Сегодня Португалия — очень маленькое государство, всего 91152 км². Но в своё время эта небольшая, еле заметная на фоне большого испанского соседа страна имела свою империю, включавшую в себя, к примеру, пятое по размеру государство на земле, Бразилию.
Как Португалия овладела своей империей — отдельная занимательная история, полная колоритных персонажей вроде отдавшего свою жизнь на подготовку эпохи открытий Энрике Мореплавателя (ни разу в своей жизни небывавшего в, собственно, морских экспедициях) и географических курьёзов высочайшего уровня (заключив Тордесильясский договор, Португалия получила огромные территории, о существовании которых даже не подозревала).
Gateway drug
Бразильские приключения занимали большую часть португальской истории, в том числе благодарю одному из самых причудливых происшествий Нового времени — бегству португальского двора от наполеоновской армии в 1807 году, после которого метрополия осталась одна («возитесь сами со своим Бонапартом»), а столица переместилась в колонию. После победы над Наполеоном португальцы долго метались туда-сюда, устроив либеральную революцию 1820 года. Португальскую монархию привязали к конституции, Бразилии вернули колониальный статус. Страну трясли Мигелистские войны, в которых иностранные государства пытались получить свою выгоду от хаоса (в основном — Великобритания, имевшая немало власти над португальскими событиями). Поучаствовал даже небезызвестный маркиз-революционер Лафайет.
Бразилия сама воспользовалась беспорядками, объявив независимость, и после довольно долгого периода стабильности (1831-1889) при императоре-самозванце Педру II пустилась во все тяжкие. Навскидку вспоминаются морское восстание сразу после смерти Педру, начавшаяся чуть позже федералистская революция, восстание Канудус 1896 года, Восстание против вакцинации (не шучу) в 1904-м, «Восстание плетей», крестьянское восстание в Контестаду в 1912-1916-х и серия анархистских выступлений в 1917-1919 годах.
Существует концепция gateway drug — лёгкий наркотик, который приводит потребителя в плохое общество и склоняет его к потреблению всё более тяжёлых наркотиков: начал человек с травы, а подсел на героин. Так вот, бразильская история наглядно демонстрирует, что деколонизация — это сплошной наркотический дурман. Начали с конституции, а в конечном итоге ширялись по вене анархизмом. Имея возможность стать живописной «новой Португалией», Бразилия вместо этого опустилась до нарковойн с применением танков в столице. Но это другая история. Посмотрим на события в самой метрополии.
Португалия осталась младшим партнёром в старейшем политическом союзе мира (англо-португальский союз официально начался в 1373 году и, в общем, до сих пор в силе). Страна долго избегала незавидной участи большинства английских союзников, и кроме одного случая в 1890 году, когда Великобритания намекнула, что ей приглянулись некоторые африканские территории Португалии, проблем не было. Считается, что унижение 1890 года сыграло важную роль в успехе революции, случившейся 20 лет спустя, показав, что ослабленная португальская монархия не справляется с соблюдением национальных интересов.
Дальше начался старый добрый политический терроризм: 1 февраля 1908 года в Лиссабоне убивают короля Карла I Мученика (идеология убийц — смесь из французского республиканизма и английского либерализма; в общем, абстрактное «за всё хорошее, против всего плохого»). Король пользовался популярностью в Европе, лондонские газеты, вдохновившие убийц, писали про «Лиссабонский позор». Ко всему прочему (к ране добавили оскорбление), заговорщики как раз обвиняли Карлоса в потворстве британским интересам.
Королём становится 19-летний Мануэл II (получивший прозвища «Патриот» и «Несчастный»). Пятого октября 1910-го его правление заканчивается республиканской революцией, монарха вынуждают покинуть страну. После этого Португалия шестнадцать лет наслаждалась прелестями демократии в полном объёме, увидев девять президентов и сорок четыре министра. Страна оказалась в печальной ситуации: политический климат определяли анархия и беспомощность властей, зашкаливающий уровень коррупции, постоянные беспорядки и грабежи, волна политического и бытового насилия. Казалось, что Португалия окончательно погибла.
Салазар
Но тут на сцене появляются генерал Кармона и его сподвижники — они прекращают позор и устанавливают режим «военной диктатуры». Срывается съезд португальской компартии, премьер-министр уходит в отставку, а за ним и президент. Спустя два года, разобравшись со всякого рода тайными обществами, революционерами и прочими hostis humani generis, хунта устанавливает режим уже «национальной диктатуры». Но и эта диктатура подходит к концу, освобождая дорогу новому деятелю, скромному экономисту Антониу ди Салазар. Начинается новая эпоха португальской истории: Estado Novo, «Новое Государство».
Салазар — крайне интересная фигура. Он оказался настолько компетентным управленцем, что даже многие либерально-прогрессивные историки, даже его оппоненты, даже коммунисты(!) признавали его заслуги перед Португалией — хотя он и стоял на «неправильной стороне истории». Доктор Салазар управлял страной 36 лет. За это время Великобритания сменила девять премьер-министров, а Италия и вовсе вдвое больше (хотя 11 лет приходятся на диктатуру Муссолини). Такая стабильность в хорошем смысле этого слова позволила педантичному экономисту рассчитывать развитие страны на десятилетия вперёд, что привело к процветанию. Салазару была чужда коррупция. Ему предъявляли многое, но никто никогда не обвинял его в распиливании бюджетов. Этим он поставил себя в традицию аскетичных «слуг народа», ведя скромный, почти спартанский образ жизни.
Антониу ди Салазар и Франсиско Франко
Наоборот, Салазар, бывало, тратил свои личные средства на нужды государства и умер с очень маленьким состоянием. Под его руководством Португалия спокойно пересидела и Великую Депрессию, и Вторую мировую войну (всё время со сбалансированным бюджетом), в конечном итоге погасив ВЕСЬ государственный долг. Рост экономики в неспокойных тридцатых составлял около 3% в год, что потрясло даже тех, чьей профессиональной обязанностью являлась ненависть к правым диктаторам. Журналы «Тайм» и «Лайф» отмечали экономическое процветание Португалии, вложения в инфраструктуру и образование, прирост населения и повышение грамотности.
Приняв нищую страну, разорванную анархией и беспорядками, с огромным классом неграмотного населения, Салазар превратил Португалию в современное государство с продвинутым технократическим управлением. За время правления Салазара ВВП на душу населения в Португалии вырос вдвое. Политически «Новое Государство» сосредоточилось на борьбе с коммунистами, социалистами, анархистами, либералами и сторонниками деколонизации. Национал-консервативный режим Салазара сохранил роль католичества в нацбилдинге и рассматривал Португалию как имперскую нацию, обязанную сохранить свои владения на нескольких континентах. Африканские и азиатские колонии воспринимались как форпосты цивилизации, призванные распространить разум и хорошее управление.
Девизом государства провозгласили антитезис слогану плохих парней («Свобода, Равенство, Братство»): «Бог, Отечество, Семья». В конце концов крепость Салазара пала, но осада длилась почти сорок лет.
Отдельно стоит отметить внешнеполитические успехи Салазара в один из самых опасных периодов европейской истории. Португалия неофициально поддержала националистов во время гражданской войны в Испании, а затем заключила знаменитый Иберийский пакт, обязывающий обе страны защищать Иберийский полуостров от нападения и обеспечить иберийский нейтралитет в случае большой европейской войны. Пакт сыграл немалую роль в сдерживании испанских амбиций по участию в мировой бойне. Сотни тысяч беженцев спаслись от ужасов войны, покидая континент через Португалию — среди них были и десятки тысяч евреев, так как Португалия и Испания были чуть ли не единственными европейскими странами, готовыми принимать бегущих от холокоста.
Португалия оставалась нейтральной и не вмешивалась в игру. Учитывая судьбу стран-участников Второй мировой, успешный нейтралитет можно считать главным достижением Салазара.
Остался вопрос о политической свободе и репрессиях. Удивительную для консервативной и милитаристской диктатуры свободу слова отмечала даже западная пресса, а за конкретными цифрами стоит обратиться к Ирэн Пимэнтэл — самому авторитетному историку в области тайной полиции Салазара. В своей книге «История оппозиции при диктатуре» она приводит цифру в 12 тысяч человек, арестованных за 30 лет «Нового Государства» (для сравнения, испанские республиканцы за три года гражданской войны убили 50 тысяч человек). 95% арестованных содержались в тюрьме меньше двух лет, практически все осуждённые на более длительные сроки — воинствующие коммунисты и рецидивисты. С жертвами государственного террора всё ещё печальнее. Тайная полиция и вся система политического сыска за тридцать лет беспощадного белого террора и бесконечных издевательств над беззащитными трудящимися убила… 11 человек.
Упадок и разрушение
Падение Империи — это всегда захватывающий сюжет; в нём неизменно участвуют одни и те же игроки: взбунтовавшиеся варвары, разложившийся класс (иногда это интеллектуалы, иногда аристократия, иногда чиновничество), предатели-коллаборационисты, тайная (или не очень) заграничная сила, а также апатичные, обманутые или слишком сытые для действий массы.
Во второй половине ХХ века этот процесс обычно можно поделить на три этапа: экономическая блокада, ассиметричная война, пропагандистское заражение. Со времён Древнего Рима методы, безусловно, изменились; вместо дубины стали использовать стилет, но и только. Все крупные империи «кому-то черный глаз слепили» (в XX веке — обычно «мировой общественности» a.k.a. США, редко Великобритании или СССР). Португалия имела множество мелких заморских территорий, но стратегических направлений, по котором были нанесены удары — три. Это Ангола (война началась в 1961-м), Гвинея-Бисау (1963) и Мозамбик (1964). Объяснить угнетённым цветным трудящимся, что настало время умирать за свободу, удалось не сразу и не всем. Начнём хронологически — с Анголы.
Первые португальские фактории появились на берегах Анголы ещё в 1483 году, однако систематически заселять территорию и по-настоящему контролировать территорию потругальцы начали только в XIX веке. В пятидесятых годах XX столетия в Анголе начался экономический бум; тогда же появилось движение за независимость Анголы. «Прогрессивное человечество» объявило Португалии войну в 1960-м. Серьёзная работа началась в 1961 году, когда мировые цены на хлопок и кофе обвалились, а зарплаты в Анголе упали. Привыкшие к процветанию и экономическому росту предыдущих десятилетий коренные жители Анголы отреагировали рационально: начали систематически убивать белых шайтанов.
Дадим короткую характеристику основным игрокам войны за независимость Анголы. США и СССР выступали здесь на одной стороне (против португальцев), а список стран, поддержавших трудящихся Анголы в их стремлении к свободе, невероятно длиннен (кроме США и СССР в нём есть, например, Китай и Югославия).
Коммунистическая партия Анголы объединилась сначала с Партией единой борьбы африканцев в Анголе, затем с Движением за национальную независимость Анголы; к объединению также присоединился Демократический фронт за освобождение Анголы. Новая организация, стремившаяся объединить всех борцов за независимость Анголы, независимо от цвета кожи и политических взглядов (шучу, все они были неграми-коммунистами), называлась «Народное движение за освобождение Анголы» (в дальнейшем — МПЛА, по английскому названию).
Ключевых фигур в движении было несколько. Например, Агостиньо Нето, поэт, в конце концов сумевший выйти победителем из змеиной ямы постреволюционной борьбы. Собственно, поэтому его день рождения и отмечают в Анголе как государственный праздник. Нето считался просоветским марксистом-ленинистом и щедро получал советские деньги через Кубу. В 1977 году он заработал Ленинскую премию мира, и примерно в это же время перебил где-то 15 тысяч своих соотечественников. Нето дружил с Че Геварой. Покойный профессор Ачебе, преподававший африканистику в Брауновском университете и прозванный «отцом современной африканской литературы», написал стихотворение в его честь.
Одним из первых товарищей Нето стал Вириату да Круз, поэт-маоист и генеральный секретарь МПЛА. Пожар революции он пережил, но вскоре из-за внутрипартийных конфликтов убежал в Китай. Китайцы хотели использовать Вириату для распространения прокитайского (а не просоветского) коммунизма в Африке, но да Круз не смог договориться с маоистами и его уморили голодом.
Наш третий герой — Мариу Пинту де Андраде, поэт (да, и этот тоже, не шутка), основатель Коммунистической партии Анголы. Де Андраде изучал философию в Лиссабоне и социологию в Сорбонне. В Париже он проникся народно-освободительным духом и начал писать антиколониальные стихи. Де Андраде стоял у истоков МПЛА и сделался первым президентом движения. После революции он поругался с Нето и умер в изгнании… в Лондоне.
Помимо широкого коммунистического движения существовал ещё Национальный фронт освобождения Анголы, ФНЛА. Собственно, столкновения в Анголе начались именно с действий Фронта. Под руководством Холдена Роберто (получавшего зарплату в Совете национальной безопасности США где-то с середины пятидесятых), бойцы ФНЛА перебили несколько тысяч белых колонистов и чёрных аборигенов, якобы недостаточно убеждённых в антиколониальной правде. На деле Роберто и его бойцы принадлежали к одному чёрному племени, а жертвы — к другому. Никакой особой идеологии кроме «воруй, убивай, насилуй» у ФНЛА не имелось. Считается, что на вооружённую борьбу Роберто вдохновили проповеди баптистских миссионеров. Бригадный генерал армии ЮАР ван дер Ваальс, кстати, считал протестантов третьей после коммунистов и трайбалистов силой, ответственной за распространение антиколониальных идей.
Войска Роберто большую часть войны действовали на территории Конго и Заира (что привело потом к гражданской войне) и в основном воевали не с португальцами, а со своими чёрными соперниками. Португальская армия не могла действовать эффективно, потому что ООН строго следила за соблюдением Португалией границ независимых государств Конго и Заир. Повстанцев это не касалось, и они свободно передвигались, иногда устраивая засады и налёты. Роберто продолжал получать деньги от США и даже Израиля, его бойцы убивали мирных жителей (как белых, так и чёрных), подливая масла в огонь.
Португалия отреагировала созданием Companhias de Caçadores Especiais, «Охотничьих команд специального назначения», которые плевали на санкции ООН и расправлялись с мятежниками быстро и жёстко. Португальцы стремились набирать как можно больше чёрных частей специального назначения, используя их как карательные антипартизанские отряды. Доля африканцев в колониальных войсках в этот период резко выросла с 1/5 до 1/2, и сами португальцы потеряли за 14 лет войны всего три тысячи человек убитыми. Полки чёрных лоялистов наводили ужас как на просоветскую МПЛА, так и на проамериканский ФНЛА.
Единственными союзниками португальцев в этой войне были буры, которых они нежно называли «двоюродными братьями». ФНЛА прогнали с территории Анголы, разбитая МПЛА развалилась сама — от неё откололась группа под названием «Активное восстание», а остатки армии отступили вместе со своим вождём Нето в Конго. К середине семидесятых восстание окончательно подавили, пятьдесят тысяч коммунистов и трайбалистов перебили, а в Анголу вернулась мирная жизнь. Казалось бы, всё хорошо. Увы, вышло немного иначе. Но об этом позже.
Португальские военные на фоне горящего тренировочного лагеря МПЛА в Восточной Анголе
Мозамбик
Следующий конфликт, Войну за независимость Мозамбика, легче понять: меньше иностранного вмешательства, меньше фракций, меньше аббревиатур. Всё достаточно просто — марксистско-ленинистский Фронт освобождения Мозамбика (ФРЕЛИМО) против Португалии.
Верхушка движения за свободу Мозамбика выглядела не менее празднично, чем в Анголе. Первым президентом ФРЕЛИМО стал Эдуарду Мондлане. Он рос одним из шестнадцати сыновей вождя мозамбикского племени тонга и до 12 лет работал пастухом. Пастушеская жизнь, очевидно, подготовила Мондлане ко всему, и дальше он поступает в Лиссабонский университет, откуда переводится в Оберлинский колледж и изучает там социологию и антропологию. Получив американский диплом, доктор Мондлане женится на белой американке, какое-то время работает в ООН, а затем создаёт кафедру восточной африканистики при Сиракузском университете.
После этого Эдуардо отправляется в Мозамбик, где ему помогает блаженный (в 2005-м начался процесс беатификации) Джулиус Ньерере. Этот верующий католик учился в Эдинбургском университете, где стал марксистом и готовил свою антиколониальную деятельность. Сначала он работал в Танганьике, где основал местное национально-освободительное движение. Чуть позже он опубликовал манифест «социализма уджамаа», африканского марксизма. Действия Ньерере вдохновили англиканского священника Уолтера Лини, ставшего первым премьер-министром Республики Ванутау, на просоветскую внешнюю политику и создание теории меланезийского социализма.
Блаженный Ньерере поддерживал освободительные движения в ЮАР, Мозамбике, Анголе, Нигерии, Южной Родезии… Работая в Мозамбике, Ньерере помог Мондлане получить финансирование от Советского Союза, Китая и Швеции (официально шведы давали деньги на развитие, но на деле средства шли на вооружение коммунистической армии).
Вторым человеком в ФРЕЛИМО стал Урия Симанго, коммунист и протестантский пастор. За подрывную деятельность его выгнали из страны, он поддерживал ФРЕЛИМО из-за границы (в частности, писал патриотические стихи) и вернулся после провозглашения независимости, но вскоре подвергся резкой внутрипартийной критике и неизвестно за что и неизвестно когда был убит.
Третьим счастливчиком оказался Самора Машел, не имевший образования кроме начальной школы при католической миссии (ох уж эти семинаристы!). Одержав на советско-китайские деньги победу и захватив власть, Машел стал первым президентом независимой Мозамбики, угробил страну, развязал гражданскую войну, находился в отличных отношениях с Кастро и Брежневым и дружил с Рейганом, с которым они, по свидетельству госсекретаря Шульца, обменивались антисоветскими анекдотами. В общем, человек знал себе цену.
Градус интенсивности боевых действий быстро повышался, ФРЕЛИМО атаковала португальцев с территории Танзании, откуда их было очень сложно достать. Марксистские боевики убили несколько тысяч человек, принуждая пограничные племена присоединяться к восстанию и помогать им. Своего апофеоза противостояние достигло во время операции португальской армии под названием «Гордиев узел». Летом 1970 года португальцы утомились ждать набегов коммунистов с территории Танзании и решили принести войну к ним.
Началась крупномасштабная операция. Сначала прямо через границу били артиллерия и авиация, затем элитные десантные части резким ударом штурмовали базы повстанцев и ликвидировали остатки сопротивления. Наступление увенчалось полным успехом — португальцы уничтожили свыше трёх тысяч боевиков ФРЕЛИМО, потеряв в процессе всего 130 человек. Попутно армия создавала инфраструктуру в недоступных приграничных районах, обеспечивала местных жителей водой и электричеством, построила укрепрайон вдоль границы и раздала оружие племенным ополченцам, лояльным к португальской власти. В военном плане ФРЕЛИМО сломали хребет. Отчаявшиеся коммунисты перешли к тактике террора против мирных жителей, используя такое количество мин (полученных от СССР и Китая), что они и сорок лет спустя являются проблемой.
Португальские военные преследуют боевиков ФРЕЛИМО в джунглях Мозамбика
С военной точки зрения, никаких претензий ни к португальским властям, ни к армии не было и не могло быть. Грамотная операция разрушила военную инфраструктуру ФРЕЛИМО, уничтожила около половины активных боевиков и расположила к португальскому делу десятки тысяч мирных жителей. Тем не менее война обернулась поражением. Как уже говорилось, португальцы стали набирать в колониальные войска всё больше и больше чёрных, пытаясь переложить основную тяжесть боевых действий на самих африканцев. В декабре 1972 года несколько чёрных бойцов 6-й роты коммандос устроили бойню в селе Вирияму, мстя за засаду, в которой потеряли шестерых сослуживцев. «Резня в Вирияму» превратилась в решающий инфоповод, переломивший общественное мнение в мире и сильно подпортивший его в самой Португалии.
Злодеяние «раскрыл» некий Адриан Хастингс, либеральный католический священник, занимавшийся антиколониальным активизмом. Хастингс передал эту информацию в «Таймс» непосредственно перед визитом премьер-министра Каэтану (назначенного после инсульта Салазара) в Лондон. Прогрессивное человечество в лице возмущённой мировой общественности начало массивную информационную войну против португальской армии (у американцев была похожая история с массовым убийством вьетнамских поселян в деревне Милай). Пропагандистский успех Рукопожатных Мира Сего обесценил военные достижения португальских вооруженных сил, одержавших победу над террористами ценой трёх с половиной тысяч португальских жизней. «Резня в Вирияму» стала одной из причин «Революции гвоздик», забившей последний гвоздь в гроб португальской империи. Португальцы так и не поняли, что всё это время воевали не с кучкой просоветских негров-коммунистов — они воевали с возмущённой мировой общественностью.
Гвинея
Политическая обстановка сыграла в итоге решающую роль в гибели империи, но самый опасный военный вызов ожидал португальцев в Гвинее. Эта древнейшая из португальских колоний, основанная уже в середине XV века, стала местом длительной, кровопролитной и тяжёлой войны. Африканская партия независимости Гвинеи и Кабо-Верде (ПАИГК) подняла восстание в 1963 году и собрала боевиков в труднодоступных джунглях, которые португальцы освоили только в XIX веке, и то не до конца.
Во главе гвинейского восстания стоял любимый всеми Амилкар Кабрал. Ещё учась в Лиссабонском университете Кабрал основал кружок борцов с режимом Салазара, а после учёбы и вовсе отдался делу революции целиком. У Кабрала имелись теснейшие связи с СССР: его пригласили на празднование 50-й годовщины создания СССР в 1972 году, он являлся почётным членом Академии Наук СССР, он представлял ПАИГК на 23-м и 24-м съездах КПСС, в его честь названа площадь в Москве. Советский журналист Евгений Коршунов даже написал цикл повестей о Кабрале.
Амилкар Кабрал и Николае Чаушеску
Можно подумать, что настолько любимый советской властью человек не может иметь хороших связей на Западе. Увы. Кабрал выступал перед ООН, удостоился частной аудиенции у Папы Римского, был постоянным гостем в различных европейских парламентах и гордился своей личной дружбой со шведским премьер-министром Улофом Пальме и французским президентом Франсуа Миттераном. Западные интеллектуалы и политики обожали его за выдаваемую за «литературу» и «политическую мысль» марксистскую графоманию, а Советский Союз — ну, Советский Союз радовался укреплению своих позиций в Африке.
Швеция оплатила Кабралу госпиталь, в котором лечились боевики ПАИГК. Но Бог не фраер — в конечном итоге вождь гвинейской революции погиб от руки своего коллеги-коммуниста. Брат Кабрала, Луис, стал первым президентом независимой Гвинеи, и превратил её в однопартийное государство-банкрот. В годы его правления зверски убили до восьми тысяч чёрных жителей Гвинеи, отслуживших в португальской армии. Журнал «Тайм» об этом не написал.
Гвинейские партизаны пользовались сразу несколькими преимуществами. Во-первых, уже упомянутые джунгли были словно созданы для подпольной борьбы. Во-вторых, соседняя Гвинея (французская) и Сенегал служили партизанам убежищем и поддерживали ПАИГК. Французской Гвинеей управлял Ахмед Секу Туре, первый президент независимой Фр. Гвинеи и пожизненный диктатор, сгноивший пятьдесят тысяч человек в концлагерях.
Связи Туре имел не менее интересные, чем у Кабрала: в круг его друзей входили такие видные деятели, как Малкольм Икс и почётный премьер-министр «Чёрных пантер» Стоукли Кармайкл. Помощь также поступала из Ганы — президентом там подвизался учившийся в университетах Лондона и Филадельфии друг Фиделя Кастро и Мартина Лютера Кинга Кваме Нкрума.
Щедрое иностранное финансирование, джунгли и поддержка ряда соседних государств превратили гвинейскую войну в кошмар. Португалия быстро теряла контроль над большими территориями и удерживала, в общем, лишь столицу и несколько важных портов. Однако в 1970 году португальцы устали от шуток. 200 чёрных коммандос и несколько белых офицеров решили, что плевать они хотели на ООН и национальный суверенитет каких-то коммунистических недостран. Коммандос совершили дерзкий рейд на территорию Гвинеи (французской), нанесли инфраструктуре ПАИГК ощутимый ущерб, а также освободили военнопленных. Португальцы потеряли восемь человек, коммунисты — несколько сотен.
Солдаты ПАИГК на блокпосту
Но настоящая угроза, как всегда, пришла издалека. Советский Союз в Гвинее упёрся рогом и начал поставлять повстанцам ПЗРК «Стрела-2» (спустя 15 лет СССР очень сильно обиделся, когда США сделали то же самое и начали поставлять афганским моджахедам ПЗРК «Стингер»). Португальцы не смогли больше применять свою общевойсковую тактику, прикрывая лёгкую пехоту авиацией, и завязли в джунглях. За девять лет войны в Гвинее вооруженные силы Португалии потеряли 2000 человек убитыми. Конфликт затянулся, и никаких крупных событий до самой революции 1974 года не происходило.
Революция капитанов
На дворе 1974 год. Салазар умер четыре года назад, колонии горят, Португалия кипит. С военной точки зрения ситуация выглядела так: решительная победа и восстановление порядка в Анголе, серьёзная победа с сохранением отдельных, рассеянных отрядов повстанцев в сельской местности в Мозамбике, и тупиковая грызня в гвинейских джунглях, высасывающая кровь из всех участников.
С политической точки зрения всё было гораздо хуже. Советский Союз, США и ООН усиливали давление на Португалию с каждым днём. После Салазара к власти пришёл реформатор Каэтану, уже не имевший всей полноты власти создателя Нового Государства. Президент Америку Томаш занимал твёрдую правую позицию; Каэтану считался либералом. Армия и силовики не доверяли ему. Каэтану боялся консервативных офицеров, опасаясь правого переворота. Он совершил самую большую ошибку, которую только мог — начал прогибаться под мировую общественность.
Реформа тайной полиции, легализация коммунистических профсоюзов и упразднение государственной цензуры привели к невиданному за предыдущие сорок лет политическому сдвигу. Выпустив призрак революции из клетки, Каэтану стал его жертвой. Мятеж осуществило «Движение капитанов», напичканная коммунистами организация, требующая немедленного отступления на всех фронтах колониальных войн.
Бескровная «Революция гвоздик» привела к власти «Совет нацонального спасения», чуть не ввергший страну в гражданскую войну. Спустя два года Португалия вновь могла насладиться приторным вкусом свободных выборов. Победили умеренные левые. Ультралевый вождь революции Отелу Сарайва-ди-Карвалью в 1975-м не смог устроить желанный ультралевый путч, и четыре года назад заявил, что знай он наперёд, что будет дальше, то никогда не начал бы революцию. В экономическом смысле «Совет национального спасения» провёл крупнейшую национализацию — практически все сектора экономики перешли в государственную собственность.
Производство обрушилось. Португалия чуть не стала жертвой коммунистического путча, но выборы 1976-го всё-таки состоялись. Экономика всё равно рухнула и восстановилась лишь к началу девяностых. Программа деколонизации обернулась катастрофой: колонии отдали неграм-коммунистам, которые с упоением сражались за звание самой безумной дыры континента и иногда ели друг друга. По всем колониям прокатилась волна гражданских войн, массовых репрессий, голода, геноцида. Больше миллиона португальцев были вынуждены бежать в метрополию.
Деколонизация никогда не заканчивается хорошо
Война с Анголой длилась 13 лет и де-факто закончилась 1974 году. Повстанцы потеряли около сорока тысяч человек, португальская армия — три тысячи. После португальской эвакуации в «освобождённой» стране немедленно началась мутная гражданская война, длившаяся 26 лет. В ней участвовали как минимум три крупные фракции и полдюжины иностранных государств от ЮАР до Китая.
Ангольская гражданская привела к смерти полумиллиона человек, бегству трети населения страны и прочим радостям африканской жизни вроде детей-солдат и массовых эпидемий СПИДа. Западные страны и ООН потратили миллиарды долларов на развитие Анголы, однако ещё несколько лет назад подавляющее большинство ангольцев не имело доступа к базовой медицине, а средняя продолжительность жизни держалась на уровне сорока лет. Зато они получили демократию… С президентом, который сидит у власти с 1979-го года. Стоила ли игра свеч?
Гражданская война в Мозамбике принесла ещё больше радости: миллион погибших, пять миллионов беженцев, тотальное разрушение всех государственных структур. Свобода! 70% населения Гвинеи живут в страшной нищете, но зато в ходе репрессий погибло всего 8 тысяч человек. Другим португальским колониям иногда везло больше, иногда — меньше. Макао мирно передали китайским властям в 1999 году, и в прошлом году остров обогнал Швейцарию по ВВП на душу населения. Гоа после бомбардировки и перестрелок с сотнями убитых мирных жителей и 26 погибшими солдатами пришлось отдать Индии.
Восточному Тимору не посчастливилось. Спустя 9 дней после провозглашения независимости Индонезия ввела туда свои войска и при поддержке США начала чудовищные репрессии. За 27 лет оккупации было убито до 250 тысяч человек. Цифра просто пугающая, учитывая, что на момент вторжения страну населяло всего 600 тысяч человек. В 2002 году Восточный Тимор стал независимым государством.
Вот, пожалуй, главный урок этой истории: никогда нельзя отступать, никогда нельзя прогибаться под вопли «мировой общественности». Нельзя никому доверять — коммунисты-террористы будут дружить с буржуями, а националисты — с космополитами, если эти сделки пахнут долларами и порохом. Нельзя поступаться принципами и нельзя предавать свою армию. Нельзя думать, что малоразвитых людей можно просто предоставить себе — что дикари отличаются от цивилизованных людей лишь куском бумаги, на котором кровью написано «Конституция».
И никогда, ни при каких условиях нельзя прислушиваться к мнению впавших в ничтожность дегенератов, пытающихся из уютных марксистских университетов и редакций навязать миру свои сумасшедшие взгляды.
