Первая мировая война началась с длительного дипломатического кризиса. Сами военные действия центральных держав против Антанты открылись уже после официального объяснения дипломатов. Однако одна из держав 1914 года все же предпочла начать боевые действия по известной формуле «вероломно, без объявления войны».
Далекие раскаты
Турция осталась в стороне летом 1914 года во время всеобщей военной лихорадки. Тем не менее ее вступление в конфликт выглядело вопросом времени. Младотурецкая администрация питала германофильские настроения, и можно было ожидать, что османы выступят именно на стороне Центральных держав. Уже во второй половине июля Германия и Турция достигли соглашения об оборонительном и наступательном союзе, направленном против России. Турок активно склоняла к союзу германская военная миссия во главе с генералом Лиманом фон Сандерсом. Интересно, что султан Мехмед V с крайним скепсисом относился к перспективе войны с Россией. Характерна его фраза: «Одного трупа России достаточно, чтобы нас сокрушить!»
Однако султан уже мало что решал в собственной стране. Турки объявили мобилизацию. Германия наращивала масштабы помощи, причем не ограничивалась предметами снабжения, а присылала офицеров, усиливавших турецкие вооруженные силы в кадровом отношении. Когда началась война в Европе, оттоманы получили от Антанты предложение нейтралитета в обмен на разнообразную помощь, но младотурки, вдохновленные первоначальными успехами Германии, уже не собирались оставаться в стороне от общей свалки. Стамбул хотел территориальных приращений буквально по всем направлениям, от Кавказа до Фракии и островов в Средиземном море.
Пуанкаре с тревогой отмечал:
Порта назначила командующим I армией Лимана фон Сандерса, ставшего Лиман-пашой; он приобрел огромное влияние на Энвер-пашу, а через него на совет министров, часто приглашается на заседания последнего. В Ангоре и Смирне командование 4-м и 5-м корпусами отдано немецким полковникам. Немцы теперь в Турции на каждом шагу и распоряжаются как у себя дома. Опасения, которые Россия высказывала нам несколько месяцев назад по поводу миссии Лимана фон Сандерса, оказываются таким образом совершенно основательными. С этого времени все тщательно подготавливалось, и партия разыгрывается так, как это предвидели и желали обе центральные империи.
Вообще, Турция постепенно наполнялась германскими офицерами. В общей сложности, кайзеровских военспецов в Оттоманской империи насчитывалось несколько тысяч, причем это были не только старшие офицеры, но даже флотские старшины. Турецкая армия решительно «германизировалась».
Младотурки поначалу объявили о нейтралитете в отношениях с Россией — не более чем маневр для того, чтобы выиграть время. Хотя османы уверяли русского и французского посла в своем нейтралитете, ни в Париже, ни в Петербурге не могли игнорировать сообщения о контактах немцев и турок и о военных приготовлениях последних. Турецкий визирь заявлял, что Порта собирает войска во Фракии, но эти приготовления не направлены против России. Между тем турецкие корпуса уже занимали позиции вдоль кавказской границы. Энвер-паша, фактический правитель Турции, предлагал русским союз при условии помощи России в отторжении земель в пользу Турции у Болгарии и Греции — предложение настолько неприемлемое, что и его можно смело считать обманным маневром.
Путь на Черное море
Одним из ключевых событий для борьбы вокруг Черного моря стал прорыв через Босфор и Дарданеллы двух немецких крейсеров: линейного «Гебен» и легкого «Бреслау». В начале Мировой войны оба они находились в Средиземном море. Господство на Средиземноморье принадлежало Антанте, однако Вильгельм Сушон, командующий германским отрядом, сумел нивелировать это подавляющее преимущество и не только сохранить свои корабли, но и сыграть заметную роль во всей войне.
К сожалению, на деле обстоятельства оказались не так хороши для союзников, как можно было предположить. Русские давно вынашивали планы создания на Средиземном море отдельного корабельного отряда, однако к началу войны его так и не успели собрать. На Черном море русским приходилось исходить из превосходства турецкого флота в силах и средствах. Готовясь к противостоянию, русские еще в июне провели отработку превентивного удара миноносцами по турецким силам. Учебная атака близ Пицунды привела к не самым приятным выводам: в случае усиления турецкого флота хотя бы одним современным кораблем соотношение сил могло стать критическим для черноморского флота.
В начале августа «Гебен» и «Бреслау» совершили набег на принадлежащие Франции алжирские порты. Французские корабли, отправленные на перехват, разминулись с неприятелем, растворившимся на морских просторах. Встреча с англичанами прошла для немцев спокойно: Британия еще не вступила в войну с Германией.
5 августа немецкие корабли пришли в Мессину и загрузились углем со своих же торговых судов. В это время англичане, уже получившие указания действовать, поджидали их на подходах к Адриатике. Еще один отряд британцев находился западнее Мессинского пролива. Дорога к Гибралтару также была отрезана. Однако немцы не собирались ни уходить к австрийским берегам через Адриатику, ни прорываться в Атлантический океан.
Вместо этого германский отряд направился в Дарданеллы. Турецкое правительство дало согласие на принятие небольшого соединения и на вступление в войну. Взамен Германия обещала Турции поддержку по вопросам Карса, Батума и турецких притязаний на Балканах. Дело было решенное.
По дороге в Проливы немцев заметила эскадра адмирала Трубриджа. Однако англичанин, располагая четырьмя броненосными крейсерами и миноносцами поддержки, счел два немецких броненосных крейсера превосходящими силами и от боя уклонился. Единственным светлым пятном во всем этом эпизоде стала дерзкая выходка легкого крейсера «Глостер». Его капитан самовольно погнался за немцами и обстрелял «Бреслау». Англичане добились нескольких попаданий, но «Гебен» пришел на помощь товарищу, а в одиночку «Глостер» никак не смог бы победить и отступил.
Провальная операция по поимке немецкого соединения вызвала небольшую бурю на английской стороне. Адмирал Арчибальд Милн оказался с тех пор на берегу, а непосредственно уклонившийся от боя Трубридж даже отправился под суд. В итоге он оправдался, но не командовал боевыми кораблями: его отправили на издевательскую должность военно-морского советника в не имевшей побережья Сербии.
Правда, помочь эти кадровые перестановки уже никому не могли. «Гебен» и «Бреслау» прорвались и теперь становились русской проблемой.
«Гебен» действительно был очень сильным и современным кораблем. Его огневая мощь позволяла эффективно противостоять русским броненосцам-додредноутам Черноморского флота. Для маскировки «Гебен» и «Бреслау» официально продали Турции. Они получили новые наименования «Султан Селим Грозный» и «Мидилли» и вместе с изначальными командами перешли на турецкую службу. Не обошлось без униформического курьеза — немцев переодели в турецкую форму с фесками. Сушон даже не отказал себе в удовольствии поиздеваться: псевдотурки совершали демонстрации перед резиденцией русского посла, при этом оркестры исполняли «Дойчланд убер аллес».
Гневные требования союзных дипломатов результата не дали. К тому же англичане заранее приняли меры к тому, чтобы не вооружать турок, и просто реквизировали корабли, строившиеся для турецкого флота на британских верфях и уже оплаченные, так что турецкая сторона испытывала к Лондону вполне очевидные чувства.
17 сентября адмирал Сушон возглавил турецкий флот и принялся расставлять своих людей на командные должности. Немцы небольшими группами распределялись по турецким кораблям, прививая потомкам янычар германские представления об отношении к делу и стиле командования.
Русский адмирал Эбергард, командующий Черноморским флотом, предпочитал действовать активно и настаивал на немедленной атаке турецких и «турецких» кораблей при их выходе в Черное море. Эскадренный бой, несомненно, был рискованной затеей, но Эбергард опасался, что за немцами подтянутся австро-венгры, и тогда трудная операция превратится в безнадежную.Русские исходили из того, что в Стамбуле всем распоряжают Русские уже махнули рукой на возможность договориться с турками. Турецкие чиновники, как уже стало окончательно ясно, беспрестанно врали. Русские исходили из того, что в Стамбуле всем распоряжаются Энвер-паша и германцы. Поэтому приготовления к войне на Кавказе начались, хотя смелые планы Эбергарда наверху восприняли без энтузиазма. Вообще, в отношении турок русские испытывали определенные колебания и не собирались бросаться в бой очертя голову. Эта двойственность влияла на инструкции — морякам запретили активные действия против Босфора, но разрешили у своих берегов. Сейчас мы можем сказать, что это решение стало ошибкой. Если бы власти приняли хотя бы предложение командования флота по минированию Босфора, события могли развиваться в более благоприятном ключе. Притом что сведения разведки, пусть и довольно смутные, позволяли сделать определенные выводы: турки укрепляли Босфор, закупали карты русских черноморских портов, задерживали британские торговые суда, следующие в Россию. Ходили даже слухи о десанте на Одессу. Кстати, в реальности разведывательный отряд турок уже с началом войны даже высадился неподалеку от этого города, но незадачливых наблюдателей быстро схватили местные силы правопорядка.
Формулировка министра иностранных дел Сазонова в адрес флотского командования звучала следующим образом:
…Сам по себе выход «Гебена» в Черное море не означает разрыва, и меры против него допустимы только в случае полной уверенности в успехе. С общей политической точки зрения, разделяемой Францией и Англией, весьма важно, чтобы война с турками, если бы она оказалась неизбежной, была вызвана самой Турцией. Все эти соображения склоняют меня к выводу о нежелательности инициативы разрыва с Турцией с нашей стороны.
К 9 октября, как доносили из Стамбула, мобилизация турецкой армии завершилась. 25 октября Сушон получил приказ внезапно напасть на русский флот там, где его обнаружит. Через день эскадра настоящих и поддельных турок вышла в море.
Побудка
Утром 29 октября турецкий флот приблизился к крымским берегам. На наблюдательном пункте мыса Сарыч обнаружили свет прожектора, но подумали, что это минзаг «Прут», который как раз должен был вернуться, взяв на борт пехотинцев в Ялте. Однако следующее сообщение наблюдателей оказалось уже куда менее благодушным: судно несет башни крупного калибра, рядом с ним миноносцы. К берегу явно подходил «Гебен»!
В течение четверти часа германец бил по находящимся в гавани Севастополя судам. Однако вскоре заговорила береговая батарея. Она добилась нескольких попаданий и легко повредила один из котлов. Вдобавок начали стрелять с брандвахты «Георгий Победоносец», стоявшего на приколе старого броненосца. «Гебену» пришлось ретироваться в море. Впоследствии свой неуспех — русским крупным кораблям не удалось нанести серьезных повреждений — германцы объясняли опасностью береговых батарей.
Как раз в этот момент «Гебен» и наткнулся на настоящий «Прут», шедший в Севастополь. К счастью, солдат взять на борт он не успел: поскольку войны ожидали с часу на час, «Пруту» велели возвращаться в Севастополь. Это метание стоило минзагу и его команде жизни. Старый пароход 1870-х годов постройки имел только несколько мелкокалиберных орудий и тихий ход. Шансов на спасение «Прута» не было. Русские попытались прикрыть минзаг тремя миноносцами, но один из них быстро накрыло залпом, и он загорелся, так что атаку пришлось прекратить. Судьба злосчастного «Прута» решилась.
Немцы предложили капитулировать, но командир «Прута» кавторанг Быков отказался спускать флаг и приказал затопить собственный корабль. «Гебен» обстреливал «Прут», вызвав пожары, и вскоре обреченный корабль открыл кингстоны и пошел ко дну. 28 офицеров и матросов погибли, 75 человек попали в плен. Многих спасла пришедшая из Балаклавы подлодка. «Прут» оказался самой тяжелой потерей русских: множество людей и половина всего минного запаса Черноморского флота.
Как это часто бывает, к неприятным последствиям привел внезапный, без объявления войны, переход от мира к боевым действиям. «Гебен» благополучно прошел по минному полю, электрическую цепь которого никто не включил, поскольку на то не имелось приказа — кроме того, боялись, что где-то на минном поле может находиться «Прут», сам набитый минами. В реальной жизни подобные ситуации случаются, и все же досадно, что линейный крейсер не остался тогда на заграждении. Судя по сохранившимся схемам маневров корабля, он прошел по минному полю. Кстати, впоследствии, когда мины снимали, на одной из них обнаружили характерную широкую царапину: «Гебен» прошел прямо по ней.
Весь бой у Севастополя длился чуть более двух часов. Перестрелка «Гебена» и береговых орудий началась в 06–28, около 08–40 погиб «Прут».
Геройски погиб на «Пруте»
Чудом избежали гибели переделанные в заградители пароходы, набитые минами. В сумме на них находилось 1600 морских мин, и детонация вызвала бы чудовищные последствия для города и кораблей. К счастью, по ним турконемцы не попали.
В тот же день продолжались налеты и обстрелы по всему русскому Причерноморью. Около сотни снарядов противник выпустил по Феодосии, правда, без особенного успеха. Турки действовали под русскими флагами, так что их не удалось опознать до самого начала стрельбы. К Одессе они также подошли под Андреевским флагом.
Одесса
События в Одессе развивались не менее драматично. К порту подошли три турецких корабля: минный транспорт и два миноносца под командой немецких офицеров. В гавани из военных кораблей находилось две канлодки и два минных заградителя.
Канонерская лодка «Донец» пала первой жертвой противника. Миноносец подошел на дистанцию полкабельтова и выпустил торпеду, сразу послав лодку на дно. Затем турки открыли огонь по минному заградителю «Бештау». Капитан «Бештау» не открывал ответного огня. Дело в том, что детонация мин имела бы опустошительный эффект, капитан рассчитывал прикинуться коммерческим пароходом и избежать обстрела. Это сработало: турки вскоре прекратили огонь. Зато теперь настала очередь «Кубанца». Первый же снаряд попал аккурат в барбет 152-мм орудия, и «Кубанец» потерял свой главный контраргумент.
Дальше, однако, произошел полукурьезный случай, спасший много жизней. Портовый катер №2 кинулся спасать тонущих и случайно налетел прямо на турецкий миноносец. Турки решили, что их берут на абордаж, и принялись срочно уходить.
Всю эту картину наблюдали изумленные жители, собравшиеся на набережной.
Утром 29 октября «Бреслау» и турецкий корабль обстреляли Новороссийск. Этот город вовсе не имел защиты. Здесь неприятель поджег нефтехранилища. Турецкий офицер описал эффект своей стрельбы:
Мы видели, как пылающая красная нефть стекала вдоль улиц в море, и жуткая дымовая туча обволакивала город и его окрестности. Мы покинули пылающий город и, отойдя на 80 миль от него, все еще видели охваченный огнем Новороссийск, похожий на раскаленный кратер.
Для полного завершения картины «Бреслау» высадил парламентеров, требующих сдачи Новороссийска. Правда, поскольку Турция и Россия официально не находились в состоянии войны, переговорщиков попросту арестовали и этим для них война закончилась.
Новороссийск
Бешенство
Сомнений по поводу характера происходящего не осталось. Николай II сделал в дневнике запись: «Находился в бешеном настроении на немцев и турок из-за подлого их поведения вчера на Черном море!»
Полиции пришлось взять под защиту турецкие дипломатические учреждения. Русское посольство, в свою очередь, выехало из Стамбула. Турецкие дипломаты организованно покинули Петербург через Скандинавию. Между тем с турецкой стороны происшедшее ознаменовалось изумительной клоунадой. Правительство Энвера объяснило случившееся русской провокацией и предложило забыть обиду. Нота Турции гласила:
Передайте министру иностранных дел Сазонову, что мы глубоко сожалеем, что враждебный акт, вызванный русским флотом, нарушил дружеские отношения обеих держав. Вы можете заверить Императорское российское правительство, что Блистательная Порта не преминет дать этому вопросу надлежащее разрешение и что Порта примет все меры к прекращению возможности повторения подобных фактов. Вы можете заявить ныне же господину министру иностранных дел, что турецкое правительство решило запретить флоту выходить в Черное море и что мы, в свою очередь, надеемся, что русский флот не будет крейсировать у наших берегов. Я твердо надеюсь, что Императорское российское правительство выкажет в этом деле такой же примирительный дух, как и мы, в интересах обеих стран.
Сазонов в ответ потребовал выслать из Турции немецких офицеров. Это русские рассматривали как непременное условие самого начала переговоров. Разумеется, требование осталось без ответа. Зато турецкий посол во Франции продолжил линию своего правительства и выдал еще более фантастическое объяснение инцидента:
26 и 27 октября турецкий флот упражнялся в стрельбе в Черном море. 28-го один турецкий крейсер и три или четыре контрминоносца увидели отряд русских судов, состоявших из минного заградителя «Прут» и трех миноносцев, которые направлялись ко входу в Босфор с намерением искать мины. Вследствие сего начальник оттоманского отряда, имея в виду, что между Турцией и Россией существовало состояние войны, направился к одному из русских портов и причинил ему повреждения. Порта полагает, что русский корабль действовал по собственной инициативе и без ведома своего правительства, а потому она надеется, что русское правительство выразит ему свое порицание. Со своей стороны, Порта готова возвратить нам взятых турецкими судами русских пленных.
Трудно представить, как «Прут» мог направляться ко входу в Босфор возле Севастополя. Но это уже не имело значения, жребий был брошен. Немедленно последовал манифест Николая об объявлении войны:
В безуспешной доселе борьбе с Россией, стремясь всеми способами умножить свои силы, Германия и Австро-Венгрия прибегли к помощи Оттоманского Правительства и вовлекли в войну с нами ослепленную ими Турцию. Предводимый германцами турецкий флот осмелился напасть на наше Черноморское побережье. Немедленно после сего повелели мы Российскому Послу в Царьграде, со всеми чинами посольскими и консульскими, оставить пределы Турции. С Полным спокойствием и упованием на помощь Божию примет Россия это новое против нея выступление старого угнетателя христианской веры и всех славянских народов. Не впервые доблестному русскому оружию одолевать турецкие полчища — покарает он и на сей раз дерзкого врага Нашей Родины. Вместе со всем народом Русским Мы непреклонно верим, что нынешнее безрассудное вмешательство Турции в военные действия только ускорит роковой для нее исход событий и откроет России путь к разрешению завещанных ей предками исторических задач на берегах Черного моря.
Турки идеологически оформили будущую, как им казалось, победоносную войну. Прокламация тамошнего духовенства гласила:
Центральная Европа не избегнула бедствий, вызванных на Ближнем и Дальнем Востоке Московским правительством, которое, стремясь уничтожить благотворение Божества, этого дара нациям и народам, имеет лишь одну цель поработить человечество и которое, как испокон веков, выказало себя жестоким и озлобленным врагом человеческого благополучия, увлекая на этот раз в общую войну правительства Англии и Франции, национальная гордость которых имеет высшим удовлетворением порабощение тысяч мусульман, и которые, все питаясь низким стремлением насытить их вожделения похищением свободы населения подвергнутого их тираническому и незаконному господству, — никогда не переставали проявлять застарелую ненависть. Халифат призывает к оружию всех без исключения подданных от 20 до 45 лет, живущих под его скипетром, и, сосредоточивая ныне постепенно на полях Священной Войны, как Императорские армию и флот, так и Улемов, профессоров богословия и учителей. Повелитель Верующих, Калиф мусульман вас призывает к Священной Войне.
Пути назад не оставалось. Впереди русских и турок ждала бескомпромиссная и жестокая война в горах Анатолии.
