посвященный участию русских белогвардейцев во взятии франкистами Альказара
В силу проблематичности пересечения франко-испанской границы, многие русские добровольцы, например, генералы Николай Шинкаренко и Анатолий Фок, прибыли в Испанию лишь к началу 1937 года. Последнего по прибытии в Бургос ждало большое разочарование: прагматичные испанцы, ссылаясь на преклонный возраст белогвардейца (а тому уже стукнуло 57 лет), упрямо отказывались зачислять его в какое-либо боевое подразделение. В ответ на столь явное пренебрежение со стороны бургосских вербовщиков, старый генерал выхватил винтовку у одного из стоявших рядом караульных, проделав с ней ряд сложных акробатических трюков. Восхищенный испанский комендант после столь убедительной демонстрации боеспособности зачислил Фока в терсио (батальон) Зумалонореги, где тот отличился на подступах к Бильбао, позже пав смертью храбрых на Арагонском фронте.
Стоит вспомнить, что, несмотря на изначальные амбиции по созданию «отряда святого Георгия», свое собственное национальное формирование русские на этой войне так и не получили, в отличие от ирландцев и итальянцев, ввиду недостающего количества добровольцев. По этой причине наши соотечественники были рассеяны в различных по своей организационной принадлежности подразделениях. Большинство представителей парижской эмиграции попытались определить во французский полк, однако убежденные монархисты, в силу естественной неприязни к «богомерзкой Франции», предпочли вступить в вооруженные формирования карлистов — рекете. Основная часть русских концентрировалась в терсио Дона Мария де Молина — единственном батальоне франкистской армии, в котором был сформирован отдельный русский отряд. Несколько добровольцев были зачислены в терсио Монтехура, терсио Зумалонореги и иные батальоны. Грузинские новобранцы числились в терсио Наварра.
1937 год. Справа налево:
1. Прапорщик русского отряда рекете Н. Н. Болтин
2. Русский легионер Н.В. Шинкаренко
3. Сержант рекете Рашевский
Религиозно-воинственный дух карлистов был чрезвычайно близок русским монархистам. Один их лозунг «Бог, родина и король!» отзывался приятной ностальгией в сердцах наших добровольцев, напоминая такое родное и такое далекое «За веру, царя и Отечество!». Карлисты разрешили русским воинам ходить под триколором, носить на форме национальную символику и справлять православную службу, питая явную симпатию к угрюмым солдатам из далекой России, уже столкнувшимся однажды с красной напастью и потерявшим в этом столкновении свою Отчизну.
1939 год. Слева направо:
1. Лейтенант русского отряда рекете в парадной форме. Обмундирование испанское. На левом кармане — эмблема рекете(Бургундский крест), на левом рукаве добровольческий угол русских национальных цветов. На груди крест Св. Георгия 4 ст.
2. Сержант русского отряда рекете. Обмундирование итальянское. На рукаве нашивки за ранение, на груди солдатский Георгиевский крест и ленты других наград
Несмотря на критичное отношение испанцев к России, связанное с презрением к большевизму и советским интербригадам, опытные белогвардейцы быстро завоевали симпатию своих боевых товарищей, поскольку прошли как минимум две войны, став самыми боеспособными солдатами армии националистов. Неудивительно, что русских с такой легкостью принимали именно в рекете — самых эффективных и фанатичных подразделениях франкистов. Особенно впечатляет тот факт, что русские за собственные героические подвиги на «чужой войне» не получали ни гроша, имея лишь скромную материальную помощь со стороны РОВС и комитета Марии Врангель, а про свои высокие воинские чины, потом и кровью заработанные в Императорской армии, новобранцам пришлось забыть, ведь военную карьеру в испанской армии они начинали с нуля, в качестве рядовых.
Чтобы оценить храбрость и самоотдачу белых добровольцев, достаточно обратиться к воспоминаниям очевидцев. Известно, что, когда в конце 1937 года терсио Дона Мария де Молина был брошен в район Кинто против красной интербригады, второй ротой подразделения командовал русский капитан Полухин. Под командованием Полухина русско-испанская рота укрылась в часовне, 12 дней находясь под огнем вражеской артиллерии, периодически обстреливая противника в ответ. Яремчук, вспоминая об этом сражении, называет его «маленьким Альказаром».
Героически сражались и добровольцы из терсио Марко де Белла, отличившись при Бельчите в августе—ноябре 1937 года. Николай Шинкаренко, продемонстрировавший свое мужество при Бильбао в 1937-м, незадолго после своего прибытия получил от Каудильо чин лейтенанта. Для офицеров царской школы было делом чести первыми идти в атаку, не боясь за свою жизнь, посему наших добровольцев, как отмечал Шинкаренко, обескураживала пассивность и безынициативность испанцев. Его слова подтверждает историк Майкл Сидман, по данным которого испанские новобранцы с растущей неохотой подвергали риску собственные жизни.
Абсолютно всем русским в награду за проявленное мужество и преданность идее борьбы с коммунизмом в конце войны был пожалован чин лейтенантов. Те же, кто решил остаться в солнечной Иберии, вдобавок к чину получили испанское гражданство и военную пенсию, позволившую безбедно прожить остаток своих дней.
Преступлением было бы, говоря об участии русских в этой войне, не вспомнить большевистские интербригады, брошенные на помощь издыхающей Испанской республике. По общепринятым данным, через республиканскую армию прошло около 2000 советских военнослужащих, так что солдатам Белой армии второй раз за столетие пришлось идти на бой с собственными собратьями по языку и культуре, пусть и обманутыми лживой коммунистической идеологией. И снова белые оказались в меньшинстве.
Борьба идей велась не только на земле, но и в воздухе. Среди советских добровольцев-интернационалистов было не менее 800 летчиков, в то время со стороны белых русских — лишь двое. Достоверно известно об одном случае столкновения в бою двух отчаянных пилотов: «белого» Всеволода Марченко, пилотировавшего франкистский бомбардировщик, и «красного» Ивана Еременко, управлявшего республиканским истребителем И-15. Наш доброволец оказался сбит летчиком-красноармейцем, успев, однако, выпрыгнуть с парашютом, после чего героически погиб в перестрелке с испанскими коммунистами. Советские солдаты, узнав о национальности Марченко, потребовали похоронить его с достоинством на городском кладбище, однако спустя некоторое время после этого тело пилота было вырыто местными жителями, симпатизировавшими республиканской власти, и по-собачьи зарыто за пределами города. Так национальная солидарность русских столкнулась с идеологической ненавистью испанцев.
Левые украинские националисты — в основном из среды уроженцев Галиции, входившей тогда в состав Польши — не упустили возможности повоевать на стороне республики. Этот факт чрезвычайно болезнен для современных украинствующих лжеправых, искренне симпатизирующих Франко, однако предки их нынешних кумиров из «Правого сектора» были вполне последовательны, солидаризируясь со своими баскскими и каталонскими незалежными собратьями, мечтавшими о крушении «самодержавной Испании». Ведь и тех и других объединяет общая черта — патологическая ненависть к величию имперских стран, коими были Испания Бурбонов и Россия Романовых.
Известно, что одними из первых на защиту Мадрида в августе 1936-го ринулись уроженцы Западной Украины, работавшие шахтерами в Бельгии и Франции. По данным советского генерала Александра Родимцева, количество украинцев в интербригадах доходило до тысячи (!) человек, из которых впоследствии была сформирована рота имени Тараса Шевченко, вошедшая в состав 13-й интербригады имени Ярослава Домбровского.
Львовский памятник Юрию Великановичу — члену КПЗУ, убежденному самостийнику, редактору интербригадовских газет
Гражданская война в Испании была не просто войной с коммунистической угрозой — это была битва вечных истин против низменных веяний времени, великих народов с их древней историей против местечковых «борцов за свободу», аристократического духа против зловонной бездны коллективизма. Испанская республика, вобрав в себя худшие черты демократии и коммунизма, стала прибежищем отребья со всего мира, в конечном итоге испустив дух под натиском европейского рыцарства, в первых рядах которого стояли и бывшие солдаты Русской императорской армии.
Многие белые добровольцы, вдоволь навоевавшись, мирно осели в странах Западного мира, другие же, такие как киевлянин Антон Яремчук, вступили в ряды немецкой и итальянской армий, спустя два года оказавшись на родной земле. Однако та Россия, в верности которой они когда-то клялись и которую столь часто видели в счастливых грезах, была утеряна навсегда.
Говоря о нынешних идеологических наследниках франкистов, уместно вспомнить прежде всего повстанцев Донбасса, бросивших вызов постмодернистскому безумию украинского государства, в котором понятия «церкви» и «нации», изрядно девальвировавшись, стали придатком всепожирающей олигархической машины, а правящая партия носит название «Народного фронта». Но вливающиеся в ряды ополчения европейские националисты, в точности повторяя сценарий 1936 года, напоминают нам, что был уже некогда один «народный фронт», и судьба его оказалась печальна.
При подготовке материала использованы главы из книги «Сражаясь за Франко: русские белоэмигранты на стороне националистов» авторства Джудит Кин — историка, специалиста по истории гражданской войны в Испании, профессора Сиднейского университета (Австралия).
